Любовь зла — полюбишь и Кощея, или Как два Иванушки друга выручали

Спать легли рано. Как только стало известно, что Славка очнулся и теперь поправится, Ваню Светло догнал весь отходняк — и последних суток, и множества остальных тревожных дней, пока они носились по Лукоморью с высунутыми языками, не зная, что их ждёт за каждым поворотом. Глядя на такого же разбитого Ваньку, Ваня чувствовал, что сам буквально вырубается на ходу. Кое-как призвал Порчу, с которым они неплохо закорефанились, и тот отвёл их каждого в отдельную «почивальню», как он выразился. Впервые за долгое время лечь на широкую и удобную кровать вместо голой земли, деревянной лавки или, на худой конец, узкой печи было так кайфово, что Ваня аж зажмурился от удовольствия. Дверь скрипнула, он открыл глаза и увидел на пороге Ваньку с мокрой головой и в полотняной хламиде до пят. — Ну и сутана у тебя, — прыснул Ваня. — На попа похож. — Я слишком грешен для попа, — вздохнул тот. — У Кощея из чистых тряпок для гостей только ебучие ночнушки, блядь. Не напяливать же после бани то вонючее тряпьё, в котором мы по кустам неделями шароёбили. — Я из парилки вообще голый вылез, — хмыкнул Ваня. — Порча тоже попытался мне втюхать эту рясу, но я его на хер послал. Он давай причитать, пришлось обмотать эту хрень на поясе, типа полотенце. До спальни добежать сошло. Ты чего припёрся-то? — резко сменил тему. — Тебе личный номер-люкс выделили, вот туда и вали, дай поспать. Он поймал полный негодования взгляд и расхохотался. — Да ладно, шучу. Идём сюда, места на четверых хватит. Кучеряво живёт Кощей, охуенные хоромы. — Охуенные, — с унылым видом согласился Ванька, явно не разделяя его восторга. Ваня приподнялся на локтях, смотря с недоумением. — Чё скис, Вань? Опять проблемы? — Тебе здесь нравится? — не отвечая, спросил вдруг тот. — Конечно, — подтвердил Ваня без задней мысли. — А чего? — Ничего. — Тот замялся. — Здесь и правда красиво. Роскошно, богато. У меня ничего подобного нет, я в обычной квартире живу, там, в нашем мире. В Лукоморье и вовсе ни кола ни двора, не к папочке же во дворец проситься. До Вани вмиг дошло. Фирменным жестом он завёл глаза и демонстративно хлопнул себя ладонью по лбу. — Вон оно что-о, — протянул гнусаво. — Вань, ты дебил? Я, по-твоему, кто — чучундра, охотница за чужими кошельками? Не, я баблишко, конечно, люблю, но самолично заработанное. В реальном мире вообще в съёмной халупе живу, и мне ок. А здесь... — Он запнулся. — Здесь другое. Ты что, не всекаешь? Я ж тащусь не от «дорохо-багато», а... ну, как бы объяснить? Я впервые в жизни сейчас в настоящем замке, тем более у Кощея. Прикольно же! Как в крутой ролёвке. Печка эта дикая, говорящая, или Порча. Прикинь, сюда под вечер Кикимора с болота пришкандыбала. С Лешим под ручку! И ещё нечисть разная, я тихо обтекал, глядя на этот паноптикум. — Нечисть приходила? — озадаченно переспросил Ванька и слабо улыбнулся — идиотские мысли про шик-блеск-богатство его явно отпустили. — Зачем? И где я в это время был? — В бане. А местная хтонь на разведку являлась, разузнать, как там Славян. Он здесь, оказывается, такая звезда, Стас Михайлов нервно курит в сторонке. Подарков вон приволокли полные кузова. Я кой-чего спёр, всё равно Славке столько не сожрать. — «Кой-чего»? — Ванька насмешливо выгнул брови и обвёл спальню красноречивым взглядом. — Ты всё пространство корзинками заставил, ступить некуда. Мы же недавно ужинали, на хрена нам столько еды, Ванечка? Тот философски пожал плечами. — Вьетнамские флешбэки, — пояснил невозмутимо. — Столько дней впроголодь, думал, сдохну. Ванька понимающе кивнул головой, соглашаясь. Он за время их сумасшедших эскапад тоже схуднул, а на Ване джинсы вообще держались только с помощью ремня и такой-то матери. И то спадали уже. Поэтому он назидательно заключил: — Я, блядь, хочу спать и знать, что рядом на тумбочке запас провизии. И под тумбочкой тоже. И за тумбочкой. Вдруг я ночью проголодаюсь. Ванька заржал, не выдержав. Встал во весь рост, стягивая через голову дурацкую сорочку, нырнул голый к Ване под одеяло, сгрёб его в объятия и полез с горячими поцелуями. — Э, э, тормози, дядь! — запротестовал Ваня, выворачиваясь, и глубоко зевнул. — Мы все устали, обнимульки до завтра потерпят, о’кей? Не споря, тот звонко чмокнул его в губы, завалился на перину, увлекая Ваню за собой. — О’кей, — согласился кротко, но глаза хитро блестели. — Тогда давай на боковую? — Ну, давай. — Подозрительно щурясь, Ваня затушил свечу, погружая комнату во тьму. Однако, как он и предполагал, невинными объятиями дело не ограничилось. Они с Ванькой как с ума спятили: то смирно лежали, то вдруг срывались, принимаясь тискаться и целоваться, то вновь успокаивались, то неровную, наполненную сбитым дыханием тишину нарушал тихий шёпот: — Вань, ты спишь?.. — Угу... — Тогда что твой член в моей жопе делает?.. — Ну Ванечка... Ванька виновато всхлипывал, но попыток отстраниться не предпринимал, двигаясь и жадно сопя ему в ухо. Однако Ваня был неумолим. — Ничё не знаю, дядь. Вынимай. Бля, да куда ты грабли тянешь! Переворачивайся, говорю. Я обещал, что тебя трахну, настал твой звёздный час. Ты сам полез, заметь! — Ладно, хорошо... «Хорошо, — мысленно повторил Ваня, прежде чем разум окончательно уехал от вида покорно выставленных голых ягодиц, заманчиво белеющих в полумраке. — Хорошо, что стены толстые и нас никто не слышит!» И опять жаркие прикосновения, всхлипы, охи и долгие стоны на двоих. Они с Ванькой провалились в глухое безумие, влетели, как с трамплина, потеряв связь с внешним миром. Наверное, так их отпускало волнение, и этот способ был куда приятнее, чем сраные антидепрессанты и прочая химическая муть. Ваня бы всем рекомендовал, однозначно. Утром дрыхли допоздна, позволив себе расслабиться, пока в дверь не забарабанили. — Кто там ещё? — лениво осведомился Ванька, жмурясь от солнца, бьющего через окно в глаза. — Порча, — отозвались из коридора. — Извольте вставать, хватит бока отлёживать. Завтрак давно простыл, скоро и обед минует, а вы всё в постели нежитесь! Гриша вас искал, да и остальные беспокоились, уж не померли вы ночью ненароком. Поднимайтесь, поднимайтесь!.. — Бля-а, — простонал Ваня, потирая виски. Оглядел разворошённую постель, напоминающую поле битвы, разбросанные как попало подушки, скомканное одеяло, и удовлетворённо хмыкнул, краснея. Да уж, дали они жару. Он не был уверен, сумеет ли Ванька сегодня вообще сидеть. Кажется, они вчера капельку переусердствовали. Ваня в Ваньку на кураже чего только не засунул, и пальцы, и член, и член с пальцем, когда хорошенько уже растянул конвульсивно сжимающиеся мышцы, и даже языком туда залез. Ванька забалдел, напрочь перестав соображать, что происходит, послушно гнулся, вертелся, поддаваясь, и довольно поскуливал охрипшим голосом. Открытый, расслабленный, вообще без комплексов. Опять, сука, идеальный. И как тут было устоять? Изнемогая от кайфа, Ваня так заездил своего ненаглядного, что под конец тот бессильно охнул и на дрожащих конечностях отполз от него подальше, спрятался под одеяло с головой. — В четвёртый раз не дам, отстань, маньячина, — просипел оттуда затраханным голосом. — Хули ты ненасытный такой, весь анал мне сотрёшь, нахер. Всё, моя задница в отпуске, а ты — готовь филей на завтра, Ванечка. Во всех позах напялю, мало не покажется. Ты у меня не только сидеть, но и ходить будешь враскоряку, ёбарь, блядь, террорист. Угрозы Ваня не испугался, засмеялся негромко, стаскивая с этого бубнящего кокона одеяло и подкатываясь к Ваньке под бок. — Договорились, — шепнул многообещающе. — Всё нормально, Вань? Я тебе ничего не... — Всё охуенно, — искренне выдохнул тот и прильнул к нему крепче, стискивая в объятиях. — У меня такого секса, если честно, никогда ещё не было. А теперь давай спать. — Чё, правда? — воодушевился Ваня. — Прям никогда? Ты... — Спать, Ванечка, — сонно повторил тот. — Завтра... — и захрапел, гондон такой. Ваня покачал головой, устало вытягиваясь на кровати — и частично на Ваньке, широко улыбнулся, вспоминая самые сладкие моменты происшедшего, и медленно погрузился в сон. Он не сказал вслух, но эта ночь тоже стала для него лучшей. В дверь снова заколотили, и Ваня моргнул, приходя в себя и прогоняя красочные картинки, калейдоскопом закружившие перед внутренним взором. Порча не уходил, продолжая настырно долбиться и бубнить про стыд и совесть. Окончательно проснувшийся Ванька кое-как разлепил ресницы, помассировал виски, вцепился в свои волосы, взъерошивая их. — Да идём мы, идём, — обречённо провыл, сдаваясь. — Сейчас спустимся на кухню. Скажи Печке, пусть оладушков напечёт? Пожалуйста. — Ладно, так и быть, — заворчал тот. — Только вы уж поскорее, сколько ж можно. Мыслимое ли дело — два часа пополудни, а они в опочивальне валяются, лентяи нерадивые. — Порча, погоди! — окликнул его Ваня и кубарем скатился с кровати. Обернулся первой попавшейся простынёй на манер римской тоги, чтобы не шокировать снова застенчивого домовика, распахнул дверь. — Нам надеть нечего, бро. Кто-то вчера наши шмотки забрал, а ходить в женских ночнушках я не нанимался, вот просто на хуй. Порча ехидно ухмыльнулся, склонив голову набок. — Ну вылитый Слава, надо же, — умилился он. Кивнул охотно. — Всё уж готово, постирано-поглажено, сейчас кого-нибудь пришлю сюда, а мне некогда, пора хозяина тормошить. Тоже вот ещё нашёлся умник — если пинка не дать, так и будет у Славиной постели сиднем сидеть, ни поесть, ни попить не вспомнит даже. Ух, и всё-то в этом дурдоме на мне держится, всё на мне... — продолжая бурчать, он исчез. — Эй, погоди! — крикнул ему вдогонку Ваня. — Как там Славка-то? Порча! — Но того и след простыл. Ваня присел на край постели. — Ну вот. — Не мельтеши, сейчас сами узнаем, — приободрил его Ванька. — Умоемся, пожрём и сходим его навестить. — Велено передать, что в покои Славы никого не впускают, — доложил возникший на пороге слуга со стопкой чистого барахла, плюхнул на сундук у окна. — Пока полностью не исцелится от недуга. Больно слаб он ещё. Хозяин лично распорядился. — Ну, знаешь! — Ваню охватило бешенство. — Это мы сейчас посмотрим. Я ради него всё Лукоморье вдоль и поперёк обрыскал, носился, как савраска, апельсин добывал. Если бы не мы, хуй бы вы кого спасли! Я Славкин бро, имею право его навестить! Так что... — Осади, Ванечка, — аккуратно притормозил его Ванька, быстро одеваясь. — С одной стороны, Кощей прав: стоит одним разрешить, туда целые делегации попрутся, никакого режима и покоя. Ты сам видел, какой популярностью твой Слава здесь пользуется. Пусть реально отойдёт от болезни. Он чуть не умер, вернее, ещё хуже. Ваня недовольно скривился. — Хрен с ним, — буркнул, капитулируя. — Но я всё равно попытаюсь, вдруг прокатит. Потом съебём на экскурсию по замку. Селфачей наделаем, когда ещё доведётся. — Норм, — одобрил намеченный план Ванька. — Надо Гришу с собой взять, пусть гидом поработает, он здесь всё знает. * * * После завтрака-почти-обеда они вышли во двор, намереваясь прошвырнуться по окрестностям. — ...Ну не-е-е, ну на хуй этот лес! — горячо доказывал Ваня Светло, продолжая начатую ещё на кухне дискуссию. — Что я — леса не видел? Остопизденели кустики-деревья, сколько можно! Пойдём лучше в деревню? Здесь деревня недалеко, Порча говорил. Вдруг у мужиков сижки есть? Или хоть папиросы. — Откуда, Ванечка? — Ванька потихоньку ржал, споря явно из спортивного интереса. Ему наверняка было по хренам, куда идти и где проматывать образовавшийся свободный день. — Максимум у них самосад для трубок, ты что, сказок не читал? — Пусть махорка, — не сдавался Ваня. — Даже она лучше, чем та вонючая параша из твоего рюкзака. Мы ей точно скоро траванёмся до могилки. — Эй! — возмутился Ванька сквозь сдавленный хохот. — Это же «Капитан Блэк»(1). Почти элитный сорт! — Хоть «Майор Уайт», похуй, если на вкус говно, — флегматично отрезал тот. — Короче! Хватай жопу в руки и... — Сверху их внезапно накрыло огромной тенью, будто солнце спряталось за тучи, и он замолк, поднимая голову. И остолбенел. На широкий двор с грохотом приземлилась на четыре лапы гигантская бронированная туша. Три головы поднялись на длинных змеиных шеях, и на Ваню уставились целых шесть злобных буркал. Воспоминания далёкого, самого первого, «приключения» в Лукоморье обрушились ледяным водопадом. Ярко, чётко, будто произошло вчера. И оскаленная чудовищная харя — три хари! — и здоровенные клыки, и раскалённый огонь из пасти, чуть не поджаривший его в шашлык. В тот раз это ощущалось не очень страшно, ведь Ваня был уверен, что ловит глюки, но теперь-то он понимал, что находился на волосок от смерти. Настоящей, не иллюзорной и не сказочной. И он бы её обязательно схлопотал, если бы не Ванька. Ваня заорал. Но отнюдь не от страха. — Ёбаный в рот, опять ты!!! — со смесью досады и бешенства завопил он, сжимая руки в кулаки. Булки тоже слегка поджались. И да, от страха, к чему врать, но поддаться панике Ваня себе не позволил. Он же кремень, ни капли внутрь, ни сантиметра в жопу, и вообще айтишник! Он таких компьютерных червей гасил! А тут даже не червь, а так, всего лишь трёхголовая ящерица. — Какого хера ты здесь забыл! Вали обратно к своей смородине с калиной или как, блядь, там! Ягодный магнат хуев! Горыныч снова, как тогда, опешил. Шлёпнулся на мясистый зад, бешено вращая налитыми кровью зенками и пуская из ноздрей рваные клочки чёрного дыма. Потом очухался, яростно забулькал. Громадные кожистые крылья растопырились в воздухе, Горыныч вскинул все три башки, раззявил пасти и заревел прямо Ване в лицо так, что у него волосы встали торчком, развеваясь, как ебучее знамя на ветру. Со стороны, наверное, выглядело смешно, словно в дебильных мультяхах вроде Тома и Джерри, но Ване было не до смеха. Задвинув эмоции подальше, он молниеносным движением сорвал с Ванькиного плеча винтовку, с которой тот не расставался даже тут, в замке, слитным уверенным движением вскинул в руках, наставляя на противника. — С такого расстояния я даже не целясь выбью тебе все твои моргалы секунды за четыре, — предупредил хладнокровно. — Достал ты, дядь. Змей зарычал, мотнулся к нему, и Ваня демонстративно слегка придавил пальцем спусковой крючок, показывая, что не шутит. — Ещё шаг — стреляю. — Ванечка, не смей, — подал голос Ванька, но Ваня, не поворачивая головы и продолжая держать цель на мушке, отмахнулся: — Заткнись, Вань. — Ты его всё равно не убьёшь. — Хоть покалечу, — с несвойственным для него злорадством припечатал тот. — Он меня тогда чуть не угондошил, мы еле ноги унесли, забыл? Я нет. Как осознал всё, так, блядь, почти обосрался. Горыныч поднял центральную морду вверх и взвыл возмущённо и как-то обиженно. — Ты-то чё развопился?! — отвлекаясь от разговора, Ваня снова вскинул на него мутный от напряжения взгляд. — Жопе слова не давали! — Агр-р-рх-х!!! — взбеленился Горыныч. — Хш-ш-шс-с! — Ага, бля, вот именно, — сохраняя присутствие духа, огрызнулся Ваня. — Оно и есть! Горыныч вдруг задёргался, как в припадке. Ваня едва не шмальнул с перепугу, но вовремя сообразил, что это не агрессия в их сторону, а просто с этим ебанутым драконом опять что-то неладно. Серо-зелёная толстая шкура пошла пузырями и трещинами, Горыныча выломало, сминая в кошмарный ирреальный ком, развернуло наизнанку, завертело по кругу. Он истошно визжал, рычал и ревел, надсаживая глотку. Сквозь шум и пронзительный вой послышались какие-то слова, и Ваня невольно вытянул шею, пялясь во все глаза. — Хш-шс-с! — надрывался Горыныч, корчась на земле. — Хшс-с-с-сам! Ты! Ж-жопа! На двор упала секундная оглушающая тишина. В полном шоке Ваня ущипнул себя за запястье, но не помогло: только что агонизирующий в криповом припадке дракон исчез. На его месте возник незнакомый мужик — высоченный и здоровенный, ручищи как кувалды. Густая рыжая шевелюра стояла дыбом, обнажённое, перевитое крепкими мускулами тело буквально пыхало здоровьем и силой. Все охуело замерли, явно испытывая непреодолимое желание тщательно ощупать свои грудные клетки, чтобы проверить, не сломали ли их выпавшие от изумления челюсти. Мужик тем временем, даже не думая одеться или хоть прикрыть пах, шагнул к будто примёрзшему к земле Ване и склонил над ним красную от бешенства рожу. — Как ж-же ты меня утомил, гадёныш-ш человечш-шеский! — срываясь на шипящих, видимо с непривычки, загорланил он. — Ш-шестьсот лет не оборач-чшивался, и есчш-шо столько ж-же бы, но ты и покойника из могилы заставишчш-шь подняться! Нахал! Мерзавец-хш-ш! — Ах-хуеть, — тоже слегка запнувшись, выдохнул в ответ Ваня. Растерянно обернулся к Ваньке. — Я не словил «белку», ты тоже его видишь? Мордоворота вместо дракона? — Я не дракон, а змей! — гневно рявкнул Горыныч, но никто не обратил внимания. — Тоже, — подтвердил Ванька, обалдело моргая. — Никогда не знал, что Змей может обращаться в человека. — И я, — поддакнул Гриша. — Хера себе, — Ваня сглотнул, — дела. Змею между тем не понравилось, что его самым наглым образом игнорируют. Он взмахнул пудовыми гирями-кулаками и попёр на Ваню. — Надо было тебя ещ-щё тогда испепелить! — плевался он шипучей яростью, как чайник кипятком. — Старчш-ших не уважаешь, болтаеш-шь что попало! Разве такой должна быть молодёж-жшх? Покататься на мне захотел! На мне! Самом Змее Горынычш-ше! Я жалких чшеловечков сроду на себе не возил! А ты! На вертел тебя! Сожрать! Сжеч-чшь! — Ты лучше, что ли?! — мигом забыв про всё, вызверился Ваня. — Ишь, блядь, цаца в чешуе, покатать ему в лом! Мог бы нормальным чуваком быть, а ты злющая крылатая макака! Вот потому у тебя и друзей нет, каждый только и мечтает пристрелить. Стоять, сука! — предупреждающе воскликнул, поводя винтовкой. — Не подходи, а то всю обойму в тебя закатаю! Но Горыныч не послушался: запыхтев от обидных слов, он бросился вперёд, кровожадно растопыривая пальцы. Ваня отшатнулся в последний момент, потерял равновесие, неловко всплеснув руками, и случайно навернул своему противнику прикладом по лбу. Разумеется, Горыныч взбесился ещё сильнее, хотя куда сильнее-то? — Изж-жарю! — зарычал он. С лёгкостью, как морковку из грядки, выдернул винтовку из Ваниных судорожно стиснутых пальцев, намереваясь, судя по всему, запихнуть её ему в глотку или куда поглубже. Ваня напружинился, готовясь отражать удар (точнее, если здраво оценивать силы, просто умереть с честью), но в этот момент Ванька толкнул его в предплечье, вытянулся перед Горынычем сам, поднимая ладони в примирительном жесте. — Остынь, Змей, — попросил спокойно, но с достоинством. — Он молодой и горячий, язык без костей, это верно. Прости его. Он ни при чём, это ведь я в тебя тогда стрелял. — Ты защищался. — Тот ткнул его пальцем, будто уличая в чём-то постыдном. — А этот — издевается! — и уставился ему за спину, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, всем видом показывая, как только и мечтает добраться до шеи своего недруга и свернуть её. Не меняя выражения лица, Ваня медленно выставил средний палец. Горыныч, явно не поняв истинного значения жеста, недовольно мотнул головой. — С дороги! — потребовал он, обращаясь к Ваньке. — Я хочу проучить этого наглеца. Будет знать, как языком зазря молоть. Отступи! — Нет. Прищурившись, Ваня характерным жестом упрямо выставил подбородок. Он не будет прятаться за Ваньку, ещё чего не хватало. Этот недоящер-трансформер вкрай охамел, и они сейчас посмотрят, кто кого проучит. Быстрым движением он подцепил с земли выроненную Змеем винтовку, хлопнул Ваньку по плечу. — Ну-ка, Вань, отойди, — попросил тихо и вежливо, не разрывая зрительный контакт с Горынычем. Зрачки у того, кстати, несмотря на превращение в человека, остались вертикальными, как у настоящего пресмыкающегося. — Это наши тёрки, я сам разберусь. Тот раздражённо дёрнул рукой, смотря вполоборота. — Спятил? — спросил сердито. — Только дуэлей со Змеем нам не хватало. Ты мне живым нужен! Ваня ослепительно улыбнулся, даже не обидевшись. Оскалил зубы, глядя на набыченного Горыныча. — Ты зря в меня не веришь, Ваня, — процедил холодно. — Шутки кончились, я ему сейчас реально шары выбью, и верхние, и нижние, будет у нас второй Чудо-юдо, только ещё и слепой. Если он... — Что здесь происходит? — как гром среди ясного неба раздался от крыльца усталый, но властный голос. Все обернулись, как по команде. В дверном проёме стоял Кощей собственной персоной и угрюмо взирал на разворачивающуюся во дворе сцену. Из-за его спины выглядывал Порча, и сразу стало ясно, кто послужил причиной появления хозяина замка. — Стукач, — буркнул Ваня укоризненно, но не очень зло. Если честно, он вовсе не хотел сражаться с Горынычем. Не потому что тот его сразу бы уделал: вот серьёзно, не факт. Тот, конечно, мощнее и вообще оборотень-змей, зато Ваня реально успел бы ему что-то отстрелить, он это прекрасно знал. Потому и не хотел. Не зря же его всякий раз так коробило от необходимости стрелять в живых существ. Даже в тупого Чудо-юду или вот в противного Змея. Так что Порча его, можно сказать, спас, избавил от тошнотворной перспективы. Но всё равно он стукач. — Сам такой, — огрызнулся тот на его реплику. — Чё удумали-то, али совсем мозги растеряли? Слава еле в себя пришёл, ему покой нужен, Его бессмертие тоже извёлся весь, а вы, гости дорогие, — он выделил два последних слова, приправив ядом, — изволили всех баламутить и рыцарские поединки затевать. Ещё и кузнеца нашего с толку сбиваете да расстраиваете! Он потом подковы плохо подкуёт, у мужиков лошади охромеют, кто исправлять всё будет? — Какого кузнеца? — опешил Ваня. — Мы же... — Видимо, Горыныч в деревне кузнецом подвизался, — шепнул ему Ванька. Да уж, соображал он явно быстрее. Но это только потому, что у Вани от стресса едва кукуху не вырубило, ему простительно. Скрестив руки на груди, Кощей молча слушал их базар. Наконец, решил вмешаться. — Тихо всем, — обронил, не повышая голос, но все действительно заткнулись. — Как дети несмышлёные, только мамкиной сиськи и не хватает. Он покачал головой, зыркнул на Горыныча, поморщился и тут же отвёл взгляд. Взмахнул ладонью: на Горыныче тотчас появилась широкая холщовая рубаха и тёмные штаны, слегка тому коротковатые. — Никогда тебя человеком не видел, — протянул Кощей удивлённо. — Хорош, нечего сказать. Чего вы тут не поделили? — Да вот, этот нахал... — вскинулся тот, мотнув подбородком на Ваню, но Кощей сразу поднял руку, прерывая бурную речь. — А, этот, — произнёс понимающим тоном. — Тогда всё ясно. Не принимай близко к сердцу, он всегда такой бесячий. Ничего не поделаешь, придётся смириться. К тому же он Славин друг и... — Я вам не мешаю? — возмутился Ваня, переводя взгляд с Горыныча на Кощея. Покосился на Ваньку в поисках моральной поддержки, но тот лукаво улыбался, кусая губы, тщетно пытаясь сдержать смех. Вот предатель. Ваня тяжко вздохнул: да, он часто невыносим, ведёт себя как сука, иногда и как сучка, да, он ехидная мразота и в школе часто огребал за это, пока не научился давать отпор, да, он тоже всё про себя знает. Но он такой, какой есть, и не пойти б всем на хуй? — Охренели меня прям при мне обсуждать! — предъявил он. — Это невежливо. — Нешто ты у нас сама вежливость, — с меланхолично-серьёзным видом подтвердил Кощей. — Да вы!.. — Ну, будет вам! — вмешался дипломатичный Порча. — Все переволновались, надобно отдохнуть, расслабиться. Помиритесь с Горынычем и ступайте куда вы там хотели. В деревню? Али в лес? Вы Славу помогли спасти, вам везде рады будут. А ты, Змеюшка, с чем пришёл? Коли о делах потолковать, то пожалуй в тронную залу, я сейчас всё подготовлю. Да, Ваше бессмертие? — и вопросительно уставился на Кощея. Тот благодарно кивнул. — Не желаю я с ним мириться!.. — Да пошёл он в пень!.. — одновременно воскликнули Горыныч и Ваня. Хмыкнув на такое единодушие, последний встряхнулся и продолжил уже один: — Я не виноват, — отрубил категорично. — То есть... да, я наезжал на него, спору нет. Обзывал, только он сам и заслужил, кура-гриль недоделанная. — Ты меня первый костить начал! — запальчиво отозвался Горыныч. — Поносил последними словами! — А ты меня чуть не сжёг, — привёл Ваня железный контраргумент. — И сожрать хотел. — Это потому что ты... — Довольно, — решительно пресёк новую перепалку Кощей. — Вижу, не договоритесь вы пока, надо остыть и успокоиться. Горыныч, пойдём в замок, а вы двое — кыш со двора, чтобы до обеда на глаза не попадались. Мы как раз все дела с Горынычем успеем обсудить. Не дав никому вставить и слова, он гордо удалился, как самый величественный хуй на планете. Ваня фыркнул, наблюдая, как вслед за Кощеем Порча ведёт к крыльцу и Горыныча, приговаривая что-то на ходу. — ...штаны по размеру подгоним, а то негоже... — донеслось до них приглушённое. Парни переглянулись. — В лес? — обречённо уточнил Ваня. — В деревню, — решительно возразил Ванька. — Как раз пока Горыныча там нет. А потом в лес. Мне нашептали, у Лихо картишки есть, можем скоротать время. Любишь покер? — Люблю, — ухмыльнулся тот, протягивая руку и переплетая свои пальцы с Ванькиными. — Только предупреждаю, я вас обыграю. — Посмотрим, — загадочно хмыкнул тот. — И я с вами! — будто из ниоткуда возник перед ними пропадавший куда-то на время перепалки Гриша, подкрутил усы. — Давненько в покер на баловался, так что идёмте скорее! * * * Марья Моревна улетела на следующий день после обеда, прихватив с собой увесистый фолиант, бережно обёрнутый тканью. Её провожали всем двором, по округе уже расползлись слухи, что именно она помогла спасти Славу, и нечисть на неё разве что не молилась. Впрочем, как и предполагал Ваня Евстигнеев, — на них с Ванечкой тоже. Время летело незаметно. К Славе по-прежнему не пускали, и парни с Гришей продолжали слоняться по окрестностям, попутно знакомясь с местными жителями. Как и планировали, добрели до болота у Лихо, перекинулись пару партеек в покер. Ванечка не соврал: как Лихо ни пучил свой глаз, как ни старался, тот его неизменно объегоривал. Ваню, в общем-то, тоже, и даже Гришу, оказавшегося, ко всеобщему изумлению, продвинутым мохнатым шулером. Под конец Ванечка сгрёб весь банк и со смехом пояснил, что играть в карты его ещё в младшей школе научил Славка, они этим потом даже некоторое время промышляли ради прикола, выставляя одноклассников на бабки. Так что шансов ни у кого изначально не было. Вечером второго дня они ввалились в замок, едва волоча ноги от усталости, быстро ополоснулись в подогретой бане и спустились поесть. Днём в замке все питались ненормированно, а к ужину на кухне по негласной традиции с некоторых пор собирался народ. Когда Леший с Кикиморой заглядывали, когда ещё кто, все обменивались новостями, переругивались, спорили или смеялись. Колобок, как обычно, пошлил и матерился, Порча шугал его, Печка охала, а Гриша под шумок стаскивал с тарелок мясные кусочки и аккуратно утрамбовывал в одну морду, рыжую и наглую. Однако в этот раз на кухне никого не оказалось. Печка энергично трясла боками, вымешивая пышное тесто на очередную выпечку к чаю, неясные тени сновали у плиты. — Где все? — удивлённо спросил Ваня. Перед ними тотчас материализовался Порча — он вечно появлялся словно из ниоткуда, иногда совершенно не вовремя. — Сегодня приказано стол в трапезной накрыть, — растолковал он. — Сам Его бессмертие наконец-то к ужину пожалует, а то заморил себя, смотреть больно. — Значит, Славке лучше? — Мигом выделив главное, Ванечка вцепился в него клещом. — Его можно навестить? Порча кивнул. — Можно, только позже, — обрадовал он, и Ванечка просиял. — Поедите — и шуруй, кто мешает-то. А сейчас пожалуйте в трапезную, всё уж готово, того и гляди остынет. Негоже хозяину ждать вас. Привычно взявшись с Ванечкой за руки, как в последнее время везде таскались, будто двое из ларца, они отправились в упомянутое помещение. Вопреки ожиданиям, в этот раз там царило безлюдье: за столом, ломившимся от яств, скромно сидел Гриша, рядом на краешке притулилась мышка, увлечённо грызя орешек, да сам хозяин этой гостеприимной богадельни с небрежным изяществом восседал на высоком резном кресле во главе стола. Выглядел, кстати, не очень, Порча не соврал: помятый, бледный, дико потасканный, как запойный алкашуга, но довольный. Тонкие губы трогала еле заметная улыбка, совершенно, на Ванин взгляд, нетипичная для него. Впрочем, хоть он с Кощеем с малых лет знаком, лично сталкивался всего пару раз, да и изменился тот очень. Кощей посмотрел на новоприбывших, сделал приглашающий жест рукой. — Что же вы топчетесь на пороге, гости дорогие, — усмехнулся с иронией, но без былого высокомерия или злости, почти по-доброму. — Прошу к столу, Иваш... кхм, Иванушки. Поблагодарить вас хочу за Славу. Кабы не вы, случилось бы непоправимое... — Он говорил ровно, безупречно вежливо, но у Вани почему-то складывалось ощущение, что тот отыгрывает роль, как в театре одного актёра. То ли ему неприятно их присутствие, то ли просто неловко в обществе малознакомых чуваков, хотя и трудно себе представить хуй-знает-скольки-летнего тёмного колдуна, которому вдруг стало неловко. А может, реально слишком устал и вымотался. Как-то не очень он смахивал на злобную нежить. Раньше гораздо больше походил. Пожав плечами, Ваня выкинул дурацкие мысли из головы. Всё равно правды не дознается, только аппетит испортит. Он устроился за стол, рядом плюхнулся Ванечка, машинально сгребая мышку в ладонь и сажая себе на плечо. Та запищала, ластясь к нему и привычно облизывая шею. — Мелкая, прекращай, — тихо засмеялся тот, ёжась. — Щекотно. Сколько раз тебе говорил не тыкаться в меня мокрым носом, засранка ты хвостатая. Кощей впил в него острый взгляд, пристально наблюдая за разворачивающейся сценой. Ванечка не обращал на него внимания, весь поглощённый заботой о своей любимице. — Что, ещё кусочек? — суетился он, схватил что-то со стола, сунул наугад за плечо, но мышь тоненько пискнула, царапнув его ладонь коготками. Ванечка поморщился, отдёргивая руку, уставился на то, что предлагал мыши — пахучий мятный пряник, от резкого запаха которого не только у грызунов с тонким обонянием, но даже у людей-то аппетит пропадёт, — смущённо хмыкнул. — Извини, мелочь, промахнулся. Скажи сама, чего тебе дать? Сыр? Ну, на, только не накроши мне там... — Ты действительно её понимаешь? — раздался в тишине недоуменный голос. Ванечка вздрогнул, оборачиваясь к Кощею. Тот по-прежнему следил за его вознёй, не отрывая глаз. Судя по всему, ещё и прислушивался, ловя каждое слово. Чуть склонил голову, ожидая ответа. — Нет, наугад сижу бормочу, — слегка раздосадованно отозвался Ванечка, и Ваня мысленно закатил глаза. Вот вечно он так, нарвётся ведь когда-нибудь, придурок. Тот продолжал: — Я же психический, сам с собой люблю попиздеть, а мышкой так, прикрываюсь, чтобы никто не догадался. Кощей его выпад, к счастью, проигнорировал, приподнял уголки губ в странной улыбке. — И часто ты так «прикрываешься»? Только с мышами или... — Не только, — неожиданно для себя вмешался Ваня и отложил в сторону вилку. Ему стало не до еды, его самого давно волновал этот вопрос. Вдруг сейчас что-то прояснится? — Ещё со змеями и другими грызунами, но это лишь те, кого мы встречали по пути. Есть подозрение, что Ваня умеет понимать всех животных. — Неужто? — поднял брови Кощей и задумчиво потёр подбородок. — Сейчас проверим. Он взмахнул руками, хлопнул в ладоши. В распахнутое окно с громким шумом влетел знакомый чёрный ворон, устроился на спинке Кощеева вычурного кресла. Тот наклонился к нему, шепнул что-то, и ворон громко каркнул. Кощей перевёл взгляд на Ванечку: — Что он сказал? Ванечка побагровел, гневно сверкнув глазами. — Не буду я это повторять, — процедил холодно и уставился на ворона. — Ещё раз ты такое вякнешь, перья выщипаю, ясно? И клюв вырву! Откинув голову назад, Кощей внезапно расхохотался, закивал головой: — Что ж, справедливо. Но я хотел проверить наверняка, не серчай, Иван. Значит, тебе и впрямь ведомо это искусство. Любопытно. — Мне вот ни хрена не любопытно, — насупился тот. Почему-то он категорически не любил развивать эту тему, Ваня не мог понять, в чём соль, но старался лишний раз Ванечку не бесить, раз уж тому так неприятно. — Какая разница? Это кому-то жить мешает? — Угомонись, чего кипеж поднял, — не выдержав, зашептал ему Ваня. — Баран ты упёртый. Реально, что ли, не интересно? Вдруг Кощей что-то знает? — Если знает, пусть скажет, а не издевается вместе со своей тупой птицей, — буркнул тот. — Заебали. Кощей между тем вышел из задумчивости, снова глянул на Ванечку. — Луком хорошо владеешь? — уточнил внезапно. — Ага, залипаю в интернете, на собак и кошек луки(2), — огрызнулся тот и скривился. — Каким ещё, нахуй, луком? Я что, похож на Робина Гуда, с луком по Питеру скакать? Совсем уже... — Может, из другого оружия? — невозмутимо перебил его Кощей. — В вашем мире не только луки есть. Стрелял из чего-то? — Стрелял, — неохотно подтвердил Ванечка. — В десятку, всегда, — добавил, опережая следующий вопрос. — И что это значит? Только не говорите мне, что я ваша родня, а вы мой потерявшийся двоюродный дядя! — брякнул с отчаянием и враждебно прищурился, знакомо выставляя подбородок вперёд. — Это точно бред, ясно вам? И Яге то же самое передайте. Тьфу, нахуй, даже слышать не хочу! При этих словах у Вани в голове щёлкнуло, и паззл наконец-то сложился. Он чуть не засмеялся от облегчения. Всё оказалось до банального просто, а он-то голову ломал, чего Ванечку так корёжит. Тот не подавал вида, но, видимо, давний разговор про мышку и чудесную способность понимать язык зверей запал ему в мозг и пустил там качественные корни. Ваня тогда про родню Кощея с Ягой ляпнул и забыл, а Ванечка принял всерьёз, и всё это время мучился, вдруг так оно и есть. Оттого и нервничал, и избегал таких разговоров. На его выступление Кощей впервые за вечер проявил эмоции, выходя из образа непробиваемого терминатора: подавившись напитком, который как раз отпивал из кубка, он закашлялся и выпучил на Ванечку глаза. — Родня? — проперхал задушенно, глубоко подышал, беря себя в руки. — Да упаси меня высшие силы, — отрёкся уверенно. — В смысле, ты Славин друг, я всё понимаю, но, без обид, какая ты мне родня? Я бы сразу почувствовал. Так что нет, исключено. И с Ягой — нет, — развеял напоследок сомнения. — Иначе бы и она распознала, та ещё ведьма. — Слава богу, — не удержался Ванечка от облегчённого вздоха и заулыбался, светлея лицом. — Точно нет? — переспросил у Кощея. — Однозначно, — отрезал тот. — Тогда почему он понимает зверей? — муркнул забытый всеми Гриша. — И при чём здесь лук и стрельба? Я давно живу на свете, много всякого повстречал, но так и не вспомнил ничего подходящего. — Это потому что у тебя нет доступа к моей тайной библиотеке, — парировал Кощей. — Я знаю, ты мне тут много лазов в доме понаделал, подлец, но на библиотеку наложены особые чары, туда ты не проберёшься. Без моего разрешения, — подчеркнул нарочито равнодушным тоном, явно замечая, как у Гриши разгораются глаза. — Как его получить? — сдался Гриша, не в силах побороть проснувшийся исследовательский интерес. В конце концов, он же учёный, у него это в крови. — Зрение мне исправишь, тогда и поговорим, — небрежно обронил Кощей, косясь на Гришу, и, предупреждая возможное возмущение своенравного и независимого кота, добавил: — Кто старое помянет, тому глаз вон. Гриша недовольно посопел, теребя от волнения усы. — Ладно, так и быть, — не устоял перед соблазном. — Но если ты опять гонять меня начнёшь... — Это, конечно, круто, — прервал Ванечка увлекательную беседу, — но если вы уже договорились, может, вернёмся к прежнему разговору? Нашли время торговаться. У меня тут, можно сказать, вся жизнь рушится! Раз я никому не родственник, откуда эта хрень? Есть информация? — Не то чтобы, — пожал плечами Кощей. — Мне нужно отлучиться в библиотеку. Подождите тут. Он щёлкнул пальцами и исчез. _________ (1) «Captain Black» — торговая марка сигарилл, сигар (машинной крутки), курительного и трубочного табака. Майор Уайт — просто стёб-отзеркалка, капитан-майор, «блэк» (англ. black «черный») — «уайт» (англ. white «белый»). (2) Луки, лук (сленг., от англ. look) — внешность, наружность. В данном контексте — строчка из песни Fallen MC «Шиппер-Town».