Любовь зла — полюбишь и Кощея, или Как два Иванушки друга выручали

Под утро Ваня проснулся от того, что ему очень жарко. Попытался пошевелиться, но не смог: Евстигнеев оплёл своими конечностями, как гигантский спрут. Ещё и стояком ему в живот упирался. — Да бля, — прокряхтел Ваня, толкнул придурка в плечо. Евстигнеев глубоко вздохнул и прижался крепче, опустил во сне руку вниз, беспардонно пристраивая Ване на задницу, погладил, жарко сопя в шею. Ваня сглотнул, осознавая, что у него тоже стоит. Вообще-то нормальная утренняя ситуация, но не сейчас же! Его бросило в пот, аж дыхание сбилось, член окреп ещё больше. Ваня невольно повёл бёдрами, мысленно застонал — так захотелось кончить, — но кое-как сдержал себя и заехал Евстигнееву локтем в бок уже всерьёз. Вздрогнув, тот приподнял всклокоченную башку над подушкой, склонил помятое лицо, ошалело моргая: — Ты чё, Ванечка? — Ничё, — начал тот недовольно. — Хули ты в меня своим копьём тычешься? И грабли прибери, рёбра мне стиснул, удавишь, бля. — Копьём? — тупо переспросил тот, явно не до конца проснувшись, потёр глаза кулаком. — В смысле? — В коромысле, — простонал тот и сел, наконец выпутавшись из незапланированных обнимашек, почесал подбородок. — Я говорю, какого ты развалился на всю кровать, мне спать негде. Всю шею обслюнявил, ещё и хозяйством своим тут трясёшь. Пиздец ты, дядь. Евстигнеев сонно хлопал ресницами, явно никак не в силах уловить суть. Поскрёб затылок, взъерошивая волосы ещё сильнее. Такой милый дурачила, что вся гневная тирада у Вани вылетела из головы. Губы разъехались в невольной улыбке, и он обречённо вздохнул, махнув на всё рукой. — Ладно, спи, рано ещё, — буркнул он. — Позже поговорим. Только лицом к стене ложись, и всё будет гуд. Давай-давай, баюшки-баю. — Ага. — Видимо, так и не отдуплив до конца, тот растерянно кивнул и послушно улёгся на бок, повернулся спиной, захрапел через пару секунд. Ваня только головой покачал — ему бы такой здоровый и, блядь, счастливый сон! Но хрен, он если просыпался среди ночи, то так просто уже не засыпал. Дома обычно включал комп и работал, пока опять не морило, а здесь даже и не знал, чем заняться. Не овечек же, прыгающих через забор, считать. К тому же налившийся кровью член не думал опадать, и Ваня поймал себя на том, что лишь чудом сумел сдержаться, когда Евстигнеев нависал над ним: так хотелось притянуть его к себе, впиться губами в рот, вдавиться пахом в пах, почувствовать знакомый жар. Он чуть не надавал себе по морде, заставляя очнуться из мира влажных фантазий. У него просто давно не было секса. То есть, именно с парнем, в последний год только с девчонками зависал, ведь не так-то просто найти кого-то своего пола даже для одноразового перепиха, не говоря уж о большем. А тут — вот, лежит готовенький, хуем о него трётся, пусть и во сне, не понимая, что обнимает не какую-нибудь грудастую приснившуюся девочку, а Ваню. Пиздец, чего Ване стоило не сорваться. И... и вообще пиздец. Всё, что произошло и происходит — один большой и глубокий пиздец. * * * Едва удалось-таки задремать, как вскоре их растолкала Яга. Щедро накормила клейкой манной кашей, которую, впрочем, оба уплетали с аппетитом, стараясь наесться впрок: кто его знает, когда в следующий раз удастся пожрать. Потом Яга вывела их во двор, сунула два пальца в рот и богатырски свистнула — у парней от неожиданности чуть барабанные перепонки не лопнули. Со стороны раздался знакомый истеричный писк, но сама мышь не вылезла, вместо неё по траве прошуршало что-то длинное, зашипело у ног, и парни разглядели небольшую змею. Та обогнула их, замирая около Яги. — Проводишь вот этих к Кощею, — велела та, указывая подбородком на своих зевающих гостей. — Да смотри мне, в болото не заведи, гадючка несносная, знаю я ваше племя. Мышь приглядит. Из-под забора протестующе запищали, но Яга рубанула рукой в воздухе: — Поверещи мне ещё. Писк прекратился. Яга хмыкнула, повернулась к парням. — Ну что, молодчики, пора. — Она протянула им узелок, привязанный к палке, как в стародавние времена. — Сухариков насушила, — пояснила ехидно. — Подкрепиться, силы восстановить. Змея путь-дорогу укажет. Всё, кыш с глаз моих. * * * Идти за змеёй оказалось не так просто. Вёрткая, быстрая, она вдобавок сливалась с ландшафтом, приходилось до боли напрягать глаза, чтобы не потерять её в густой высокой траве. Ещё и шпарила вперёд без устали, будто ей полведра «Ред Булла» под хвост закачали. Рядом семенила мышь, время от времени скорбно попискивая — она явно боялась змеи и старалась держаться от той в стороне. Змея то и дело презрительно шипела на неё, заставляя дрожать всё больше, и в конце концов несчастная мышь опять грохнулась в обморок. Гадюка торжествующе затрепетала раздвоенным языком, вытягиваясь и вставая на хвост. Ваня сощурился. — Харэ ядом капать, — прикрикнул он и подхватил бесчувственную мышь на руки. Взвесил на ладони хрупкое тельце, скептически фыркнул. — Блядский цирк какой-то. — Что ты с ней собрался делать? — спросил Евстигнеев, с явным интересом наблюдая за разворачивающейся сценой. — Искусственное дыхание, — огрызнулся тот и аккуратно пристроил мышь в карман толстовки, которую с утра накинул на косоворотку для тепла. — С собой понесу, что ещё? Ты же видел, она от этой скользкой гадины шарахается, а той в кайф её кошмарить. — Не думал, что ты такой зоозащитник. — Нет, но мышек люблю, они прикольные. Змеек тоже, но конкретно эта какая-то душная. И цвет некрасивый. Змея возмущённо вскинулась, но Ваня, внезапно разозлившись, топнул на неё ногой не хуже Яги. — Повозникай ещё, засранка! Задолбало всё, мне только гадюки не указывали, что делать! И притормози, куда втопила, у меня уже в боку колет! У нас привал, ясно? Так что съебала с глаз и затаилась, пока не позову. Гадюка угрожающе надулась — и послушно заползла под куст, с недовольным видом свернулась там кольцом. Ваня закатил глаза: ну что они за дебики-то, мчались полдня, как подорванные, даже поссать боялись отойти, не дай бог от своей чокнутой проводницы отстать. А оказывается, надо было всего лишь попросить остановку. Он перевёл дух, повернулся к Евстигнееву. Тот смотрел выразительно и так громко молчал, что воздух дрожал. — Чё? — не понял Ваня. — Ты с ней только что... разговаривал? — Спятил? — Ваня покрутил пальцем у виска. — Я похож на Белоснежку, чтобы со зверюшками болтать? Давай лучше пожрём, дядь, — сменил тему, услышав урчание желудка. Евстигнеев странно вздохнул, но ничего не сказал. Провёл ладонью по лицу. — Зови меня по имени, — попросил вдруг. — Твоё дебильное «дядь» какое-то... — Он не договорил, смешно наморщив нос. Ваня удивлённо выгнул бровь. — Охуеть ты тонкая натура, дя... ну Ваня, Ваня, — исправился, ухмыляясь. Демонстративно развёл руки в стороны. — В этой сказке слишком много Вань на квадратный метр, я просто путать никого не хотел. — Кого именно? — подколол тот. — Лукоморье — не книжка, здесь только ты и я, уж как-нибудь не запутаемся. — А вдруг книжка? — упрямо гнул своё тот. — Вот прикинь — нет никакой реальности, всё наши глюки, а на самом деле мы — герои какой-нибудь идиотской книжонки. И читатели жёстко тупят, кто из нас кто. Один Ваня, второй Ваня, сейчас ещё, не дай бог, третий Ваня подвалит, из местных, и будет не книжка, а унылая перепись Вань. — Ты ещё скажи — в фанфик попали, — прыснул Евстигнеев. — Пиздец, Ванечка, у тебя фантазия буйная. — О-о, ты в курсе про фанфики, — восхитился Ваня и заговорщически подмигнул. — Сам пишешь? — Я совсем придурок, что ли? На такую херню время тратить. — Вот сейчас обидно было, дядь, — оскорблённо простонал Ваня и, не сдержавшись, тоже заржал. — Я однажды писал, — признался он. — Да? И как? — Как, как, — проворчал тот, начиная наконец разматывать походный узелок от Яги. — Не дописал. Но читателей до сих пор иногда троллю, обещаю им проду. Евстигнеев на это тихо хмыкнул. Обнаруженные в платке сухари подозрительно напоминали сушёных лягушек. Парни с сомнением оглядели их со всех сторон, даже понюхали, но ничем тошнотворным угощение не пахло, и они, наскоро подкрепившись, отправились дальше. Змея больше не гнала, как угорелая, и путешествие сделалось гораздо комфортнее. На полпути у Вани в кармане заскреблась очнувшаяся мышь. Он вытащил её на свет, пристроил себе на плечо. — Сиди здесь, болезная, — заявил с убойно серьёзной мордой, не растеряв весёлого настроения. — Поедешь как королевишна на личном такси, а то нам ваши тёрки со здешней нагайной не всрались, ага? Сбоку послышался сдавленный смешок, Ваня тоже засмеялся, ожидая, как мышь сейчас, начхав на его запреты, закономерно сдёрнет куда подальше, но та проверещала что-то, придвинулась ближе к его шее и уселась там. Никуда убегать она не собиралась. Ваня перевёл растерянный взгляд на Евстигнеева. — Она не может свалить, — догадался тот. — Ей же баба Яга приказала нас сопровождать, вот и будет — до самого конца. — М-да, — прокомментировал Ваня. — Ладно, пусть. У нас еды не осталось? — спросил через минуту, недовольно ёжась, когда мышь начала тыкаться в него то усами, то мокрым носом. Может, голодная? Возьмёт и мочку ему отхватит. Евстигнеев пошарил в кармане, протянул половинку сухаря, и Ваня сунул его наугад за плечо: — Эй, норушка? На, грызи и прекрати мне в ухо сопеть. Щекотно! Сухарь тут же исчез из руки. Мышь благодарно пискнула и захрустела угощением. Ваня только головой покачал. — Дурдом, — констатировал он. — Я уже не знаю, что нас у Кощея будет ждать. — Вряд ли что-то хорошее, — спокойно сказал Евстигнеев и запустил пятерню в волосы, почесал затылок. — Баба Яга ещё туда-сюда, может сгубить, а может и помочь. А Кощей... — он замолчал. — Чего Кощей? — поторопил его Ваня. Такой разговор ему не нравился, потому что в глубине души он опасался того же самого. — Думаешь, шлёпнет нас? Тот помолчал несколько секунд и тряхнул головой, развеивая мрачные мысли. — Поживём — увидим, — заключил, мужественно улыбнувшись. — Главное помнить: единственный шанс уцелеть у Кощея — предложить ему выгодное сотрудничество. Он падок на всякие ништяки, особенно недоступные ему. Если купится, не устоит перед соблазном — считай, повезло. — Какие ништяки? — с любопытством уточнил Ваня. — Смартфон ему предложить? Нормальный подгончик. Не хотелось бы, конечно, но ради Славки могу пожертвовать, только у меня зарядка дома осталась. — Ты протащил в Лукоморье смартфон?! — изумлённо вытаращился Евстигнеев. — Блядь, как? Ваня недоумённо пожал плечами. — Да обыкновенно, — ответил после паузы. — Он просто у меня в кармане валялся, когда я твой комп штурмовал. Я и баб-Ягу успел сфотать на память, и Горыныча — правда, издалека, когда линяли от него. Ты что, не заметил ничего? Вот слепня, очки, что ли, дома забыл? Тот смешался. — Здесь они мне без надобности, — пробормотал глухо. — Тебе, кстати, тоже. И вообще-то, пока ты свои фотосессии устраивал, я был немножко занят: нас спасал. Пропустив почти всю его речь мимо ушей, Ваня выделил главное. — В смысле, мне тоже? — переспросил он. И охнул, лишь теперь осознавая, что он всё это время разгуливает без допсредств для зрения и при этом прекрасно видит. — Ух ты. — Только дошло? — понимающе сказал Евстигнеев. — Здесь многое отличается от реального мира, даже мы сами, — пояснил он. — Там одни, здесь — другие. — Вот почему у тебя татух нет! — осенило Ваню. — И волосы белобрысые. — Угу, — подтвердил тот. — В Лукоморье много странностей и чудес, однако некоторые элементы из реального мира сюда не вписываются, поэтому исчезают сами собой. — Здесь что, не существует плохого зрения? — Существует, — возразил Евстигнеев. — У тех, кому можно: стариков и старух, некоторых сказочных существ и прочих. Но ты ведь ни в одной сказке не читал, чтобы главный герой Иван страдал близорукостью? Как и имел татухи или разноцветные волосы. Такой вот нонсенс. — Точно — дурдом, — повторил Ваня, но не сказать чтобы он был недоволен. Стопроцентное зрение — это круто! Вот бы оставить его себе, когда вернётся. «Если вернёмся», — поправил он себя мысленно, вздохнул и насупился. Евстигнеев, поглядывая на него, тоже молчал. Так они и шли, пока не стемнело и змея-проводница первая не свернулась клубком под очередным деревом, давая понять, что на сегодня марш-бросок закончен. * * * Кощей уже битый час курсировал по тронному залу, не зная, что ему предпринять. Прибежавший Леший сообщил, что во дворец направляются гости. Сам Лешка их не видел, ему эту весть сорока на хвосте принесла, будто идут двое молодцев Славу выручать. — Вот же напасть, — проворчал Кощей, — только вроде всё налаживаться стало. Слава больше не скандалил с ним, разговаривал, смеялся, делом вон занялся. И тут здрасьте, спасители блядские пожаловали. А ведь не надеялся он больше одного из этих визитёров когда-нибудь увидеть. Мир людей сильно затягивал соблазнами, так что никто, ушедший туда, ещё не вернулся, а этот гадёныш вечно всё поперёк делает. Второй раз у Кощея на пути встаёт. В зале появился Порча. — Ваше бессмертие, — пропыхтел он, пытаясь отдышаться, — что за спешка такая? — Проблема к нам идет, — вздохнул Кощей. — Да не одна, можно сказать, двойная большая неприятность. Он подробно изложил домовому всё, о чём поведал ему Леший. — Ну, что думаешь? — А что тут думать? — отозвался Порча. — Нельзя, чтобы Слава с ними встретился. Освободить они, конечно, его не смогут, силёнок против вас не хватит. Но опять парня взбаламутят, а он только привыкать начал. — Вот и я о том же, — согласился Кощей. — Может, Славу услать куда-то ненадолго, на пару часиков? И мне спокойнее, и он дёргаться не будет. — Точно! — взвился обрадованный Порча. — Я даже знаю, куда его спровадить, не сомневайтесь, Ваше бессмертие! Возвращался я сейчас из города, случайно в лесу наткнулся на сокола. В силках запутался, насилу вытащил. — Финист, значит, вернулся, — кивнул Кощей. — Вернулся, да только его в лесу Кикимора перехватила, — фыркнул Порча. — Совсем ополоумела баба. — Кощей даже опешил, только этого ему не хватало для полного счастья. И так проблем хоть ложкой хлебай, ещё и свои забот добавляют. — Выяснилось, что той, дескать, скучно одной, вот она Финиста и решила себе оставить, — сообщил Порча. — Одурманила его Сон-травой, а птицу его чарами в силки заманила, мерзавка эдакая. Вот я и думаю Славу с собой позвать. Пока вы тут с пришлыми разбираетесь, мы с ним к хулиганке наведаемся. Она Славу очень привечает, надеюсь, послушается его и отпустит Финиста. — А с чего это она его привечает? — прищурился Кощей, уставившись на Порчу. — Я ей, сучке костлявой, все её веточки-то дохлые пообрываю. — Не кипятитесь, Ваше бессмертие. Она к Славе самовар свой чинить приносила, а он не только всё исправил, но и зеркальце ей красивое подарил. Та ведь взаправду всё одна да одна, скучно ей, а он её порадовал. Так Кикимора сейчас во дворцовую кухню мяту, смородину и другие травки таскает. Говорит, что очень Слава душистый чай любит. — Ладно, пусть идёт с тобой, — благосклонно согласился Кощей. — Но я ещё выясню, с чего это он всяким левым Кикиморам подарочки делает. Порча глаза закатил, но спорить не стал и тут же пропал из зала. — Вот же засранец, — приуныл Кощей, злясь на Славу. — Этой сумасшедшей зеркальце ни с того ни с сего подарил, а меня — так только обзывать да матом крыть. * * * К Кощеевым владениям добрались к концу третьего дня. Высокий замок мрачно чернел вдали, бросая тень на дорогу. При виде него змея презрительно прошипела что-то, незаметно нырнула в сторону и слилась в неизвестном направлении, даже не попрощавшись. Евстигнеев подобрался, напряжённо вглядываясь вдаль, вскинул свою винтовку. — Схожу обстановку разведаю. — Я с тобой. — Нет, — отказался тот. — Ты в Лукоморье пока новичок, многого не знаешь, так что подожди здесь несколько минут. Я тебя очень прошу, Ванечка, — добавил, пристально глядя в глаза. Тот раздражённо прикусил губу. — Ладно, вали, — буркнул он. — Только недолго, о’кей? — О'кей. Мышь мелко посапывала, пригревшись у Вани на плече. Тот скосил на неё глаза. — Алё, норушка, мы прибыли. Ё мишн ис овер(1), можешь линять отсюда. А то тут чёт как-то совсем не Гранд Отель. — Он поёжился. — И сервис наверняка хромает. Мышь беспокойно завозилась, легонько царапая коготками его шею. Странно, но у Вани создавалось чёткое ощущение, будто она пытается их предостеречь или уговорить удрать вместе с ней. Хотя скорее всего это было его собственное желание: сбежать отсюда, роняя тапки, весьма хотелось, чего уж там. Не нравилось ему это место. Избушка Яги смотрелась карикатурно, не очень страшно, больше ржачно, а от этой мрачной крепости веяло неподдельной угрозой, он её каждым нервом чуял. Мышь снова тревожно пискнула, но он мотнул головой. — Шуруй, — велел негромко. — У этого зомбака неубиваемого по-любому нечисти полный двор, заколдованные филины или всякие хорьки со скорпионами. Возьмут да сожрут тебя, будет не прикольненько. Ну, брысь! Мышь шустро сбежала по одежде вниз, оглянулась на него, но он притопнул ногой, подгоняя её, и та, ещё раз горестно пискнув, унеслась. Ваня посмотрел ей вслед, кусая губу. Забавно, но он успел привязаться к мелкой за эти дни, жалко стало отпускать. Он всегда мечтал завести питомца (правда, котика, а не грызуна), но всё никак не мог собраться. — Ладно, будем считать, что это такой тест-драйв, — пробормотал он. — Пробная версия. — С кем ты разговариваешь? — раздался сзади знакомый голос, и он вздрогнул, оборачиваясь. Евстигнеев возник перед ним словно из ниоткуда, смерил нечитаемым взглядом. — Да так, — неопределённо ответил Ваня. — Ну, что там? Видел Славку? — Нет, — отрицательно мотнул головой тот. — Пошли, чего уж теперь. Перед огромными воротами им преградили путь грозного вида стражники. — Мы к Кощею, у нас к нему дело, — выпалил Евстигнеев, и у Вани сам собой вырвался смешок: стратег, ёпта, вот так все к стражникам и обращаются, ага. Но те немыслимым образом вдруг расступились, а ворота распахнулись. — Прям взяли и впустили, — озираясь по сторонам, прошипел Ваня. — Чёт не нравится мне такое гостеприимство. — Всё просто, Ванечка, — отозвался Евстигнеев. — Сдаётся мне, он уже в курсе, что мы припёрлись. — С чего ты взял? — Точно говорю — гостей ждёт. Иначе заебались бы прыгать, пока во дворец попали. — Может, не нас? — А кого? У него целый штат шпионов, я бы сильно удивился, если бы ему не успели настучать. Так что идём. Ваня помедлил, собираясь с духом. — Ну, пошли. — Он подался вперёд, неосознанно придвигаясь к Евстигнееву ближе в поисках необходимой поддержки. Тот привычно нашарил его пальцы своими, успокаивающе сжал. — Не дрейфь, Ванечка, прорвёмся. — Сам ты дрейфишь, — пробурчал тот на автомате, но руку не убрал. — Шевели ходулями, чего плетёмся как улитки. Так и до ночи не дойдём, а там бедный Славка в темнице чахнет. Евстигнеев фыркнул и вдруг притянул его к себе на миг, приобнял за плечи и сразу отпустил, прибавляя шаг. * * * Во дворце стояла такая тишина, что казалось, уши заложило. Только их с Евстигнеевым шаги гулко отдавались под высоким сводом. Ване даже немного жутко стало. «Оживший, блядь, фильм ужасов, — промелькнуло в мозгу. — Вот сейчас по классике жанра вылезет из-за угла ебическая хтонь, брызжущая кислотой». Он встряхнулся, избавляясь от идиотских сравнений. Беспокойство за Славку опять кольнуло внутри. Как он в таком аду столько времени? Отлично зная друга, Ваня понимал, что тот со своим характером ещё и сам себе проблем добавит. Устраивать поебень — Славкино любимое занятие. Они добрались до огромного зала, погружённого в полумрак. Нахохлившийся на резном столбце ворон при виде них встрепенулся, громко закаркал, заполошно хлопая крыльями. — Сам такой, — отбрил Ваня и решительно ступил на причудливый паркет зала. Огляделся и резко затормозил, натыкаясь взглядом на лысого мужика в доспехах, сидящего на троне. И оторопел: он не ожидал, что Кощей, мягко говоря, немного не походит на того, которого изображают в кино и книжках. В меру упитанный и нисколько не страшный. Хотя смотрел, конечно, недобро и очень внимательно. — Здрасьте, — бесстрашно выступил Ваня. Сердце от волнения забилось быстрее. Он попытался выстроить в голове грядущий диалог, но мысли закружили вихрем, ломая, смешивая тщательно заготовленные фразы в невнятную кашу. Злость на носатого утырка, который вот так за здорово живёшь хватает людей на улице и мурыжит в темнице, поднялась тёмной волной, забурлила к крови. Сознание помутилось, и Ване вдруг стало по хуй. Плюнув на всё, он попёр ва-банк: — Короче, ты, кусок нержавейки, отдавай Славку. Он тут, я знаю. Киднеппинг преследуется по закону, статья сто двадцать шесть УК РФ. И плевать мне на все ваши сказки-хуязки! Я на вас всех волшебных ментов натравлю, каких найду! Все ваши счета взломаю, всё бабло в офшоры выведу, без трусов оставлю. И налоговой настучу... Ай!.. — Евстигнеев чувствительно наступил ему на ногу, и он резко замолчал, злобно косясь на него, но тот стоял с непроницаемой рожей. — Он дурачок, не обращайте внимания, — сказал, обращаясь к Кощею. Тот на Ванино выступление даже бровью не повёл, уставив тяжёлый взгляд на Евстигнеева. — Ты зачем сюда пришёл? — произнёс ледяным тоном, грозно нахмурился, вставая и вытягивая из ножен меч. — Как посмел явиться обратно после того, что натворил? Не боишься, что я тебя сейчас на куски порублю? — и приставил остриё меча к его горлу. Евстигнеев вздрогнул, но не отшатнулся. Наоборот, выпрямился во весь рост, вскидывая голову. — Можете и порубить, — ответил ровно. — Только это ничего не изменит. Она давно за другим замужем, у неё всё хорошо. — Молчи уже, голытьба, — рыкнул Кощей, однако убрал меч обратно в ножны. — Излагай, чего надобно? Да не юли, правду говори. — Молодец у вас в застенках томится, — прочистив горло, начал Евстигнеев. — На что он вам? Был бы девицей, это понятно, жениться бы могли, а с парня какой спрос? Традиции не чтит, ничего не знает, ничему не обучен. Детей вам не родит опять же. Отпустите его, Ваше темнейшество. — Кто тебе сказал, что сам Кощей Бессмертный будет перед всяким отребьем ответ держать? — Кощей ткнул в него пальцем в металлической перчатке. — Тебе ли вякать, щенок паршивый. Кто у меня невесту увёл и спрятал? А теперь ещё смеешь о чём-то просить. Пошёл вон с глаз моих! — Верни Славку, уёбок! — не выдержал Ваня, понимая, что если их сейчас мечом не покромсают на ленточки, то выпизднут уж точно. Евстигнеев незаметно толкнул его плечом. Ваня возмущённо зашипел, но всё же заткнулся, благоразумно решив не накалять обстановку. — Василиса сама сбежала, — возразил Евстигнеев. — Я только помог. Не милы вы ей, Ваше бессмертие. Что с этим поделать? Кощей неожиданно нахмурился и вернулся на трон. — Ты со своей сестричкой мне уже поперёк горла, — выговорил с досадой. — Премудрые, прехитрые... придурочные, твою мать! — завернул вдруг лихо. — Всё Лукоморье из-за вас взбаламутило. Слушая странный диалог, Ваня вдруг застыл, как истукан, оглушённый догадкой. «Ты со своей сестричкой...» «Василиса сама сбежала, я помогал...» «Премудрые, прехитрые...» Премудрые. Василиса. Сестричка. Он вытаращил глаза, пытаясь незаметно подобрать отвисшую челюсть. Евстигнеев — брат Василисы Премудрой, дочки Морского царя?! И сам его сын? Этот фрик в татухах и с малиновым хаером? Привычный образ Евстигнеева — нелепого, неловкого, иногда заикающегося, когда сильно волновался, знакомого и почти родного — рушился на глазах. Тот теперь даже выглядел по-другому, не так, как прежде. Ваня криво усмехнулся, наблюдая исподтишка за чётким профилем и сжатыми в одну линию губами. Красивыми, почти скульптурными. Хотя, что уж врать, он на эти чёртовы губы и раньше залипал, ещё не зная, кто он такой. По большому счёту, ему и сейчас по хер, хотя в первую минуту новость ударила по мозгам неслабо. Он-то думал, они с детективом-сказочником идут в логово опасного противника, на равных условиях, всё как полагается, а тут такое. Так вот чего эта костяшка лысая кидает предъявы. Они с Евстигнеевым так давно знакомы, что мама не горюй. Интересно, сколько ему лет? Сто? Двести? Охуенно, блядь. Получается, он всё это время путешествовал со старым пердуном, ещё и запал на его морщинистую задницу. «Ничего не морщинистая!» — взбунтовалось предательское воображение, услужливо подкидывая картинки круглых, крепких ягодиц, вызывающе белеющих в том лесу, где они от Блуда избавлялись. Ну и дела. Ваня сглотнул, прогоняя непрошеные воспоминания. О Славке надо думать, вот что. О том, как всех обдурить и его выручить. — Ладно, со свету тебя сжить я всегда успею, — между тем продолжал Кощей. — Однако раз твоей дурьей башке хватило ума вернуться, то и задание моё выполнить сможешь. Злата в моём дворце полные палаты, конь лучший в мире, слуги все меня уважают, нечисть боится. Я здесь главный. Вроде всё у меня есть, но... — Вот и не всё, — буркнул Ваня, физически не способный оставаться в стороне когда вокруг такое происходит. В голове немного прояснилось, нервная трясучка прошла, и он почувствовал себя увереннее. — Мы из другого мира, дядь, сечёшь? У нас всякие приблуды изобретены, тебе и не снилось. Знаешь, какие понтовые? Во! — Он выставил для наглядности кулак с поднятым большим пальцем. — Бесовские штучки из иномирья мне без надобности, — холодно отрёкся Кощей и посмотрел с затаённой ехидцей. Ваня даже моргнул, до того эта глумливая усмешка Славкину напомнила, будто отражение в зеркале. Вдруг так захотелось его увидеть, прямо до смерти! Осознание того, что друг где-то рядом, но недоступен из-за больного ублюдка, который сейчас с интересом торгуется за его жизнь, просто взбесило. Сжав кулаки, Ваня хотел снова заорать от ярости и бессилия, но Евстигнеев вовремя сжал его локоть так, что искры из глаз посыпались. — Захлопни варежку, Ванечка, — шепнул умоляюще. — Ты сейчас всё испортишь, я сам. Недовольно дёрнувшись, Ваня высвободил пострадавший локоть из цепких пальцев. Ещё и этот вмешивается! Усох бы лучше, не отсвечивал, лживый засранец. Ничего, пусть они только выберутся отсюда, Ваня уж прижмёт его за яйца. Всю правду выпытает. — Коли шустрые такие, — усмехнулся Кощей, — службу мне сослужите. Выполните задание, так и быть, отпущу Славу, а нет — не обессудьте, в подземелье сгною. Принесёте мне диво-дивное, чудо-чудное. Поперхнувшись, Ваня закашлялся, Евстигнеев рядом словно окаменел. — Что именно? — спросил он. — За тремя лесами, за двумя горами живёт в пещере Чудо-Юдо. Сам отшельник, каких свет не видел, однако с прежних времён осталась у него диковинка, он её пуще глаза бережёт. Вот её мне и добудете. — Поподробнее можно? — нетерпеливо встрял Ваня. Кощей зыркнул на него недобро. — В глубине пещеры, на самом дне, растёт дерево с молодильными апельсинами. На сегодня сохранился на нём всего один последний плод. Великая мощь заключена в нём, кто съест такой апельсин, с того все хвори уйдут, станет статным да пригожим. — Тебе ли на немочь жаловаться, — пробубнил Ваня под нос. К его неудовольствию, Евстигнеев расслышал и на всякий случай снова аккуратно заехал ему ногой по лодыжке. Ваня чуть не взвыл. Да что его всё время то толкают, то пинают! Он стерпел, но мстительно полоснул ногтями поганцу запястье до кровавых бороздок. По хуям, чей он там сын и брат, для него он навечно неуклюжий чудик-детектив, кретин, каких мало, так что пусть не очень хвост задирает. Под него и вдуть можно. И чуть не заржал, представляя красочную картину, но сразу удушливо покраснел, смутился и одновременно рассвирепел. Кажется, кретин здесь только один — исключая Кощея, конечно! — и это не Евстигнеев. Ваня мысленно сплюнул: у него уже крыша ехала от такого идиотизма. — Вот вам весь мой сказ, — не обращая внимания на их возню, закончил Кощей. — А теперь пошли прочь. По-прежнему сохраняя каменную физиономию, Евстигнеев мрачно кивнул и безмолвно потянул Ваню к выходу. — Хоть бы пожрать выделил, жмот! — обернувшись к Кощею, на кураже крикнул тот. — Окопался в своих ебенях, мы к тебе три дня топали на голодном пайке. — Кто таков? — поднялся Кощей, словно до этого Ваню вовсе не замечал. — Это Ваня, Славин друг, — отважился пояснить Евстигнеев. — Дружбу верную ценит, не бросил в беде. Аж из того мира за ним сюда пришёл. — Ещё один Ивашка, и что это вас развелось на мою голову. — По губам Кощея скользнула тень непонятной ухмылки. — Значит, товарищ моего... — Он запнулся, хмуря брови, и добавил: — Сразу видать, одна порода, ровно братья родные. Ни бога, ни чёрта не боятся, и ругательства-то всё какие знакомые. Что ж, так и быть, откушайте, гости дорогие, перед дальней дорогой. И проваливайте к лешему! Он щёлкнул пальцами. Парни моргнуть не успели, как перенеслись в другое помещение, поменьше, а перед ними стоял накрытый стол. При виде дымящейся утки в яблоках, свежего хлеба и прочих яств у них чуть слюни по подбородку не потекли. — Ни в чём себе не отказывайте. Но торопитесь: до Летнего Солнцеворота не управитесь, будет поздно, не верну я вам вашего друга никогда, — заявил напоследок Кощей, громко расхохотался и исчез. — Гондон, — выругался Евстигнеев, накладывая на тарелку еду. — Нет бы что нормальное придумать, апельсин ему подавай. Чтоб ты сдох, хитрожопая сволочь. Какой, сука, смысл без жены, но с апельсином? — Что такое Летний Солнцеворот? — не слушая его, проворчал Ваня, усаживаясь на соседний стул. — Опять ваша сказочная хуйня? — День летнего солнцестояния, — машинально бросил тот, покосился неодобрительно. — Ты лучше ешь давай. Когда ты жуёшь, то хотя бы молчишь. Борец с киднеппингом, блядь, знаток УК РФ. Чуть всё дело не запорол! Ваня сузил глаза, ехидно ухмыляясь. — Так ты у нас, значит, Иван Премудрый? — спросил светским тоном. — А отчество твоё как? Морскоцаревич или Цареморскович? Тот выпучил глаза и подавился, жестоко закашлявшись — до слёз и покрасневшего лица. Ваня не выдержал, встал и треснул его по спине. — Так лучше? — осведомился заботливо. — Да, сп-пасибо, — прохрипел тот и кое-как свёл дыхание, глянул с укором. — Ты что творишь, придурок? — Как — что? — нарочито удивился Ваня. — Я того... выражаю почтение. Извини, что запоздалое, я ж не знал, с какой именитой персоной тусуюсь. Евстигнеев закатил глаза в лучших традициях самого Вани. — Хватит херню нести, Ванечка, — попросил добродушно. — Я понимаю, что ты сейчас думаешь, но зря. Всё быльём поросло, никакой я не сын Морского царя. Вернее, технически сын, но он от меня давно отрёкся, и от Васьки тоже. Как отсюда в ваш мир смылись — так и знать нас больше не хочет, у него уже других детей легион. Васька у нас умницей уродилась, а я тот ещё распиздяй — это мне все учителя, с батюшкой во главе, с самого детства твердили. Такие дела. Ваня усмехнулся. — А тот комп у тебя в офисе? Что, сестрёнка смастерила? И поисковик, и портал, и чё там ещё у тебя припрятано? — Нет, это моё, — улыбнулся тот. — За столько лет натаскался, не совсем ведь я дурак. — По-моему, ты совсем не дурак, — едва слышно бормотнул Ваня, вспоминая, как ловко Евстигнеев справился с Горынычем, обратил на свою сторону Ягу, дипломатично провёл переговоры с Кощеем. — Чересчур умный, дядь. — Чего? — Ничего, — громче отозвался тот. — Давай жрать, пока всё не остыло. И это... — Он стушевался, потирая лоб. — Извини, что я на Кощея наехал. Не знаю, что на меня нашло. Выбесил, падла нанайская. — Может, тебе валерьяночки? — предложил Евстигнеев. — А то тебя всё бесит. Горыныч бесил, Яга бесила, змея бесила, теперь Кощей бесит. — Я хочу домой, — устало произнёс Ваня. Опустил голову, хмуро принимаясь за еду. — Эта ебанина мне надоела. Я тут чужой. Хочу в свою квартиру, набухаться со Славкой, как раньше, а не вот это всё. Ничего не ответив, Евстигнеев сочувственно вздохнул и тоже занялся ужином. _______________ (1) Your mission is over (англ.) — твоя миссия окончена.