Девочки как обычно

      Девочки были что надо: не элитные стриптизёрши, а старые добрые ухоженные проститутки. Заказывали каждый раз из одной и той же конторы, чтобы не объяснять заново правила, просто уточняли: «Отметить, как обычно».       «Обычно» после удачного дела — это пять-шесть девиц до утра по стандартному ценнику, просто чтобы составляли приятную компанию на время попойки. Трахаться не обязательно, по желанию и обстоятельствам, главное — привозить с собой на пьянку хорошее настроение и красивые сиськи. Приезжали чаще всего уже знакомые, проверенные и вопреки логичному предположению, что отдохнуть на работе от работы должно быть радостно, каждая из постоянных минимум единожды оказывалась под Раз-Два и другими по собственной инициативе. Даже под Красавчиком Бобом. Особенно под Красавчиком Бобом.       Сегодня одна из них новенькая, которую наверняка уже порадовали тем, что за деньги клиентов ей достаточно пить с ними до утра. Молоденькая, длинноногая, с лисьими глазами и сочным ротиком. Раз-Два невольно отвлекается на неё от прокуренного трёпа, подумывает после снять уже для себя и был бы особенно рад, если бы она сама заинтересовалась им прямо сейчас. Согласно устоявшейся традиции она, естественно, ластится сначала к Бобу, и Раз-Два мысленно сразу сбрасывает его со счетов. Теперь-то все в курсе насчёт его ориентации, и тому нет необходимости играть на публику и принуждать себя к чему-то.       А Красавчик Боб, единственный и неповторимый гомосек в Дикой Шайке, мягко отвечает на её объятия, поглаживает девочку пониже спины, нашёптывая что-то в подставленное ушко, и совершенно, блядь, не похоже, что он себя к чему-то принуждает. Более того, чем дольше она трётся о него упругими на вид сисечками, тем очевидней становится, что тот от происходящего не страдает, а Бобски-младший голосует за продолжение. Нет, Раз-Два не пялится специально на пах друга, пока тот обжимается у бильярдного стола с бабёнкой, только посматривает на них, мусоля с Мямлей под пиво подробности следующего дела и выжидая, когда Боб её мягко оттолкнёт и отойдёт в сторону, чтобы дать дорогу своему более гетеросексуальному другу, и даже как-то не сомневается, что этот момент скоро наступит. Но Бобски неожиданно оказывается совсем уж пидарасом.       Эти мысли, наверное, написаны на лице Раз-Два, потому что, когда они сталкиваются взглядами, его гейский кореш вопросительно приподнимает брови и даже вытаскивает язык из уха девчонки. Раз-Два дёргает плечами и раздражённо машет рукой, отвечая то ли Бобу, то ли Мямле, который в этот момент предлагает форменную хуйню, и начинает старательно пялиться на барную стойку. Не подает виду, что следит за развитием событий, но Боб, очевидно, ждёт его косых быстрых взглядов, подло цепляет каждый своим, внимательным, и не думая при этом отрываться от девочки. Парни же как будто снова вступили в молчаливый заговор, чтобы не палить бобские пристрастия тому, кто о них слышать не готов, а идиотом себя в итоге чувствует только Раз-Два, единственный охуевающий от происходящего и то и дело натыкающийся на пристальный взгляд кореша-вроде бы-пидараса. То ли у Красавчика специальный переключатель ориентации, то ли ради этих гляделок он всё и затеял, а поиметь в итоге предпочёл бы кое-кого другого. Может, Бобски специально рисуется и выпячивает, как он хорош как минимум в лёгком петтинге, — а судя по подгибающимся длинным ножкам хорош чертовски. Вот уж хер, самореклама зачётная, но подставлять свою единственную жопу под гейский член друга Раз-Два всё равно не намерен.       Развернувшись на диване так, чтобы не было больше искушения посматривать на смазливую парочку, он делает большой глоток пива и с повышенным интересом прислушивается к Мямле, пытаясь въехать в какой момент их беседа от нового дела перешла к обсуждению внутренней политики Англии в период колонизации. Для протокола — привстал у него исключительно потому что заведённая девочка выглядит умопомрачительно.       Раз-Два пропускает, в какой момент она отскочила припудрить носик, и невольно вздрагивает, когда на плечо опускается широкая ладонь присевшего рядом Боба. Повернувшись, он тут же жалеет, потому что их лица оказываются слишком близко, и губы кореша выглядят вызывающе использованными. Как будто нежно лизался с одноклассницей, после того, как она впервые ему дала, или часа три не отрываясь отсасывал другу, которого хотел лет пять. Раз-Два невольно кривит морду от этих мыслей, а кореш, не получив ответ, переспрашивает уже тихим голосом:       — Эй, чувак, что-то не так?       Мистер Раз-Два уже почти в говно, поэтому только отрицательно мотает башкой и бурчит без улыбки:       — Всё прекрасно.       Боб недоверчиво прищуривается, приходится демонстративно отвернуться, потому что в этот момент возвращается девочка, располагаясь прямо на его широко расставленных бёдрах. Хрупкая и гибкая блядь с явным удовольствием красиво вписывается в тело кореша, прижимается естественным плавным движением, чтобы Раз-Два, перед тем как отвернуться, обязательно отметил — ей сейчас тепло, сладко и хочется. Уже спиной он буквально чувствует, как вибрирует напряжением и предвкушением рядом с ними прокуренный воздух, а может ему просто кажется. Расписывая Мямле причины возникновения движения «Oi!», он запивает вискарь тёплым пивом и зачем-то прислушивается через громкую музыку, как какой-то ебанавт. Получается разобрать то влажный звук неторопливого поцелуя, то тихий стон девчонки, один раз — фыркающий мужской смешок, в какой-то момент ему мерещится их сплетённое потяжелевшее дыхание. Движение обивки дивана — они немного переместились, тепло чужой ноги — Бобски подвинулся ближе.       Раз-Два орёт бармену, чтобы притащил ещё выпивки, а сам бы сейчас не отказался от дивана попросторней, потому что окаменевшая спина уже болит от напряжения, потому что этим двоим, чего доброго, ещё и придёт в голову сейчас потрахаться, потому что сладкая парочка нарушает личное пространство, о котором он раньше не подозревал, невольно втягивает в процесс, потому что из-за этих мудаков у него уже давно и неприятно стоит колом.       Пытка прекращается внезапно — девочка опять куда-то отбежала, жар и внутреннее напряжение спадают, пропадает почти касавшаяся его все это время тёплая нога Бобски, разрывая ебучую связь, отрубая причастность, оставляя досаду и неудовлетворённость. Раз-Два наконец откидывается на диване, позволяя отдохнуть ноющей спине, и надеется на продолжительную передышку. Поворачивает голову к корешу, как раз обхватившему краснющими губами горлышко пивной бутылки — надо бы только выкинуть из головы мысли об отсосе, — и почти беззлобно интересуется:       — Что, Красавчик Боб снова в строю?       Тот, очевидно, настолько привык к демонстративному игнору, что чуть не давится пивом и облизывает мокрую верхнюю губу, поворачивая к нему удивлённое лицо.       — Никогда не считал тебя эгоистичным мудозвоном, — продолжает ужратый в лоскуты Раз-Два. Смотрит на пацанов, затеявших партеечку в бильярд, но охуевающий кореш вряд ли неправильно поймет, к кому он обращается. — Но, как оказалось, я всё-таки могу чего-то о тебе не знать. Как по мне — свинство отжимать у общественности самую симпатюльную девочку, когда тебя возбуждают волосатые жопы и чьи-то бубенцы.       — Девочка что ли понравилась? — Красавчик явно обалдевает от причины кипиша ещё больше, чем от самого приступа недовольства. — Так сказал бы, без проблем, кати к ней, тебе ж нужнее.       От его успокаивающего голоса остаточное возмущение застревает в горле, а через секунду вовсе пропадает. Как бы теперь ещё перестать чувствовать себя обосравшимся школьником.       — Блядь, я перегнул, — как может, извиняется Раз-Два, поворачивая к нему виноватую морду.       — Не бери в голову. Бери в рот, — игриво подмигивает Бобски, получает заслуженный подзатыльник, и Раз-Два понимает, что всё у них хорошо.       Хрен знает, что кореш потом нашептывает в маленькое ушко девочки, но до неё, хоть и с опозданием, доходит, что тот не единственный самец в баре. Все ещё сидя на его сильных бёдрах, она привлекает внимание Раз-Два, царапнув ноготком его шею, чтобы уточнить какую-то ерунду. Отвечая, он ловит в её взгляде заинтересованность и понимает, что теперь-то все пойдет как по маслу, потому что он хорош. Точно хорош — и в подкатах, и в том, что случается после.