Сцирша подняла голову. В свете луны и звёзд между барханов виднелась чёрная скала с острыми, уходящими в чёрное же небо пиками. Синий свет падал на неё, выхватывая из темноты размытые, причудливые очертания, не складывающиеся ни во что понятное человеческому разуму. Волшебный песчаный вихрь, бывший для путников проводником всё это время, подпрыгнул к скале и будто бы растворился в ней.
Адриан подошёл ближе, поднял руку и выпустил из ладони огненный шарик. Он полетел, освещая собой скалу.
Это была сплошная стена с выдолбленными в ней колоннами, искусной резной арабеской и полностью закрытыми балконами, похожими на улей; сквозь соты балконов просачивалась чуть ли не осязаемая тьма. Сцирша остановилась перед тремя арочными входами, каждый из которых был размером с дом. Под ними были гигантские двери, украшенные мелкими узорами. Она крадучись подошла к двери и медленно провела рукой по узорам. Огонёк Адриана услужливо подлетел к ней: узоры на двери изображали бегущих куда-то животных, летящих птиц, засохшие кусты и пальмы. Пустынные лисицы разевали пасти, визжа, тушканчики напрыгивали друг на друга, птицы теряли перья и падали замертво.
Ведьма задрала голову и указала Адриану на пики, возвышающиеся над стеной. Виконт отослал горящие шарики и осветил их. Это оказались длинные, острые башни, в избытке украшенные резьбой, но с такого расстояния трудно было её разглядеть в подробностях.
– Ты знаешь, как попасть внутрь? – Властомил задерживал взгляд на каждом изображении, вырезанном в дверях и стенах.
– Нет. Но Солнце-и-Луна должны меня впустить. Иначе зачем они меня приглашали, – Сцирша поставила обе руки на створки двери. Она глубоко вдохнула и хотела было налечь на них со всей силы, как её окликнул Адриан:
– Дорогуша, а вдруг они открываются на себя?
Сцирша улыбнулась. Да, одна бы она здесь точно не осталась в здравом уме.
Уходи! Мой алмаз, о дитя!
Ведьма вздрогнула. Далёкий голос слышался из-за дверей. Адриан и Властомил насторожились.
Не берись! Повернуть время вспять.
Виконт и судья переглянулись.
– Сцор? Ты слышала?
– Да, – она улыбнулась, – это мама.
Сцирша принялась толкать двери. Послышался скрежет камня о камень, шорох перетираемого в щелях дверей песка, далёкий гул ветра. Адриан встал по одну сторону от ведьмы, Властомил – по другую, помогая толкать.
Все трое ввалились внутрь вместе с порывом ветра, который, едва между створками появился достаточный зазор, распахнул двери, словно бы они были сделаны не из камня, а из гнилых досок. Сцирша упала на колени и вздрогнула: песок стал подниматься с земли по её рукам, окутывать её предплечья и тускло сиять. Ведьма вскочила и осмотрела себя. Песок кружился около неё, складывался в формы маленьких антилоп, птичек и змей. Сцирша попыталась стряхнуть волшебные песчинки с пальцев, но те, едва отлетев, плавно вернулись к её рукам.
– Фу, и во что это ты вляпалась? – Адриан скривился. Сам он тоже отряхивался от грязи и пыли, в которые только что упал.
Сцирша пожала плечами. Она чувствовала необыкновенное тепло, исходящее от этого песка, магическую силу, питающую её от кончиков волос до последней частицы души.
– Во что бы я ни вляпалась, – на её лице растянулась широкая улыбка, – мне это нравится… – она обернулась, – Властомил? Всё в порядке?
Судья ворчал, держась за поясницу и хмурясь. Ему падение далось тяжелее, но его немного смягчили ковры, выпавшие из так кстати подлетевшей вперёд судьи тележки.
Адриан уже принялся создавать светлячков, когда по сторонам загорелись огни. Чаши на длинных ножках, наполненные горящим углём, факела, висящие на стенах, тяжёлые железные лампы в высоком потолке: все они стали загораться сами собой, и уходить вглубь скалы, освещая длинный коридор. Виконт закатил глаза и затушил огоньки.
Сцирша сделала несколько медленных шагов вперёд, будто проверяя, не сломается ли под её следующим шагом пол, и не окажется ли всё происходящее затянувшимся кошмаром. Но плитка, блестящая от песчинок в свете огня, скрипящая ими же под ногами путников, стены, уходящие в бездну – всё было реальным.
Оглушительный скрежет раздался позади. Все разом обернулись.
Двери медленно, тяжело закрывались. Сцирша почувствовала, как сердце кольнуло, на глаза навернулись слёзы. Она глубоко вдохнула, чувствуя, как в нос забивается запах затхлости, прогоревших углей и ветхой одежды. Властомил сгорбился в безуспешной попытке стать меньше и спрятаться от самого этого места, наводившего жуть. Адриан принялся нервно теребить концы своего пояса.
Сцирша шла впереди. Огни загорались всё дальше, освещая бесконечный коридор, неизменно уходящий в черноту. Она знала, что, будь это место нормальным, выдолбленное в ней здание упёрлось бы в противоположный склон скалы либо закончилось бы дырой. Первый поворот коридора примыкал к стене, позволяя рассмотреть её ближе.
Факелы и лампы освещали фреску, выложенную потускневшей мозаикой.
Фигура, вместо лица которой было солнце, стояла рядом с мужчиной с длинной бородой, в длинном плаще и с посохом в руке. Над ними расходились в разные стороны лучи, и они заползали на потолок и пол. Две фигуры стояли над несколькими домиками, выложенными среди карикатурных песков и скал.
– Сотворение Нопаля, – ведьма вспомнила легенду певчей, услышанную на рынке.
– Отлично. И зачем загадочному храму посреди пустыни запечатлевать момент создания города, стоящего где-то у дьявола в… на рогах?
– Люди, воздвигшие целый город, хотят думать, что они были кем-то вроде богов, – Властомил внимательно рассматривал мозаику, – оставить в истории след – нормальное для человека желание.
– Мне кажется, это только начало истории, – Сцирша пошла дальше по коридору, ведя рукой по стене.
Мозаика перетекала из образа в образ.
Домики были маленькими, крепостные стены низкими. Люди Нопаля явно о чём-то спорили друг с другом, и часть из них ушла в пустыню, а часть – осталась в городе, возделывать плантации и ухаживать за скотом.
Дома в городе становились больше, красивее, вычурнее. Человеческая фигура в высоком тюрбане, роскошных одеждах и с украшениями, выполненными настоящими драгоценностями вместо мозаики, собирала вокруг себя других людей. Среди них выделялись две фигуры – в длинных плащах, золотом и синем, лица их скрывали капюшоны, в руках золотой фигуры был серп, в руках синей – посох. Повелитель Нопаля говорил что-то двум фигурам и указывал им в сторону, и те шли, куда смотрела рука повелителя.
Фигуры шли по пустыне. Сцирша остановилась и вздрогнула: мозаика точно повторяла пейзаж оазиса, на котором она с друзьями отдыхала несколько дней назад. Золотая и синяя фигура сидели у кромки воды и пили. Из их рук вырывались линии, показывая творящееся волшебство.
Они шли дальше, встречая газель с рогами из чёрной мозаики, копытами из серебряной и шерстью из золотой, и гнались за ней. Они находили сосуд для масла, из которого вырывалось облако дыма, выложенное словно бы золотой крошкой, а не смальтой.
Наконец, фигуры столкнулись с толпой других людей. Сцирша присмотрелась. Мозаика перетекала со стены на пол, и теперь приходилось медленно шагать, чтобы рассматривать её.
Люди были похожи на кочевников, встреченных путниками ранее. Они нависали над золотой и синей фигурами, стоявшими так, будто собираются драться. Затем плитка становилась полностью багровой. Ведьма остановилась и отвернулась. Мельком она увидела, что выложено дальше, и ей больше не так сильно хотелось узнать, чем закончилась мозаичная история. Багровая плитка показывала фигуры кочевников и двух волшебников, и во всех сценах было видно, как последних истязают и мучают.
– Как страшно место сие… – послышался тихий голос Властомила позади. Сцирша тяжело вздохнула и продолжила идти.
Наконец, плитка начала обретать другие цвета. Две полностью чёрные человеческие фигуры были распяты на скалах. На их лица были надеты половины словно бы разбитых раньше масок: Солнца и Луны. Один из кочевников что-то кричал, стоя рядом с фигурами. А дальше – большая, большая мозаика белой вспышки.
Адриан вскрикнул, Сцирша обернулась и успела только заметить, как что-то схватило его и Властомила за тело и утащило в тьму. Крики утонули во мраке. Все факелы и лампы позади погасли, и Сцирша стояла теперь на небольшом островке света. Одна.
Она кинулась к тележке, всё это время тащившейся следом, и стала рыться в ней в поисках фонаря.
– Сцор.
Она вздрогнула, услышав родной голос. Ведьма повернула голову.
На краю света и тьмы стояла Сабира. Худая, серая, в потрёпанной одежде. На её руках и ногах висели ржавые кандалы.
– Почему ты меня не послушалась?..
Сцирша хотела было встать, но присела к земле снова, потому что всё вокруг затряслось, послышался грохот, гул и стук падающих на пол камешков. Прямо позади Сабиры вверх из бездны поднималась титаническая фигура. Вокруг неё загорелись лампы и факела, осветив ближайшие колонны, уходящие в черноту.
Ведьма почувствовала, как сердце пропустило удар. На титана, там, где должна была быть, по мнению Сцирши, голова, была надета двуликая маска Солнца и Луны. В прорезях для глаз горели колючие красные огоньки, половина Солнца сверкала и слепила, отражая весь свет вокруг, половина Луны каким-то образом всегда оставалась в тени. Из-за маски вырывались длинные двуцветные локоны, шелестящие и шуршащие, как сотни ядовитых эф и песчаных бурь. По синим локонам были рассыпаны железные звёзды, золотые локоны сияли под стать своей половине маски. Титан был укутан в разукрашенные орнаментами одежды, над которыми бряцали золотые и серебряные, чистые и ржавые украшения в виде монет, бус, колокольчиков, костей, клыков и черепов животных и людей. На толстой серебряной цепи существа висело две стеклянных банки, в которых мягко светились жёлтые шары.
Сабира растворилась в воздухе. Сцирша, потеряв дар речи, смотрела на существо, вставшее перед ней.
– Мы ждали тебя.
Голос, звучащий, как сотни медных труб, низкий и глубокий, разнёсся по всему дворцу. Ведьма хотела было сказать что-то, но всё её тело сковало, воздух не выходил из горла.
– Мы знали, что этот момент настанет. Дитя вернётся домой, как бы далеко не отнесла его судьба.
– Домой?.. – выдохнула Сцирша.
– Да. Пустыня Кошачий Коготь – наш дом. Твой дом.
Ведьма выпрямилась и огляделась.
– Где мои спутники?
Солнце-и-Луна наклонили голову набок, и все украшения разом издали цокот и звон.
– Это не важно. Важно то, что теперь ты там, где тебе суждено быть.
– П… почему? Нет! – Сцирша взмахнула руками и принялась ощупывать пол за границей света, надеясь найти хоть какую-то зацепку, – это важно! Скажи, где они!
Один из золотых локонов отделился от причёски создания, его кончики расклеились, образуя подобие когтистой руки, и указали пальцами на банки, висящие на цепи. Внутри ведьмы всё похолодело. Жёлтые огоньки бились за стёклами банки и пульсировали светом.
– Спасибо, что привела их. Мы с восторгом принимаем твоё подношение.
– О Фортуна! – Сцирша зажала рот рукой. Песок вокруг неё взметнулся и образовал вихрь. Из бездны медленно стали появляться струи песка, тянущиеся к ней. – Отпусти их сейчас же!
Солнце-и-Луна затряслись, из их тела послышался скрежет и лязг, отдалённо напоминающие смех.
– Если хочешь вернуть отданное, заплати. Таковы правила пустыни.
– Чем я могу тебе заплатить? Богатством? Силами?.. Душой?..
– У тебя есть деньги.
Сцирша почувствовала, как ей что-то слегка обжигает бедро. Она засунула руку в карман и достала оттуда две монеты, на каждой из которых была гравировка «заберу» и «отдам».
– Забери цветок и отдай другой цветок. Забери мешок золота и взамен отдай такой же.
– …Забери человеческую жизнь и отдай другую, – закончила Сцор, смотря на монеты. Она сжала их в кулаке.
– Не соглашайся, умоляю, – слабый голос Сабиры раздался из темноты. Ведьма обернулась, ища мать, но вздрогнула и непроизвольно шагнула назад, когда локоны Солнца-и-Луны метнулись в тень, откуда послышался отчаянный крик. Внутри Сцирши всё сжалось.
– Дай мне её выслушать! Разве по законам пустыни… не надо чтить то, что даёт жизнь? – Сцирша задумалась на долю секунды, чтобы придумать это, но для неё эта заминка показалась вечностью, обрекающей её на раскрытие Солнцем-и-Луной обмана.
Создание повернуло маску к ведьме и пристально посмотрела на неё. Сцирша поёжилась.
– Она не твоя мать.
– Она растила и воспитывала меня, заботилась обо мне, учила.
– Ты так глупа! Так глупа! Глупая, маленькая Сцор! – Голос Солнца-и-Луны теперь был неприятным, режущим уши, как пение расстроенной скрипки. – Покажем ей? Покажем ей?
***
Синие локоны заструились у подножия платформы, где стояла Сцирша, и принялись пытаться схватить её за ногу. Ведьма отскакивала и отходила, пока не оказалась на самом краю освещённого островка. Синие локоны исчезли. Она подняла голову и с изумлением увидела Сабиру. Она выглядела точь-в-точь, как в видении на оазисе: болезненный вид, окровавленный грязный балахон, измученное лицо. Сабира подошла к краю платформы и упала на колени. Солнце-и-Луна наклонились, смотря на маленькую человеческую фигурку перед ними.
– Анис! Мой Анис! Он – всё, что у меня осталось! Моя душа, моё сердце! Я потеряла дитя, от меня отвернулась семья, прошу, Повелители пустынь, сжальтесь над простой женщиной! – голос Сабиры надрывался и хрипел, и этот хрип явно причинял ей боль.
– Он отдал себя мне во служение, – тяжёлый голос Солнца-и-Луны звучал глухо, словно из-за стены, – это его выбор.
- Умоляю вас! Умоляю! Я… - она начала задыхаться и кашлять, - я так устала… Я просто хочу быть рядом с ним. Я так скучаю… Даже наше с ним дитя забрала беспощадная пустыня…
- Она всегда забирает. Ты сама виновна в её смерти.
- Нет! – Сабира закричала и тут же сорвалась на кашель. Она легла на полу, не в силах держаться. - Прошу вас… Должен быть… должен быть способ… Хотя бы верните мне наше дитя! Нашу милую, прелестную дочь…
Солнце-и-Луна наклонили голову ниже, локоны вокруг них плавали, как гигантские змеи.
– Хорошо. Я предлагаю тебе сделку. Ты, жена купца, должна быть знакома со сделками.
Перед Сабирой упало две монеты. Она с трудом взяла их и рассмотрела.
– Отдай одну жизнь и забери другую. Отдай свою жизнь и забери дочь.
Сабира прижала к себе одну монету и отодвинула подальше другую. Та подскочила и покатилась вперёд, падая в пропасть перед Солнцем-и-Луной.
Фигура женщины засияла, её кожа стала наполняться цветом, волосы стали гуще, пятна крови и грязи исчезли с одежды. Сабира поднялась и удивлённо осмотрела себя. Она крепче сжала в руках монету и прижала её к сердцу.
– Спасибо… Спасибо! – её голос был звонким, таким, какой Сцирша никогда не слышала.
– Но кто же сказал, – Солнце-и-Луна противно заскрежетали, – что мы отдадим твою дочь? Так-так, что же мы можем тебе предложить…
Сабира тут же изменилась в лице и сделала несколько шагов назад. Локоны существа поползли по колоннам. Одна из рук вынырнула из-за них, держа между пальцев скорпиона за хвост.
– То, что надо! Идеально!
Солнце-и-Луна бросили скорпиона перед Сабирой, та с криком отпрыгнула. Локоны, синие и золотые, нависли над скорпионом, и он с хрустом и чавканьем стал меняться. Его хвост выкручивался, клешни выворачивались, тельце росло и раздирало хитин. Сабира снова закричала и попятилась, когда сквозь хруст послышался истошный плач младенца.
– Вот твоя дочь!
По залу прокатился пробирающий до костей смех. Из глаз Сабиры текли слёзы, она пялилась на младенца, сучащего руками и ногами, лежащего на грязной плитке. Кожа его была покрыта чёрными колючками, на голове пробивались чёрные волосы. Младенец повернул голову к Сабире и открыл глаза. Янтарные светящиеся точки уставились на женщину, затем ребёнок снова зажмурился и закричал.
– Как ты назовёшь свою девочку, Сабира Иршант? – сквозь смех спросили Солнце-и-Луна.
– Скорп… Сцор, – едва слышно выдохнула она.
– Ах, какое прекрасное имя!
Сабира оторвала подол платья и бросилась к младенцу, укутывая его в тряпку. Она сощурилась, уколовшись шипами на коже ребёнка.
– А теперь забирай её жизнь, – тяжёлый бас раздался во дворце, – а через 15 лет возвращайся ко мне, чтобы отдать свою. Такова наша сделка.
Сабира, жмурясь, прижала к себе младенца. Она пятилась, не отрывая взгляда от Солнца-и-Луны и не переставая рыдать. Отойдя ещё дальше, женщина развернулась и помчалась прочь.
***
Сцирша схватилась за голову, избавляясь от наваждения.
– Ты принадлежишь этому месту. Принадлежишь нам. Мы тебя создали.
Ведьма вздрогнула и посмотрела на свои руки. Они медленно покрывались чёрными колючками и хитином. Коса стала ещё тяжелее, и Сцирша поняла, что может ей двигать. Она поднесла косу к себе и неосознанно, в страхе отмахнулась от неё руками: волосы превратились в толстый, покрытый чешуйками скорпионий хвост. Она чувствовала, как на её рту вырастают жвала, видела, как ногти превращаются в чёрные коготки, похожие на скорпионьи лапки.
Ведьма медленно подняла взгляд на Солнце-и-Луну. Она вышла на середину освещённого огнём пространства и уставилась в прорези маски.
– Это всё не важно. Я – Сцор Иршант, а не твой питомец.
– Ах, называй себя, как угодно, мне то что, – пискляво засмеялось создание. – Так что, ты согласна на сделку? – один из локонов приподнял цепь с банками. Они ударились друг о друга, и сквозь жёлтый свет Сцирша заметила лица Адриана и Властомила.
Она посмотрела на две монеты в своих руках. Они блестели и переливались.
– Мама хорошо меня научила управлять лавкой. Я кое-что в этом смыслю. И с нечестными купцами не торгуюсь.
Ведьма замахнулась и швырнула обе монеты в пропасть перед Солнцем-и-Луной. Создание гулко, раскатисто засмеялось.
– Глупый, глупый скорпион! Мы всё равно получим то, что принадлежит нам!
Локоны Солнца-и-Луны, превратившись в когтистые руки, разом кинулись на ведьму. Она резко подняла руки, и песок, клубившийся у неё под ногами, поднял её. Создание зашипело, его локоны метнулись следом за Сциршей, и та, сделав из песка несколько острых и крепких копий, кинула их в волосы Солнца-и-Луны. Она спрыгнула на землю, пока локоны вытряхивали из себя копья, и кинулась к тележке. Ведьма вытащила оттуда ковёр и бросила его на землю. Солнце-и-Луна загоготали, их глаза обратились к ведьме и засияли ярче прежнего. Сцирша скользнула в сторону, уворачиваясь от стократ сильнее палящих солнечных лучей. Тележка загорелась.
Сцирша направила руки к ковру и призвала песчинки проникнуть в его нити и ворс. Ещё раз увернувшись от удара локоном, она прокатилась по земле и оказалась точно на ковре.
– Вверх! – воскликнула она, и песок, заполонивший ковёр, поднял его и ведьму на нём. Она вскинула руки и принялась собирать со всех сторон песок в один большой шар, одновременно уворачиваясь от локонов Солнца-и-Луны.
В следующий момент когтистая рука схватила Сциршу за тело и сорвала с ковра. Песчаный шар рухнул в пропасть. Ведьма закричала, пытаясь вызволить себя из тисков локона.
– Мы не сразу поняли, что ты будешь идеальной слугой. Но теперь, когда ты наконец дома, мы научим тебя всему, что необходимо знать верной слуге Солнца-и-Луны, – локон приблизил Сциршу к маске, и она смогла учуять смрад гниющей плоти, исходящий от неё. Ведьма закашлялась.
– Нет! – слабый голос снизу отвлёк Солнце-и-Луну. Они опустили голову. Сабира изо всех сил трясла кандалами, – ты не отнимешь у меня и её тоже!
Сцирша, воспользовавшись моментом, призвала песок из бездны и заставила его просочиться в держащий её локон. Создание взмахнуло другими локонами, и призрак Сабиры растворился в воздухе. Когда оно снова посмотрело на ведьму, та заставила песок превратиться в кристаллы и разжать руку, державшую её. Солнце-и-Луна взвыли, ломая кристаллы, Сцирша рухнула вниз, на подлетевший ковёр, и метнулась в сторону.
Сцирше казалось, что она летает рядом с Солнцем-и-Луной уже очень долго, и чувствовала, как её силы иссякают, чего нельзя было сказать о создании. Она пробовала устраивать песчаные бури, смерчи, бить песчаными кристаллами в Солнце-и-Луну, но они сносили каждый удар.
В очередной раз пролетая над платформой, где Сцирша стояла при первой встрече с созданием, она обратила внимание на мозаику. Маска, словно бы разбитая надвое. Но она не могла просто кинуть что-то тяжёлое в маску – Солнце-и-Луна всеми силами оберегали своё лицо. Она оглянула комнату и на секунду остановила взгляд на колоннах.
– Чудовище! – Сцирша приостановилась. Создание злобно уставилось на неё. – Мой лучший друг-дипломат научил меня кое-чему! – она засмеялась, – так что, как дипломат, я советую тебе идти к чёрту!
Солнце-и-Луна глухо зарычали. Сцирша вздохнула.
– А ещё ты гнильцой воняешь.
Солнце-и-Луна кинулись на ведьму всеми своими локонами. Она, едва уворачиваясь от их цепких когтей, направила ковёр к колонне по левую сторону от Солнца-и-Луны, затем по правую, и так раз за разом, ожидая, когда же волосы существа закончатся.
Раздался скрежет камня о камень и оглушающий грохот. Сцирша вылетела над созданием, и оно не смогло дотянуться до неё. Солнце-и-Луна с силой дёрнулись в попытке поймать ведьму, снова раздался скрежет и гул, и гигантские колонны медленно стали падать на создание, стянутые его собственными волосами. Солнце-и-Луна заверещали и, изогнувшись, ударили лучами маски Сциршу. Не ожидавшая этого, ведьма упала с ковра и неуклюже прокатилась по платформе. Рука ужасно саднила, по всему лицу тянулись кровоточащие раны. Она вскочила и, сдерживая крики боли, заковыляла к обездвиженному созданию. Колонны придавили его тело, локоны оборвались и потускнели, голова его лежала прямо на платформе. Вокруг занималась песчаная буря, и Сцирша знала, что её вызвала не она. Чем ближе она подходила к маске, тем невыносимее становилась вонь.
– Никто не уйдёт отсюда живым, – голос Солнца-и-Луны звучал одновременно гулко и скрипуче, – я заточу вас всех. Вы будете вечно моими.
Сцирша понимала, что не может дышать. Запах гнили заставлял голову кружиться, а крепкий удар о землю делал головокружение сильнее. Она задержала дыхание и вытащила из броши в плаще тюльпан. Ведьма глубоко вдохнула его аромат, и голове стало немного легче. Вонь исчезла.
Сцирша подняла руку, пытаясь наколдовать песчаный кристалл, но не чувствовала магии в пальцах.
– Даже не пытайся! – Солнце-и-Луна захохотали, – весь песок здесь теперь мой! Вы все поплатитесь! Все!
Сцирша выругалась и подошла вплотную к маске. Она была в несколько раз больше ведьмы. Та запустила пальцы в зазор между частями маски и потянула их в разные стороны. Рука тут же отозвалась отстрой болью. Сцирша взвизгнула и прижала руку к себе. Создание взвыло и задёргалось. Песчаная буря подступала ближе, песок забивался в глаза, рот и нос, дышать снова становилось нечем. Ведьма вставила носок ноги в зазор, оставила в нём здоровую руку и снова потянула в разные стороны. Сознание медленно угасало, крик Солнца-и-Луны становился истошнее.
– Нет! Больно! Больно! – пискляво верещало оно, – как же больно! Сестра, как больно! – голос стал грубее и громче, – вы все об этом пожалеете!!
Сцирша услышала треск и хлюпанье откуда-то изнутри маски. Она напряглась в очередной раз. Вой зазвучал в её ушах и оглушил. Песок застлал глаза и окончательно ослепил ведьму. Боль отняла сознание.
