Волшебная ипалочка

Сириусу, наверное, должно было быть смешно. Если бы не было так грустно. После обострения магической войны их одиночные камеры кончились — кажется, Пожиратели не заканчивались, хоть половину Англии пересажай. Одиночки переполнились быстро, и теперь всех переводили в так называемые общие камеры. Ему повезло, его в такую посадили как старичка, и он первым выбрал себе нижнюю шконку, расположив на ней нехитрые пожитки в виде смены белья да полотенца с кружкой. Подтянувшихся следом отпетых пожирателей ему было жалко даже меньше, чем себя. Мальсибер, Розье... Ну конечно, кого еще могли подсадить сюда. — Ну, добро пожаловать, давно не виделись. Ненависти в нем уже не осталось, а вот поговорить хотелось прям страсть как. Те переглянулись, подумали, что он совсем уж сдурел, и не сговариваясь, заняли шконки напротив его. Мальсибер как более грузный занял нижнюю, худощавого Розье вытеснили наверх. — Вы не думайте, просто через десяток лет тоже захотите просто поговорить. — Придет Лорд, и твою псячью шкуру.. — А тут ты бы не заговаривался... А то он-то может и придет, а вот ты его уже не увидишь. Сириус оскалился, и Розье вдруг допер, что анимаг и тут его может порвать. У него все равно пожизненное, что ему терять? Несколько недель прошли в напряженном состоянии. Пожиратели думали, что выйдут быстро. Сириус ухмылялся над их разговорами между собой, гонял чаи и очень быстро установил в камере свои порядки — охране на звуки рычания из камеры было наплевать, всех, кто тут был, уже давно окрестили отбросами общества, и даже если бы они переубивали друг друга, им было бы наплевать. Но каково же было их удивление, когда однажды под утро дверь открылась совсем не для завтрака, и в камеру втолкнули самого Люциуса Малфоя? Сонные зэки сначала протерли глаза ладонями, не ожидая такого, а после Мальсибер вдруг потянулся и сел на кровати. — Значит, и тебя не спасло твое вранье, да? А ты все пел, соловьем заливался, что ты не участвовал, что ты не знааал… Скотина такая, предатель! Люциус явно чувствовал себя неуютно, так и стоя с сменой белья в руках, в простой полосатой робе, вздрагивающий и только сейчас понявший, что в камере он будет не один. Кажется, на входе его об этом не предупредили, а шаги надзирателя уже удалялись прочь… Сглотнув, лорд Малфой сделал шаг вперед — он еще не увидел, что вторая нижняя тоже занята и он тут четвертый. А вот Сириус уже осматривал его, догадавшись, что это может быть только Малфой с такой белой башкой. — Ну надо же, какая встреча… Сам сиятельный Лорд Малфой к нам прибыл. Люциус молчал, закинув вещи наверх, и собравшись залезать, когда удар от Розье с правой руки сбил его на пол. — Крыса ты этакая, Малфой… Значит, думал что открутишься от нас, будешь на свободе ходить, да? Мы вот сейчас твою шкурку-то попортим, Лорд нам только спасибо скажет.. Они и правда собирались его излупить. Что с них взять… Сириус рыкнул, поднимаясь с кровати. — Я тут буду решать, что вы будете делать... А если не нравится, я очень быстро оставлю в этой камере только тех, кому это будет нравиться! Голос в процессе превращения стал становиться ниже, но до полного превращения и не понадобилось становиться псом полностью: один рывок вперед, резкий укус за плечо — и Розье отпрянул, глядя, как Сириус вытирает с зубов кровь. — Да ты сумасшедший, твою мать! — Да. И ты без палочки мне ничего не сделаешь, мягкотелая ты скотина… А я тебя вот вполне могу в загашник затолкать, понял? Розье потер тут же пропитавшееся каплями крови место укуса и, сердито зыркнув, отошел на свою кровать. Люциус поднялся, одарив Сириуса обжигающим взглядом и залез к себе, застилая и, кажется, решив, что лучше всего ему пока что пересидеть вспышку ненависти тихо… Наивный. Ох, как же Люциус ненавидел проклятого следователя из аврората, таскавшего его на один допрос за другим! И имени его не запомнил, а все равно ненавидел. Пронырливый ублюдок вытащил на свет божий все, что творилось лет десять-пятнадцать назад, из-под земли достал каких-то трясущихся магглов, которые подтвердили, что видели его в компании остальных Пожирателей — даром что Люциус задействовал все свои связи, какие мог. Покровители только руками разводили. Денег чертов скользкий тип не брал. Совсем. Нисколько. Люциус только смеялся над такой принципиальностью, потом смеяться стало поздно... Тут ненависть его обратилась на себя самого, хотя винить себя хоть в чем-то Люциус не любил — ох как не любил. Теперь только и осталось, что одни проклятия, бессильные и бесполезные — палочку же отняли. И какого дьявола он не сбежал раньше? Месяц назад, когда в отношении него установили запрет на трансгрессию, полгода назад, когда этот пронырливый выродок начал копать под него, да хоть десять лет назад, когда удалось подкупить старого судью? Жил бы сейчас на родине давних предков, отправил бы Драко в другую школу, и только... Но он так и не понял, когда пора было начать считаться с угрозой и сбежать. Недооценил. А авроры не церемонились. Кто же знал! Обрывки спутанных мыслей быстро улеглись под грузом остальных впечатлений. Сперва его втолкнули в низкое грязное помещение при комнате привратника и заставили раздеться. Осмотрели тщательно. Процедура была унизительной, тем более, что он и ответить не мог: отняли всю одежду, и палочку, и перстни с рук сняли, обещав напоследок передать все жене и сыну. Это было последнее, что ему вообще обещали тут. — Хорош, хорош. На работы бы его. — Скоро зима кончится, всех выгоним. — К-куда? — не подумав, спросил Малфой, тут же услышав окрик, что заключенным беседовать не положено, и на его титул и деньги никто смотреть не будет. — Добывать дрова и уголь для котельной, куда ж еще. Это сейчас февраль теплый выдался, а обычно тут знаешь, какие морозы? То-то же. Его пихнули в спину. Привратник, здорово походивший на старого Филча, принес ворох новой одежды. — Но она мне не по размеру! — крикнул ему вслед Люциус. Полосатая рубаха жала в плечах, штаны были узковаты. — Ничего, похудеете, ваше благородие, — сипло засмеялся тот и склонился над древним фолиантом, вписывая туда трясущимися руками очередного постояльца. Потом пришло еще двое тюремщиков. Завели в узкую темную каморку, в которой его здорово ослепила вспышка колдографии. Он даже вскрикнул, чем изрядно их обоих повеселил. — Послушайте, вы могли бы связаться с моей женой — она заплатит... Я бы хотел иметь возможность связываться с... — Почта у нас не положена! Ну, пошел! Так Люциус Малфой и оказался в узенькой комнатушке. В его имении в Уилтшире комната для прислуги — и та была больше! И уютнее, несомненно. Тут же стояла невообразимая вонь от трех немытых тел, сразу бившая в его чувствительный нос. Вдоль обеих стен стояли двухъярусные кровати, возле узенького окошка-бойницы стол и колченогий табурет. И все. Ах да, еще зловонная черная дыра за невысокой загородкой в углу при входе — Люциус мог бы сообразить, для чего она предназначена, но пока что отказывался верить, что это туалет. Разум вообще отказывался принимать и понимать, что тут он проведет ближайшие десять лет. Его трясло. Хоть бы в камере не было знакомых... Мерлин, какой позор... Но, видно, везение полностью его покинуло. И все трое арестантов были ему знакомы. И, надо заметить, ничуть не обрадовались новому постояльцу. — Стойте! Они же меня прикончат! Но дверь захлопнулась, хоть колотись в нее, хоть нет. А потом с нижней лежанки на него глянул, оскалясь, Блэк. Люциус помнил его плохо, разве что с самого раннего детства, со званых вечеров, где виделись все дети из аристократических семейств. Вроде бы, Блэк-младший связался с плохой компанией? Люциус не знал и знать не хотел. Оттуда же он знал и Розье: его родственник по матери. Розье были беднее, и Люциус относился к нему с долей снисходительности, а тот все знал и понимал, стремясь обскакать во всем: и в жестокости, и в желании выслужиться перед лордом... Вот Мальсибер — тот был из семейства попроще, к тому же старше их всех. И беззаветно преданный Темному Лорду. Как глупо. Они просто прикончат его, и все. Неожиданный выпад Блэка ненадолго заставил притихнуть всех. Люциус трясся на верхней полке, те двое злобно зыркали на него, устроившись напротив, и один Сириус как ни в чем не бывало поднялся, стукнул в дверь, выпросив воды, и, вызвав беспалочковой магией слабый огонь и подогрев ее прямо в чашке, принялся пить чай. И в сторону его не смотрел, за что Люциус был ему благодарен. Сириус все больше обозревал унылый пейзаж за окном: несколько темных скальных утесов, спускавшихся в море, и серое небо, затянутое ровной пеленой облаков. — Т-тут же нельзя пользоваться магией, — проронил он. — Палочкой нельзя, идиотина. Магией можно. "Какого черта тогда они все еще не бежали?" — спросил Люциус себя, и Мальсибер, точно читая мысли, процедил: — Но лучше не стоит. Дементоры ее чуют за версту. Ладно, сейчас день, а к вечеру только зажги люмос — все слетятся. Понял? Люциус кивнул, сглатывая. Видеть страшных стражей этого места не хотелось. — Так что ты бросай свои чаи, псина, — попытался дернуть Сириуса Розье. — А какая теперь разница? Думаешь, они не почуют свежую кровь? Сириус сбросил его руку со своего плеча и развернулся всем телом. Розье отпрянул. — Но, но... — Думаешь, они его не почуют? — кивнул Мальсибер в сторону Малфоя. — Мы тогда его в окно выставим, — Розье явно хотелось видеться с ними еще меньше. — Пускай и сосется там с ними, крыса! — Заткнитесь все, — проронил Блэк умоляющим тоном, в котором так и читалось "не дают спокойно выпить свой чай". — Раскудахтались! Снова стало тихо. Мальсибер прорычал еще что-то угрожающее, но и пальцем не пошевельнул, чтоб достать огрызающегося Блэка, а завалился спать. Розье — тот и вовсе лег ничком, отвернувшись. Так и начались тюремные будни Люциуса Малфоя. Распорядок дня был прост: поднимали всех еще до рассвета. Раздавался над островом тоскливый долгий звон колокола. Считалось, что дементоров он отгоняет, но те убирались по-настоящему лишь с первыми лучами солнца, до того парили подле окон, и Люциус скоро уяснил, что лучше не высовываться. Первый раз увидев в ночной полутьме жуткую парящую тень, он не выдержал и закричал. Его обдавало могильным холодом, и он выл, а потом долго вздрагивал от ужаса под дружную ругань Мальсибера и Розье. После рассвета приносили миски с баландой, которую Люциус не мог заставить себя есть. Терять силы было нельзя, а все же после двух-трех ложек холодного склизкого варева начинались рвотные позывы, и он отодвигал миску, бледнея и унимая тошноту. Мальсибер только посмеивался над ним: еще бы, он и на свободе-то вряд ли привык к изыскам в еде, а тут и вовсе. Потому он хозяйским жестом притянул его миску к себе, отпивая через край. Сириус было хлестнул его по руке. — Не смей, — осадил его он. — Чего это? Его светлость мне разрешили. Их тошнит-с. Они подождут, пока не принесут рябчиков с Шардоне. Раздался дружный хохот. Сириус, покачав головой, глянул на Люциуса, и тот кивнул. Желания есть не было. По крайней мере, пока. Потом всех выгоняли на прогулку в квадратный тюремный двор, и заключенные с полчаса ходили друг за другом на расстоянии вытянутой руки. За порядком смотрели кое-как, и в первый раз ему крепко досталось от нескольких... бывших соратников, не говоря уж о ругани, что раздавалась вслед. После разводили по камерам, и вовремя — так сильно он успевал продрогнуть. До вечера время тянулось невыносимо долго: они от скуки переругивались меж собой, Розье обещал открутить голову, едва Блэк куда-нибудь выйдет, но Люциус не слушал. Затем разносили еще порцию баланды, и наступала ночь.