Свет отраженный

Intro 3 Он постоял снаружи, докуривая, задрал голову вверх, прищурившись, уставился на синее небо — подсвеченный полуденным солнцем острый конек пологой крыши ворот казался болезненно-четким, будто вырезанным из бумаги. Мон Зеннин над входом не вызывал ровным счетом никаких эмоций: удивительно, но снаружи поместье выглядело иначе, чем изнутри. Он вжал окурок подошвой в землю и помедлил на секунду, занося ногу над порогом: раньше, переступая эту границу, он мгновенно напрягался и подбирался, даже не осознанно, скорее, на автомате, по привычке. Чувство опасности не подводило его никогда: на этот раз оно не маякнуло, не собралось тяжелым клубком чуть ниже солнечного сплетения, не кольнуло адреналином кончики пальцев. Он хмыкнул и, сунув руки в карманы, пошел по выложенной гравием дорожке к дому. На крыльце сидела Сачико, служанка растирала ей опухшие от отеков ноги. Она была на сносях, судя по размерам, на последнем сроке. Живот ее был ненатурально большим, выдающимся даже когда она сидела. Двойняшки, дурной знак. Дети были обречены, еще даже не родившись — близнецы были правилом, в котором не было исключений. Его собственному повезло чуть больше, он родился уже мертвым. Возможно, именно поэтому ему досталась двойная отдача шибари — Тодзи об этом не особо задумывался. Сачико подняла на него усталые глаза, и на мгновение на ее безразличном лице промелькнуло удивление — потом тут же исправилась, натянула свою вечную маску безразличия и смиренности, как хорошая жена. Любопытство, впрочем, взяло верх, и она скосила на него взгляд, хотя по правилам ей должно было игнорировать его присутствие. Просто уморительно, Зеннины до сих пор пытались делать вид, что это не он послал их к черту, а они от него отреклись. Он не собирался с ней заговаривать, но теперь не смог удержаться — подошел поближе, сунул руки в карманы, разглядывая ее. Руки Сачико машинально метнулись к животу, в инстинктивной попытке защитить. Служанка испуганно уставилась на него снизу вверх, открыв рот. — Мои поздравления, — чуть насмешливо сказал он. — Знаешь уже, кто будет? Мальчики, девчонки? Сачико, окаменев лицом, уставилась в пустоту, усердно делая вид, что его не существует. Тодзи хмыкнул. Они росли вместе, были практически одногодками — правда, он не мог вспомнить, чтобы она хоть раз заговорила с ним после того, как выяснилось, кто он такой. Сачико и сама была пустышкой, никаких способностей к магии: жизненный путь ее тоже был предопределен с рождения. Порой Тодзи думал, что главный раз ему улыбнулась удача, когда он не родился девкой — выбор между быть служкой или умереть казался ему несравненно выгоднее, чем судьба раздвигать ноги под мудаками, вроде Оуги, и вынашивать пушечное мясо Зеннинов, пока не повезет родить одаренного техникой. — Если родится кто-то вроде меня, — доверительно сказал ей Тодзи. — Советую сразу придушить младенца подушкой. Поверь, ты сделаешь услугу и ребенку, и клану. Служанка в ужасе прикрыла рот рукой. Глаза у Сачико расширились — она, наконец-то, нашлась, что ему сказать, но Тодзи уже не слушал, и ее проклятия, не несшие силы, встретились с его спиной, когда он вошел через двери. *** Парочка мрачных кукуру молча эскортировали его до комнаты приемов — вряд ли это можно было считать жестом доброй воли, скорее очередной непрямой оплеухой, чтобы показать ему, что его даже не считают угрозой, чтобы приставить серьезную охрану. Показуха: в прошлый раз его уход стоил Зеннинам большей части отряда. Так что, если Наобито собирался этим его задеть, то план не удался — Тодзи лениво покопался в ощущениях и не нашел там ничего, отличного от безразличия. Разве что, немного жаль, что сам Нобуаки не явился лично проверить своих шестерок — вот его бы рожу Тодзи развалил с удовольствием. Наобито стоял в дальнем конце комнаты и смотрел в сад с открытой веранды, сложив руки за спиной. Он не повернулся, когда Тодзи вошел, но тот и не ожидал приветствия — разве что тратить время на словесные перепалки он не собирался, по крайней мере, пока он за это ничего не получал. — Ты хотел поговорить, — цокнув, сказал он в спину Наобито. — Так что давай быстрее, у меня никакого желания торчать тут весь день. Хотя он только что был на другом конце комнаты, Наобито оказался рядом мгновенно. Он всегда казался ленивым и расслабленным — это был блеф, его противник обычно оказывался мертв быстрее, чем соображал, что произошло. Этот урок Тодзи усвоил еще в довольно раннем возрасте — усвоил, а потом и сам успешно применил на практике. Пощечина всегда была его универсальным инструментом — вкладывалось слишком мало силы, в отличие от удара, так что уловить начало движения, разбитого на микросекунды Проекцией, было невозможно. Но дело было даже не в том, что Наобито выбирал это из-за невозможности заблокировать — удар был из совсем другой категории. Удар предполагал, что противник может ответить, ставил его на одну ступень: удар полагался для равного, для того, победа над кем была подтверждением, манифестацией силы. Пощечина полагалась тем, кто не годился в противники. Женщинам. Слугам. Кому-то вроде него. Он перехватил руку даже не возле щеки, а почти на половине движения, сжал пальцы до боли. На лице Наобито на секунду мелькнуло искреннее удивление, которое он тут же заменил своей привычной скукой. — Советую подумать, дорога ли тебе рука, прежде чем так делать, — сухо предупредил его Тодзи. Наобито презрительно хмыкнул, брезгливо стряхнул его руку. — Оставь свои угрозы при себе, пока ты под крышей моего дома, — одернул он Тодзи. — Воистину пса учат трюкам, но не сажают за стол. Тодзи фыркнул. Что ж, судя по всему, разговор пройдет ровно так, как он и предполагал — войти под зеннинскую крышу было можно, но вот чтобы покинуть ее нужно были или разрешение, или доказательство того, что разрешение тебе не нужно. Правда, пока было рано: им еще нужно было хотя бы сделать вид, что они закончили говорить. Они оба обернулись на резко раскрывшиеся седзи — Тодзи услышал недовольные быстрые шаги еще в коридоре, но не придал внимания. Новость о его визите наверняка точно тут же облетела дом, но никто бы не посмел сунуться сюда и им помешать. — Ты мог бы послать за мной, — сквозь зубы сказал Наоя, обращаясь к отцу. — Это не требует твоего внимания, — раздраженно отмахнулся Наобито. — Не ты ли сказал, что ничего в доме Зеннин не должно ускользать от моего глаза? Наобито не ответил, только поджал губы, жестом указал ему проходить. Наоя закрыл за собой седзи и обернулся, на этот раз вежливо склонив голову перед отцом, прежде чем выпрямиться. Он вырос — когда Тодзи покинул клан, он был еще подростком, подлетком, вчерашним ребенком. За эти пять лет он успел вытянуться и раздаться в плечах — детская мягкость стекла с его черт, обнажив сухое и злое зеннинское лицо, острые скулы, резкую линию челюсти, тонкогубый рот, тяжелый из-за нависших век взгляд. Тодзи знал, что они были похожи, что они были одной породы — как бы он ни пытался избавиться от всего зеннинского, налипшего на него, кровь все-таки давала о себе знать. Он родился Зеннином и Зеннином умрет — но прожить промежуток между этими точками, подчиняясь судьбе, он отказывался. Наобито прошел в начало комнаты и уселся на возвышенность, скрестив ноги — Наоя сел рядом, по правую руку, в идеально выверенную формальную сэйдза. Тодзи сесть никто не предложил, но он и не собирался спрашивать: уселся перед ними, расслабленно согнув ногу в колене и подперев подбородок ладонью, даже не пытаясь соблюдать нормы приличия. Наоя уставился на него, почти не мигая, сжав кулаки на коленях так, что побелели костяшки. — Я знаю, чем ты занимаешься, — сообщил ему Наобито. Вот как. Ну, не то чтобы его это удивило — Тодзи был достаточно осторожен, чтобы никто не узнал ни его имени, ни кто он такой, но он знал, что рано или поздно до Зеннинов дойдет новость о каком-нибудь трупе со следами чего-то из их же собственного арсенала. Так что он вполне ожидал, что клан потребует вернуть свою собственность — или его, или оружие. Приходить обсуждать это на их территории было довольно неосмотрительно, но Тодзи было плевать, скорее, он даже надеялся, что Зеннины будут достаточно самоуверенны, чтобы попытаться задержать его силой. — И? — поторопил он, не собираясь выдерживать драматические паузы Наобито. Тот раздраженно нахмурился, но удержался от очередного выговора. — И я хочу, чтобы ты выполнил свой новый контракт, работая на нас. Тодзи едва не поперхнулся. Он ожидал чего угодно, но только не этого. — Что? — Ты услышал с первого раза. Наоя стрельнул глазами между ними двумя — судя по всему, он не знал, о чем говорил Наобито. Не факт, что вообще кто-то в клане знал, видимо поэтому старый хрыч собирался разговаривать с ним с глазу на глаз. — О чем вы… — начал он. — Наоя, — жестко сказал Наобито. — Выйди. — Но я… — Выйди! — рявкнул Наобито. Наоя зло поджал губы, полоснул его яростным взглядом, но молча поднялся. Дисциплину в Зеннинов вбивали нещадно, и даже Наоя со всей своей исключительностью исключением все же не был. Тодзи заметил, как его мелко тряхнуло от злости, когда он вежливо поклонился отцу и вышел, закрыв за собой седзи со злым резким хлопком. — Ты действительно думаешь, что ему хватит мозгов сбежать, если станет жарко? — хмыкнул Тодзи. Наобито скривился, но не удостоил его ответом. — Контракт на Годжо, — перебил он его. — Я заплачу вдвое за его голову. Тодзи фыркнул. — Единоразовый платеж и ежемесячный не идут ни в какое сравнение, — ухмыльнулся он. — Поэтому ты будешь таскаться за ним, как шавка? — От твоего «вдвое» мне ни холодно, ни жарко, — перебил его Тодзи. — Сопляк, едва обученный клановым техникам? Пф. Вот когда он подрастет и полностью раскроет свой потенциал, за него отвалят такую сумму, что тебе и не снилась. — С чего ты взял, что тебе удастся его тогда убить? — Сомневаешься? — он снова обнажил зубы в злой полуулыбке. Наобито окинул его скептическим взглядом. Нет, в его способностях он не сомневался — конечно, вслух он бы этого никогда не сказал. — И что теперь? — Теперь я присмотрю за тем, чтобы на мое будущее безбедное существование никто не покусился, — пожал плечами Тодзи. — Так что если ты решишь все таки свернуть сопляку шею, сунувшись на мою территорию, советую посылать или кого-то со стороны, или кого-то, кого не жалко. — Чего я мог еще ожидать, — скривился Наобито. — Ты как был ошибкой, так и остался. Тодзи едва не фыркнул. Если он собирался этим его задеть, он опоздал лет на десять, как минимум. Будь ему сейчас лет семнадцать, у него бы потемнело в глазах. Не было вернее средства вызвать Тодзи на драку, чем назвать его ошибкой, и не было Зеннина, который этим не воспользовался. — Ошибка? – переспросил Тодзи, довольно улыбаясь. — Это я ошибка? — В этом не было выбора, — сквозь зубы процедил Наобито. — Такова судьба. — Пф, естественно никто не выбирает родиться с проклятием, — фыркнул Тодзи. — Только плевал я на судьбу. — Это не тебе решать. — Спорим, я обрюхачу первую попавшуюся девку — обычную, без капли проклятой энергии — и выродки от меня, ошибки, понесут чистейшую зеннинскую кровь? — откровенно веселясь, предложил Тодзи. — Кого ты там пытаешься вывести последнее десятилетие, переженив всех мало-мальски одаренных, Десять Теней? Я принесу тебе Десять Теней на блюдечке с ценником. Можешь уже начинать копить. — Придержи язык. Тодзи оскалился. — Десять Теней не рождались в клане почти сотню лет, — холодно отшил его Наобито. — Посмотрим, не окажется ли проклятие небес благословением, — снова перебил его Тодзи. — О, отличное имя. Девчонка станет для Зеннин истинным благословением — что, в клане давно не рождаются одаренные девки, а? А тебе нужна какая-то несчастная, чтобы вынашивать зеннинских отродий. Видел на крыльце Сачико — что, вас опять одарило близнецами? Наобито нахмурился. Еще чуть-чуть. Тодзи прекрасно знал границы его терпения, и он не мог дождаться, когда оно закончится. — О, — внезапно сообразил он. — Это же может быть пацан. Ну, тогда ему придется несладко с бабским именем. Но тебе, конечно, будет похуже, смотри не сломай пальцы, пока будешь держаться за свое место. — Достаточно, — оборвал его Наобито. — Выметайся. — Что, так быстро? — зло рассмеялся Тодзи, поднимаясь. — Даже переговоры с кланом Годжо у меня заняли подольше. — Как бы ты ни пытался это отрицать, — холодно сказал ему в спину Наобито. — Не забывай, что ты Зеннин. — Неа, — пожал плечами, не оборачиваясь, Тодзи. — Уже нет. *** Наоя нагнал его в коридоре, почти возле выхода — Тодзи снова услышал его торопливые нервные шаги еще до того, как он появился за спиной, и его выстегнуло холодом вдоль позвоночника, сигнализируя об опасности. Он протянул руку, чтобы ухватить его за плечо и развернуть — вернее, попытался, Тодзи мгновенно повернулся, перехватывая запястье, пользуясь инерцией, впечатал его в стену, завернув руку до боли. — Ты вроде знаешь, что я не люблю, когда меня трогают, — чуть насмешливо сказал он. — Даже я? — парировал Наоя, и Тодзи на секунду растерялся. Он действительно вырос — раньше он не позволял себе говорить так открыто. Только полный дурак бы не понял, зачем он таскался за ним хвостом все то время, пока Тодзи еще оставался под зеннинской крышей, отчаянно пытаясь привлечь внимание единственным способом, которым его обучили при воспитании — жестокостью. — Что тебе надо? — Останься. Тон был очевидным, это была не просьба — это был приказ. Тодзи неприятно ухмыльнулся, рука его метнулась вперед и сомкнулась на горле Наои. Тот сглотнул, движение прошлось по ладони. — Многовато на себя берешь, Нао, — он чуть сжал пальцы, едва ощутимо для угрозы. — Не смей меня так звать, — огрызнулся Наоя в ответ на детское прозвище. Очевидно, его страшно бесило, что Тодзи все так же относился к нему как к ребенку, не воспринимая всерьез. Ну, это были его проблемы — менять ничего Тодзи не собирался. — Что, теперь ты уже Наоя-сама? — искренне веселясь, переспросил Тодзи. — Если ты не заметил, я уже не в клане, так что мне насрать, как там сейчас принято вылизывать тебе жопу. Наоя полыхнул злым румянцем, поджал тонкие губы. Невозможность приказать его бесила всегда, сколько он его помнил. Тем забавнее было ему отказывать. — Как ты смеешь так со мной разговаривать, — огрызнулся он, не найдя, что сказать, шлепком скинул с горла его ладонь, потер рукой шею над высоким воротником. Тодзи закатил глаза. — Мне плевать на то, чего от тебя хотел отец. — Да я вижу, — фыркнул Тодзи. — Подростковый бунт, а? Не волнуйся, скоро пройдет. Его обвешанные серьгами уши и идеально выверенная в своей встрепанности прическа подошли бы скорее кому-то, вываливающемуся из очередного клуба в Дотонбори, под расстегнутую до живота слишком уж узкую рубашку, увешанную цацками, а не под его строгий традиционный наряд, застегнутый под самое горло. На удивление, ему шло — вопрос был только в том, зачем он это сделал. Несомненно, от его нового образа должны были ссаться все девки его возраста, это был бы вариант, если бы Тодзи не знал, насколько мало Наою интересуют, собственно, девки. — Ты зря не воспринимаешь меня всерьез, — процедил Наоя. — Наоя, я вышел отсюда сам, через каждого, что решил встать у меня на пути, включая твоего отца, — выдохнул через зубы Тодзи. — Неужели ты считаешь, будто ты меня сможешь задержать? Он трепетнул крыльями носа от злости, открыл рот, собираясь опять огрызнуться — но внезапно передумал. Потом он обхватил Тодзи обеими руками за шею и, притянув к себе, поцеловал. Ткнулся влажными губами в губы, просяще провел языком по зубам, а когда Тодзи, не задумываясь, приоткрыл рот, просунул язык внутрь, переместил ладони на щеки, придерживая его за челюсть. Целовался он на удивление хорошо, умело — у Тодзи даже промелькнула мысль, где он успел в своем возрасте и со своим отношением ко всем остальным этому обучиться. Правда, отработанные движения губ и языка время от времени сбивались с ритма, разбавляясь тем, с каким отчаянием Наоя к нему прижимался, переводил дыхание, жарко дыша в рот, чтобы не прерваться. Тодзи позволил ему это какое—то время, бессмысленно перебирая в голове эти мысли, потом перехватил его за воротник, оттащил от себя, вытирая рот рукавом. — Какого хрена ты творишь? Наоя снова полез к нему, уткнулся губами в быстро подставленную ладонь, тут же, не задумываясь, лизнул мозолистую кожу языком, царапнул кромкой зубов и пропустил два пальца в рот. Тодзи отстраненно заметил, что сережка была и в языке, металл холоднул подушечки, контрастируя с теплой слюной. — Наоя, — одернул его Тодзи, перехватывая за отворот хаори и снова оттаскивая от себя. Наоя приподнял верхнюю губу, обнажая зубы в неприятной ухмылке, обхватил его руку за запястье и поднял обратно к своему лицу, высунул язык, принялся вылизывать пальцы, не разрывая зрительного контакта. Внизу живота растеклось предательское тепло, так что Тодзи поспешно перехватил его руку, вывернул запястье, освобождая собственное, бесцеремонно вытер мокрые пальцы самому же Наое об одежду. — Ну и ну, — насмешливо сказал он. — Что бы сказали в клане Зеннин, если бы сейчас тебя кто-нибудь увидел? — Мне наплевать, кто там что думает, — огрызнулся уязвленный Наоя. — Не интересует мнение тех, кто слабее меня — им достаточно лишь слушать приказы. — Очень убедительно, — уверил его Тодзи и похлопал по щеке. Наоя на секунду задохнулся, глаза у него расширились. — Тодзи, — предупреждающе сказал он ему в спину. Тодзи козырнул, не оборачиваясь. Ни Сачико, ни ее служанки на крыльце уже не было — неудивительно. А вот пустой двор уже успел заполниться солдатами: всего отряд, да ладно. Тодзи ухмыльнулся, спускаясь по ступенькам и разминая на ходу запястья, остановился перед ними, сложив руки на груди. — Тайчо? — вопросительно подал голос один из солдат, глядя ему за спину. Тодзи обернулся на Наою, который уже успел выйти вслед за ним, приподнял брови. Тайчо, ну надо же. Интересно, чему он научился за эти годы — чтоб шестнадцатилетнего сопляка поставили командовать Хей, он должен был показать из ряда вон выходящие результаты. Наоя одарил его самодовольной улыбочкой, потом перевел взгляд на отряд. — Задержать, — коротко скомандовал он. Тодзи хмыкнул. Горстки людей даже близко не хватило бы, чтобы его остановить — видимо, Наоя хотел наверстать упущенное и посмотреть все вживую: он не застал его уход, был отослан в Киото на учебу. — Можешь спуститься размяться сам, Нао, — насмешливо сказал он, закидывая руки за голову и потягиваясь, чтобы разомнуть плечи. Потом, ухмыльнувшись, добавил: — Тайчо. Наоя вцепился в перила веранды, у него спазматически дернулся угол рта. Забавно — если бы он так и остался у Зеннинов, сейчас он служил бы под командованием Наои. Маленького засранца должна была несравненно бесить невозможность приказать. Потом он хмыкнул и легко перескочил перила, опершись на них одной рукой — рукава кимоно взметнулись, когда он невесомо приземлился, встал в боевую стойку. — Так-то лучше, — усмехнулся Тодзи. — Посмотрим, чего стоит наследник клана, а? *** Глава 5 Годжо высоко вдохнул и ухватился руками за изголовье. Помогло не особо: Тодзи протащил его по кровати, толкаясь внутрь раз, второй, третий. Говеный матрас жалобно скрипел, но задыхающиеся всхлипы Годжо успешно это заглушали. Кто-то застучал им в стенку с другой стороны: Тодзи собирался выругаться, но Годжо просто назло застонал еще громче. Он усмехнулся ему в шею: Годжо с довольным лицом завозился под ним, сильнее вдавил ему пятки в спину. Стук прекратился — потом что-то резко хлопнуло, и забарабанили теперь уже им прямо в дверь. Тодзи недовольно завел глаза и остановился, приподнялся на руках, хотя Годжо расстроенно пихнул его коленом в бок, шлепнул раскрытой ладонью по бицепсу. — Подожди, детка, — походя кинул он, вставая. Годжо болезненно поморщился, когда он из него вышел, сжал бедра, пытаясь унять сенсорный перегруз. Ему точно было как огрызнуться на затасканное прозвище, определенно ему не подходившее, но он только покраснел, смолчал. Он издал недовольный звук, когда Тодзи потащил из-под него простыню, чтобы хоть минимально прикрыться — не то, чтобы его что-то смущало, но зря рисковать шарами он не собирался. Мужик за дверью был мощным и хмурым, выглядел он угрожающе — Тодзи и не ожидал, что среди постояльцев дыры, в которой они залегли на этот раз, будет кто-то, кто вежливо проигнорирует их спонтанный еблемарафон, особенно с вокальными данными Годжо, и не попытается начистить ему рожу. Судя по угрожающему выражению лица, их новый посетитель был уверен, что подобными развлечениями занимается какой-нибудь саларимэн средней руки, трахающий по дешевым отелям проституток, которого он собирался припугнуть просто мрачно сведенными бровями. Увидеть кого-то вроде Тодзи он определенно не ожидал. Тодзи сложил руки на груди, выжидающе приподнял брови. Взгляд, прошедшийся по нему, был оценивающим взглядом профессионала, и, судя по результатам осмотра, тот пришел к неутешительному выводу, что с ним лучше не связываться. — Уйми свою девчонку, она визжит, как резаная, — недовольно буркнул хмурый. — Я не визжу! — возмущенно подал голос Годжо из-за спины. — Это не девчонка, — одновременно с ним сказал Тодзи, пожимая плечами. Хмурый пару раз глупо сморгнул. — Так какие проблемы? — переспросил Тодзи, опираясь на косяк плечом. — Ебитесь потише, — угрожающе сказал мрачный. — Этого не обещаю, — хмыкнул Тодзи и закрыл дверь перед его лицом. Он обернулся, упершись руками в бедра, завел глаза. Годжо фыркнул, вначале сдавленно, потом рассмеялся. Понятие неловкости к нему не относилось — ну как же, особенный. Тодзи перехватил по пути обратно открытую бутылку воды со столика, отпил, переводя дыхание. Годжо тут же протянул жадные руки, требуя попить: Тодзи бы мог его подразнить, но не было настроения — хороший перепих всегда оставлял его ленивым и расслабленным. Он закрутил крышку и перекинул бутылку в сторону Годжо, тот поймал, тут же выдул почти половину, облился, выругался, широко задышал открытым ртом, даже не думая вытереть мокрый подбородок и грудь. Он снова улыбнулся, чуть склонив голову на бок, когда поймал на себе его взгляд, бесстыдно развел бедра шире. Как Тодзи уже выяснил, хорошенько оттраханный, он становился чуть более выносимым, но не надолго — спустя минуту растерянности, пока он приходил в себя, его самодовольство раздувалось еще сильнее, чем обычно. Зато поймать эту самую минуту было неплохим вызовом — принимать вызов он любил. Он обхватил его под ребрами и перевернул на живот, коленом развел ему бедра шире. Годжо завозился, приподнялся на локтях, протестуя, но Тодзи плоско положил ему ладонь между лопаток, и тот упал обратно на простыни. — Пусти, — пытаясь перевернуться обратно, сказал он. — Хочу как было. — Какая тебе разница? — Хочу тебя видеть. Тодзи фыркнул. — Как будто я не знаю, что ты видишь все и так, не глядя. — Тебя нет, — недовольно выдохнул через нос Годжо, все еще пытаясь перевернуться. Тодзи замолчал. Что ж, в таких обстоятельствах было довольно легко забыть, что для Годжо и его техники он был в буквальном смысле пустым местом. Сам Годжо, воспользовавшись заминкой, все же перекатился обратно на спину, обхватил его всеми четырьмя конечностями, притягивая к себе. Если раньше он просто считал его приставучим, то в постели его и вовсе было не отлепить от себя — это было странно, от того, чья техника буквально держала всех на расстоянии вытянутой руки, Тодзи бы ожидал совершенно обратного. — Эй, — подозрительно сказал Годжо, не получив реакции. — Все в порядке? Нет, все было не в порядке. Он был в полной жопе — Тодзи еще мог обмануть себя и посчитать их спонтанный перепих после нападения единичным случаем, ошибкой, совершенной на нервах и адреналине, но то, во что это вылилось, игнорировать было уже нельзя. В теории, он все еще мог исправиться: отшить Годжо каким угодно способом, посмеяться ему в лицо, прекратить это все. Самая большая проблема была в том, что он не мог наскрести в себе желания это прекращать. Годжо нахмурился, зашарил своими дивными глазами по его лицу, чувствуя, что что-то не так. А, да и к черту. Тодзи обхватил его за спину, и снова перевернул, на этот раз сам оказываясь на спине. Годжо издал удивленный звук и выпрямился на руках, упершись ему в грудь, не удержался, снова упал сверху. — Если собираешься смотреть, то давай хоть разок напрягись и поучаствуй в процессе, — насмешливо сказал ему Тодзи, надеясь, что ничего из того, что он успел сейчас обдумать, не выльется в разговор. На его удачу, Годжо ничего такого не уловил в его голосе — неудивительно для кого-то, настолько помешанного на себе. Он снова выпрямился и уселся Тодзи на бедра, навис сверху, упершись в плечи. — Хоть разок? — возмущенно сказал Годжо. — То есть я, по-твоему, ничего не делаю? Отвлечь его было проще простого — достаточно было в нем усомниться. Просто удивительно, с каким отчаянным рвением он тут же бросался доказывать, что чего-то стоит, что он лучше всех остальных, хотя в этом в любом случае не могло быть сомнений. — Развернись, — скомандовал Тодзи. — Я так ничего не вижу, — капризно заявил Годжо. — Теперь я хочу посмотреть. Годжо сбился, у него чуть расширились зрачки. Он закусил губу и тут же принял самый самодовольный вид, на который был способен. Тодзи закатил глаза. Усомниться и потребовать демонстрации — самая легкая удочка, на которую Годжо каждый раз велся. Он выпрямился и расправил плечи, провел руками по бокам, тщеславно демонстрируя свою прекрасную физическую форму и телосложение — что уж скрывать, он был хорош, то, что он был отлично сложен от природы, удачно дополнялось тренировками и уходом. Потом он развернулся и уселся спиной к нему, прогнул поясницу, делая изгиб спины особенно красивым. Крепкие изящные плечи, крылья лопаток, корсет мышц — все такое же тошнотворно идеальное, как и он сам. Единственное, где природа на него поскупилась, это была задница: половинки были аккуратными и гладкими, но откровенно плоскими. Тодзи не преминул это откомментировать, разводя их в стороны и просовывая внутрь Годжо сразу два больших пальца. — Не мешало бы позаниматься, — насмешливо сказал он, медленно двигая пальцами. Годжо возмущенно оглянулся на него через плечо. — Если тебя не устраивает моя задница, то можешь пойти и найти себе… Он сбился и высоко охнул, когда Тодзи просунул пальцы глубже. — Пойти и найти себе что? — невинно переспросил он, тут же заменяя руки членом и приставляя головку ко входу. — Найти себе, — снова попытался огрызнуться Годжо и снова сбился. — Ммм, найти себе... Тодзи почти зачарованно проследил, как Годжо его принял, опускаясь по чуть-чуть, пока не сел плоско ему на бедра, растянутый и заполненный до предела. Он оперся руками ему на колени, опустил голову, пытаясь отдышаться. Гладкая кожа спины прошлась дрожью, когда Тодзи с нажимом провел руками вверх-вниз. Наощупь он был будто наэлектризованный, будто Тодзи пытался ухватиться за провод: даже снятая, Бесконечность пробивалась через его кожу тончайшими импульсами. Годжо шумно вдохнул и поднялся на коленях, все так же упираясь в него ладонями, опустился, повторил движение еще раз, создавая ритм. Тодзи бессильно выругался, упал на подушки: Годжо был тесным, горячим и влажным, каждый раз ему приходилось переводить дыхание, чтобы удержать на месте собирающуюся внизу живота раскаленную волну. Годжо всхлипнул и протянул одну руку назад, слепо зашарил по нему. Тодзи без слов понял, обхватил его руку своей, позволил уложить свою ладонь ему на талию, крепко сжал. Годжо еще раз поднялся и еще раз опустился, потом снова и снова. Всхлипы стали все громче, пока он не застонал, прижавшись к нему плоско на очередном движении вниз и проведя бедрами вкруговую. Тодзи и без этого никогда не отличался терпением, но это был случай исключительный: он приподнялся и обхватил Годжо под ребрами обеими руками, упал с вместе с ним назад на спину, укладывая его себе на грудь и уперся пятками, резко двигая бедрами вверх, меняя ритм на резкий и рваный, такой, какой ему хотелось. Годжо издал удивленный высокий звук, но послушно обхватил сам себя под коленями, разводя ноги еще шире. Он кое-как извернулся, захлебываясь сбитым дыханием, ткнулся ему в челюсть, в щеку, в скулу, пока Тодзи не развернул голову чуть к нему, позволив прилипнуть к губам. Поцелуй вышел влажным и неаккуратным, полным слюны и клацанья зубов друг о друга, но Годжо выглядел абсолютно потерянным. Его широко открытые немигающие глаза выглядели жутковато, но оторваться от взгляда было невозможно: Тодзи отстраненно сообразил, что задерживает дыхание. Поймав себя на этом, он тут же поспешно отвел глаза, перехватил Годжо под коленями, без особой аккуратности снимая его с себя. Годжо даже не успел ничего сказать, когда он резко скинул его на кровать и перевернул на живот, тяжело укладываясь сверху. — Эй! — глухо возмутился Годжо из подушки. — Придурок! Он подавился словами, когда Тодзи пинком развел ему бедра и снова вошел, сразу во всю длину. — Мне не видно, — задушено пожаловался Годжо, кое-как развернув лицо вбок. Тодзи наклонился к нему совсем близко, снова уткнул его лицом вниз, мягко прикусил ушную раковину. — Тебе же лучше, — сказал он. *** Сатору поерзал на сидении, пытаясь сделать вид, что просто устал сидеть: на самом деле он попытался сместить вес с одного бедра на второе, садясь чуть боком. Задница ныла немилосердно — признаваться в этом было слишком унизительно. Кроме этого еще чудовищно болела поясница, будто он целый день сидел, скрючившись. Наверное, все таки следовала послушаться Тодзи, когда тот пытался сказать ему, что трахаться на столе — да и на любой твердой поверхности — перед выездом не лучшая идея, но Сатору только презрительно отмахнулся от него, сообщив, что прекрасно обойдется без советов, и если это у него трудности с тем, чтобы поднять своего дружка, то пусть не выдумывает оправдания и признается честно, в конце концов, Сатору сделает ему скидку на возраст. И вот где он теперь: ноющая поясница, затекшая шея, спазмированные мышцы. Если бы не саднящая задница, все сошло бы за то, что его хорошенько отделали. Тодзи скосил на него взгляд и насмешливо хмыкнул. — Если ты сейчас скажешь «я же говорил»... — угрожающе начал Сатору. — Я же говорил, — поучительно перебил его Тодзи. Сатору надулся и откинулся на спинку кресла. Не лучшая идея: поясницу снова прострелило, и от неожиданности он закусил губу. — Ладно, — цокнул языком Тодзи. — Сделаем остановку. — Я не просил! — Я не из-за тебя делаю, — осадили его. — Топливо на нуле. — Как скажешь, — фыркнул он. До ближайшей заправки оказалось еще минут двадцать езды — Сатору еле дотерпел, сразу выскочил из машины, чтобы нормально потянуться и немного расходиться. Тодзи что-то там себе насмешливо пробурчал, но Сатору не снизошел до того, чтобы разбираться, что он там себе бубнит, и уж тем более не стал тратить свое бесценное время на то, чтобы огрызнуться. Он вытянул руки на головой и едва не застонал от облегчения, с удовольствием потянувшись. Завел сцепленные в замок ладони назад, прохрустывая спину и между лопатками. Полегчало, но не сильно — особенно после того, как выяснилось, что в качестве «перекусить» на указание Сатору в магазинчике у заправки Тодзи захватил пачку сигарет и два стаканчика лапши быстрого приготовления, залитых кипятком. Тодзи уселся на водительское сиденье боком, не закрывая дверь, уперся локтями в колени. Сатору оперся о заднюю дверь рядом с ним, скрестив ноги. Садиться не было никакого желания — хотя бы на те пару минут, которые они собирались выдать на еду. Он помешал содержимое стаканчика палочками, подхватил порцию, с хлюпаньем втянул лапшу, зашипел, обжегшись. Высунул кончик языка, пытаясь охладить. — Мы поедем через Киото? — Ты можешь помолчать хотя бы пока ешь? Сатору высунул язык еще дальше, потом привел себя в нормальный вид, снова захлюпал лапшой. — Так что? Тодзи кивнул, отпивая из своего стаканчика бульон. — Какая тебе разница? — покосился он на Сатору. — Сводить тебя на экскурсию? — Угх, — скривился Сатору. — Мне приходится каждый год ездить туда на собрание Трех Кланов. Терпеть не могу все это старье. Тодзи промолчал, и Сатору продолжил болтать. — Мой лучший друг загоняется по этой теме, — сообщил он. — Знаешь, я даже почитал его любимую книгу, там как раз с этим косвенно связано. — Я даже не знаю, что более невероятное в этой истории, — фыркнул Тодзи. — Предположение, что у тебя есть друзья или то, что ты клеишься к ним таким жалким способом. Сатор завел глаза и рукой показал ему захлопнуться. — Про монаха, который так помешался на красоте Кинкакудзи, что поджег его. Ну, красота смерти, смерть красоты, это вот все, бла-бла, — неопределенно повел рукой Сатору. Тодзи посмотрел на него скептически. — Понимаешь? Типа, гибель делает красоту предметной? Воплощает ее в объекте? Лицо у Тодзи было нечитаемым. — Вообще это довольно тупо, — вынес свой вердикт Сатору. — Но в целом я согласен, что контраст между мечтой и реальностью стирается действиями. Но знаешь, меня больше всего поразило, что он даже не обернулся посмотреть на горящий храм, уничтожать идеал прекрасного просто походя — это так... — Ты в курсе, на какие суммы застрахованы храмы в Киото? — прервал его Тодзи. — Что? — Там есть целый фонд, который пилит эти деньги. Поджог входит в страховые случае, а при наличие виновного, который того, — Тодзи покрутил пальцем у виска. — Это железная вероятность выплаты. Сатору глупо хлопнул глазами, соображая. — Ты ничего не понял, — досадливо цокнул он. — Я все прекрасно понял, — фыркнул Тодзи. — И тебе, и твоему претенциозному дружку, на которого ты пытаешься произвести впечатление тем, что твоя башка засунута у тебя же в задницу еще глубже, чем у него, не помешало бы произвести экспресс-ознакомление с реальностью. — Что ты хочешь этим сказать? — Что если вы думаете, что лучше, чем все остальные, то имейте яйца говорить это вслух, а не скрываться за многозначительными метафорами. — Я не думаю, что… — Не думаешь, что ты лучше, чем остальные? — Тодзи засмеялся. — Я сильнейший из шаманов, — огрызнулся Сатору. — То есть, и из людей тоже? — Тебе-то что? — оскорбленно сказал Сатору. — Ты вообще к шаманам не имеешь никакого отношения. — Это точно, — хмыкнул Тодзи. — Ты закончил? Сатору недовольно зыркнул на него из-под челки и запустил пустым стаканчиком в мусорку. Потом подошел ближе, оперся на крышу машины, становясь между разведенных коленей Тодзи, покачался на пятках, улыбаясь. Тодзи хмуро уставился на него снизу вверх. — Может, тебе хватит? — недовольно спросил он, досадливо втыкая палочки в недоеденную лапшу и ставя стаканчик на приборную панель. Руки его плоско легли на бедра, лениво провели вверх-вниз. — Я же ничего не говорил! — возмущенно отозвался Сатору, даже не пытаясь скрыть самодовольную ухмылочку. *** Годжо пробивало на поговорить в самые неподходящие моменты — не то чтобы это было что-то новенькое, к фоновому пиздежу Тодзи давно привык, воспринимал его, как белый шум, но если раньше тот просто высказывал свое невероятно важное мнение по поводу и без, то теперь он, видимо, решил, что новый тарифный план, помимо перепиха включал еще и мозгоправа. Что было очередным доказательством того, что спать с ним было огромной ошибкой. У пацана определенно не хватало винтиков в башке — опять же, не то чтобы Тодзи это удивляло. Быть шаманом и свистеть крышей шло рука об руку, правда, не совсем понятно, что все таки было причиной, а что следствием. В его случае одаренность определенно коррелировала с ебанутостью — об этом Годжо милостиво напоминал каждый раз, открывая рот. — Знаешь, — задыхаясь, сказал он. — Мне с тобой не скучно. Тодзи поднял на него бесконечно усталый взгляд, надеясь что это скажет ему без слов, что морозить подобное в такой ситуации было на последнем месте в списке того, что стоило делать, но Годжо спазматически сжал бедра, зажимая его голову так, что едва не потемнело в глазах. Тодзи издал недовольный звук, с силой развел его колени в сторону, отстранился перевести дыхание. Годжо тут же вцепился ему в волосы, заскулил. — Еще раз так сделаешь, сильно пожалеешь, — предупредил его Тодзи, совсем не играючи прикусив чувствительную кожу внутри бедра. — Я не специально! — возмущенно сказал Годжо и попытался пихнуть его коленом в плечо. — Я про твою болтовню, — пояснил Тодзи, прихватывая брыкающуюся ногу и зажимая ее под мышкой. Он снова опустил голову вниз, провел горячим дыханием по поджавшемуся животу, ниже, снова взял в рот. Годжо ойкнул и ударился затылком о дверь, откинувшись назад. Тодзи фыркнул, не выпуская его изо рта, и Годжо тут же обиженно засопел. На заднем сиденье было откровенно мало места, учитывая бесконечные ноги Годжо и его собственные размеры, но раз уж ему приспичило, приходилось импровизировать. — Я серьезно, — продолжил сопляк, шумно переводя дыхание. — Может, ну его к черту, этот Токио, этот колледж? Поехали куда-нибудь еще. Тодзи устало выдохнул через нос и, подумав, просунул в Годжо сразу два пальца, с расчетом что хотя бы это его заткнет. Тот сжался, выгнулся, издал всхлип, но продолжил пиздеть. — Знаешь, все говорят, что главный минус работы шаманом это, ох, — он сбился, когда Тодзи взял глубже, бедра снова напряглись. — Ох, хм, минус, что приходится мотаться по всей Японии, никому это не сдалось. А я бы наоборот хотел, понимаешь, я кроме Токио и Киото нигде и не был, ах, ммм, сделай так еще раз, понимаешь, меня и из дома-то не особо выпускали. Тодзи, отстраненно регистрирующий, что он несет, замедлился, снова отстранился. Годжо издал расстроенный звук, попытался хотя бы насадиться на пальцы, но Тодзи прижал его поперек живота, блокируя движения. — В твоей пустой башке хоть задержалась причина, по которой мне пришлось увозить твою задницу из Токио? — Какая разница? — завел глаза Годжо. — Я же сильнейший. Как будто кто-то действительно сможет меня убить. Тодзи это уже даже перестало раздражать — скорее, даже становилось интересно, каких границ может достигнуть его эго. Игнорируя его скептический взгляд, Годжо вцепился ему в волосы сильнее, потянул его наверх, к себе, пока они едва не соприкоснулись носами. — А если даже и сможет, — сказал он, уставившись на его губы. Розовый кончик его языка лизнул шрам, и Тодзи дернул уголком рта, отпихнул его. — Ты же с ним разберешься, да? — Годжо. — Я раньше всегда думал, что… — Эй, Годжо. Тот продолжал болтать. Тодзи почувствовал, как истончается его несуществующий запас терпения. — Сатору, — тяжело сказал он. Годжо тут же заткнулся, дернулся, уставился на него внимательным острым взглядом. Он был раскрасневшимся, расширенные зрачки заняли почти всю радужку, к взмокшим вискам прилипли перья волос — Тодзи даже на мгновение залип, только потом отстраненно сообразил, что это был первый раз, когда он назвал его по имени. — Что? — выдавил из себя Годжо, жадно шаря по его лицу своими чудными глазами. — Захлопнись, — посоветовал ему Тодзи. Тот тут же надулся, на лице мелькнуло что-то, отдаленно похожее на разочарование. Впрочем, оно исчезло так же быстро, как и появилось, снова заменилось самодовольством. — Заставь меня, — наклонив голову набок, сказал он. Тодзи завел глаза. С этим надо было заканчивать. *** За годы работы наемным убийцей Тодзи вполне четко уяснил, что спать с заказчиками было плохой идеей — не то чтобы микс товарно-денежных и постельных отношений его смущал, скорее даже наоборот, но только не в этом случае. Посредственный секс определенно не стоил ни того, что заказчику приходила в голову абсурдная идея, будто теперь Тодзи связан чем-то, кроме условий контракта, ни того, что его в любой момент могли попытаться убрать, как потенциального свидетеля. Спать с целями было еще хуже — но вовсе не потому, будто бы его могло постигнуть сожаление или, того хуже, сочувствие, пока что такого ни разу не было, но в таком случае на него было куда легче выйти, он буквально был в первом списке подозреваемых. Это неуместно осложняло работу: в конце концов, избавиться и от трупа, и от ищеек было куда сложнее, чем превратить человека в этот самый труп. Спать с Годжо Сатору пока что было самым тупым проебом, который Тодзи допустил за всю свою работу: мало того, что он осложнил себе жизнь тем, что сопляк теперь таскался за ним, как прилипший, так к его досаде, он с разбегу оказался в топе списка его постельных партнеров, не особо прилагая к этому усилий, хотя на счет разнообразия в койке Тодзи не жаловался. Несмотря на свой ноль практического опыта, Годжо не то что не стеснялся говорить о своих желаниях, он с дивной непосредственностью заявлял свои права и брал то, чего ему хотелось — а учитывая, что хотелось им одного и того же, неуемный энтузиазм Годжо даже порой выматывал Тодзи. Ну да и он был красивым, чего уж тут скрывать — хорошеньким до блевоты совершенным созданием, омерзительно идеальным и прекрасно осведомленным об этом. Как они помещались в постели втроем — Тодзи, Годжо и его эго — было уму непостижимо. Он мог бы догадаться, что они будут идеально подходить друг другу в этом плане, потому что они идеально координировались в драке — это был странный способ проверять совместимость, но он еще никогда Тодзи не подводил. Чувствуя чужое тело в спарринге, всегда будешь хорошо его чувствовать в койке. Видимо, от этого факта его отвлекло то, насколько невыносимо раздражающим Годжо становился, едва только открывал рот. — Заткнись, — оборвал его Тодзи и устало потер ладонью глаза. — Господи, просто заткнись, ты когда-нибудь закрываешь свой рот? Годжо передразнил его ладонью. — Никогда не думал, что скажу подобное, но если ты — надежда шаманского мира, то я сочувствую шаманам. — Вообще-то, на мне важная миссия, — задрал нос Годжо. — Что б ты знал, проклятую энергию и техники надо контролировать. — Например, избавиться от всех шаманов? — Как раз таки наоборот, — тут же радостно сообщил Годжо с лицом, которое говорило «я сам узнал этот факт не более, чем неделю назад, но буду умничать перед любым, кто этого до сих пор не знает». — Шаманы не испускают неконтролируемую проклятую энергию, только обычные люди. — То есть, — веселясь, продолжил Тодзи его мысль. — Проще всего для контроля будет убить всех не-шаманов? Всех обычных людей? Годжо озадаченно задумался, потом поморщился. — Не передергивай. — Это самый логичный вывод из того, что ты говоришь. Хочешь сказать, никому такое не приходило в голову? — И не придет! Надо быть полным социопатом, чтобы додуматься до такого. — То есть, шаманом, — фыркнул Тодзи. — В чем твоя проблема? — досадливо скривился Годжо. — Никто не делит так людей! Тодзи издал лающий смешок. — Да что ты вообще можешь об этом знать, — сказал он. — Побольше твоего! Он фыркнул, потом быстро выбросил вперед руку и сжал лицо Годжо в пальцах, сдавив ему щеки. Тот опасно прищурился, с предостережением положил ладонь ему на запястье. — Ты вообще себе не представляешь, кто ты такой и среди кого ты живешь. Хочешь, одарю тебя мудростью клана Зеннин, которую они отдрочили до блеска за последние пару сотен лет? Кто не из крови Зеннин, не имеет права зваться шаманом; кто не шаман, не имеет права зваться человеком. Забавно, а? По их логике ты такой же недочеловек, как и я. — Ты-то откуда знаешь? — недовольно спросил Годжо, скидывая со своего лица свою руку. Черт, это он зря сказал. — Оттуда же, откуда знаю, что кланом Годжо заправляет сопляк, который не может сказать кому-то хоть слово без попытки самоутвердиться, — отмахнулся Тодзи. — Работал, откуда еще? — Вовсе я так не делаю! — Мы уже это обсуждали, — поморщился Тодзи. — Хочешь сказать, ты не считаешь себя лучше остальных? — Не лучше, а сильнее, — огрызнулся Годжо. — То же самое, — закатил глаза Тодзи. — Толку-то с тебя? Он едва успел увернуться, отклонился в сторону скорее на чистых рефлексах — засранец запустил в него Красным, ударная волна только едва задела его тычком в плечо и потратила весь свой импульс, встретившись со стоящим у стены столом. Стол с грохотом перевернулся, говеное дерево тут же треснуло, сопровождаемое стеклянным звоном безвкусной вазы, разлетевшейся от удара о пол. Тодзи не стал тратить время на то, чтобы сообщить Годжо, насколько он безмозглый: он отклонился от еще одного удара Красным, который расколотил вдребезги настенное зеркало и качнул лампу, и, пригнувшись, нырнул под вытянутую руку, со всей силы вписал ему хук под солнечное сплетение. Бесконечность погасила большую часть кинетической энергии, но что-то его достало: Годжо хватанул воздух ртом, отвлекаясь даже не на секунду: на долю секунды. Этого было вполне достаточно, Тодзи, не теряя инерции, перехватил его под ребра и дал подножку, наваливаясь всем весом. Годжо взмахнул руками и упал, но техника так и не дала ему коснуться пола. Он прописал Тодзи коленом по ребрам и откатился в сторону, пользуясь заминкой, прижал Тодзи к полу не рассчитанным импульсом Синего и тут же ударил вслед Красным. Его резко мотануло, как и все в комнате: кровать, скрипя ножками, отъехала от стены и тут же со всей дури вписалась обратно, жалобно треснула рама. Наконец оторвалась и ляснулась на пол лампа — резкий звук разбитого стекла снова отвлек Годжо, и Тодзи не преминул воспользоваться этим: он перехватил сопляка за ногу, подтащил обратно, прижал его к полу. Тот взбрыкнул, саданул его локтем — они покатились по полу, раскидывая щепки и битое стекло, пытаясь обездвижить друг друга. Годжо удалось таки оказаться сверху, и он победно уселся на него, сомкнув руки на горле. Неумело — Тодзи бы фыркнул, если бы не был сейчас так занят тем, что пытался размазать его по стенке. На этом всегда сыпались новички, которые думали, будто убить может любой: задушить человека было нелегкой задачей, тут надо было знать, что делать. Он размахнулся и со всей силы приложил Годжо в висок — у того на секунду закатились глаза и барьер с легким хлопком лопнул. Дальше было дело пары движений: он саданул Годжо по ребрам, выбив из него остатки воздуха и, упершись пятками, резко перевернулся, поменяв их местами, прижал его за горло рукой. — Вот так нужно, бестолочь, — поучительно сказал он, чуть сильнее впиваясь пальцами под челюстью, пережимая доступ крови. — Яремная вена, — пояснил Тодзи, отпуская палец, когда у Годжо начал мутиться взгляд, и он до боли вцепился ногтями ему в запястье. — У тебя ровно такая же, как и у всех остальных. Знаешь, что хорошо уравнивает и шаманов, и обычных людей? Смерть. Годжо хватанул воздух, когда он его отпустил, задышал широко открытым ртом, уставился снизу вверх чуть осоловевшим взглядом. В белых волосах запуталась стеклянная крошка — Тодзи, не задумываясь, достал осколок покрупнее, отбросил в сторону. — Смерть обычно неплохо сбивает спесь, — хмыкнул он, разглядывая красный след от собственных пальцев на болезненно-белой коже шеи. Пальцы у Годжо еще немного подрагивали от кислородного голодания: хватка была не такая цепкая, как обычно, когда он поднял руку и, перехватив запястье Тодзи, вернул его ладонь обратно себе на шею, недвусмысленно притерся бедрами, жалко застонал через прикушенную губу. — Хотя тебя это видимо не касается, — вынес свой вердикт Тодзи и покрутил пальцем у виска, прежде чем наклониться к его рту. *** Глава 6 — Фушигуро, а? — спросил Кадзуо и откинулся на спинку кресла. — Ха, ну и номер. Тодзи развел руками. — Я когда первый раз услышал, уже подумал, что ты остепенился и осел, — хмыкнул Кадзуо. — Ребята даже спорили, что должна быть за цыпа, чтобы так ухватить Зеннина Тодзи за яйца. — И кто выиграл? — Ха! Похоже все таки был прав Нишида — он был уверен, что ты сделал это, чтобы отвязаться от кредиторов. Тодзи фыркнул. — Так что на самом деле? Он пожал плечами. — Кто знает. Кадзуо ухмыльнулся. — Многословен, как всегда. — Мне за разговоры не платят. Кадзуо снова лающе хохотнул, хлопнул ладонью по столу. — Ох, мне тебя не хватало, Зеннин, — он тут же поправился, — Фушигуро. С тобой всегда можно было перейти сразу к делу. Можно было перейти сразу к делу и убрать кого нужно по цене, сильно проигрывающей среднерыночной — с осакскими якудза Тодзи связался когда был еще совсем сопляком, делал для них грязную работу, пока еще был в клане. С якудза было просто: по сути, его ждало ровно то же, что и у Зеннинов, но в этом случае ему платили — что было неоспоримым плюсом. Хорошо хоть ему хватило мозгов не вляпаться в долги с ирезуми и не зависнуть у Кадзуо в подручных на всю жизнь — выполнять приказы за деньги он был вполне согласен, но вот слушаться больше никого он не собирался. — Могли сразу найти меня, — сказал он. — Уж для такого-то дела. — Ты пропал с радаров, — пожал плечами Кадзуо. — Больше года ни слуху ни духу. Чем ты вообще занимался? — Был занят, — пожал плечами Тодзи. — А сейчас, значит, освободился? — Не каждый день открывают контракт на главу клана. — Я так и знал, что когда запахнет крупными деньгами, ты объявишься. — Зависит от того, насколько крупными, — обманчиво безразлично ответил Тодзи. Кадзуо ухмыльнулся и потянулся за листком бумаги, быстро что-то накарябал и протянул ему. Тодзи сделал все возможное, чтобы скрыть удивление на лице, но даже ему это не вполне удалось. Сумма была заоблачная — он рассчитывал на гораздо меньшее. — Надо убирать его сейчас, — посоветовал Кадзуо. — Так что советую поторопиться, пока кто-нибудь тебя не опередил, куш слишком уж хорош. Полный набор техник, которыми он пока еще не вполне умеет пользоваться — может через пару лет кто-то отвалит за то, чтобы его убрать, побольше, но шансы спасти свою шкуру при встрече с ним будут минимальны. Тодзи скептически изогнул бровь, без слов транслируя, что он думает о подобной экспертной оценке. Проблема была в том, что Кадзуо был прав — Тодзи знал, что это идеальный момент, чуйка никогда его не подводила в делах, касающихся жизни и смерти. Ему чудовищно не везло во всем, где можно было поставить на удачу, но в случае, если приходилось ставить на самого себя, он выигрывал всегда. Шестиглазого надо было убирать сейчас — чем старше бы становился, тем менее был бы соизмерим риск и деньги. В конце концов, таков был его изначальный план. Если бы он так сильно не облажался и не завяз в этом всем по уши. — Мне надо встретиться с заказчиком. План был хорош, но ему нужна была очная ставка — если свернуть Годжо шею все таки не вариант, он просто поставит их двоих перед выбором: если Годжо перебьет ставку на себя, Тодзи разберется с заказчиком, а потом свалит из его жизни навсегда, два по цене одного, небывалое предложение. Кто бы это ни был, денег у Годжо в любом случае будет больше. С другой стороны, у Годжо в любом случае будет меньше инстинкта самосохранения, но с этим он уже разберется на месте. — Ты меня за дурака держишь? — Нет, — просто сказал Тодзи. — Я держу тебя за того, кто способен здраво оценить риски. Кадзуо напрягся. Пухлая рука, унизанная перстнями, дернулась по столу — Тодзи знал, что чуть левее, возле кошмарной золоченой статуэтки «под запад» была кнопка, которая вызвала бы сюда вечно дежуривших в комнате по соседству громил, обычно парочка была и тут, но в этот раз переговоры были не для чужих ушей. Он метнулся мгновенно: его рука сомкнулась на чужом запястье, болезненно придавливая руку к столу, нож воткнулся между указательным и средним пальцем. Кадзуо сдавленно выругался. — Ну и ну, — покачал головой Тодзи. — А я думал, ты рад меня видеть. — Чтоб ты сдох, шлюхин сын, — сообщил ему Кадзуо. — Убери лапы, если они тебе дороги. — Вот так уже лучше, — ухмыльнулся Тодзи, наклоняя нож так, чтобы лезвие коснулось тонкой кожи между пальцами. — Так что там с заказчиком? — Пошел ты нахер, — Тодзи нажал на лезвие чуть сильнее, кожа поддалась, — Блядь! Да не знаю я! Тодзи помедлил мгновение — можно было и надавить сильнее, все равно Кадзуо дожил до своего возраста с возмутительно большим количеством пальцев. Только вот он не врал, это Тодзи мог определить. — Тогда передашь сообщение, — пожал плечами он. Он отпустил руку Кадзуо так резко что тот, не удержавшись, плюхнулся обратно в кресло. Ну что ж, мозгов старой крысе вполне хватало — освободившись, он не стал терять ни секунды и тут же нажал тревожную кнопку: раз, второй, третий. Тодзи хмыкнул, пока карябал адрес прямо поверх суммы с неприличным количеством нулей, скосил на него насмешливый взгляд. Кадзуо досадливо поморщился. — Когда ты успел перерезать провода? — Ты правда ожидаешь услышать от меня ответ на этот вопрос? — Нет, — устало потер глаза Кадзуо. — Я ожидаю, что ты как можно быстрее съебешься из моего офиса к чертям собачьим. Блядь, я же зарекался не иметь никаких дел со сраными Зеннинами. Тодзи хохотнул. — Скажешь, что я найду его здесь, — он помахал перед глазами Кадзуо бумажкой и кинул ее на стол перед ним. — И давай без посредников, я это не люблю. Сунешь туда свой нос — тебя там тоже найдут, но по частям. — Надеюсь, ты подохнешь медленно и мучительно, — отправил ему в спину напутствие Кадзуо. — Скорее всего, — ухмыльнулся Тодзи, обернувшись через плечо. *** Осака была шумной. Даже чересчур — вначале Сатору всеми возможными способами пытался заставить Тодзи его выпустить посмотреть на город, но когда ему удалось попялиться хотя бы на кусочек Дотонбори, у него так чудовищно разболелись глаза от перегруза новой информации, что пришлось позорно отступить. К Токио он уже все-таки привык: здесь все было другим, все было новым. Скопления сигнатур проклятой энергии там, где были основные толпы, резали глаза, отдавались болью в висках. — Мне нужны глазные капли, — сообщил он Тодзи. — И новые очки. За эту дурацкую поездку он потерял и основную, и запасную пару. Без какого-никакого барьера глаза болели немилосердно, лопнувшие сосуды так и не заживали. Хорошо хоть на пустую черную дыру на месте Тодзи можно было пялиться, сколько хочешь, расслабляя глазные нервы. Ощущение было странное: если обычные люди, не одаренные достаточным запасом проклятой энергии, обычно были для него словно фоновые элементы картинки, не вызывающие особых ощущений, пока их не становилось слишком много, то в случае с Тодзи отсутствие сигнатуры было настолько критически заметным, что в его системе координат было абсолютным нулем. Ноль был для него непонятным концептом, чем-то, чего не должно было существовать. Вся техника Бесконечности была построена на том, что значение лишь бесконечно стремилось к нулю, никогда его не достигая. Ноль был чем-то чужеродным, дискомфортным, и в то же время тянул к себе так, что было не оторваться. Черная пустота на месте обычной сигнатуры проклятой энергии была почти осязаемой для техники Шести Глаз — будто бы он прикасался ладонью к тени, только чтобы ощутить, что проваливается в нее, не чувствуя под собой плоскости, на которую можно было опереться. Иногда он вцеплялся в него слишком уж крепко, пытаясь почувствовать это физически — под ладонями всегда оказывались крепкие мышцы, огрубевшая кожа, застарелые шрамы, все реальное. Зато если закрыть глаза, можно было спокойно раствориться в ощущении темноты, резонирующей во всем теле. — Эй, я с тобой разговариваю, — напомнил Сатору о своем существовании. Тодзи побарабанил пальцами о рулевое колесо, не обращая на него внимания. Сатору решил не терять времени зря и снова попытался расправиться со своей порцией такояки: прошедшая минута с высунутым обожженным языком его ничему не научила. Он подхватил палочками еще один шарик и сунул в рот — ощущение было, будто он хватанул раскаленного металла. Он досадливо отставил пластиковый контейнер и надулся, сложив руки на груди, уткнул снова обожженный язык в щеку. Тодзи скосил на него глаза: выражение лица у него было какое-то странное. Обычно он улавливал, если что-то было не так, по колебаниям проклятой энергии, но тут снова было глухо. Отсутствие реакции его раздражало — в конце концов, он всегда был самым достойным внимания объектом в любых обстоятельствах. Игнорировать его можно было только специально, и эта игра его откровенно раздражала. — Прием, — пощелкал он пальцами у Тодзи перед лицом. Чужая рука неуловимо быстро метнулась и перехватила его запястье. — Полегче. — Эй, ты должен меня слушаться! — С какой стати? Сатору задумался. — Уверен, что это прописано мелким шрифтом в твоем контракте. Он закинул удочку наугад — сказать по правде, ему нравились их перепалки. Или то, к чему эти перепалки обычно приводили. — Я терпеть не могу контракты, где не могу выставить свои условия, — внезапно довольно резко ответил Тодзи. Что это вообще должно значить? — Пошли, — коротко сказал он, глянув на часы. Возле закрытого здания — что-то из бывших складов, видимо — они просидели в тачке последние два часа, пока Тодзи, как он выразился, вел наблюдение, так что размять ноги было диким облегчением. Тодзи сказал, тут у них назначена встреча. Видимо, он вышел то ли на контактное лицо заказчика, то ли на того, кто первым взял контракт — Сатору это мало интересовало. Очевидно, что их переговоры прошли бы быстро: куда больше его напрягало то, что Осака была конечной точкой этой поездки. Возвращаться не хотелось — Токио навяз ему в зубах. В Колледже было ничего на первое время, но он заскучал и там. Глупо было думать, что занудная учеба будет его развлекать: вот если бы их почаще отправляли на миссии, тогда другое дело. Но пока их аттестовывали только для простейших тренировочных прогонов — просто чушь какая-то. Вот если бы Тодзи брал его на задания вроде таких… Он задумался и огляделся по сторонам, ища его взглядом. Рядом никого не было. Проклятье. Ну вот, сейчас он снова начнет ему выговаривать о том, что от отвлекся, бла-бла. Какая глупость, будто кто-то действительно мог ему что-то сделать. Он резко обернулся — в проходе возникла сигнатура чужой энергии. Это точно не был Тодзи, не мог быть: сигнатура была яркой и стабильной, шаман был сильным, обученным контролировать проклятую энергию. Лицо его он видел в первый раз — хотя черты казались отдаленно знакомыми. — Э? — недовольно сказал незнакомец, складывая руки на груди. — Какого черта ты один тут делаешь? Он оказался рядом слишком быстро — щеки холоднул порыв воздуха от мгновенного перемещения, Сатору удивленно раскрыл глаза. — Ты еще кто такой? — недовольно спросил он. Шаман растянул губы в неприятной улыбке. У него были светлые волосы и тонкое, почти по-девичьи красивое лицо — Сатору тут же ревниво сравнил его с собой — но злобное выражение его откровенно портило. Шаман открыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел: его голову резко рванули вверх за волосы, а потом с размаху впечатали колено в переносицу. *** — Какого хрена ты здесь делаешь, — с трудом сдерживая бешенство, спросил Тодзи, задирая его лицо снова вверх. — Наоя? Наоя зло оскалился. Кровь из разбитого носа залила всю нижнюю часть лица. Он, морщась, хлюпнул носом и сплюнул ему в лицо. Тодзи выругался, инстинктивно отвернулся — Наое вполне хватило, чтобы вывернуться из его пальцев и мгновенно переместиться техникой. Он ударил, метя в висок: знал, что это его не вырубит, но лишит четкости движений на какое-то время. Лишило бы: Тодзи безошибочно выбросил руку туда, куда он переместился, вцепился в воротник рубашки и, используя инерцию от движения, со всей дури приложил его спиной о стену, тяжело навалился сверху, прижав горло локтем. — Ты забыл, что ли, на ком ты отрабатывал свою технику? — неприятно оскалился он. Наоя надулся. — Пусти ты, — недовольно сказал он, отпихивая его от себя. Тодзи ослабил давление на горло, только ради того, чтобы удобнее перехватить его за отвороты хаори и еще раз приложить о стену: затылок Наои встретился с поверхностью с глухим стуком, он зашипел от боли. — Обычно я не повторяю вопросы, — веско сказал Тодзи. — Но для тебя, так уж и быть, сделаю скидку. Какого хрена ты здесь делаешь? — Ты что, знаешь его? — раздался сзади озадаченный голос Годжо. Они оба повернулись к нему, недовольные тем, что их прервали. Годжо глупо хлопнул ресницами, переводя взгляд с одного, на другого. — Вы это, ну, — поочередно ткнув в них пальцем, неуверенно сказал он. — Родственники, что ли? У вас выражение лица один в один. Наоя захихикал. Тодзи приложил его затылком о стену еще раз. — Он не знает, кто ты такой? — насмешливо сказал Наоя. — Это еще что должно значить? — перебил его Годжо. — Неплохо сработано, — игнорируя его, Наоя снова повернулся к Тодзи. — В клане вообще знают, кого взяли вытирать сопли их драгоценному наследничку? — Знают. — Не знают, — оскалился Наоя. — Вернее, не знали. Но я как раз из Токио, где я им эту новость сообщил. Считай, жест доброй воли от клана Зеннин клану Годжо, мне же придется налаживать с ними отношения — я решил, почему бы не начать сейчас. Тодзи едва не застонал с досады. Сукин сын знал, что делать и когда — Годжо не спустили бы ему такого оскорбления, еще бы, чтобы Зеннин водил их два года за нос, а они бы за это еще и платили ему, как полные дураки. Вернуться в Токио ему не светило: ему вообще пришлось бы теперь залечь на дно на какие-нибудь полгода, пока цена за его голову не упадет. — Просто, блядь, невероятно, как вы умудряетесь портить мне жизнь, даже после того, как я оборвал с вами все связи, — с досадой сказал он. — О, как грубо, — надул губы Наоя. — После всего, что клан для тебя сделал. У Тодзи дрогнули крылья носа. Если целью Наои было вывести его из себя, то он был очень близок к тому, чтобы доставить ему это удовольствие. — Эй, о чем он вообще говорит? — на плечо легла рука Годжо, и Тодзи дернулся, едва не отпустив Наою. Рука была теплой. — Отойди подальше, — резко сказал он. — И вруби свою ебучую Бесконечность, пустая твоя башка, сколько раз мне тебе это говорить? — Какое беспокойство, — ухмыльнулся Наоя. — Ты отлично отыгрываешь свою роль, братец. — Что? — как-то несчастно переспросил Годжо. — Ты удивлен? — с фальшивым участием сказал Наоя, переводя на него взгляд. — Как же так? Ты второй год таскаешь на поводке Зеннина Тодзи и даже не подозреваешь об этом? — Закрой свой рот, — перебил его Тодзи. — А то что? Тодзи раздраженно выдохнул, потом освободил одну руку и влепил ему мощную пощечину — голова Наои дернулась вбок, губа треснула от силы удара, закровив. Он втянул ее в рот, зажмурился, будто ему было крайне приятно. — Отец знает, что ты здесь? — Нет, — пожал плечами Наоя. — Не вижу смысла ему совать свой нос в наши с тобой дела. — У «нас с тобой» нет никаких дел и не будет. — Поэтому я и здесь, — снова неприятно улыбнулся Наоя. — Тебя невозможно найти, чтобы поговорить. — Не думал, что потому что я не хочу, чтобы меня кто-то находил? — Я даже выставил людей наблюдать за последним местом, где ты задержался, — не обращая на него внимания, продолжил Наоя. — Но ты туда — ожидаемо — не вернулся. Слава богу, а то я уже подумал, что ты размяк. — Наоя, — предупредил Тодзи. — Я могу сломать тебе каждую кость в теле и сделать это так, что ты все время будешь в сознании. — Да ладно тебе, — фыркнул Наоя. — Тебе что, действительно есть дело до ублюдка, заделанного на стороне? Не волнуйся, если он будет благословен техникой, мы его заберем. Клан Зеннин не оставляет своих. — Тронешь его пальцем, я тебе перережу глотку. Наоя завел глаза. — Или ты можешь просто перерезать глотку ему, — он кивнул в сторону Годжо, не переводя на него взгляд. — Что? — Брось, Тодзи, будто ты не понял, зачем я здесь и почему об этом не знает отец. Я хочу, чтобы ты работал на меня. Тодзи хохотнул. — Уморительно. — Рад, что тебя это повеселило, — зло одернул его Наоя. — Я и не ожидал, что ты научился благодарности. — Научился... чему? — снова со смешком переспросил Тодзи. — Благодарности? — После отца место главы займу я, — игнорируя его, продолжил Наоя. — Это уже решенный вопрос. Я хочу, чтобы ты вернулся в клан. — Я, наверное, тебя слишком приложил головой, — обеспокоенно сказал Тодзи. Наоя выкрутился из хватки — Тодзи позволил, отпустил его — обхватил ладонями лицо, притянув к себе так близко, что чувствовал кожей его дыхание. — Я видел, как ты работаешь, — горячечно заговорил Наоя. — Последний, кто покусился на место главы Камо, киотские Инумаки, то дело в Наре, это же все ты сделал, только за последние пару лет? Никто, ни один из высшего ранга в клане не смог бы такое провернуть, все они слабаки. Ты будешь моей правой рукой, с моей техникой и твоей силой нам не будет равных. Он замолчал, переводя дыхание. — Только нужно избавиться от него, — Наоя снова кивнул в сторону, Годжо, не отводя лихорадочно блестящих глаз от его лица. — Ты же ведь все равно планировал это сделать? Я все устроил. Тодзи обернулся — он только что сообразил, что вообще забыл, что Годжо по прежнему здесь. И что он все это слышал. Он ожидал, что сопляк уже выставил технику и стал в защитную стойку: он бы выстоял и против Наои, и, при удаче, против него самого, но против них двоих шансы были минимальны. К его удивлению, Годжо даже не пытался — он стоял, опустив плечи. Воздух вокруг него не колебался, Бесконечности не было. На лице у него была написана такая искренняя детская обида, что Тодзи стало смешно. — Какое ты вообще имеешь отношение к Зеннинам? — возмутился Годжо, вмешиваясь в их разговор. — Ты же не… у тебя же нет… Он сбился, замолчал. На лице его внезапно отразилось понимание — а потом снова обида. Просто невероятно. Каким-то образом он даже это умудрился сделать о себе. — Самое прямое, — ответил за него Наоя и Тодзи поморщился. — А ты какое к нему имеешь? Ты даже не знаешь, кто он такой. — Наоя, — предостерегающе сказал Тодзи. — Старший сын старшего сына, — Наоя хлопнул в ладоши и довольно зажмурился, будто рассказал уморительную шутку. — Знаешь, что это значит, ты, недоразумение? Или в клане Годжо так давно не было наследников, что вы забыли о сыновней почтительности? — Что? — переспросил Годжо. — С Проклятием Небес, конечно, досадно вышло, — потеряв к нему интерес, снова повернулся к Тодзи Наоя, снова распустил руки, огладил ему скулу костяшками пальцев, убрал со лба прядь волос. — Но с другой стороны, если бы не ты, твой отец не утратил бы влияния, а мой не занял бы свое текущее место в клане — как и я. — Не стоит благодарности, — с нескрываемым сарказмом сказал Тодзи. — Так какого черта тебе еще от меня надо? — Я знаю, что ты взял контракт на него тогда, два года назад, — быстро заговорил Наоя. — Ты это приходил тогда обсуждать с отцом, так ведь? — Тебе какое дело? — Специально взялся заранее, чтобы подождать, пока цена вырастет достаточно. Дальновидно — я это ценю. Что ж, клан Зеннин предлагает эту цену. — Наобито знает, куда идет то, что он выдает тебе на карманные расходы? Он тянул время — еще немного, и это стало бы очевидным. Ему надо было собрать мысли и подумать: в конце концов, как бы не хотелось этого признавать, но Наоя был прав, изначальный план был таков, и сейчас как никогда просто было привести его в действие. Последнее, чего ему хотелось, так это возвращаться к Зеннинам, но возвращаться на своих условиях — это было что-то новенькое. Мелкий засранец предусмотрел все — и устроил себе алиби перед кланом Годжо, и отрезал ему путь к отступлению, и поставил вполне достойную цену, чтобы то, что его загнали в угол, выглядело как успешная бизнес-сделка. За одним небольшим «но» — ну как небольшим, это самое «но» было почти с него ростом, с возмущенным видом пялилось своими калейдоскопами. Дурацкий Годжо и его дурацкие сказочные глаза. Его вдруг кольнуло дурацкое чувство сожаления — он даже не сразу распознал, что это вообще такое было. В конце концов, у него был тот самый запасной план: предложить Годжо выкупить свою жизнь за цену больше той, что давали за его голову, но этот самый план терял всю свою вероятность, учитывая задействованные в нем стороны. Что ж, оставалось только одно — это уже давно пора было сделать. — Нет, — сообщил он Наое, отдирая от себя его ладони. — Его никто пальцем не тронет. Повисло удивленное молчание. — Что? — опомнившись, взвился Наоя. — Ты его боишься? Ты правда думаешь, что мы вдвоем не уделаем Шестиглазого? — При чем здесь это? — поморщился Тодзи. — Я тебе говорю, что он со мной. Если хочешь прикончить его, вначале придется разобраться со мной. Я думал, это было понятно по тому, скольким я твоим людям уже свернул шеи. Наоя ошарашенно раскрыл глаза. Потом медленно перевел взгляд на Годжо и обратно. — Ты что, — помертвевшим голосом спросил он. — Его трахаешь? — Нет, — раздраженно отшил его Тодзи. — Да, — нахально сказал Годжо в это же время. Он кинул на мальчишку резкий взгляд. Тот сделал презрительное выражение лица в ответ. — Какое это имеет отношение к делу? Наоя выглядел настолько потрясенным и расстроенным, что его было даже немного жалко. Но он тут же взял себя в руки, лицо его снова стало злым и сосредоточенным: он всегда был таким, когда готовился к драке, всегда концентрировался и фокусировался, нацеленный на результат — Тодзи готов был поспорить, что ему никогда даже в голову не приходило, что можно было увлечься процессом. — Это значит «нет»? — сухо спросил он. — С каких пор тебе известно это слово, Нао? — хмыкнул Тодзи. И Наоя, и Годжо дернулись на прозвище — оба поджали губы с нечитаемыми лицами. — Ты об этом пожалеешь, — непонятно кому из них бросил Наоя, поворачиваясь спиной. По его щелчку помещение тут же заполнилось его безликой свитой — кто бы сомневался, будто Наоя соизволил бы куда-то явиться без своего отряда. Тодзи быстро осмотрелся, подсчитывая противников — терпимо, но придется попотеть. Плохо было только то, что их окружили: без возможности прикрыть спину драться было рискованно. Он повернулся, перенося вес на одну ногу для лучшего упора, когда его вдруг передернуло: лопатки кольнуло, будто электричеством. Он обернулся через плечо: Годжо отзеркалил стойку, прислонившись к нему спиной, не удостоил его взглядом. Бесконечность расширилась, упруго вжавшись в кожу, и с наэлектризованным хлопком уменьшилась, создавая микроскопический, но непреодолимый зазор. Драться с кем-то на пару он не любил: всегда приходилось дополнительно за этим кем-то присматривать, на доли секунды, но отвлекаясь — иногда эти самые доли секунды были ключевыми. Но вот драться на пару с тем, о ком не нужно было беспокоиться — это было что-то новенькое. — Начнем? — с усмешкой спросил Тодзи. Удивительно, но на этот раз Годжо промолчал. *** Тодзи втянул носом склизкую кровь и утерся предплечьем, поморщившись. В какой-то момент противников стало слишком уж много, так что пришлось прибегнуть к крайнему средству. Что ж, это было довольно быстро — на этот раз он даже не отключился, видимо, сопляк с первого раза сообразил, как подкручивать таймер своего Симулятора Инсульта 2000 до десятых долей секунды. Вряд ли тех, кто еще оставался на ногах, вырубило надолго: кто-то болезненно застонал с пола. Тодзи быстро осмотрелся по сторонам — его все еще мутило, будто от мощного удара по затылку, но органы чувств быстро возвращались к жизни. Наои нигде не было видно — надо было сваливать. Годжо стоял, сгорбившись и глупо опустив руки вдоль тела, заторможено пялился в одну точку, даже не моргая. — Пошли, — сказал Тодзи, прихватывая его за плечо. — Не трогай меня, — огрызнулся Годжо, тут же скидывая его руку. Но все же послушно пошел следом. Все это здорово напоминало прошлый раз, когда он тащил полуобморочного Годжо до тачки, с той разницей, что теперь тот прекрасно понимал, что происходит. До машины они дошли в молчании, в таком же молчании сели — Тодзи дал по газам, чтобы быстрее убраться отсюда. Годжо мотнуло назад, но он ничего не сказал. Он тормознул практически на выезде из города, свернул под мост, где начиналась дорожная развязка, остановился. — Могу высадить тебя тут, — сказал он Годжо, не поворачиваясь в его сторону. — Могу скинуть тебя в ближе к Киото, но это несколько часов езды. В Токио и окрестностях мне крышка, так что доберешься как-нибудь сам. — Ты мудак, — расстроенно перебил его Годжо. — Большие новости, — закатил глаза Тодзи. — Ты меня обманул. — А что ты ожидал от меня услышать? Я буду присматривать за твоей башкой пока не настанет момент эту самую башку тебе открутить? — При чем здесь это, — снова перебил его Годжо. — Ты меня обманул, когда мы играли. — Что? — неверяще уставился на него Тодзи. — Правда или действие, — напомнил Годжо. — Я спрашивал, как тебя на самом деле зовут. И ты меня обманул. Тодзи едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Это была последняя вещь, которую кто-то мог поставить ему в упрек. — Так нечестно, — заявил Годжо. — Раз уж ты сжульничал с правдой, то теперь должен мне действие. — Опять? — поморщился Тодзи. — В прошлый раз эта дурацкая игра ничем хорошим не закончилась. — Но ты проиграл! — Хорошо, — примирительно поднял руки Тодзи. — Карточный долг дороже денег. Ну, давай, что теперь? Какое действие? Я должен извиниться? Поцеловать Годжо-сама его царственные руки? Посыпать голову песком и поклониться? — Поцелуй меня, — оборвал его Годжо. Тодзи осекся. — Что? — Поцелуй меня, — упрямо повторил Годжо. — Мы вроде это уже проходили. Единственное рациональное объяснение этому было, что Годжо собирался сунуть ему нож под ребро, когда он оказался бы в уязвимом положении. Ну, вернее он сам бы так сделал — это определенно было не в стиле Годжо, но что-то же нужно было от него ожидать. Тодзи покрутил пальцем у виска. — Боишься? — оскалился Годжо. — Да счас, — фыркнул Тодзи и резко перегнулся через центральную консоль, прихватил его за загривок. Годжо ответил сразу же, с готовностью, обхватил его руками за шею, открыл губы и пропустил внутрь язык, что-то невнятно пробубнил с занятым ртом. Его как обычно было много, со всех сторон: он зашарил руками по плечам, по волосам, ухватился за лицо, снова спустился к шее, отчаянно прижался так близко, что у них клацнули зубы. Тодзи устало выдохнул ему в рот и перехватил Годжо поперек ребер, потянул к себе — тот тут же считал приглашение, завозился, перебираясь к нему на сиденье, попутно задев все, что можно. Случайно или намеренно он саданул ему коленом по яйцам, пока устраивался, было непонятно — Тодзи беззвучно задохнулся, скрючился. Годжо захихикал, используя паузу, чтобы удобнее усесться на его коленях и упереться руками — он даже не мог нормально выпрямиться из-за своего роста, приходилось сидеть, согнувшись и упершись поясницей в рулевое колесо. Очевидно, было неудобно, но Годжо это, судя по всему, не смущало. Они оба перевели дыхание, глядя друг на друга. Годжо уставился на него своим фирменным немигающим взглядом слишком широко открытых глаз. Тодзи откинулся на подголовник, чтобы создать между ними хоть сколько-то пространства. — Если ты вдруг ждешь каких-то объяснений, то это зря, — заранее предупредил он. Годжо насмешливо скривился. — Как будто ты смог бы меня убить. — Как будто нет. — Да? Так что же ты отказался? Тодзи досадливо прищурился. Вопрос был резонным — и если уж по правде, он и сам хотел бы знать на него ответ. — Подожду предложения получше, — пожал он плечами. — Как скажешь, — с сарказмом сказал Годжо. — Почему вообще всем так охота от меня избавиться? — Особенный, — пожал плечами Тодзи и тут же добавил, — в самом худшем смысле. — Знаешь, если ты особенный, — важно сообщил ему Годжо с таким лицом, будто делился вселенской мудростью, — если ты отличаешься, ты должен сделать это своим оружием. Тодзи уставился на него, не в силах решить, что невероятнее — то, что он сам мог сморозить подобное, или что сопляк мог это запомнить. — О господи, — сказал он и уперся в глаза пятками ладоней. — Что за тупость? Ты реально это запомнил? В мое оправдание, мне тогда было девятнадцать, но ты, гений, мог бы и фильтровать такую чушь. — Что? — как-то потерянно сказал Годжо. — Что? — передразнил его Тодзи. Тот потрясенно замолчал, уставился перед собой. Потом размахнулся насколько можно и со всей дури врезал ему кулаком по лицу. — Какого черта! — вызверился Тодзи, перехватывая его за руку и заламывая запястье. — Какая же ты свинья, — расстроенно сказал ему Годжо. — Мудила. Тодзи фыркнул. Разбитая губа пульсировала болью: он проверил языком, что зубы были целы, слизнул металлический привкус крови. Удар был так себе, о чем он не преминул сообщить Годжо. — Значит, ты мне еще должен, — пропустив его слова мимо ушей, обличительно ткнул тот в него пальцем. — Что? — Я тебя об этом спрашивал! Ты просто сраный обманщик, ты должен говорить правду, если выбираешь правду, такие правила! — Ммм, — пожал плечами Тодзи. — Часть про соблюдение правил меня не особо интересует. Годжо снова попытался дать ему по лицу, но на этот раз Тодзи успел перехватить и второе запястье, обездвижив его полностью. Потом дернул на себя, и Годжо, не удержавшись, распластался на нем, недовольно подергал распятыми руками. — Ты вообще хоть на что-то ответил честно? — возмущенно спросил Годжо ему в шею, пытаясь повернуть лицо. — Мгм. — Отпусти меня! Тодзи выпустил его запястья из хватки, и Годжо тут же выпрямился, ударился макушкой о крышу машины и зашипел, ткнул его в плечо в ответ на смех, кое-как уселся ровно, упершись руками ему в плечи. — Ты мне должен, — снова напомнил он. — Действие. — Что за страсть у вас, шаманов, к слову «должен»? — Эй, ты сам на это согласился! — Ладно, ладно, — поднял руки, сдаваясь, Тодзи. — Чего ты хочешь? На лице у Годжо отразился мучительный процесс мыслей человека, который хотел все и сразу, и всегда все и сразу получал — ограничение было для него непостижимым концептом, расходящимся со всеми известными ему установками. — Я не хочу возвращаться в Токио, — довольно внезапно для Тодзи сказал Годжо. — Поехали куда-нибудь еще. — Что? Куда? — Окинава, — сказал Годжо так быстро, будто обдумал этот вариант уже давно. Тодзи скептически уставился на него. — Ты мне должен, — тут же защитно ощетинился Годжо. — Да, ты уже упоминал, будто это для меня какой-то аргумент. Годжо недовольно поджал губы, нахмурился. Тодзи поискал в себе желание ему отказать и внезапно ничего не нашел — слово должен на него не работало с тех самых пор, когда на Тодзи это самое слово повесили ярмом. Удивительно, но в случае с Годжо все было как-то иначе — Тодзи вдруг вспомнил, что задолжал ему имя, еще лет десять назад, в их самую первую встречу. Все-таки, он был особенный. — Окинава? — со всем возможным скептицизмом переспросил он. — Черта с два. — Окинава, — просиял Годжо, как всегда услышав только то, что ему хотелось.

***

fin