🦋🦋🦋
Его история тоже началась не с главной роли. Ее всегда играл Кан Миндже. Он был звездой с самого рождения, как казалось омеге. С Миндже он впервые встретился, когда маленького Чимина привели в секцию фигурного катания. Мама показала мальчику как тренируются те, кого он видел раньше только по телевизору, а теперь смог оценить наяву. Чимин после первого посещения столичной ледовой арены «Ice Hall» не запомнил никого, кроме одного красивого юноши. Он катался так профессионально, красиво и легко, словно не имел земли под ногами. Каждый шаг резкий, разворот — быстрый, прыжок — отточенный и выверенный настолько, что парень уверенно улыбался еще до того, как конек соприкоснется со льдом. Незнакомый фигурист стал его личным крашем. — Это Кан Миндже, — крикнул кто-то проходящий через трибуны и с деловитым видом добавил: — Будущая звезда фигурного катания. Чимин точно знал, что не будущая, а настоящая. Он зачарованно смотрел на каток до тех пор, пока не начала стекать струйка слюны из приоткрытого от удивления рта. Пак растер ее маленькой ладошкой по пухлой порозовевшей щечке и продолжил наблюдать дальше. С того дня, как Чимин впервые попал на лед, его желание заниматься здесь укрепилось еще сильнее. После окончания тренировки мама Чимина обратилась к руководителю секции фигурного катания, который посоветовал им тренера, выдал список необходимых для маленького спортсмена вещей и график занятий. — Ждем тебя завтра в пять часов вечера, — сказал функционер, ласково потрепав замерзшего с непривычки мальчишку. — Одевайся теплее! — он растер его застывшие ладошки и посоветовал обязательно приобрести термобелье и перчатки. Носик Пака покраснел, но глаза меньше не стали — он внимательно слушал взрослого альфу, таращась на кубки, медали и грамоты в шкафчике за стеклом. — У тебя тоже будут такие! — мужчина присел перед ним на корточки, рассматривая восхищенного ребенка. Он и правда был очарован этим спортом, а такие дети — самые лучшие претенденты на медали. Они упорны в тренировках и не бьют баклуши, поэтому привлечь Чимина в секцию очень даже стоило. — Спасибо, — смущенно сказала мама, не ожидая такого теплого отношения. — Он заболел фигурным катанием, все смотрит и смотрит соревнования, и никуда больше не хочет идти заниматься — только сюда. — Это правильное решение! — мужчина выпрямился, снова потрепал Чимина по плечу и добавил: — Каждый из нас наделен врожденными силой и способностями, которые нужно просто открыть, а не изобретать заново. Я уверен, что у тебя все получится! Водоворот неугомонной жизни захватил подростка. Чимин только и ждал дни тренировок, приезжая на лед заранее, чтобы посмотреть на катание старших воспитанников. С Кан Миндже омежка пересекался не так часто, потому что они тренировались пока еще в разных возрастных категориях. Его время заканчивалось, когда на лед выходила группа Чимина. Миндже уже тогда работал с партнером — вызывающе накрашенным омегой с голубыми волосами. Ходили слухи, что они даже встречались — их видели в клубах на вечеринках, они часто уходили вместе с тренировок, а шутки, которые отпускал Миндже в сторону омеги, явно намекали на более тесные отношения, нежели между просто партнерами. Пак с того времени возненавидел голубой цвет и яркий макияж, а свои шансы посчитал стремящимися к нулю. Но в его фильме началась новая серия, где роли распределились нужным образом по Божьему промыслу. Омега с голубыми волосами получил травму колена во время тренировки, и Кан Миндже неожиданно остался один. И это перед важнейшим этапом соревнований! Прикатанные в парах фигуристы не особо горели желанием расставаться со своими партнерами, хотя слава звезды и возможный потенциал откровенно привлекали. Именно за счет мастерства и выдающихся внешних данных Кан Миндже его пара выигрывала национальные состязания и получала награды на европейских чемпионатах. Миндже был тем, кто тянул вперед. Он локомотивом пёр напролом, очаровывая судей своей харизмой, уверенностью и набирая все больше и больше баллов. Но на удивление Чимина в раздевалке омеги отзывались о нем не слишком хорошо, смачно перемывая кости и не брезгуя уничижительными комментариями. — Интересно, кто станет следующей жертвой Миндже? — раздалось из-за угла, когда омежка пришел переодеться после льда. — Даже не представляю, но после случившегося с Соён вряд ли кто-то захочет кататься с ним вместе. Подонок! Металлический шкафчик громыхнул, а Чимин дернулся и тут же притих, напрягая слух. Он прижал к груди коньки и замер, не дыша, чтобы его присутствия не обнаружили. Сплетники начали обсуждать Миндже, а омега всегда хотел знать, правдивы ли слухи на счет голубоволосого партнера. Пак был в раздевалке одним из самых младших воспитанников секции, поэтому тайнами с ним не делились, а если и говорили о чем-то секретном, то при появлении младшего всегда замолкали. Нынешняя возможность подслушать — огромная удача для него. — Я пропустила что-то интересное? — заинтригованный голос явно требовал ответа. — Ну расскажи уже, мне не терпится знать. — Ха, ты правда думаешь, что Соён ударилась коленом? — звонко рассмеялся омега. — Насколько я знаю, Кан Миндже переспал с ней и бросил, а у Соён уже задержка три недели. — Да ты что?! — удивленный возглас заставил Чимина замереть, переваривая полученную информацию. — Не может быть! — Может, — девушка отодвинула скамейку, положила коньки и продолжила рассказ. — На прошлой неделе, когда ставили хореографию к новому номеру, у Соён закружилась голова. Сама знаешь, с вестибуляркой у нее всегда все окей, а потом ее застали в туалете, обнимающейся с унитазом. Я подошла позже, мне Мина об этом рассказала. А в прошлую среду Соён сделала тест и он оказался положительным. Вот и попал наш Кан Миндже! Ей же всего пятнадцать! — Да не гони! — Я на полном серьезе. Поэтому вся травма с коленом — выдумка. Родителям Соён призналась, а Миндже по слухам отказался от ребенка. Сказал, что она путалась с ребятами из хоккейной, поэтому ничего слышать об этом не хочет. — И что она будет делать дальше? — Не знаю, но спортивную карьеру скорее всего завершит. Ее отца переводят по работе в другое подразделение на юг страны, и они уедут из Сеула. В любом случае Миндже попал конкретно. Не знаю, как его до сих пор не посадили. Появляется здесь так, будто ничего не произошло. Мерзкий тип! — Как у него хватает совести смотреть нам в глаза? Мы же подруги Соён! — Ну на счет тебя не знаю, но наши отношения в последнее время испортились. С того момента, как она помешалась на Миндже, совсем другой стала, изменилась. — На нем сложно не помешаться, смазливый уж очень… — И толку теперь ей от этой красоты! — фыркнула девушка. Грохот ящичков и звук поворачивающегося ключа говорил о том, что девушки собрались уходить и скоро присутствие Чимина раскроется. Он побледнел, все еще сжимая в руках коньки, и сделал вид, что распутывал узел. — Эй! Малявка! Ты что тут делаешь? — раздался громкий недовольный голос. Девушки с удивлением уставились на испуганного Чимина, возившегося с коньками. Пальцы Пака плохо слушались, в ушах еще звенел услышанный разговор, а внутренний голос твердил, что это все неправда. Миндже не мог так подло поступить, он хороший, да и вообще эти омеги болтают гадости только из зависти. — И давно ты здесь, мелкий? — вторая омега наклонилась, внимательно рассматривая Чимина и его бегающие от страха глазки. Мальчишка стоял и не мог связать двух слов от испуга. — Ты ничего не слышал! Усек? — зашипела она змеей, гипнотизируя мышку. — Если узнаю, что разболтал — подрежу шнурки, и твои тренировки закончатся больницей. Чимин от страха икнул, глядя на напыщенных старших, что обступили его. Этих спортсменов он знал. Они катали одиночные программы в одно время с ним и часто уходили домой вместе, тренируясь в зале допоздна, как и Пак. — Ты все понял? Девушка облокотилась об шкафчик, а когда омежка потерял бдительность, громко хлопнула железной дверью, испугав того едва не до смерти. Чимин затравленно кивнул, провожая их взглядом, а когда остался один медленно сел на скамейку и стал думать. Как же так? Значит, слухи оказались правдой, а Кан Миндже — настоящий подлец? Голова начала активно работать, пытаясь принять полученную информацию. Идеал альфы, давно сложившийся в голове Чимина, разрушить оказалось непросто. Любой аргумент он отметал, а свою первую огромную любовь идеализировал как Пигмалион Галатею. Это не Миндже плохой, это все вокруг ослеплены завистью. А то, что Соён с травмой, так Чимин знал точно. С ними по этому поводу даже беседу специальную проводили о поведении на льду. Так что все это — грязные сплетни, а его Миндже — самый лучший. Чимин спешно переоделся, закрыл шкафчик и, полный уверенности в своих мыслях, отправился домой. Об услышанном в раздевалке он действительно быстро забыл, потому что впереди его ждали такие перемены, о которых Пак и не мечтал. В день, когда встал вопрос о дальнейших тренировках Кана, Чимин прижался к борту и старался не отсвечивать. Он одиночник, никогда в паре не работал, да и вообще в тринадцать ему только соревновательного опыта набираться, а не о Миндже грезить. Но он грезил. Он влюбился в него с первого взгляда еще тогда, в восемь. Он пять лет пытался задавить в себе эту чертову юношескую любовь, но ничего не получалось. Миндже было в его жизни слишком много, а потом просто необходимо, как воздух. Потупившись, Чимин смотрел под ноги и ковырял лед зубчатым носком конька. Этого категорически нельзя делать, но на нервах омега не отдавал своим действиям отчет. Что говорил вдали тренер, он почти не слышал, но когда в ухо четко прилетело его имя, Чимин вздрогнул. — Пак Чимин, ты глухой? — зычный голос тренера донесся с расстояния в несколько метров, а омеге показалось, что он орет прямо в его голове. — Да, господин Чхве, — выдавил из себя растерянный Пак. Он ничего не слушал, о чем говорили рядом, и теперь стоял с пустым выражением лица, оглядывая остальных. На льду собрались и парники, и одиночники, будто секция решила устроить какое-то общее собрание. Кан Миндже, облокотившись о бортик, с интересом наблюдал за спортсменами. Его оценивающий взгляд задержался и на сжавшемся в комочек Чимине. — Будешь кататься в паре с Миндже, — тренер объявил это с такой интонацией, что желания возразить или что-то переспросить даже не появилось. Чимин, оцепеневший от страха, только пару раз открыл рот и тут же закашлялся от холодного воздуха. — Приходи в гимнастический зал по расписанию Миндже, будем ставить вам новую хореографию для национального отбора на Чемпионат мира. На Чемпионат мира они отобрались благодаря титаническим усилиям Чимина, который впахивал в зале днями и ночами, чтобы идеально отточить движения. Потом долгие прикатывания и ледовые тренировки на износ. К счастью, Кан Миндже был идеальным партнером. На тот момент ему исполнилось девятнадцать — самый продуктивный возраст для спортсмена. Молод, здоров, полон сил и энергии. Чимин же ощущал себя совсем мелким и несмышленым рядом с уверенным и опытным альфой. Бронза, полученная на Чемпионате мира, подтвердила, что в нем не ошиблись. Тренер поздравил и остался доволен, от спортивного комитета Чимин получил символическую премию, но самый «дорогой» подарок преподнес Кан Миндже. Он хлопнул омегу по плечу и сказал: — Ничего, в следующий раз будет лучше! После этих слов безудержно захотелось плакать. Чимин едва подавил слезы, но выдал себя вмиг покрасневшими щечками и кончиком носика. То ли он серьезно подвел Миндже, то ли тот искренне поддержал партнера — омежка так и не понял. Но утроил свои усилия для того, чтобы на будущий год принести своей паре золото. Чимин помнил, как они держали медали на пьедестале и позировали фотографам. Гордились тем, что стали первыми и не подвели тех, кто вложил в них труд и свою душу. Сняв коньки прямо за бортиком, Миндже радостно подхватил легкого, как пушинка, Чимина на руки и закружил его перед трибунами. Омега счастливо заливался смехом, обвивая рукой шею партнера, но потом фигурист остановился и, не опуская Пака на землю, посмотрел тому в глаза. У пятнадцатилетнего Чимина на мгновение замерло сердце, но альфа лишь улыбнулся, притянул его к себе и поцеловал на глазах у всех журналистов, спортивных функционеров, тренеров и соперников. Уже на следующее утро их объявили парой года. Отношения с Миндже развивались стремительно, но ни спорту, ни учебе они не мешали. Чимин перевелся в специальную спортивную школу, где учился когда-то альфа, и с отличием закончил ее. Спортивная карьера закружила их в бешеном ритме жизни — хореографические залы стали местом, где они жили, приходя туда рано утром и покидая их с наступлением темноты. Там же в одной из душевых случился их первый секс. Спонтанный, взахлеб от накативших эмоций, которые закономерно привели к тому, что Чимин отдался Миндже с чистой и огромной любовью, от которой давно саднило в груди, а в животе во время течек скручивало узлы. Миндже был нежен и аккуратен, и Чимин чувствовал себя в тот момент самым счастливым. Омега помнил всё: поездки за границу, выступления, падения и удачно сделанные сложные поддержки. Они вместе преодолели столько, что в голове Пака не прекращали одни за одними появляться воспоминания. Это единственное, что осталось теперь у него от прошлой жизни. Миндже умер неожиданно, оставив фильм без главного героя, а Чимина — без мужа. Они расписались прошлой зимой, как только омеге исполнилось восемнадцать. А спустя ровно год он стал вдовцом. В двадцать шесть у фигуриста случился инфаркт. Какая-то редкая патология сердца, не определяющаяся на аппаратах. В длинной выписке из морга, которую Чимин успел прочитать по диагонали, значилось много терминов. Патологоанатом объяснил, что его супруг в детстве перенес воспалительное заболевание, которое и привело к постепенным изменениям в сердце. Долгое время симптомы никак не проявлялись, а одна роковая физическая нагрузка стоила парню жизни. Конечно, всех журналистов больше интересовали результаты исследования на допинг, но Чимин мысленно скрутил в кармане фигу — его муж никогда не принимал препараты.🦋🦋🦋
Чимин вздыхает, сидя на скамейке. Ему незачем здесь больше оставаться. Все разошлись, он совершенно один. Даже Миндже предательски молчит в его голове и не хочет с омегой разговаривать. В такой момент Пак ежится от внутреннего холода, который промораживает органы изнутри. Первым обледенело сердце. Кажется, что от него холод сковал в лед все органы и даже кончики пальцев стали больно колоть. Опустив глаза, Чимин смотрит на ту же пачку визиток, что ему насовали сегодня. Это из спортивного комитета, от владельцев гимнастических залов, школ танцев, которые хотели заполучить себе титулованного спортсмена. Руки впиваются в холодный картон, словно цепляясь за последнюю соломинку. Зачем? Без особого интереса он перебирает визитки и узнает имена фигуристов-одиночников, которые хотели бы стать с ним в пару. Вот одна от Президента Федерации фигурного катания Южной Кореи. Господи, Чимин даже не обратил внимания, что господин Мун сегодня здесь! Он поздоровался или нет? Не хотелось опорочить имя Миндже тем, что его супруг — неотесанная деревенщина и хам. Пак вздыхает, потому что действительно не помнит. Последние дни, часы пролетают для него, как в тумане. Честно говоря, он даже минуты и секунды не помнит. Они стираются из его головы, словно она очищается от воспоминаний, как память компьютера, когда из корзины удаляются документы. Это опустошение Чимина пугает. Он понимает, что теперь так будет всегда. Кан Миндже, проросший в каждую клеточку его организма, не восполним никем. Нужна ли дальше такая жизнь, если фильму пришел конец? За визиткой Президента Федерации еще пара карточек от потенциальных партнеров и снова от одного функционера. Господин Чхве — бывший тренер — сейчас руководитель сеульского спортивного комитета. Он поощряет детский спорт и даже курирует несколько кружков. Не так давно предлагал Чимину открыть собственную школу фигурного катания, перейти на тренерскую работу, но они с Миндже тогда отмахнулись и посмеялись. — Вот когда перестанем кататься сами, тогда обязательно, — снисходительно сказал Миндже и поцеловал Чимина в разгоряченные после тренировки щеки, поддерживая супруга на льду. Кто же знал, что спустя пару недель сердце самого фигуриста остановится навсегда? Чимин перекладывает визитку вниз пачки. Возможно, муж был прав. Он не хотел, чтобы навыки в их паре были утрачены. Столько соревновательного опыта, как у них, не должно пропасть даром. Чимин снова улыбается и утирает скупую слезу, сбегающую по щеке. Он совершенно не готов выходить на лед. А один и подавно. Он подумает об этом позже, если справится и начнет жить дальше. Ключевое слово — если. Жить — не имеет значения. Чимин уже не сможет назвать жизнью то, что будет за кадром их истории с Миндже. Начало декабря по-корейски холодное и бесснежное. Грязи под ногами нет, промерзший асфальт и аккуратные дорожки, ведущие между рядами могил, тверды и сухи. Чимин пробует каблуком — как лед. Теперь всё в жизни для него напоминает лед, но на самом деле является лишь черной замерзшей землёй. Вдали омега слышит разговор и невольно поднимает глаза, смотря по сторонам. В своем горе он даже не замечает, что на кладбище еще остались люди. Поставив воротник выше, Чимин прячется от неуютного ощущения исследующего взгляда на себе. В морозном декабре ему становится еще холоднее от того, что на него кто-то смотрит. Сквозь черные стекла Пак видит группу альф, направлявшихся к выходу. Они останавливаются в паре десятков метров от него, и один из мужчин, одетый в длинное черное пальто, пристально смотрит на Чимина. — Подождите, — небрежный жест рукой тормозит идущих, и альфа впивается глазами в Пака, одиноко сидящего на лавочке. Блондинистые взъерошенные волосы Чимина смешно торчат во все стороны, но ему плевать на то, чтобы их поправить. Узкие плечи становятся еще меньше под взглядом черных глаз. Его лицо изучают, словно в каком-то эксперименте, где Пак — подопытный кролик. Большие несуразные очки скрывают красивые, но заплаканные глаза, зато пухлые губы компенсируют тайну. Чимин поджимает их, уставившись на мужчину. На губы омеги невозможно не смотреть, и Чонгук непроизвольно облизывает свои, словно хищник перед охотой на жертву. Окружающие замирают в ожидании приказа, но главный стоит не шевелясь, словно боится спугнуть сидящего на скамейке омегу, как бабочку с цветка. — Кто это? — вопрос требует ответа сию минуту. — Не могу знать, господин Чон, — Ким Югем откашливается, поскольку холодный ветер не дает говорить нормально. — Узнай. — Слушаюсь, господин Чон, — кивает Ким и мысленно благодарит Всевышнего за то, что босс сегодня в хорошем настроении. Странно, конечно, говорить о хорошем настроении именно на кладбище, но Чонгук пришел выразить соболезнование семье своего делового партнера, которого грохнули по его же приказу. Тот крысятничал, вел двойную игру, утаивал прибыль. Все эти болячки в нелегальном бизнесе Чонгук знает давно. Только лечить их бесполезно — хронические. Таких людей только радикально — на прозекторский стол. Да так, чтобы пуля вошла точно в сердце, решив исход за один раз. Хоть не мучился, бедняга. Чимину все еще неловко, а колени инстинктивно сведены вместе. Не от стылой погоды, а от холода, исходящего напротив. Стоящий человек сковывает его своими темными глазами насыщенно кофейного цвета аж до черноты. Так смотрит паук на насекомое, которое собирается съесть. Он оплетает несчастную жертву паутиной, как сейчас Чимина взглядом. Позвоночник, словно замороженный, застывает колом. Пак-то и встать не может, чтобы уйти. Примерзает к лавочке, напоминая арестанта на скамье подсудимых. Чимину бояться и прятать нечего. Разве что опухшие от слез глаза, да и то только потому, чтобы люди не испугались. Но теперь природный страх рождается в нем, пробираясь по сосудам и парализуя всё тело. Чертовы черные глаза! — Пойдем, — вздыхает альфа, и мужчины удаляются с кладбища. За ними едва слышно скрипит калитка, провожая их, как старых знакомых. Неудивительно, думает Чимин. От такого взгляда можно умереть сразу. Самому хочется откинуться, лишь бы не смотрел. Что-то дикое и первобытное чувствуется в том мужчине, но омега старается не думать об этом. Вдалеке он слышит шум нескольких отъезжающих автомобилей и расслабляет плечи, сбрасывая напряжение. Неприятная встреча. Пак последний раз подходит к могиле Миндже, прощается с ним, но навещать не обещает. Сейчас он вообще не знает, что будет дальше, поэтому еще раз оборачивается на холмик с венками и уезжает домой.🦋🦋🦋
— Господин Чон, позволите? — в кабинет просовывается макушка заместителя, и Чонгук недовольно кивает. Он рассматривает пополнение коллекции бабочек, подаренных ему деловым партнером из Бразилии. Редкие, с красивыми крыльями и пятнышками по краям, они приковывают его взгляд, но Югем все портит, помешав насладиться экзотикой. Разочарованно цокнув языком, Чонгук откладывает коробочки с идеально отполированными стеклами, под которыми находятся два экземпляра. — Это Калиго Атреус — редкая красавица, — Чон показывает на большую, почти с ладонь, бабочку, а Югем, ни хрена не соображающий в насекомых, подобострастно наклоняется, чтобы посмотреть на экземпляр. Все его познания о природе ограничиваются каналом Дискавери, но он искренне пытается проявить интерес к странному увлечению босса. Бабочка под стеклом темно-фиолетового цвета, крылья — с резным узором по краям, внизу — две насыщенные оранжевые полосы. Они перерезают крылышки и растушевываются с интересным дымчатым обрамлением, а к центру тело бабочки выглядит почти черным. — А это моя любимица — Морфо Пелеида, — гордо произносит Чон, пододвигая рамку. Последняя Югему даже нравится. Среднего размера, с крыльями ярко-голубого цвета, которые поблескивают металлическим переливом. Черная окантовка на ажурном крае придает обреченной траурности, идеально сочетаясь с насыщенной голубизной. Чисто визуально она помощнику нравится больше, но в силу делового этикета он хвалит обе. — Отличное пополнение, господин Чон! — кланяется Ким. — Позволите присесть? Чонгук безразлично машет рукой, но хищно щурит глаза. Под таким взглядом Югем бывать не любит: обезоруживает, а в пальцах вызывает дрожь. Ким — правая рука и мозг легальных дел в компании босса. Все белое и чистое проходит именно через него, все чёрное и грязное — через хозяина. А в подчинении шефа для этого есть особые люди, любящие марать руки в крови. Впрочем, как и сам Чон. — Ты оцениваешь их так, словно отличаешь Цетериус Эсмеральду от Орнитоптеры Приам, — замечает Чонгук, которого всегда раздражают пустые фразы, сказанные ему в угоду. Югема он знает много лет, но всё равно и у того проскальзывает фальшь и желание выслужиться перед боссом. — Простите, нет, — Югему неловко, что его раскусывают, как ребенка. — Но они действительно уникальны и достойны украсить ваш кабинет. Прикажете повесить? — Я сам. — Хорошо, тогда перейдем к делу. Я принес информацию, которую вы просили позавчера, — Ким откашливается, поправляет галстук и открывает кожаную папку. — Найти было несложно. Пак Чимин, омега, девятнадцать лет. Профессиональный фигурист. — Что делают профессиональные фигуристы на кладбище? — голос Чонгука, сухой и резкий, с хрипотцой, требует исчерпывающего ответа. И он звучит. — Вечером я вернулся на кладбище. Могила, возле которой был омега, свежая, погребение прошло в тот же день. Умерший — Кан Миндже, двадцать шесть лет. Как оказалось, это супруг Чимина и его партнер по спорту. Бывший. Я навел справки о нем. — Не нужно. Мертвые меня не беспокоят, — отмахивается Чонгук и готовится слушать дальше. — Тем более, это мой человек. — Та самая «лошадка», которую вы приказали устранить? — Да. Его должны были убрать на днях. Надо же, какое совпадение — я попал на похороны сразу двух своих людей. — Хорошо. Тогда это всё. Вот данные о спортивной карьере Чимина, наградах и титулах. Я приложил несколько фотографий, но больше можно найти в сети. Там же есть и видео выступлений. На сайте спортивного комитета размещены ролики по всем отделениям. Категория парного катания, — подсказывает Югем и передает папку. Нет смысла распечатывать пачку фотографий, но несколько он все же отобрал. Чонгук рассматривает только фото. Все, что было в жизни Пака раньше, его не волнует. На снимке Чимин улыбается. Омега одет в спортивный костюм и растягивается в зале. Он счастлив. Видимо, это какие-то личные кадры из социальной сети. Несколько снимков с выступления на льду. Югем не дурак — выбирает только одиночные фото, без партнера. Чувствует босса тонко и четко. Неудивительно, ведь проработав столько лет Ким по одним только сведенным бровям может определить, насколько его хозяин зол. Предпоследняя фотография выбивает из Чонгука дух. Чимин на льду, в костюме голубого цвета, украшенном пайетками и камнями. Он катается так, что не чувствует лед. Чон вглядывается, стоят ли коньки на поверхности, и клянется, что так сделать невозможно. Омега летает, будто бабочка порхает в воздухе. Выражение лица фигуриста не передать. Такому не учат ни в одной школе. Соблазнительная улыбка и зажигательный блеск зрачков из-под томных полуприкрытых век заставляют внутренности альфы сжаться от желания. Пак Чимин излучает свет, идущий изнутри. В темном мире Чонгука, где каждый партнер, что по бизнесу, что по постели — сплошная грязь, ему очень не хватает света. — Морфо, — Чонгук поглаживает фотографию пальцем, боясь, что изображение исчезнет. — Что вы сказали, господин Чон? — Югем переспрашивает, чтобы не пропустить очередное распоряжение босса. — Это будет самая красивая бабочка в моей коллекции.