Для каждого чудовища всегда найдется своя красавица

      Клэр больше не испытывала угрызений совести перед бывшим мужем — хватит. Само собой, кашу-то заварила она, но те специи, которыми приправил это блюдо Питер, сделали варево отравой для всех. Наконец-то ощущение внутренней свободы ото всех и вся уверенно переступило порог еë душевного дома. Появилось спокойствие, а с ним хоть какое-то подобие веры в саму себя и в то, что она способна отвечать за свои поступки. В таких случаях обычно говорят: баба с возу — кобыле легче. Да, она изменила мужу, но предпочла ему того, кто заполнил её жизнь вместо Питера, не оставив пустоты больше ни для чего и ни для кого, даже если сам в этой жизни и отсутствовал.       Теперь Мардж. Она любила племянницу так же искренне, как Клэр любила её в ответ. Взаимопонимание между ними было очень дорого Клэр, и жëсткая позиция тётки в отношении брака с Питером вызывала досаду и непонимание. Но в последнее время Мардж, казалось, несколько охладела к Питеру и не наседала на Клэр с призывами сохранения семьи с последующим увеличением численности O'Шонесси. Тем не менее, Клэр пока не решалась рассказать ей о том, где именно в обозреваемом будущем супруг видит место пребывания Клэр и каким способом он собирается воплотить своё желание в жизнь. Тогда ей придётся рассказать всё остальное, а этого ну очень не хотелось. Хоть она больше и не соответствовала тëткиным идеалам, как, видимо, и Питер, и их "идеальный" брак, Марджори менее всех заслуживала неблагодарности — в сердце Клэр тлело чувство вины. Но, скорее всего, Мардж не стала бы счастливее от того факта, что племянница принесла себя в жертву тëткиным ожиданиям. Клэр и здесь сумела выставить приоритеты. Теперь она точно сама по себе. Больше никаких и ничьих надежд. С чистого листа. А с Марджори она ещё поговорит. Позже.       Она легко вздохнула и открыла глаза. Утро выдалось холодным — пришлось наглухо затворить окна из-за сильных порывов ветра, который нещадно трепал жалюзи и шторы даже через узкую щель. Но ветру надо отдать должное, он разогнал тучи над городом, и солнечный свет коснулся ослепших крыш и пролился вниз. Клэр жмурилась от множества отражëнных солнечных бликов всеми более-менее зеркальными поверхностями улицы. Хотелось наполнить горячим кофе термос и пойти в парк. Но это совсем не то, что нужно было сделать сегодня.       Питер не появлялся несколько дней. С одной стороны, это было облегчением, а с другой, назрел риторический вопрос: от кого же именно она узнала, что Питер не придёт? И Питер не пришëл до сих пор. Ничего плохого она ему не желала, даже несмотря на то, что он оформил её на принудительное лечение в психиатрическую клинику особого режима, предварительно лишив дееспособности, и всё это у неё за спиной. Ещё один довольно щепетильный вопрос волновал Клэр — развод. Так как талантливый юрист и ушлый психотерапевт лишили её права самостоятельно принимать решения, распоряжаться собственной жизнью, равно как и своим имуществом, то всё её родовое наследство может отойти к опекуну, Питеру О’Шонесси, что никак не устраивало Клэр хотя бы ради светлой памяти её родителей.       Тем не менее, самообладание было при ней, ведь ощущения от горячих объятий Джокера были ещё свежи. Но ей никак не удавалось определить своё душевное состояние — оно было таким же противоречивым, как и слова Джокера о том, что он уничтожил подписанное направление в Аркхэм, и... (в сердце больно кольнуло) что когда-нибудь она сама захочет убить его из ненависти.       Размешивая ложечкой сахар в кофе, она пыталась уловить смысл. Убить из ненависти? Но она уже это проходила. Год назад. Только не было никакой ненависти. Одна только слепая боль, не нашедшая выхода тогда, умерла вместе с Биттером. И наступила апатия. Что же ещё может быть страшнее уже пережитого? Ничего. Больнее уже не будет.       — Пф. Убить Джокера. Нелепость какая-то. Уж точно не я первая в очереди за этим лакомством, Джозеф, что бы ты там мне ещё ни сделал, — проговорила она, глядя на не по-осеннему щебечущих птиц за окном: солнечные дни в осеннем Готэме выглядели такими неуместными, что даже воробьи и галки пребывали в недоумении и возбуждëнно старались перекричать друг друга. — Я сама тебя выбрала.       Конечно, не стоит обманываться: хоть Клэр и отгоняла от себя мысль, что еë успокоению поспособствовал Джокер своим появлением в её доме, но объявился он в момент, когда она окончательно отчаялась после чуть не разразившейся катастрофы в кабинете мисс Квинзель. Ведь неизвестно, что бы делала Клэр, если бы он не пришёл.       Она не хотела больше об этом думать сейчас.

***

      Потому что сейчас Клэр, закутанная в тёплое пальто, ждала знака от ресепшен в холле «УЭ», — вот, что так необходимо было сделать сегодня. Этот небоскрёб стал для неё архитектурным олицетворением её падения. Такой себе монумент сладкого греха, символ стыда и разврата, постамент её необузданной страсти. И вот, она снова здесь. Твою ж мать.       Кажется, всё та же, что была в предыдущий раз, симпатичная девушка-секретарь закончила что-то отмечать в компьютере, созвонилась с кабинетом хозяина, сообщила ему о посетительнице, после чего положила трубку и обратилась к Клэр:       — Мистер Уэйн ожидает вас в своей личной приёмной. Вас проводить?       — Нет, спасибо. — Клэр направилась к лифту, ёжась от прохлады здания, хоть здесь и не дул пронизывающий ветер.       Дверь самого главного кабинета здания была приоткрыта, и, как только её шаги мягко ступили на ковёр в коридоре, оттуда показался Брюс:       — Рад вас видеть, — как можно более приветливо и вместе с этим удивлëнно произнëс он, думая об их последней встрече, когда он вынужден был поступить с миссис О’Шонесси совсем не по-джентльменски.       Клэр поздоровалась, вошла, обернулась на Уэйна, тот затворил дверь и жестом указал на всё те же кресла и диванчик перед столиком, дежурно спросив, не желает ли она чего-нибудь выпить, на что Клэр дежурно отрицательно покачала головой и снова выбрала одно из кресел. Брюс занял кресло рядом.       — Что на этот раз привело вас в мои владения?       «Опять этот натянутый официоз», — промелькнуло у неё в голове.       — Постараюсь не задерживать вас надолго. Скажите, у Питера сейчас какая-то командировка?       — Да. Что-то случилось?       — Мы немного повздорили, и он ничего не сказал, когда уходил. А теперь его нет уже несколько дней, и мне как-то... не по себе. — Она виновато поджала губы.       Брюс уже давно не разговаривал с Питером частным образом. После полученного Фоксом конверта впервые вопрос встал серьёзнее некуда. События вокруг складывались в негармоничный паззл, и такую роскошь, как беседы по душам, он себе позволить не мог. Но он не удивился словам Клэр. Он удивлялся, что их семейная лодка существует до сих пор. В принципе, это могло бы совершенно его не волновать, если бы не Джокер.       — Я уверен, беспокоиться не о чем. Он сейчас в Оквилле, в тридцати милях от Готэма. Там возникли юридические сложности с одним из наших партнëров. Питер держит меня в курсе, судебное заседание откладывалось уже дважды, пока точно неизвестно, когда всё решится.       — О, — Клэр облегчённо вздохнула, кивая.       Брюс вдруг усмехнулся.       — Миссис О' Шонесси, вы случайно не испытали сейчас некое… дежавю?       — Господин Уэйн, прошу вас, обращайтесь ко мне по имени, — официальное обращение по фамилии, ставшей чужой, как-то особенно резануло слух. — Пожалуйста. Просто Клэр. Этого будет достаточно.       — Ну, хорошо. Клэр, тогда и вы называйте меня Брюс.       — С удовольствием, — вежливо улыбнулась она, не испытывая никакого удовольствия на самом деле, потому что тон заданного вопроса её немного взволновал.       — Клэр?       — Простите?       — Я о дежавю.       — Эм-м… наверное, вы о том, что я уже бывала у вас?       — Не только бывали, но и с очень похожим вопросом, только... наоборот. Если так можно выразиться. — Брюс точно не знал, зачем сказал это. Возможно, хотел всё же как-то поддеть в продолжение их недавней встречи в бизнес-центре; возможно, хотелось увидеть что-то новое или важное для себя в её реакции.       Клэр внимательно посмотрела на него:       — Вы садист?       Брюс открыл было рот, намереваясь возразить, но вместо этого рассмеялся.       — Я не это имел в виду, то есть… Честно, — он изобразил невинный взгляд, — я хотел просто пошутить, но вышло неудачно.       — Ничего, вы можете перешутить, если желаете. — Ей нужно было собраться с мыслями, чтобы поделиться своими опасениями, которые ей просто не с кем больше обсудить.       Нет, перешучивать Брюс не хотел. Он всё не решался спросить Клэр о Джокере прямо в лоб, это стало каким-то личным табу. Тут он заметил, что Клэр задумалась и помрачнела.       — Я обидел вас? — Он протянул руку и коснулся её плеча. — Простите...       — Как вы меня находите, Брюс? — она вдруг обеспокоенно взглянула ему в глаза. — Я, по-вашему, нормальна?       — О чём вы, Клэр?       — Брюс, вы можете лично провести независимую медэкспертизу моего психического состояния? То есть… — она стушевалась, осознавая, что очень уж резко и неловко это прозвучало. — Могла бы я вас попросить о такой вот… неприятной услуге?       Брюс выпрямился и внимательно посмотрел на Клэр:       — Что-то произошло?       — Питер лишил меня дееспособности и оформил в Аркхэм.       — Вы решили перешутить меня, Клэр? — хмыкнул он. — Так-то шутка тоже не очень получилась.       — Так мы с вами и шутить-то не умеем по сравнению с ними, — Клэр произнесла это без улыбки и всё с тем же волнением во взгляде.       Брюс некоторое время смотрел на неё и был готов смириться с тем, что не ослышался.       — Тогда… поясните ваши слова.       Она вздохнула.       — Мы с ним просто… Мы разводимся. И он с моим лечащим врачом, доктором Квинзель, определили меня в лечебницу. Но, насколько мне известно, перед этим должна быть созвана медкомиссия, ведь сначала необходимо лишить человека дееспособности через суд, а для этого необходимы веские причины и доказательства, так?       — Разумеется. Это не так просто на самом деле. И это очень серьёзно, чёрт возьми.       — Но никакого медицинского освидетельствования не было. Я ведь... не преступница. Я не причинила никому вреда, ну… если, конечно, не брать в расчёт то, что я и он… то есть, не Питер, а… — она взмахнула рукой в попытке подобрать верные слова о Джокере, — даже если и так, то я всё равно не сделала ничего криминального, чтобы силой запереть меня в Аркхэме! И это всё делалось таким обра...       — Стоп, стоп, стоп, Клэр, — Брюс недоверчиво посмотрел на неё: — Как это в Аркхэм? — А так. Я теперь им мешаю... больше — ей, конечно. Сейчас объясню. Уж не знаю, как она это сделала, наверное, потому что психиатр, но Питер, он полностью на её стороне, и он вполне ясно дал мне понять, что знает... о Джокере.       Брюс задумался. Это походило на сюжет дешёвого детектива. Если всё окажется правдой, и Питер О'Шонесси стал жертвой манипуляций, это означало одно — от услуг лучшего адвоката придётся отказаться.       — Всё именно так как вы говорите?       — Да, — закивала она. — Но я ведь хотела только защититься, поэтому и взяла пистолет, и... и это было уже после того, как она вытянула из меня нужную ей информацию. Незаконно, между прочим! И для этого она использовала без моего, кстати, на то согласия, какой-то препарат, и... когда она взяла трубку, чтобы меня забрали прямо из её кабинета, а он…       — Он?       Она прикусила язык, хотя, чего уж там, всё равно кое-что придётся рассказать ему. Ну, или почти кое-что. Главное ведь то, что Питер и Харлин вступили в преступный сговор. Губы её неожиданно задрожали, она всхлипнула.       Брюс поставил перед Клэр стакан воды, подошёл к столу и нажал на кнопку на пульте коммуникатора:       — Мистер Хайт, организуйте экстренный совет по отзыву юридической кампании в Оквилле. Немедленно.                    После этого он вернулся к Клэр:       — Вы можете показать мне бумаги, которые подписал Питер?       Клэр сделала глоток, отдышалась и понурилась:       — Нет.       — А копии?       — Что вы. Правда... вот ещё что. Те бумаги, с подписью Питера, они... их потом порвал Джокер. Он так сказал, — она взглянула на Брюса, и чувство стыда буквально спалило еë, но она продолжила: — Я ему верю.       Брюс вздохнул, иронично поджал губы и качнул головой.       — Это случилось в тот самый день? Она ждала этого вопроса, поэтому сразу поняла, о каком дне идёт речь, и просто кивнула.       — Только, умоляю, не спрашивайте меня, почему в тот день я... — Солгали? Я знал. Не буду. Так, значит, в тот день Джокер помог вам избежать лечебницы, уничтожив направление? — Да. — Тогда зачем вам моя помощь?       — Но сделать ещë одно направление нетрудно для доктора Квинзель, я думаю. Брюс усмехнулся.       — А я вот так не думаю, — он встретил недоумевающий взгляд Клэр и сказал: — Но я благодарен вам за то, что вы рассказали о Питере. Тем самым вы предупредили меня о неблагонадёжности моего сотрудника.       Клэр была ошеломлена. — Но... Доктор Квинзель может запросто сделать это и за спиной Джокера!       Он улыбался. — Только представьте: самый опасный террорист Готэма взялся за вашу защиту. Я бы на вашем месте отныне спал спокойно по ночам.       — Шутка издевательская, даже злорадная, мистер Уэйн.       — Брюс, — поправил он её. — Мы же договорились. И я не шутил, — помотал головой Брюс. — Джокера я знаю дольше вас, по крайней мере, на...       — Серьёзно? — перебила она. — Вы действительно знаете его?! Тогда почему он всё ещё не в...       — Вы не дали мне договорить, — он выждал паузу. — По крайней мере, наблюдал за ним уж точно больше и дольше. Но вы имеете возможность взаимодействовать с ним, скажем так, э... в иной плоскости. И я, оценивая ситуацию, предполагаю, что если кто-то из его врагов, коих навалом уже не только в Готэме, узнает, что вы представляете для него хоть малейший интерес, то вам несдобровать, Клэр.       Клэр сделала круглые глаза и на минуту лишилась дара речи.       Уэйн знал, что ни черта она не лжёт, говоря о мотивах Квинзель. Две женщины сходят с ума в попытке завоевать внимание Джокера — это, как известно, для тех кто понимает. Но то, что произошло с Питером, ошеломляло. А на счëт Клэр у психа явно какие-то планы (думать о чём-то другом сам факт существования Джокера не располагал), и пока что Брюс не хотел сильно вмешиваться в их нездоровые отношения, гораздо полезнее было бы понаблюдать со стороны или даже... Тут ему в голову пришла провокационная идея, от которой просто веяло авантюризмом, но результат мог бы превзойти ожидания.       — Харлин, конечно же, не враг Джокера, тут опять наоборот, — начал Брюс, как бы размышляя. — Так вы всё ещё уверены в том, что доктор Квинзель способна причинить вам вред?       Клэр, продолжая без отрыва смотреть на него, молча кивнула.       — Вот что, Клэр. Вы расскажете мне всё как было. Без утайки. Без купюр. Без стеснения. И без обмана.       — О... О-обычно такое рассказывают своему адвокату, а не…       — Я — лучше, поверьте.       — Но... Постойте. Когда я просила вас о помощи, я имела в виду в-ваши связи, ваших правозащитников, но не лично вас. Но как же... вы? Брюс Уэйн, беспечный прожигатель жизни и бессрочный мачо?!       — Да. И только тогда я смогу вам помочь. Согласны?       — Я... — она с ужасом представила свой предстоящий рассказ о её злоключениях с мисс Квинзель и Джокером, но, осознавая, что помощи ей просить больше не у кого, кивнула. — Но, Брюс! Как вы поможете мне?       — А для этого вы поедете со мной в Уэйн-менор, — Клэр подняла руку и хотела возразить, но он не дал раскрыть ей и рта: — И, если потребуется, останетесь там на какое-то время.

***