Дорогие мои читатели! Во-первых, хочу поблагодарить вас за ваше внимание и поддержку, за теплые слова в отзывах и в личных сообщениях. Это неописуемо радует и окрыляет! Во-вторых, я с большой гордостью представляю сразу две обложки к фанфику от настоящего мастера Шос - спасибо тебе огромное, твой готэмский минимализм совершенен! http://f6.s.qip.ru/Ha2NTSd3.jpg http://f6.s.qip.ru/krBdQG5k.jpg В третьих, в предыдущей главе замечательная Furchtlosigkeit тоже подарила моему фику чудеснейшую обложку: http://f6.s.qip.ru/17zmt2fzT.jpg А еще этот добрый и чуткий человечек очень помог мне при написании этой главы именно с моей главной героиней, которая начала просто отбиваться от рук XD Спасибо тебе, моя дорогая вдохновительница!!!
***********************************
— Холли! — требовательно донеслось с кухни. — Холли-и! Девушка, вздрогнув, подняла голову и широко раскрыла глаза. В следующий момент лизнула подушечку указательного пальца, загнула уголок страницы книги с яркой обложкой, которую только что увлечённо читала, и поспешила на оклик. Она уже хорошо разбиралась в его настроении и делала это именно по тону голоса, а не по внешнему виду. И сейчас этот голос ничего хорошего не обещал. Холли молила Бога о том, чтобы это как-нибудь не касалось вновь вышедшего из тени Клоуна-Принца Преступного Мира. Потому как догадывалась, что рано или поздно Джокер появится здесь, у них, а тогда её и без того, мягко говоря, неспокойная жизнь превратится в хаос. Перед тем как войти внутрь, она слегка замедлила шаги и перевела дух, словно преодолела длинную дистанцию, а не несколько метров из гостиной... Джонатан Крейн с завидной осанкой сидел за столом и смотрел на свои руки, сложенные в замок. Даже сейчас в его глазах читался вызов. Вызов был всегда, независимо от того, на что или на кого он смотрел, улыбался при этом или нет, шутил или источал презрение. Вызов всему и всем. Заметив Холли, он сверкнул на неё ледяным взглядом, и этот голубой холод в буквальном смысле побежался по её спине. — Ну-у? И что мы так робко остановились? — он поправил очки, убрал чёлку со лба, картинно встряхнув головой. — Куда же делась наша хвалёная отвага по покорению Эвереста? — Доктор насмешливо поднял брови. Девушка облизала губы: — Что случилось, Джонатан? — Подошла ближе. Крейн окинул её равнодушным взглядом снизу вверх и остановился на беспокойных глазах цвета гречишного мёда. — Что случилось, Джонатан, — эхом повторил он, но без вопросительной интонации, продолжая неотрывно смотреть в глаза девушки. Потом неожиданно коротко вздохнул и поинтересовался: — Так что же случилось, Холли? Она опустила голову, пытаясь понять, к чему же клонит профессор психологии. Крейн перевёл взгляд на тонкие пальцы, сжимающие переплёт книги. Он слегка отодвинул два из них, закрывающих название, склонил голову набок и прочитал вслух: — Пол Элсам. Мастер-класс для начинающего актёра, — его взор снова вскарабкался на лицо Холли, и только после этого доктор выпрямился. — Я вижу, ты всё ещё не выкинула эту чушь из головы... Или решила использовать сие пособие, так сказать, на практике? — Я взяла эту книгу из твоей библиотеки, — с еле слышной ноткой язвительности отметила она и, наконец, прямо посмотрела на него. Доктор притворно удивился, кривя губы: — Неужели там и правда есть такая литература? — он покачал головой. — Надо будет навести порядок и выбросить ненужный хлам. — Там и так всё идеально, — поспешно парировала Холли, потому что у доктора действительно было отличное собрание литературы самой разной тематики. По правде сказать, библиотека была единственным местом, где она могла с пользой проводить свой досуг в отсутствие босса. И ей совсем не хотелось лишиться ни одной книги, прочитанной, или, тем более той, которую она ещё не успела открыть. Конечно, Холли могла читать электронные книги, но виртуальное чтиво не могло заменить те ощущения, когда руки прикасались к печатным изданиям. В материальном мире бумажных страниц царит необыкновенная аура, которая не просто располагает к чтению, а создаёт атмосферу погружения в иной мир, занимательный и волшебный. А ещё там живёт своеобразный запах. И каждая книга имеет свой неповторимый аромат, как будто это зависит от содержания. Холли даже иногда пыталась дегустировать и делать выводы о связи текста и запаха. Например, детективы пахли мокрым асфальтом, любовные романы имели сладковатые, пряные нотки, от приключений веяло морским ветром, а научная литература отдавала известью... да, кажется, это тот самый запах. Конечно, это всё выдумки, но... — ...Ты меня слышишь, Холли? — Джонатан пощёлкал пальцами перед ней, извлекая девушку из размышлений. — Прости, я задумалась. «Что ты себе позволяешь? — собственная бдительность взывала к ней. — Сосредоточься!» Доктор, недоверчиво глядя, протянул руку, взял её книгу, открыл и быстро пролистал до того места, где был загнут уголок. Его рот изогнулся в недоброй ухмылке: — Снова за своё? — Ой... — вдруг спохватилась Холли, захлопала ресницами и машинально поправила и так отлично лежащую короткую прядь волос за ухом. — Неужели так трудно запомнить? — лицо Крейна выражало теперь укор и раздражение. — Ты способна держать в голове сложную информацию, но не можешь запомнить всего одну мою просьбу? «Всего одну?!» — возмутилась про себя Холли. У доктора было много странностей в быту и в отношении к людям, которые она постепенно узнавала. Ко многим вполне естественным вещам он относился с нетерпимостью, делал замечания, а если они забывались или, что ещё хуже, игнорировались, то проявлял гнев. Девушка старалась запоминать, даже помечала в дневнике, повторяя наедине с собой, новые правила в личной жизни. В его отсутствие можно было делать себе некоторые поблажки, но если Джонатан Крейн находился рядом, то в голове должен непрерывно бить колокол: не чавкать, не высмаркиваться, не чесать уши, не чавкать, не зевать громко, не ходить в халате, не чавкать, не заглядывать к нему в кабинет без стука, не шаркать ногами по полу, не раскладывать принадлежности для душа по всей ванной комнате, не чавкать, не прикасаться к его личным вещам, не оставлять свои вещи где попало, не чавкать, не чавкать и ещё раз НЕ ЧАВКАТЬ (у Крейна к этому было совершенно особое отношение, его слух обострялся в сотни раз, если при нём кто-то принимал пищу). Не портить книги. Ей нечего было ответить, она действительно машинально загнула тот уголок: не так просто сразу покончить с привычкой. Это гораздо сложнее запоминания цифр или букв. Доктор Крейн очень ревностно относился к своим книгам и не выносил небрежного обращения с ними, тем более намеренного. — Я сделала это второпях, на скорую руку... Вы... ты позвал меня и... — Вы? Мы снова на... "вы"? — Крейн секунду разглядывал обескураженную девушку, затем педантично расправил уголок страницы и захлопнул книгу. — Так потрясло, что я позвал, или ты снова боишься меня? — Он снял очки и аккуратно положил на стол, затем развернулся к ней всем корпусом, а руки снова сцепил в замок. — Нет, совсем даже нет. Просто, когда ты так официален и... я совершенно не могу понять причину твоего недовольства. — Это же так просто, — он пожал плечами и безобидно заморгал. — Если уж мы перешли на новый уровень общения, то у тебя теперь появились не только новые функции, но и новые обязанности. «Функции. Обязанности. Хм, будто я элемент модернизации какой-то системы, — Холли было и неприятно, и в то же самое время она понимала: — Не вздумай забыть, что он твой босс». Крейн подался вперёд, взял её за руки и притянул к себе так, что их колени соприкоснулись: — Твои руки как лёд, — он поднёс холодные пальцы к своим губам и стал дышать на них, слегка растирая в своих ладонях. Обычно бледные щёки Холли порозовели: — А у тебя глаза, как лёд, — она старалась удержаться от порыва прижать его голову к себе и зарыться лицом в чёрной, с оттенком вороного пера, густой шевелюре... Джонатан вдруг оторвался от быстро потеплевших пальцев и одарил её таким взглядом, что сердце девушки ухнуло вниз. — А-а... про какие функции ты говорил? — Холли держала себя в руках. «Она держала себя в руках, а её руки находились в цепких пальцах Короля страха. Почти смешно», — отметила она, снова ощущая себя маленькой птичкой в когтях пока что играющегося кота. — Хотя бы приготовить завтрак. — Он пресёк слабую попытку смущённой девушки отстраниться. Глаза Холли расширились: она попыталась примерно посчитать всех, кто находился в периметре дома круглосуточно. — Завтрак для всех, — она слегка качнула головой в сторону дверей, — или... только для тебя? Доктор сделал брови домиком и глубоко вздохнул: — Только для меня, девочка моя, — невинность и порок в одном взгляде устремились на совсем обезоруженную девушку.***
— Ты подвёл меня. — Папа второй раз позвонил Монти. — Но я уложился в срок, посылка у вас, мне это известно. — Поэтому я говорю тебе — мне не нужны полуфабрикаты. Мне нужно блюдо, готовое к немедленному употреблению. «С-сука, Риккардо... Можешь забыть о второй половине». — Синьор... — Какой я тебе синьор? Ты! Грязь под моими ногтями! Монти спазматически сглотнул, в груди больно кольнуло, а кожа мгновенно покрылась холодным липким потом. Мэр испугался — потерянная репутация у Папы восстановлению не подлежала, а те, кто умудрился попасть к нему в опалу, заканчивали плохо. — Папа, клянусь, я всё исправлю, этого больше никогда не... — Ха-ха-ха-ха-ха, — в ухо полез вдруг низкий хриплый смех, похожий на карканье. — У-ха-аха-ха-ха. Монти вытаращил глаза и тревожно завращал ими: — Папа?.. Это вы? — голос неуверенно дрогнул. В ответ глумливый подвывающий смешок. — Нет, сынок, — говор уже был высоким и елейным и... не итальянским. — Ах-х, скорее, всё наоборот. На лице Витторио обозначилась гримаса дикого напряжения, он перешёл на английский язык: — Кто ты такой? — Ну-у-у, лично для тебя я — часть той силы, что вечно хочет зла и ве-ечно совершает благо*, — с выражением продекламировал голос, сипловато растягивая слова. Мэр схватился за узел галстука — возникло ощущение петли на шее — и оттянул его вниз. — Это... ты. Клоун из психушки. — Мужчина зажмурился и выругался про себя. Послышалось недовольное цоканье языком. — М-м-м, как это невежливо, синьо-ор! — Что?! Ты же... — он осёкся. — Тварь! Ты сделал моего сына уродом, ты взорвал мой ресторан, ты — убийца! Сообразив, градоначальник набрал комиссара Антонио Косту по второму телефону. — Нет-нет-нет-не-ет, речь не обо мне! Скажи-ка, ми-илый мэ-эрчик, — тихий голос стал зловещим, — скольких сыновей ТЫ сделал уродами? М? А скольких ты выпотрошил, а их ливер рассовал по ящикам? Ты ведь не носишь почётное звание Неапольский Потрошитель, нет? — последний вопрос прозвучал угрожающе. Коста ответил, и Монти поднёс трубку к лицу в надежде, что тот поймёт, и продолжил разговор с Джокером: — Я не делал этого! Не смей уличать меня и сравнивать с собой! Я — свободный гражданин своей страны, а ты — жалкий псих и преступник! Комиссар понял. — Срочно отследить этот номер! — Коста стремительно вошёл в аппаратную и положил на стол специалистам номер телефона секретной связи мэра с Папой, написанный на листе бумаги. — О! Ну коне-ечно же, ты этого не де-елал, — глумливо протянул "жалкий псих и преступник". — Ты отдавал приказы, полагая, что твои пухлые пальцы не окропит ни одна капля крови? Хм. Н-н-но... знаешь, ты прав, нас нельзя сравнивать. У нас с тобой разная мотивация. Ты убивал сначала ради власти и денег, теперь — из страха потерять и то и другое. А я убиваю ради собственного удовольствия. Скажи мне, кто из нас свободен, а кто — нет? — Быстрее! — Шеф неапольской полиции облокотился на стол с прослушивающим оборудованием, нависая над компьютером. Такая философия ничего хорошего не внушала Монти, но он решил попробовать: — Послушай, я... не знаю, может, ты и псих, может, и нет — не мне ставить диагнозы. Но... ты ведь не так прост, да? Твои методы... — мэр с трудом подбирал слова. — Они поражают! Криминальный гений, да? Ха-ха! Скажи, на кого ты работаешь? Лучше скажи это мне, мы же сможем договориться, не так ли? Я умею быть благодарным... Трубка затрещала громким отрывистым смехом, который наполнял Витторио чем-то холодным и острым, будто десятки лезвий выталкивались из динамика под напором и глубоко врезались в дрожащие внутренности. Испарина выступила на лбу и седых висках мужчины. — Есть! — объявил сотрудник в наушнике. Коста впился взглядом в монитор: — Где он? — Сигнал поступает из района между Неаполем и Казертой, точнее — из восточной части пригорода Акерра. — А у нас с тобой мог бы выйти занимательный номер: ты хорошо смешишь, а я гарантированно вызываю слёзы у достопочтенной публики. Забавная штука генетика, уф-фух, — он отдышался. — Так ты считаешь себя настолько важной персоной? Хм-м, а я только что слышал, что ты-ы... — всего лишь грязь под ногтями? — Хм, Треугольник смерти**?.. Монти молчал. Его кровь, казалось, закипала: — Твоё дело будет передано в Интерпол! Угроза была проигнорирована. — Тебя убрать — дело, посильное сопляку, вроде твоего, — Джокер причмокнул, — ну, если ему слегка объяснить что к чему. Хм-м... А я ведь могу растолковать это именно ему. Только представь! Заголовки газет: сын мэра, ставший жертвой маньяка, убивает своего отца! Это та-ак символично. Почти что про меня, а-ха-ха-ха-ха-ха! — снова необузданный хохот. — Да, это... — специалист по прослушке приблизил изображение на мониторе компьютера, — мусорная свалка. — Всем готовность номер один! — отчеканил Коста. Манера паяца разговаривать, все эти паузы, продолжительные гласные, неясные причмокивания и смена интонаций вместе с диким смехом весьма отрицательно влияли на собеседника. Он пребывал в сильнейшем напряжении, ощущая полное превосходство оппонента и свою беспомощность. — Я понял, тебе что-то нужно от меня. Что ты хочешь? — он сдержался, в конце концов, клоун вышел на связь и наверняка выдвинет требования. Вдруг он спохватился: — И что, что означает "бастард"? — Я хочу-у... дать тебе пару советов, синьор мэр. Не стоит доверять полиции, но местный комиссар мыслит в правильном направлении, — Джокер облизнулся и щёлкнул языком. — Это был первый совет. Второй совет: если не хочешь терпеть поражение, научись не зависеть от подчинённых, делай всё сам. Как я. Ты увидишь. Скоро я покажу тебе мастер-класс. Телефон во влажной ладони мэра то ли закашлял, то ли засмеялся и переключился на короткие гудки. Складки на лбу Антонио Косты вдруг разгладились, серые глаза приобрели стальной оттенок, он выпрямился и стал отдавать приказы, поворачиваясь в нужные стороны к подчиненным: — Внимание! Группа захвата, на выход, поднять вертолёт, — в участке тут же началось движение. — Взять живым. На месте ничего не трогать и не вскрывать без проверки на наличие взрывчатки. Внимательно осмотреть территорию — возможно он не один, не исключено, что это ловушка. Предельная осторожность: преступник очень опасен!***
Ты, меня любивший фальшью Истины — и правдой лжи, Ты, меня любивший — дальше Некуда! — За рубежи! Ты, меня любивший дольше Времени. — Десницы взмах! — Ты меня не любишь больше: Истина в пяти словах. © Марина Цветаева.***
В машине Клэр оказалась один на один со своей новостью. С вестью из прошлого, долгожданной и выстраданной. Но всё равно это известие налетело подобно цунами, хоть и казалось, что она готова ко всему. И авантюристке было дико от осознания того, что уже очень давно она не была так рада, как сейчас, снедаемая предвкушением чего-то неизведанного, опасного, но уже по-своему знакомого и по-особому желанного. И тут же стыдно. Уже порядком раздражало это навязчивое, просто хроническое ощущение собственной вины. Как будто она была рождена для этого. Но радоваться возвращению Джокера... «Пошёл к чёрту, стыд!» — уже в третий раз сегодня было послано чувство, предупреждающее о совершении аморальных поступков. Конечно же, она будет испытывать угрызения совести, будет. Только потом. Всё потом. А сейчас, прямо сейчас, как только переступит порог дома, обязательно посмотрит эти новости, окунающие всех и вся в панику с головой. Да. Да! Она хотела, очень хотела снова лицезреть своего безумного любовника во всей своей чудовищной сущности. Во всей своей пугающей привлекательности, полной извращённого очарования, зловещей обворожительности и ужасающей эстетичности. Первобытный животный магнетизм клоуна чётко работал независимо от того, осознаваем он жертвами или нет. Его внезапное появление отодвинуло на задний план все предыдущие утренние странности: карта-клоун-перчатка-карта. Джокер. Радость. Он жив и, судя по тому, с каким энтузиазмом взялся за наведение хаоса в стране самых высоких гор Европы, полон сил, идей и вдохновения; обладает необходимой свободой действий, временем и вообще чувствует себя пре-вос-ход-но. Но. Но злость... Злость возникла помимо воли Клэр. Всё это время она злилась на себя. Стоило ему появиться, она почувствовала болезненный укол его равнодушия. Это выглядело именно безразличием к женщине, которую он подпустил к себе очень близко. На расстояние неукротимой страсти. Страсть. Страх. Пока существует Джокер, всегда будет страх. Потому что в нём самом его нет. Вокруг него всё взмывает, разлетается в стороны, рушится вниз и истошно вопит, брызгая кровью, закручиваясь в вихре адского пламени, и снова взлетает на воздух. А он в самом центре, как глаз урагана — единственное безопасное место. Ха. Теория не для всех, разве что для Клэр. Хотя, нет, будучи с ним почти что одним целым, меньше всего она думала о безопасности. У Клэр и новость другая и страх иной — потерять своего Клоуна по-настоящему. Джокер ведь ни разу не божество, не из семейства ангелов, и не факт, что даже с падшими в родстве. Агент хаоса из плоти и крови. А плоть имеет свойство повреждаться. Сколько отпущено ему в этой жизни? Когда лимит его времени будет исчерпан? В какой момент может произойти то, к чему отчаянная Клэр и готовилась перед визитом к Уэйну?.. Поэтому ей необходимо было ловить каждый миг, который мог быть проведён с ним. Мог быть. Мог бы быть. «Ненавижу Италию!» — На самом деле эта страна была одной из любимых ею ещё с детства, когда с родителями они дважды посетили самые красивые уголки Апеннинского полуострова. Забавно. Обычно мужчину ревнуют к другой женщине. Джокера ревнуют к другой стране. Мерседес "Уэйн Энтерпрайзис", вывернув на улицу, на которой располагалось жилое высотное здание с квартирой О'Шонесси, заметно сбавила ход. «Карта-клоун-перчатка-карта-Джокер, и это ещё не вечер», — размышляла Клэр, перебирая всё, что случилось за день. Самым важным из неординарных событий, естественно то, о котором ей сообщила тётя. А всех остальных она могла бы избежать очень просто: взять и не пойти к доктору на приём. Клэр тогда бы одной из первых узнала о Джокере и не было бы никаких карт, перчаток, Брюса Уэйна и... А вдруг все эти знаки — предвестники чего-то настолько страшного, что она обязана подготовиться к грядущему и выдержать новый удар? А вдруг всё, что произошло, просто надуманное ею самой? Что бы это ни было, так или иначе уже существовало в её сознании. «А вдруг именно так сходят с ума?..» «И ты не будешь жадничать, если на память об этой страсти я отрежу от тебя ма-а-а-ленький кусочек?» Клэр не сдержала кривой усмешки: Джокер даже здесь не говорил правды, обещал обойтись небольшим "сувениром", а сам сорвал банк. Она стала его целиком и полностью, и все "кусочки" её существа безнадёжно барахтались на непроглядном дне его карих глаз. Доктор-карта-клоун-перчатка-фокусник-карта-Джокер. «Просто схожу с ума?.. — течение мыслей во время размеренного движения автомобиля было прервано остановкой и, похоже, надолго — пробка на перекрёстке. Вой сирен впереди оповещал о явном происшествии. Две машины полиции с мигалками перекрыли движение. — Что это?» — Клэр опустила стекло и высунула голову, пытаясь выглянуть из-за вереницы транспорта, стоящего впереди. Но и на тротуаре, возле светофора, происходило небольшое столпотворение. В привычный шум города вклинивались крики, ругань, удивлённые возгласы. Явно происходило задержание какого-то... — Боже, нет, — обронила она, будто заметив что-то невозможное, быстро открыла дверь и вышла. — Мэм, не советую приближаться, это может быть опасным! — крикнул водитель ей вслед, но Клэр уже ничего не слышала вокруг, она быстро направлялась к светофору. Выглядывая из-за людей, высматривая объект, возле которого всё копошилось, Клэр стремительно приближалась к скоплению граждан и стражей порядка. Она одна единственная шла навстречу людскому потоку, иногда сталкиваясь с недовольными прохожими, и, не извиняясь, спешила дальше: «Праздные зеваки, вечно подавай вам хлеба и зрелищ». Трое полицейских кого-то скручивали, четвёртый говорил по рации, пятый и шестой отгоняли любопытствующих. Ей показалось что... Она смогла увидеть в центре потасовки мужчину с широко расставленными ногами, руки которого были за головой. Его грубо повалили на живот, один из стражей порядка растолкал носком ботинка его ноги в стороны, двое держали его за плечи, а четвёртый наклонился, поднимая что-то. И вот зрение вдруг вырвало часть лица задержанного — белый грим, красная улыбка; по слуху проскребло слово, произнесённое кем-то из идущих мимо: "Джокер" — сердце упало, будто вот так просто одним ударом пробило грудину и шмякнулось оземь. «Не может бы...» — Клэр прижала ладонь ко рту, выхватив впившимся взглядом прядь зелёных волос на тротуарной плитке. Она подходила всё ближе и теперь видела его почти целиком: чёрные брюки, лёгкая серая куртка, зелёные взлохмаченные волосы, руки сведены за спиной и в наручниках. Не видно только лица, потому что голова задержанного была повёрнута в противоположную Клэр сторону и прижата щекой к тротуару. Она встала как вкопанная в нескольких метрах, не отрывая глаз от человека на земле, но не в силах подойти ближе. — Уже второй за сегодня, — спокойный голос рядом с ухом заставил вздрогнуть и резко повернуть голову: водитель стоял за её спиной. Полиция, наконец, перешла к следующей стадии задержания, и двое подняли "клоуна" с земли, один из которых сорвал парик с темноволосого высокого парня с гримом Джокера. — Я не виноват! Я ничего не сделал! — взывал молодой мужчина к копу, зачитывающему его права. Клэр тяжко вздохнула, наблюдая, как задержанного заталкивали в машину с мигалками. — Прошу вас, пожалуйста, вернитесь в машину, я отвечаю за вашу доставку. — Водитель переминался с ноги на ногу. «Доставку. Уэйн отправил меня посылкой». Она провела ледяными пальцами по бледной щеке и молча направилась к мерседесу. Выходя из машины, Клэр опёрлась на руку, поданную ей водителем "Уэйн Энтерпрайзис", и поспешила к дому. Они доехали относительно быстро, хоть и с приключениями. И она была благодарна миллиардеру и удивлена его проницательностью — он смог прочитать её состояние, что давало повод думать о нём не то чтобы лучше, а человечнее. Это было однозначно меньше по времени, чем если бы она сама добиралась до дома, и случайные прохожие не могли наблюдать на её лице последствий душевных метаний и горячечных мыслительных процессов. Джип мужа был припаркован. «Решил пообедать сегодня дома. Чёрт. Что-то мне подсказывает — это не просто так. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт!» — Она с досадой качала головой, поджимая пересохшие губы — сейчас ей было просто необходимо побыть одной. Слишком много случилось в этот день. Слишком много. СЛИШКОМ. Клэр балансировала на грани. Дышала, но будто не хватало воздуха. Он дышит. Она смотрела, но не видела ничего. Он видит. Она двигалась, но не ощущала тела. Он чувствует. Она была жива, но не чувствовала жизни. Он живёт. Потому что он продолжает жить без неё. Без неё. «Смириться. Просто смириться и забыть. Задача ясна. Остаётся малость — понять, как её решить. КАК?..» Радость, злость и страх быстро сменились другим состоянием, близким к обиде и разочарованию. Нет, она понимала, что обижаться могла только лишь на себя и в себе же и разочаровываться. Но чувства уже обосновались в душе и начинали качать права. Клэр пожелала приятного аппетита что-то увлечённо жующему консьержу, поднялась на второй этаж, на котором располагалась их квартира, и навалилась плечом на выступ в стене перед своей дверью. «Опомнись. Очнись. Одумайся. Включи мозги. Выключи сопли». — Казалось, что её сознание на дне глубокого высохшего колодца, крепко связано; из его рта торчит кляп, а оно дико вращает глазами и что-то там мычит. Она простояла так несколько минут, глядя в одну точку. Потом повернулась и прислонилась лбом к холодной гладкой поверхности. «Неужели ты на что-то надеялась? И правда ждала своего рыцаря в фиолетовом, да? Он уже и имя твоё забыл. Забыл? Ха! Не льсти себе — он его и не запоминал. Вдобавок так облажаться в тот же самый день, когда сама могла узнать всё. Наверняка Брюс Уэйн повеселился на славу: столько времени прошло, а тут на тебе — явилась-не запылилась, страдалица, развлекать скучающего миллиардера». — Хотелось кричать и лупить кулаками в стену. Уэйн, безусловно, что-то предполагал, но сегодня перед ним нарисовалась истина, мерзко сосущая теперь у Клэр где-то под ложечкой. Такая жалкая, изможденная ожиданиями истина, что даже сам Принц Готэма проявил сочувствие. — М! — Она всё же не удержалась и шлёпнула ладонью по стене. Клэр не знала, что делать прямо сейчас: зайти домой — будут разговоры о Джокере; поехать к себе в подвальчик — будут мысли о Джокере. И что сейчас было худшим для неё?.. Вот именно. Вздохнула, расслабила напряжённые плечи и полезла в сумку за ключами. — Наконец-то, — Питер вышел навстречу, — миссис О'Шонесси почтила нас своим присутствием! Клэр, что происходит? Почему я не могу до тебя дозвониться именно тогда, когда это более всего необходимо? Супруга не очень приветливо взглянула и прошла мимо, уклоняясь от его руки. На лице Питера возникло легкое недоумение, он проследил за ней взглядом и пошёл следом в спальню. Она бросила сумку на пол и стала раздеваться с каким-то нездоровым энтузиазмом. — Где ты была? — Питер встал в дверном проёме, подозрительно наблюдая за необычным поведением жены, стремительно расстёгивающей пуговицы блузки. — Почему ты не интересуешься, как прошёл сеанс у психолога, дорогой? — ответила язвительным вопросом на вопрос она, снимая брюки и сдувая с лица упавшие пряди волос. — А я уже поинтересовался, — он кивнул головой в знак подтверждения. На лице Клэр появилась недобрая ухмылка. Она выпрямилась: — Дай же угадать, мой милый, уж не у мисс Квинзель осведомился? — Кхм, у доктора Квинзель. А что мне оставалось? — он озабоченно, но с укоризной пожал плечами. — На звонки ты не отвечаешь. — М-м! — Клэр вскинула брови. — Надеюсь, тебе дали исчерпывающий, а, главное, профессиональный ответ. Всё как ты любишь. — Она широко и злорадно улыбнулась. — Да. Поговорим об этом позже. Так где ты была всё это время, почему не брала трубку и почему ты не отвечаешь на мои вопросы? Она выслушала нарочито внимательно, наклонив голову набок, и ответила: — Потому что я — инфантильный, безответственный подросток с недоразвитой психикой и сломанной судьбой. Разве не ясно? Странно, что доктор Квинзель тебе этого не сообщила, да? Ха-ха-ха! Клэр резко остановила свой смех, нервно вздохнула и принялась за нижнее бельё. — Это не шутки, — Питер вошёл в комнату, — нам нужно серьёзно поговорить о безопасности, потому что Джокер сбежал. Но только после того, как ты ответишь на мой вопрос. Где ты была, Клэр? — Гуляла в парке, — бюстгальтер был брошен на кровать. — Там сегодня воздух свеж как никогда. — Трусы последовали за своим гипюровым собратом. Женщина подобрала с пуфа халат и гордо продефилировала мимо удивлённого супруга в ванную. «Просмотр новостей откладывается. Ничего, я потерплю, душ сейчас — самое то». Питер не понимал, что происходит, но его раззадорило неожиданно дерзкое поведение жены. Кажется, такого он ещё не видел... Он неотрывно смотрел ей вслед: на раскачивающиеся бёдра и переваливающиеся в такт шагам ягодицы. Изгиб линии талии показался ему в этот момент особенно соблазнительным. Спонтанная реакция слегка удивила, он нахмурился, но возбуждение было неожиданно требовательным. Клэр откинула волосы рукой, открыв взору мужчины очертания груди, и коснулась пальцами ручки двери ванной комнаты, но Питер О'Шонесси уже был сзади. Клэр, не оборачиваясь, отрезала: — Пусти, мне надо в душ. — Потом. — Он отодвинул её волосы и стал целовать шею, одновременно сминая в ладонях груди. — Не трогай меня! — она обернулась и оттолкнула его. — После того, что ты сделал! — О чём ты? Я не понимаю, — Питер сделал ещё шаг назад, изумлённо вскидывая брови, — в чём ты меня обвиняешь? — Не понимаешь? Ты рассказал обо мне постороннему человеку слишком много, ты вывернул меня наизнанку, ты бросил мою душу к ногам абсолютно чужой женщины, и она ходила по ней в грязной обуви! — Зелёные глаза сверкали неизвестной доселе злобой. — Дорогая, — он моргнул, — но это было необх... — Ты предал меня! — она подступила вплотную и последующие слова сопроводила довольно ощутимым тыканьем указательного пальца в грудь мужа: — Ты. Предал. Меня. Словно поставив жирную точку в дальнейшей дискуссии, она закрепила повисшую паузу осуждающим и одновременно вызывающим взглядом. Затем спокойно вошла в ванную и закрылась на замок. Питер растерянно почесал лоб, глядя на захлопнувшуюся дверь, поморгал и опустил голову, покусывая губы: «Н-да. Реакция на сеанс ещё более агрессивная, чем предупреждала Харлин... то есть доктор Квинзель». Чтобы разрядить атмосферу он решил сообщить о приглашении Уэйна на вечеринку для всего юридического отдела "Уэйн Энтерпрайзис": — Брюс даёт банкет послезавтра. Я так... просто говорю, — он пригладил волосы, пропустив их между пальцев, повернулся и направился прочь, не дожидаясь ответа. — Ты, разумеется, не пойдёшь... А в глазах Клэр вдруг вспыхнули огоньки. Она, быстро открыв дверь, высунула голову: — Разумеется, пойду. Я обязательно пойду, — не дав мужу ничего ответить, снова закрылась в ванной. Питер подошёл к двери, раскрыл было рот, чтобы разразиться ирландской пословицей — существует три вещи, которые сложнее всего понять: игра прибоя, работа пчёл и разум женщины — но, услышав шум***