Ickle Beasties

— Ты особенная, Эмили Колдуин, — наконец говорит Чужой, когда императрица начинает волноваться; Чужой слышит, как у неё сердце стучит в горле, когда она внимательно рассматривает его лицо, тонкие голубые вены под нежной кожей на висках. Это всё ещё странно — в его венах течет кровь, у него есть бьющееся сердце, которое когда-нибудь остановится. Колдуин задается вопросом, как себя чувствует тот, у кого отобрали бессмертие. — Я хотел тебя так сильно, как того только мог желать обычный человек, — Чужой разводит руками в беспомощном жесте. — И вот я здесь — простой мужчина. — Ты никогда не сможешь быть простым мужчиной, — говорит императрица, беря его за руку и накрывая холодные пальцы своими. Кожа Чужого всегда холодная, будто её коснулась Бездна. Что же… Она холодна, как и сама Эмили. Если бы перед ней был кто-то другой, кто-то более человечный, Колдуин, не колеблясь, прижалась бы своими губами к его. Но Чужой всё ещё не человек, и Эмили не хочет, чтобы Бог им был. Образ Чужого как жуткого создания идеально вписывается в представление о нём Эмили. — Значит, я достойный императрицы компаньон, — продолжает он, будто читая мысли Колдуин, сосредоточенно повторяя большим пальцем узор метки на руке Эмили. Кожа горит. Колдуин спрашивает себя, всегда ли так будет. — Если она меня выберет.       Как будто Эмили променяет Чужого, каким бы странным он ни был, на кого-либо ещё. Возможно, что Колдуин любит его именно из-за этого — из-за всех причуд. — Она выберет, — клянется Эмили, тихо и решительно, прежде чем поцеловать его. — Ай!       Эмили прячется за угол, утаскивая за собой Чужого, который, хмурясь, держит её за руку. — Что такое? Ты в порядке? — Колдуин берет его ладонь в свою, глядя на тонкую струйку крови, стекающую с указательного пальца. — Я в порядке, — отмахивается Чужой, наклоняя голову так близко к Эмили, что прядь его темных волос касается ее щеки; Он не очень высокий мужчина, они одного роста, и Колдуин этим довольна. — Просто порез, — тивийские груши, которые Чужой тщательно чистил и резал на дольки, валяются на полу, покрытые пятнами крови, отчего выглядят ужасно неаппетитно. Он кладет палец в рот — жест, который Эмили находит невероятно забавным — и морщится от металлического вкуса. — Ты… Ну… — Эмили не хочется говорить «завизжал, как маленький ребенок», но она не может придумать другого сравнения, да и Чужой, похоже, не слишком-то заботится о том, насколько мужественно он выглядит.       Он, забавляясь, бросает на Колдуин взгляд исподлобья. — Прошло тысячи лет с тех пор, как у меня впервые из-за чего-то пошла кровь… Прости мне мое удивление.       Эмили думает обо всех своих шрамах, о десятках крошечных порезов на костяшках пальцев, о следе на голени — после неудачного падения в детстве, когда она сломала ногу, кость порвала кожу на ноге. Для сравнения: у Чужого нет отметин. Колдуин надеется, так и будет и дальше.