Одно желание

Сожми зубы покрепче — так легче нести в себе злобу; какой же ты преданный мальчик, раз из года в год себе душу калечишь. Поворот влево и вправо, смотри, что вокруг — ни на кого нет управы, все зомби. А сам кем являешься, друг? Красоту нашел в яде, что, в общем, понятно — не глуп. Закрепи прищепками мышцы, улыбайся, будто так дышишь, будто все юные лица не достали мучать; испуг не показывай ни в коем случае, иначе по шее ножом тут же получишь. А отец твой все же был крут — он же правый, матёрый, почти офицер в этом захла́мленном месте; была б ещё подле сестра — расплылся бы в радостном жесте. Но это все брешь, все неверно и лживо, лишь сон, где все так, как хотелось бы быть. В башку в себе вбил, что праведно сделал, решив до единого всех потравить. Поиграть б ещё в юных героев, ведь ты ещё мал, и тринадцати нет. Ну где же, ну где же, ну где же остался счастливый заветный билет в нормальную жизнь, без кровопусканий, напрасных молитв? Ну где? Его нет. «Я просто хочу домой» — хочется без притязаний сказать, но выходит надломленный вой. Хотелось бы перестать купать свои мысли в надеждах, что «тяжело равно временно», и все наперекосяк. «Как же мне, блин, надоело делать вид, что я простак». Тебе бы просто улечься и сделать вид, будто простыл, и просто хочется, чтоб навечно сгорели эти мосты между тобой и этим городом, где родился. Но это (уже) не дом, и тупой болью и звуком живёшь ты который год. Ты нашел самый лучший и тихий объект для битья: мебель молчит — ты слушал, как умирает семья. Сестра-то жива — не сбежала, ещё раньше ушла, мать её с собой забирала, обещала приехать. Лгала. Ты чувствуешь, как умирает внутри тебя реальный ты сам, и вместо него открывает глаза жестокий тиран. Себя самого утерял, и немногие те, кто встал за спиною, не для того, чтоб тебя растоптать, сказали б, наверное «ну что же с тобой?» Ответишь:«Хотел бы я знать». И с горечью, мальчик, в конце лишь поймёшь — создавал ты одну напрасную ложь, но все позади, пора умереть. Ты не сможешь друзьям в глаза посмотреть. Но это — потом; сейчас ты — ещё молод и полон сил, тебя никто не просил убивать себя ненавистью, хотя на месте твоём никто б не простил. Ты терпеть не мог в церковь ходить, но крест (что нашел) исправно носил. И все же, все бесполезно, в этом мире, который до жути жесток, некрасив, неисправен, где пудрят мозги, мало кто найдет себе место. В том числе и дети тоски. Ты просто хочешь, чтобы к чертям все исчезло. Этот город, а вместе с ним ты.