Свет отраженный

СМОТРИ ПО СТОРОНАМ И НАЗАД СМОТРИ И УБЕЙ ВСЯКОГО КОГО ВСТРЕТИШЬ ---------------

Intro 1 Второго июля он отправился на фестиваль фейерверков ханнаби у подножия горы Танзава. Ему было наплевать и на фестиваль, и на фейерверки, и тем более у него не было ни малейшего желания тащиться в Сагамихару, но такое событие он не мог пропустить. Говорили, наследник клана Годжо манифестировал Шесть Глаз. Именно по этому случаю и устраивали праздник в родовом поместье. Говорили много чего — шаманские сплетни Тодзи обычно пропускал мимо ушей, считая бреднями. Говорили, что Шестиглазый вернется в период самой темной тьмы, говорили что родится Зеннин, который удержит Махорагу, говорили, что вернется Король Проклятий, бла-бла. Даже в обычных новостях было больше правды. Шаманы любили поговорить — с одной стороны, это часто облегчало ему работу, но у него уже давно закончилось терпение выслушивать эту чушь, если говорящий не был его заказчиком. Так что в этот раз он решил убедиться сам: в конце концов, такая редкость. Рано или поздно объявится контракт на его голову: если бы было с кем поспорить, Тодзи бы поставил пару тысяч йен на то, что первыми контракт откроет клан Камо: Годжо они терпеть не могли. А может, и сам старик Зеннин. Тодзи фыркнул про себя. Вот это будет номер, если Наобито придется договариваться с ним. Хоть какая-то компенсация за те годы, которые он провел в клане. Главную достопримечательность вечера он нашел в дальнем саду, за домом прислуги. Выследить того, кто мог видеть все, было непросто — если только он не знал, что ты его ищешь. Пропажа была ему на руку, он уже успел понаблюдать, как носились по дому смертельно побледневшие няньки и переговаривались свистящим шепотом, пытаясь не выдать панику. Никто не слышал его приближения, если он сам этого не хотел. Это его забавляло. Шаманы, чуткие на малейшие колебания проклятой энергии, были совершенно слепы, когда дело касалось физического присутствия. Ничего не дает такого ощущения власти над человеком, чем когда ты стоишь у него за спиной и знаешь, что его жизнь в твоих руках. Обычно он оставлял между собой и жертвой с ладонь свободного пространства — как раз, чтобы коротко размахнуться для удара или закинуть удавку, достаточно для маневра, если придется закрыться чужим телом. Здесь он оставил чуть больше, бесшумно опустился на корточки, разглядывая тонкую детскую шею, вихор светлых волос на открытом затылке, розовые уши. Для захвата локтем понадобилась бы доля секунды, слабое горло подалось бы без труда. Пара движений, влажный хруст, и клану Годжо пришлось бы еще пару сотен лет пытаться завести себе шестиглазую зверюшку. Повернувшись, он застал Тодзи врасплох. Никто и никогда еще не считывал его присутствие за спиной. Ребенок был спокоен: он заинтересованно склонил голову набок, рассматривая его. Шестиглазому было лет семь. Кукольное лицо, хрупкая тонкая фигура, пушистое гало светлых волос — он бы решил, что это девчонка, если бы не повязанная по-мужскому юката. Белые до прозрачности волосы альбиноса, болезненно-бледная кожа, обескровленные губы — будто все жизненные силы ушли в глаза, не оставив ничего для всего остального. Красивое личико искривилось в раздраженной гримасе, но, окинув его взглядом, Шестиглазый тут же поскучнел, поменяв капризно недовольное выражение лица на незаинтересованно постное. Сразу учуял полное отсутствие проклятой энергии, надо же, уже в таком возрасте. Чувствительный. — Вы потерялись, — скорее сказал, чем спросил он. — Сюда нельзя. Найдите любого человека с моном Годжо на кимоно. Он выведет вас из поместья. Он принял его за обычного человека, сообразил Тодзи. Возможно, за прохожего или зеваку, привлеченного праздником, который не имел ни малейшего представления, к чему это все было приурочено на самом деле. — С чего ты взял, что я потерялся? — оскалился Тодзи. — По-моему, я как раз нашел то, что нужно. — А, так вы знаете, что тут происходит, — закатил глаза мальчишка. — Что вам надо, благословение? Вы же понимаете, насколько это глупо? Я не могу чудесным образом повлиять на чью-то проклятую энергию, это не так работает. — Что? — озадаченно переспросил Тодзи. — Ладно, но давайте быстрее, — надулся Шестиглазый. — Ты вообще о чем? Мальчик закатил глаза и подставил ему под нос ладонь. Легкая юката сползла по предплечью, обнажив тонкую, как веточка, руку. Тодзи с внезапной четкостью рассмотрел узор синих венок под белой до прозрачности кожей. — Ну? — нетерпеливо дернул рукой Шестиглазый. Сопляк что, реально думал, что он здесь для того, чтобы приложиться к его руке? Кем он себя считал, местным Буддой? Сдержаться не удалось, и Тодзи издал лающий смешок. — Обойдусь, — фыркнул он, шлепком откидывая маленькую ладонь от своего лица. Шестиглазый надулся, хмуро свел белые брови, набычился. Угрожающее выражение выглядело на его округлом детском личике просто смехотворно, будто Тодзи пытался укусить за палец щенок. Он снова усмехнулся. — Что смешного? — взвился Шестиглазый, сжимая маленькие кулачки. Он даже топнул ногой, умора. Проклятая энергия заколебалась вокруг него неровным ореолом, полыхнула волной, обжигая лицо, как порыв раскаленного воздуха возле костра. Отсутствие силы проклятия обостряло остальные органы чувств Тодзи до предела, поэтому такое он прекрасно мог различить. — Твои родители не учили тебя не гулять в одиночку? — все так же скалясь, спросил Тодзи. Он определенно был в хорошем настроении. Бушующая волной проклятая энергия опала так же внезапно, как и появилась. Шестиглазый помрачнел, потом вызывающе задрал нос. — У меня нет родителей, — признался он. — Я сам по себе. — Да мне насрать, — сообщил ему Тодзи. — кто-то же за тобой присматривает. Они слишком заняты тем, что нацеловывают тебе руки, вместо того, чтобы вбить в твою светлую башку, что не стоит ходить в темноте в одиночку? — Я все вижу, — нахально сказал Шестиглазый. — Да? — ухмыльнулся Тодзи. — Даже это? Он достал нож одним неуловимым движением — наплечные ножны были незаметны под слоями кимоно и хаори, свободно повязанный пояс оставлял полы расслабленно открытыми ровно для того, чтобы его ладонь могла за долю секунды скользнуть внутрь и ухватиться за рукоять. Лезвие блеснуло и тут же исчезло, Тодзи снова уперся руками в колени, неприятно ухмыляясь. Надо же, напугал ребенка, подумал он про себя, просто, блядь, потрясающе, невероятное достижение. Что он вообще здесь делал? Если прикончить сопляка на сегодня у него желания не было, надо убираться. Все это было потерей времени. На деле, напуганным Шестиглазый вовсе не выглядел. Удивленным — да. Он захлопал белыми ресницами, открыл глаза еще шире, склонил голову к плечу, что-то забормотал себе под нос, указывая пальцем от его ладони до левого бока, туда, где слои одежды скрывали ножны. — Как вы это сделали? — требовательно спросил он. — Я не успел рассмотреть. Покажите еще раз. — Что? — Еще раз! — Нет, — просто отшил его Тодзи. Мальчишка открыл глаза еще шире с выражением абсолютного шока на лице. Потом тут же надулся. Судя по всему, он не привык, чтобы ему отказывали. — Что, даже с шестью глазами не уследил? — поддел он мелкого. — Вы жульничаете! — Да? И как же? — Как-то, как-то, — мальчишка недовольно запыхтел, пытаясь выдумать оправдание. — Как-то прячете проклятую технику, да! Это нечестно, так что не считается, если я не увидел. У него начала неметь спина от долгого сидения в неудобной позе, так что он уселся прямо на землю, сложив ноги. Наклонился вперед, бесцеремонно вторгаясь в личное пространство сопляка так близко, что почувствовал на своей коже теплое дыхание от того, как сильно и возмущенно сопел мальчишка. — Да? И где же? Чужая проклятая энергия прошлась по нему и через него волной — омерзительно и тяжело, будто наждаком по мозоли, будто ножом по стеклу, проникла через кожу и мышцы, скребнула по костям и прошла насквозь. Да, Шесть Глаз это было что-то. Такого он еще никогда не видел, даже близкого к подобному уровню. От концентрации проклятия, густой и тяжелой, его замутило, перехватило дыхание. Когда сопляк обучится этим управляться, ему не будет равных. — Нету, — беспомощно сказал мальчишка, глупо хлопая глазами. — Ничего не вижу. Он внезапно ухватил его за лицо, и Тодзи тут же напрягся. Ладони у него были маленькие и холодные, от пальцев иголками разошлась вторая волна проклятой энергии, сжимая голову железным обручем так, что казалось еще немного — и у него лопнут глазные яблоки. — Прекрати, — рявкнул он, буквально отшатнулся. Невыносимое давление тут же пропало, как по щелчку, оставляя голову пустой и звонкой. — Простите, — вполне искренне сказал мальчишка и отвел глаза. — Я плохо это контролирую. Виски раскалывались немилосердно. Губу щекотнуло, и Тодзи запоздало понял, что у него пошла носом кровь. Он с досадой закинул голову назад, пытаясь остановить кровотечение, полоснул сопляка злым взглядом. — Какой вообще смысл в твоем существовании, если ты не можешь с этим управляться, — буквально выплюнул он. У мальчишки задрожали губы — Тодзи ожидал в качестве ответа капризную тираду избалованного пиздюка, оторванного от реальности, но к этому оказался не подготовлен. Видимо, он попал ровно в больное место. Шестиглазый заплакал. Кукольное личико исказилось в уродливой гримасе, он зашмыгал носом, растер по лицу слезы и сопли рукавом. Если на какую-то секунду Тодзи растерялся, то теперь он откровенно отвлекся, даже забыл о мигрени, почти зачарованно разглядывая, как сказочные радужки стали еще более яркими, поменяв лазурные блики на дивную смесь синего и зеленого. Не было ничего омерзительнее слез, а уж вещи более раздражающей, чем рыдающий ребенок, он и представить не мог, но каким-то невероятным образом Шестиглазый был исключением и из этого правила. Ну да, как же. Особенный. Не задумываясь, Тодзи протянул руку и вытер заплаканное лицо собственным рукавом, бесцеремонно похлопал его по нежной щеке. Мальчишка сначала удивился, потом снова надулся. — Слабак, — сказал ему Тодзи в качестве единственного утешения, которое знал на собственном опыте. На удивление, сработало. — Я не слабак! — взвился мальчишка, тут же забывая о слезах. — Я сильнейший! — Ты слабак и сопляк, — перебил его Тодзи. — Размазываешь тут слезы не пойми перед кем. Мелкий выпятил нижнюю губу и нахмурился, видимо, изображая угрозу. Очаровательно. Злость лопнула, будто мыльный пузырь. Ну и что ему было с ним делать? — Если ты отличаешься, ты должен сделать это своим оружием, понял? Боже, он что, действительно будет давать советы избалованному будущему королю от мира шаманов? Может, он говорил это вовсе не ему. Вечер пошел вовсе не так, как он планировал. Его не особо беспокоило, когда дела шли не по плану, в импровизации ему не было равных, но сегодня был совсем не тот случай. Мальчишка уставился в землю, не глядя ему в глаза. Плечи еще раз дрогнули. У него определенно не было на это времени. И ему определенно за это не платили, так что причин здесь находиться было ровно ноль. Раздосадованный, он цокнул языком и поднялся на ноги, отряхиваясь. — Я хочу домой, — тихо сказал мальчишка. — Давно пора, — пожал плечами Тодзи. Он выпрямился, закинул руки за голову, разминая затекшую от долгого сидения спину и вытягивая поясницу. Шестиглазый с высоты его роста сразу стал в три раза меньше, уставился на него снизу вверх. Глаза его, казалось, светились в темноте. — Отнесете меня в дом, — заявил он и протянул к нему руки. — Чего? — фыркнул Тодзи. — Обойдешься. — Я потерялся, — соврал Шестиглазый. — Ничего подобного. — Ладно, я не потерялся. Но я устал. — Это моя проблема? Сопляк снова недовольно нахмурился и сжал тонкие губы. Невозможность приказать его бесила до крайности. Выглядело это все так же забавно, то, как стремительно его перекидывало между эмоциями. — Пожалуйста, — сказал он невнятно. — Что? — Пожалуйста! — зло повторил он, глядя в сторону. Тодзи помолчал какое-то время, прикидывая в голове, как бы сформулировать «нет» пообиднее. А, да какого черта. Мальчишка был теплым и на удивление тяжелым. Он тут же завозился на руках, устраиваясь удобнее, выгнул шею, пытаясь заглянуть за отворот кимоно, где, как он уже знал, было спрятано оружие. Тодзи пересадил его в сгиб локтя, освободив вторую руку, и дал ему затрещину. Шестиглазый опять уставился на него с выражением абсолютного шока, ровно как в тот раз, когда услышал от него «нет», потом, подумав, попытался влепить ему пощечину в ответ. Тодзи с трудом сдержал смешок, перехватил тонкое запястье, с предупреждением покачал головой. Мальчишка надулся и отвернулся, но все равно продолжил тайком его рассматривать, скосив глаза. До главного дома они дошли в благословенном молчании. Тодзи ссадил его, не доходя до того места, где свет фонарей на энгаве освещал просторный двор. Из дома слышались приглушенные звуки голосов, но Тодзи разобрал, как одно имя повторялось чаще других, с легкой паникой в интонации. Похоже, они пришли как раз вовремя: к женским голосам нянек стали подключаться мужские голоса, некоторые даже знакомые ему. — Эй, — сказал ему в спину мальчишка, но Тодзи не счел нужным обернуться. — Эй! Как ваше имя? Он даже остановился. Хмыкнул, глянув через плечо. — Не стоит, — сказал он. — Таких, как я, не запоминают. — Я Сатору, — сообщил Шестиглазый. — Я не спрашивал. — Эй! Ты мне теперь должен. — Должен что? — Как минимум, имя! Тодзи фыркнул и отвернулся, скрылся в темноте, не удостоив его ответом. Может, как-нибудь потом. *** Глава 1 Тормоза скрежетнули, и тачка с полного разгона остановилась прямо перед ними. Сатору опустил голову, разглядывая над кромкой очков, как открылось окно пассажирского места, как ему махнули. — Это за мной, — самодовольно сообщил он, поочередно повернувшись налево и направо. Сугуру был не впечатлен. Секо была не впечатлена еще больше. Просто оскорбительно. — Тащи сюда свою задницу, быстро, — сообщил ему Тодзи из окошка машины. — Я запомнила номер, — сказала Секо, что-то набирая в телефоне. — Если что, вызовем копов. — Уверен, этот громила будет счастлив, что полиция освободит его от твоего присутствия, — безэмоционально добавил Сугуру. Секо хихикнула. Сатору высунул язык. Ни черта они не понимали. — Увидимся, неудачники, — махнул им Сатору, выставляя по среднему пальцу с каждой руки. Оба вернули жест — как настоящие друзья. — Если ты сейчас же не сядешь в тачку, я выйду сам, и ты поедешь в багажнике, — предупредил его Тодзи, перегнувшись через пассажирское сиденье. Настоящие друзья захихикали. Сатору уловил приглушенный шепот Секо «засними это», но в выборе между тем, чтобы возмущенно оглянуться и сообщить им, какие они кретины, и тем, чтобы отлично выглядеть на видео, выбрал последнее, расправил вечно ссутуленные плечи и продемонстрировал идеальный профиль. Потом прошелся пару шагов до машины, ленивым движением открыл дверцу и так же лениво скользнул на сиденье, высунул локоть в окно, и откинулся на подголовник: ни одного лишнего поворота, расслабленная поза — он определенно был крут, это был кадр для журнала. Впечатление подпортило то, как резко Тодзи дал по газам, едва он успел усесться: по инерции его качнуло вперед, едва не вписав лицом в приборную панель, очки соскользнули на нос. Несмотря на то, как стремительно они удалялись, Сатору вывернул шею, глядя назад: Сугуру с Секо хихикали, глядя в экран телефона. Черт, твою мать. — Что с тобой не так? — возмущенно повернулся Сатору к водительскому месту. Тодзи кинул на него короткий предупреждающий взгляд. Выглядел он сосредоточенным: Сатору тут же притих, подозрительно разглядывая его. Двух лет было более чем достаточно, чтобы научиться оценивать серьезность ситуации по поведению Тодзи: чаще всего тот казался расслабленным (что было подлым обманом, как Сатору уже выяснил, когда тот снизошел попрактиковать с ним рукопашку) и чуть ли не сонным (это тоже было не менее подлым обманом, ловушкой для тех, кто считал, что его внимание может что-то обойти или его рефлексы не будут достаточно быстрыми). Если уж Тодзи считал, что ему нужно мобилизоваться и быть начеку, дело было откровенно плохо. — Пристегнись, — коротко сказал ему Тодзи. Сатору хотел было огрызнуться, но тот еще сильнее втопил газ и резко повернул, не спуская глаз с зеркала заднего вида. Сатору по инерции мотнуло в сторону, он вписался локтем в дверцу, зашипел. Он только собрался возмутиться, но тут же осекся: Тодзи, не глядя на него, но выругавшись под нос, перегнулся через него и, опершись на грудь локтем, дотянулся до ремня безопасности, защелкнул его внизу. — Какая забота, — язвительно сказал Сатору, пытаясь скрыть растерянное выражение лица от неожиданного контакта. Кожа под формой, там, где только что поперек груди его прижимала рука, горела. Он завозился на сиденье, бессмысленно одернул пиджак. Потом поднял очки на лоб и потер слезящиеся глаза. Дома раздраженные веки просто саднило: проклятой энергии в клане мало у кого осталось. Вот в колледже первое время был совсем ад — он даже бинтовался, пытаясь выставить хоть какой-то барьер, пока не приучился контролировать чуткость Шести Глаз. Сигнатуры проклятой энергии были разные и насыщенные, в конце концов, колледж собирал лучших из лучших. С Тодзи было иначе. Проклятой энергии у него не было вовсе — Сатору напрягал технику, как мог, но не увидел ни капли. Такого он еще не видел: проклятая энергия была у каждого, у не-шаманов в том числе, полного отсутствия он никогда не встречал. Хотя в памяти порой всплывало, что похожее ощущение уже когда-то было, давно, еще в детстве — но вспомнить детали так и не удалось, так что Сатору не задумывался. Тодзи был как черное пятно среди фонящих сигнатур, пустота и спокойствие, на которых отдыхал перетруженный взгляд. Поэтому Сатору пялился: ну, сказать по правде, пялился он не только из-за этого, посмотреть было на что, но обычно он держал на Тодзи взгляд в качестве отдыха. Тодзи знал, что он пялится — вряд ли знал, почему — но никак не комментировал. — Так и будешь отмалчиваться? — снова подал голос Сатору, чтобы не залипать в собственных мыслях. — Или мне открыть почитать новости? Ты ограбил банк? Совершил покушение на президента? Взял меня в заложники как гарант безопасности, но в долгой дороге среди ночных разговоров выяснится, что тебя просто чудовищно недопоняли, мое сердце дрогнет, и мы убежим вместе? Вообще я бы предпочел сценарий как в Леоне, но мне не пойдет челка. — Ты можешь заткнуться хоть на пять минут? — не выдержал Тодзи. — Мне надо подумать. Сатору расплылся в улыбке, довольный собой. Доводить его было забавно — хотя бы потому, что Сатору знал, что у терпения Тодзи есть грань, и что тот не будет с ним соглашаться, как все остальные. Вначале его это возмущало — никто никогда не смел говорить ему «нет». Со временем это превратилось в его хобби: узнать, насколько он сможет допечь Тодзи на этот раз. Это было интересно — Шесть Глаз утомляли тем, что он все и всегда видел насквозь, для него не было никаких тайн, все в мире ему наскучило. Все, кроме хорошего вызова: с тех самых пор, когда он в возрасте четырнадцати овладел всеми своими техниками, никто не был ему ровней. Никто кроме Фушигуро Тодзи, не одаренного вообще ничем из проклятых техник от рождения. Откуда его выцепили его опекуны — Сатору не знал и не особо интересовался. Вокруг шаманских элит всегда был круг из обычных людей, переходной мостик между ними и остальным миром, ничего удивительного в этом не было: с самого рождения все его бесконечные няньки и прислуга, охрана и водители, все были обычными людьми, допускать к нему шаманов было бы слишком опасно. Сатору проследил за часами на приборной панели ровно пять минут — ни секундой дольше. — Ну что, подумал? — нахально спросил он. Он ожидал, что Тодзи его снова отошьет, но тот, видимо, устал от перепалки. — На тебя открыли контракт, — сказал Тодзи, будто это все должно было объяснить. — Ого, — с энтузиазмом сказал Сатору. — И сколько дают? Тодзи даже оторвался от дороги, чтобы кинуть на него взгляд, в котором явно читалось «кретин». — Больше, чем я. — В каком смысле? Он со свистом выпустил воздух через зубы. — Я держу открытым контракт на тебя. — Что? — глупо переспросил Сатору. Бессмыслица какая-то. Не мог же он хотеть… нет, он не мог. — Ты думаешь, у меня есть время выслеживать каждого самоубийцу, который решил ущемиться о твое существование? — фыркнул Тодзи. — Я держу на тебя контракт без срока давности, на сумму, которую не перебьют. — И что, много тебе пишут? — Как, по-твоему, это работает? — саркастично спросил Тодзи. — Я держу сайт мне-надо-прикончить-надоедливого-шамана-со-слишком-большим-ртом точка джей пи? Мой телефон в контактной форме? Пришлите свое резюме и фото на фоне трупа? Сатору надулся. — Необязательно вести себя как мудила, — сообщил он. — Как будто я должен знать, как работает сраная биржа сраных наемных убийц! — Вот именно что, — весомо сказал Тодзи. — Это мое дело, твое — не совать сюда свой нос и дать мне спокойно делать мою работу. У Сатору внезапно промелькнула мысль. — Так ты ее… делал? — Что? — На твой контракт уже были кандидаты? — Парочка, — пожал плечами Тодзи. — За последний год. После того как ты манифестировал Бесконечность, безмозглых поубавилось. — И что ты с ними сделал? Тодзи кинул на него красноречивый взгляд. Во рту внезапно пересохло. До этого он не задумывался о таком — что какие-то люди реально собирались его убить. Что Тодзи этих людей убивал сам. Он засмеялся, пытаясь скрыть за этим нервозность: — Хочешь сказать, я теперь твой должник? Тодзи хмыкнул. — Мне за это платят, — пояснил он. — Можешь поверить на слово, но в убийстве самая сложная часть вовсе не убийство. Если ты думаешь, что я стал бы морочиться и избавляться от трупов по доброте душевной, то ты еще глупее, чем кажешься. — Какая же ты задница, — с досадой сказал Сатору. — Опять же, — пожал плечами Тодзи и ухмыльнулся. — Мне за это платят. *** К его облегчению, сопляк обиженно замолчал после их небольшого обмена любезностями, отодвинул кресло как можно дальше назад и закинул свои бесконечные ноги на приборную панель. Видимо, ожидал, что Тодзи его одернет, но ему было все равно: в конце концов, это не ему бы переломало колени о собственное лицо при резком торможении. Не дождавшись реакции, Годжо недовольно хмыкнул себе под нос и уткнулся в телефон, что-то безостановочно печатая. Спустя почти полчаса благословенного молчания, его осенила мысль: — А куда мы едем? — Осака. — Что? — взвился Годжо. — Какого черта нам делать в Осаке? Он так и не смог пробить, кто открыл новый контракт — но все ниточки, обрывки информации, которые не успели затереть, вели на запад. Зеннины, кто же, блядь, еще: он еще не выяснил точно, но был практически уверен, что это дело рук клана. В Осаке было опасно, но в Токио оставаться было куда опаснее: с той суммой и теми условиями на них, считай, спустили всех собак. Можно было оставить Годжо в Нагое, если удастся залечь там, и разобраться с делом самому. Отличный план, кроме одного условия, которое все портило: сам Годжо Сатору — заносчивая задница, чье самомнение могло сравниться разве что с его же пустоголовостью — черта с два он бы остался в Нагое, только если бы Тодзи приковал его наручниками к батарее. Впрочем, этот вариант он тоже рассмотрел и откинул, как бессмысленный. Техниками он владел еще кое-как, с трудом контролируя радиус и масштаб, но Тодзи был уверен, что из наручников тот точно выберется, да что уж там — он бы скорее лишился руки, чем своей драгоценной свободы. — Мне надо отлить, — спустя какое-то время сообщил Годжо. — Потерпишь. Тот возмущенно повернулся в его сторону. — Там впереди заправка! — Нет времени. Чего он не ожидал, так того, что Годжо обнаглеет настолько, чтобы выбросить вперед руку и ухватиться за руль, пытаясь свернуть. Тодзи выругался, но успел среагировать: перехватил запястье, с силой сжал, выровнял тачку и тут же свернул на обочину, резко дал по тормозам. Годжо снова качнулся вперед, едва не вписался все-таки лицом в свои костлявые коленки, попытался вывернуть руку из стальной хватки. Тодзи только сильнее сжал пальцы. Рука была теплой. Он снова выругался. — Я сказал тебе держать твою технику, когда можешь. — У меня голова болит, — огрызнулся Годжо. — Когда у тебя в черепе окажется пуля, может наконец в твоей башке хоть что-то появится. — Пусти, — буркнул он. Барьер Бесконечности закрылся с едва слышным хлопком, запахло озоном. Ладонь обожгло, приподняло, преодолевая усилие в сжатых пальцах. Тодзи убрал руку почти поспешно, отвернулся, делая вид, что проверяет в боковом зеркале, чисто ли на дороге, прежде чем свернуть с обочины. Он кинул взгляд на датчик топлива — ну, может и неплохо было бы заправиться. Он мог гнать всю ночь и за полсуток добраться до Осаки, но смысла в этом не было: им еще надо было дать нехилый крюк и заскочить в Сиодзири, пробить парочку его старых контактов. — У тебя пять минут, — сообщил он, паркуясь возле топливной колонки и выходя из машины. — Что, даже не сходишь со мной? — насмешливо спросил Годжо, сдвигая очки на нос. — А как же моя безопасность? — Как-нибудь постарайся не облажаться в том, чтобы подержать собственный член. Годжо фыркнул и хлопнул дверцей машины, направляясь в сторону заправки. Тодзи отвернулся от него почти с облегчением, тоже вышел наружу, потянулся, расправляя затекшие плечи. На пальцах показал заправщику номер колонки, открыл крышку бака. Бензин успокаивающе загудел, Тодзи оперся о крышу машины и закинул голову назад, разминая шею. Страшно хотелось курить, но пришлось бы подождать, пока они не доедут до места остановки: курева в машине сопляк не переносил, а выдержать очередную перепалку с ним и не сорваться Тодзи был не готов. Пистолет щелкнул, счет на табло закончился на тридцати литрах. Тодзи стряхнул капли и пошел в сторону заправки, на ходу доставая из кармана бумажник. Пять минут давно прошли, но Годжо так и не было на месте. Он прислушался к своим ощущениям — внутри не скрежетнул даже оттенок тревоги, так что он не стал снимать пистолет с предохранителя. В магазинчике внутри стоял Годжо, опершись локтями на стойку, и что-то рассказывал девчонке за кассой. Он улыбнулся — растянутая конфетой щека забавно дернулась, но даже это откровенно детское поведение его не портило. Девчонка захихикала в ответ, покраснела, заправила за ухо прядь волос. — Так что, может нам… — успел сказать Годжо, перекатив конфету за другую щеку, но тут же сбился, возмущенно закашлялся. Тодзи, приподняв его за воротник, оттащил от стойки, как котенка, одной рукой отсчитал две тысячных купюры расплатиться за бензин и передал девчонке, которая ошарашенно переводила взгляд с отчаянно лягающегося Годжо в его руке на его невозмутимое лицо. — И две пачки, — постучал он пальцем по Лакис под стеклом витрины. — Сдачу оставь на чай. Девчонка все так же на автомате, не отводя удивленного взгляда, пробила две пачки сигарет, отсчитала сдачу монетами, ссыпала в цветастую баночку возле кассового аппарата. — Эй, я еще не купил, что мне нужно, — возмущенно уперся Годжо, когда он, сунув сигареты в карман, потащил его к выходу. Тодзи устало вздохнул и вместо воротника перехватил его за загривок, опасно сжав руку. Тот внезапно замолк, сбился. Шея была теплой под ладонью, мышцы напряглись. Подбритый затылок кольнул ладонь, и Тодзи, не задумываясь, провел большим пальцем за ухом, ощущая приятное щекотное сопротивление. О, черт. Не стоило. Годжо высоко вздохнул и напрягся. Тодзи, мысленно проклиная себя, снова поспешно вернул руку на воротник и так же быстро вытащил его наружу, протащил за угол, где их не было видно через стеклянную дверь и витрины в пол. Сопляк вывернулся из пальцев без особого труда — потому что Тодзи это позволил — ухватил его за отвороты куртки и с силой впечатал в стену, соприкасаясь почти нос к носу. Рот у него был приторно-сладкий от леденцовой слюны, губы липкими. Язык лизнул сомкнутые губы, прошелся по шраму, кромка зубов царапнула кожу. Руки жадно зашарили по бокам, груди, вцепились в плечи. Вся сила воли, все терпение и самоконтроль, которые он развивал годами тренировок и ограничений, ушли у Тодзи на то, чтобы ухватить его за волосы и оттащить от себя, зажав ладонью влажный красный рот. Годжо умудрился лизнуть ему пальцы, и Тодзи сжал зубы чуть ли не до скрипа. Естественно, он знал, что сопляк к нему подкатывает, это бы не увидел только слепой. Его любимая игра в проверку терпения за последний год перешла абсолютно все границы приличия. Это было просто смехотворно — Годжо доставалось все, на что он просто показывал пальцем, и как только чего-то он не получал, он концентрировался только на этом. Естественно, он хотел его трахнуть — кто бы не хотел, мелкая мразь выглядела как влажный сон каждого. Он был хорошеньким до блевоты, журнальной картинкой: любой, кто сказал бы, что не хочет трахнуть Годжо Сатору, был лжецом, и на него тайно передергивал. Естественно, худшее, что он мог сделать — повестись на его провокации, просрать работу, деньги и самоконтроль. Последнее было обиднее всего. — Ау, — гнусаво сказал Годжо, когда он уперся ладонью ему в нос. — Отвали. И я тебе сказал держать технику, ты глухой? Годжо обиженно сжал губы, нахмурился. Бесконечность он еще слабо умел контролировать — невидимая волна хлестнула Тодзи по лицу, когда пацан не удержал границу техники, с силой оттолкнула. Воздух вокруг него заколебался, будто марево, барьер закрыл его неровным пузырем. Тодзи сел на корточки, подобрал с земли кусок гравия, кинул на пробу: камешек отлетел от прозрачной стены, не долетев до Годжо чуть ли не на полметра. Он фыркнул. — А ты не мелочишься, а? — с насмешкой сказал он. — Почему бы тебе вообще всегда так не ходить? Можешь еще в два раза увеличить радиус, чтобы никто не пострадал от вынужденного разговора с тобой. Годжо зло покраснел, снова нахмурился, концентрируясь. Барьер уменьшился, судя по подрагивающему мареву, потом заново резко увеличился, почти дотянувшись до его лица, потом внезапно пропал вовсе. На какие-то пару секунд: видимо, сопляк сбился со своих вычислений и решил начать заново, но это было главной ошибкой, той самой, которую он ждал. Тодзи оказался рядом мгновенно, подбил колено, резко развернул его спиной к себе, взял в удушающий захват локтем, зажал голову ладонью так, что натянулись сухожилия. Годжо заскреб пальцами по его предплечью, пытаясь вдохнуть. Барьер Бесконечности кольнул кожу и тут же пропал — чтобы поддерживать его, нужна была предельная концентрация, этот трюк был точно не для лишенного доступа кислорода мозга. Едва Годжо стал обмякать, и пальцы, вцепившиеся в предплечье, соскользнули, Тодзи ослабил хватку. Это оказался блеф: он бы разозлился, если бы не был так впечатлен, что пацан все-таки усвоил что-то из его уроков. Ничуть не пострадавший Годжо крутанулся, выворачиваясь из его рук, и на эффекте неожиданности сумел мазнуть костяшками ему по скуле — на полноценный хук его не хватило, рефлексы Тодзи действовали на опережение. Он позволил инерции протащить его дальше и сам перехватил за руку, завернул локоть за спину и с силой впечатал Годжо лицом в стену, навалившись сверху. Тот издал недовольный звук, попытался пнуть его, но Тодзи уперся бедром, распластав его, усилил давление на завернутую до боли руку. Годжо внезапно напрягся под ним, подался назад, вжимаясь всем телом. Он скосил глаза на Тодзи, пытаясь обернуться, шумно задышал носом. Одна щека была красной, там, где соприкоснулась с шершавым кирпичом, губа треснула и кровила. Черт, он перестарался. — Успокоился? — спросил Тодзи, ослабляя хватку и отлипая от него — внезапно очень четко почувствовав, что между ними вообще нет свободного пространства. Вопрос был бессмысленным: «успокоиться» вообще не присутствовало в словарном запасе Годжо. — А ты? — нахально спросил он. — Я и не начинал беспокоиться, — пожал плечами он. Годжо выглядел оскорбленным. — Пошли, — кинул ему через плечо Тодзи, не оборачиваясь. — Мы и так тут слишком застряли. Он ожидал, что Годжо снова огрызнется, но тот только недовольно выдохнул, пошел следом. Потом молча уселся на пассажирское и сполз вниз по сиденью, мрачно уставившись в лобовое стекло. Он втянул в рот раненую губу — подсохшая растертая пленка крови смешалась с красными пятнами от дешевого красителя леденца. Тодзи стоило бы порадоваться, ведь он наконец-то удосужился заткнуться и оставить его в покое. Вместо этого он с досадой стукнул ладонью по рулю и вышел из тачки, с размаху хлопнув дверью. Он не обернулся, но почувствовал на своей спине удивленный взгляд. Девчонка за кассой была так же удивлена. Судя по тому, как дернулась ее рука, под стойкой была тревожная кнопка — Тодзи поднял руки ладонями вверх, чтобы ее успокоить. — Сколько? — кивнул он на белый пластиковый пакет, который Годжо пришлось оставить тут, когда Тодзи вытащил его наружу. — Эээ, — неуверенно сказала девчонка. — Я еще не пробивала. Тодзи раздраженно выдохнул. У него не было на это времени. В конце концов, сколько могли стоить несколько пакетиков конфет с заправки? Он отсчитал пару сотенных и сгреб пакет в кулак. Девчонка одарила его странным взглядом. — Будем рады видеть вас еще раз, — неуверенно сказала она ему в спину заученную фразу. Нет, определенно не будут. Он дошел до тачки в пару шагов, сел и тут же завел мотор, кинув пакет Годжо на колени, даже не поворачиваясь. Тот неприкрыто фыркнул. — Лучше бы тебе заткнуть свой рот сраной шоколадкой, — посоветовал ему Тодзи, кидая на него угрожающий взгляд. — Пока у меня осталось хоть немного терпения. Годжо, ухмыляясь и не разрывая зрительного контакта, сунул руку в пакет и, немного покопавшись среди пакетиков со сладостями, вытащил целую ленту презервативов. Эта работа определенно меня убьет, подумал Тодзи, втапливая педаль газа в пол. *** Глава 2 До Сиодзири они так и не добрались, пришлось остановиться в пригороде, в Окае. Он скинул в номере дешевого отеля балласт: свои вещи и Годжо. Ему надо было нанести кое-кому визит, а туда следовало идти налегке — вернулся он заполночь. На его удивление, сопляк даже не попытался выбраться через окошко ванной, не попытался устроить засаду, не попытался выскользнуть через дверь, едва он ее приоткрыл. — Ужин, — сообщил Тодзи, кидая в его сторону банку холодного кофе из автомата. Годжо поймал на лету, приподнявшись на локте — он валялся на одной из кроватей, раскинув в стороны свои километровые ноги, и бессмысленно пялился в телек с выключенным звуком. Не просто на одной из кроватей, а на его кровати, отметил Тодзи — он вполне очевидно скинул туда свою сумку, которую Годжо просто отпихнул к изножью. Тот проследил его взгляд, насмешливо прищурился, ожидая его реплики, но Тодзи не удостоил его разговором, молча уселся на соседнюю кровать и расстегнул сумку. Учитывая, как расширились глаза Годжо, когда Тодзи достал оттуда парочку свежих обойм, тот не шарился по его вещам. Это было хорошо. Он придвинул к себе прикроватную тумбочку, скинул куртку и выпутался из кобуры, достав оба глока. Один еще тонко пах жженым порохом, отстрелянная обойма была куда легче. Годжо пялился во все глаза, даже не пытаясь скрыть интереса: очевидно, чистка оружия была для него представлением. Тодзи поднял на него взгляд, открыв и продув патронник, скептически поднял брови. Руки двигались будто сами по себе, работа с оружием была привычной успокаивающей рутиной. — Научи меня, — заявил Годжо, когда он уже разобрал первый ствол и смазывал, прочистив, затвор. Тодзи фыркнул, даже не собираясь отвечать. — Эй, — щелкнул у него перед лицом пальцами Годжо, пересев на край кровати и наклонившись ближе к нему. — Я с тобой разговариваю. Тодзи собрал глок обратно, проверил ход затвора, и кинул его в сумку, поставив на предохранитель. Потом встал, вытирая замасленные оружейной смазкой пальцы. Годжо возмущенно уставился на него снизу вверх. — Тебе не пригодится, — отшил его Тодзи. — Тебе-то откуда знать! — Придется поверить на слово. Годжо что-то возмущенно высказал ему в спину, но Тодзи не слушал. В ванной он мельком глянул в зеркало на свое усталое помятое лицо и наклонился над раковиной: холодная вода хоть немного взбодрила. Он протер влажной рукой затылок, задумался, сунуть ли голову под воду целиком, но решил оставить немного усталости, чтобы быстрее заснуть. Быстрее заснуть ему не светило. Когда он вернулся в комнату, Годжо уже пересел на другую кровать — такое ощущение, что он делал это специально, пытаясь влезть в его личное пространство бесконечным количеством способов. — Свали, — махнул ладонью Тодзи. — Мне скучно, — заявил Годжо. — Это моя проблема? — А чья еще? — Не испытывай мое терпение. Годжо фыркнул, сверкнул глазами из-под очков. — Давай сыграем? — помахал он зажатой между пальцев маленькой бутылочкой джина. — Правда или действие. Только сейчас Тодзи заметил, что он, видимо, выгреб все содержимое мини-бара: на кровати перед ним лежала целая горка миниатюрок алкоголя. Та, которую он вертел в пальцах, была уже ополовинена: Тодзи едва не фыркнул. Если блеск в глазах Годжо объяснялся тем, что он опрокинул половину шота, то ему хватит дай боже пары-тройки таких бутылочек, чтобы отключиться и не выносить Тодзи мозг ближайшие полсуток. Что ж, может это был и неплохой план. Тодзи прошел через комнату и уселся напротив Годжо, опершись спиной на изголовье кровати и подогнув под себя ногу. Он наудачу достал из кучи одну бутылочку — бурбон, ну что же — вскрыл пробку и выпил в пару глотков. Алкоголь обжег слизистую, он сделал вид, что поморщился: спиртное его не брало от слова совсем, чертово шибари, вся его отмеренная рождением проклятая энергия ушла в физические параметры, тело так быстро восстанавливалось, что он не мог опьянеть, даже если очень пытался. Это определенно была подлянка: возможность допиться до алкогольной комы сильно сократила и облегчила бы ему жизнь. На лице у Годжо отразилась целая палитра эмоций: удивление, непонимание, потом осознание, предвкушение, завершившееся абсолютно неуместной ухмылкой. — Фора, — пояснил Тодзи, откидывая пустую бутылочку в сторону. — Валяй, ты первый. — Ну нет, — наклонил голову к плечу Годжо. — Раз уж ты начал, то тебе выбирать. Тодзи пожал плечами. — Правда, — выбрал он. Годжо выглядел слегка разочарованным. Что ж, его ждало еще несколько раундов разочарования: план был прост и надежен. Тодзи выбирал бы правду, Годжо выбирал бы действие — он читал сопляка, как открытую книгу, все его желания были написаны у него на лице. Его гениальный мозг был до зубовного скрежета туп в определенных ситуациях: он был точно уверен, что Тодзи настолько глуп, чтобы воспользоваться ситуацией. Ну что ж, его ждал небольшой жизненный урок. — Откуда шрам? — придумал свой вопрос Годжо, сбив его с мыслей. Он ухмыльнулся. О, это была долгая история. — Проклятие задело, — пожал плечами он. — Эй, так не считается! — возмущенно ткнул в его сторону пальцем Годжо. — Что это за ответ? — Правда, — развел руками Тодзи. Это действительно была правда — шрам остался от проклятия. Подробностей Годжо знать было необязательно: ни о манифестации проклятия, ни о его семилетии, ни о Ямах в закрытой части поместья Зеннин, ни о замечательных обычаях его сраной семейки. — Ты жульничаешь! — В чем? Годжо надулся. — Твоя очередь, — подсказал ему Тодзи. — Действие, — нахально ответил Годжо. Тодзи едва не рассмеялся. Естественно он угадал. Годжо одарил его томным взглядом над кромкой очков, видимо, интерпретировав его ухмылку несколько иначе. — Пей, — сказал ему Тодзи. — Что? — Пей. Такое действие. — Ты издеваешься? — Я? Да что ты. Годжо сжал тонкие губы, возмущенно выдохнул, раздув крылья точеного носа. Потом, гордо задрав подбородок, выудил из бутылчек миниатюрку «Бомбей Сапфира» и опрокинул ее, попытавшись тоже выпить в пару глотков. Вышло не очень — он закашлялся, на глазах выступили слезы. — Ну и гадость, — сказал он, высунув язык. — Сдаешься? — Вот еще, — скривился Годжо. — Давай ты. — Правда, — снова выбрал Тодзи. Годжо досадливо прищурился, глядя на него. — Как тебя на самом деле зовут? — внезапно спросил он. Ого. Это было близко. — Ты совсем тупой? — с напускным сожалением в голосе спросил он. — Фушигуро Тодзи. Ты должен знать: не может быть, чтобы ты не сунул свой нос в документы, учитывая что сделка касается защиты твоей задницы. Годжо поморщился. — Ты недоговариваешь. Тодзи молча завел глаза. — Теперь ты, — сказал он. — Действие, — снова с вызовом сказал Годжо. — Пей, — гадко ухмыльнувшись, снова сказал Тодзи. По челюсти Годжо прошлись желваки, но он без тени сомнения вытащил оставшуюся миниатюрку «Бомбея» и выпил ее: на этот раз все одним махом, сдержав кашель, только недовольно скривился. Потом снял очки, отбросил их на кровать, вытер рукавом снова выступившие слезы. Когда он отнял руку, Тодзи на какое-то время засмотрелся: его чудные глаза от слез стали еще более странными, преобладающий синий сменился зелеными прожилками, ярко выделяющимися на фоне покрасневших белков. У Годжо уже был расфокусированный, чуть окосевший взгляд: еще пара шотов, и о нем можно будет не беспокоиться. — Ты, — ткнул он пальцем в Тодзи, уже чуть запинаясь. — Выбирай. — Правда, — снова широко неприятно улыбнувшись, сказал Тодзи. Годжо выглядел так, будто сейчас на него набросится с кулаками. Потом он все же недовольно высоко вздохнул, отмахнулся от него. — Ладно, ладно, не расстраивайся ты так, — хохотнул Тодзи и сам выгреб пару бутылочек из общей кучи. Он не обратил внимание на то, что это было: судя по вкусу, две порции «Смирнофф» и еще один бурбон. Ничего из этого не вызвало даже тени отклика в теле: Годжо с опаской проследил, как он опрокинул все три шота один за одним, так что он чуть прикрыл глаза, расслабил мышцы челюсти, сделав вид что алкоголь подействовал и на него. — Так твое нытье про жульничество прекратится? — спросил он. — Ты мудила, — сообщил ему Годжо. — Эй, сейчас мой ход, это я выбирал правду. Годжо фыркнул. Он прищурился, пытаясь сфокусироваться на нем, задумался, наклонив голову к плечу. Тодзи внезапно отметил, что так, без наигранной гримасы он выглядел гораздо лучше. — Мы с тобой раньше когда-то встречались? — спросил Годжо. Оу. Еще одно попадание. Черт, да как он это вообще делал, просто наудачу? Хотелось надеяться. Врать не хотелось — было как-то жалко обманывать в дурацкой игре, где это даже невозможно было проверить. Но было ли это враньем? Он был еще Зеннином, когда они увиделись впервые. Совсем другим человеком. — Нет, — пожав плечами, сказал он. Годжо досадливо цокнул, глянул на него с какой-то странной смесью сожаления и недовольства. — Что за вопрос? — все-таки не удержался Тодзи. — Не знаю, — пожал плечами Годжо. — У меня такое ощущение, что я помню кого-то вроде тебя. — Кого-то вроде меня ты можешь встретить на каждом углу, если свернешь в любой переулок Кабукичо после заката, — фыркнул Тодзи. — Неа, — перебил его Годжо. — Я встречаю мало людей, которых стоит запоминать. — Как скажешь, — насмешливо сказал Тодзи. Не мог же он действительно помнить. — Давай выбирай, — перевел тему он. Годжо тут же забыл, о чем они говорили, снова уставился на него во все глаза. — Действие, — снова упрямо сказал он. Кретин. — Пей. Он даже не надулся на этот раз, покопался среди оставшихся бутылочек, морща нос почти на все, кое-как откопал светлый ром, прикончил его за пару глотков, задышал ртом. Он даже не утер влажные губы, Тодзи против воли слишком уже долго задержался на них взглядом на мокром красном рте. План был прост — он бы снова выбрал правду, отшил бы сопляка односложным ответом, заставил бы его выпить еще: судя по виду Годжо, ему хватило бы просто нюхнуть, чтобы отключиться. После этого его ждало от восьми до десяти часов блаженной тишины, пока пацан отсыпался, а при удаче еще и максимально тихий следующий день, пока тот будет страдать от похмелья. Годжо откровенно поплыл. Его дивные глаза были абсолютно стеклянными — он даже не пытался скрывать взгляд, как делал это обычно, а пялился прямо на него, не мигая. Он покраснел крупными пятнами, спускающимися со щек на высокую шею, и слишком уж часто облизывал потрескавшиеся бескровные губы. Тодзи перестал делать вид, что алкоголь на него подействовал хоть минимально, но Годжо был уже настолько пьян, что даже не заметил этого. Он едва удержался, чтобы не усмехнуться, когда Годжо в ожидании выбора подался вперед, сжав руки на коленях так, что побелели костяшки. В голове проскочила дурацкая мысль, и он по какой-то гребаной причине решил вдруг сказать: — Действие. Первая ошибка. Годжо, даже не скрываясь, вдохнул. Судя по тому, как расширились его зрачки, этого он ждал уже давно. Весь невероятный оценочный процесс отразился гримасой страдания у него на лице — вряд ли в текущем состоянии он мог бы собрать хоть одну внятную мысль, даже с его гениальными мозгами. Он поднял руку ко лбу и застонал через прикушенную губу. Здесь Тодзи допустил вторую ошибку — засмотрелся на какую-то долю секунды, и слова Годжо застали его врасплох. — Поцелуй меня, — почти отчаянно выплюнул Годжо и тут же замолчал, испуганно глядя на него. Опять же — все было довольно просто. Он мог отказаться, выпить — да хоть снова несколько залпом, все равно его бы не взяло — посмеяться над расстроенным выражением лица Годжо, припомнить ему это завтра. Но Тодзи знал, что если ты уже ошибся один раз, ты никогда не сможешь выправиться, все будет только катиться вниз, обрастая проблемами, как снежный ком. Так что он выбросил руку вперед, ухватившись за воротник рубашки Годжо, притянул его к себе и поцеловал, просто прикоснувшись губами. Годжо никогда ничего не делал вполсилы, и это определенно не было исключением: он издал какой-то невнятный звук ему в рот и прилип к нему, обхватив руками, прикусил за губу, обслюнявил скулу и челюсть, передумал, снова полез лизаться, бесцельно шаря по нему жадными руками. Тодзи позволил ему облапить лицо, плечи, зарыться пальцами в волосы, снова спуститься пальцами к лицу, потом все же перехватил инициативу — Годжо было много и он словно был со всех сторон, но везде было недостаточно. Он запустил пальцы в белоснежные волосы, удерживая его на месте и поворачивая голову так, как было удобнее, подтащил его к себе, обхватив второй рукой за талию, сунул между приоткрытых губ язык. Годжо с готовностью открыл рот шире, прилип к нему всем телом, обхватил еще и ногами, устраиваясь на коленях и нетерпеливо притираясь бедрами. Рот у него был чуть горьковатый от привкуса джина, горячий и мокрый, ухоженные губы были мягкими и сладковатыми, как у девчонки. Интересно, был ли он таким податливым, таким отзывчивым и жадным до прикосновения только в поцелуе, или выкладывался по полной и дальше. Тодзи внезапно стало жарко — это было не просто плохим, это было чудовищно плохим решением, но он, будто не отдавая себе отчет в своих действиях, положил обе руки ему на задницу, сжал. Годжо высоко вдохнул, его пробило дрожью. Тодзи чувствовал животом его стояк даже через плотную ткань джинсов — удивительно, как алкоголь не смог подействовать здесь. Годжо отстранился, упершись трясущимися руками ему в плечи, уставился на него сверху вниз. Выглядел он дивно: болезненный румянец, прилипшие ко лбу волосы, расфокусированный взгляд с расширенными зрачками, припухшие губы, влажные от слюны. Судя по всему, в голове у него промелькнула какая-то мысль, лицо на секунду стало удивленным, а потом испуганным. — Я сейчас сблюю, — внезапно очень четко и трезво сказал он. Потом у него закатились глаза, и он отключился, осев на Тодзи тряпичной куклой. Мда. *** Мигрень была просто чудовищной — в такт пульсу казалось, что кто-то вбивает ему в виски гвозди. От головной боли тошнило, обрывки мыслей путались в голове, отказываясь собираться в хотя бы одно внятное предложение. Сатору разлепил опухшие глаза и тупо уставился вверх: потолок был незнакомым, темно-серым, низким, в углу было темное пятно от плесени. В центре была лампочка, вентилятор, на удачу, был выключен — от кругового движения лопастей его бы стошнило сию секунду. Он попытался повернуть голову в сторону, чтобы осмотреть остальные окружающие предметы, но это оказалось плохой идеей: в висках закололо еще больше, и он от неожиданности застонал. Хотя даже стон у него не вышел, из пересохшего сорванного горла вырвалось какое-то жалкое мяуканье. Да что он вчера вообще делал? Воспоминания крутились на периферии сознания какими-то разрозненными картинками, но Сатору был слишком обессилен, чтобы сконцентрироваться хоть на одном. Он не дома, окей. Он не связан, ну хоть что-то. Он в кровати, один. Еще лучше. Он кое-как поднял руки ощупать себя: вроде, он был цел. Майка на нем определенно была чужой, последний раз, когда он еще был одет, на нем была рубашка. На нем была рубашка, потому что он был еще в форме, когда тачка Тодзи затормозила рядом, и он сказал… О, черт. Проклятье. Твою мать. Он вспомнил. — Спящая красавица очнулась? — спросил откуда-то сбоку насмешливый голос. Судя по звуку, он поднял жалюзи — комнату залило рассеянным светом, Годжо страдальчески поморщился и жалобно застонал, глаза жгло немилосердно. — Поднимайся, — лицо Тодзи появилось в поле зрения, видимо, он над ним наклонился. — Мы выезжаем через час. — Я остаюсь, — кое-как выдавил из себя Годжо и спрятал лицо в изгиб локтя, закрыв глаза. Блаженная темнота чуть ослабила кольцо головной боли, но едва он успел расслабиться, хрупкое равновесие тут же перевернулось с ног на голову — желудок прыгнул к горлу, мозг, по ощущениям, сделал полный переворот. Проморгавшись, он отстраненно отметил крепкую хватку на ребрах, тепло чужого тела сзади, холодный пол под ногами — чувства и факты собирались в голове в общую картину настолько медленно, что он только на самом пороге ванной сообразил, что Тодзи тащит его почти на себе, взяв под мышки. В зеркале он с ужасом отметил, что выглядит плохо — опухшее лицо, мешки под глазами свалявшиеся на одну сторону волосы. Переварить это было сложно: он не мог выглядеть плохо, он был Годжо Сатору, он всегда выглядел на все сто. Лицо Тодзи за его плечом было насмешливым: его лицо было ровно такое же, как обычно, хотя по смутным воспоминанием, он тоже пил. Ладони Тодзи под ребрами внезапно показались слишком горячими, и Сатору очень резко осознал, как уверенно и крепко держали пальцы. Он лихорадочно попытался вспомнить, что было вчера, перебирая разрозненные картинки в голове: они разговаривали, он предложил правду или действие, Тодзи выбрал правду, он выбрал действие. А дальше? Он задумчиво откинул голову назад, опершись Тодзи на плечо, пытался натянуть на лицо свое обычное самоуверенное выражение и не думать о том, насколько он, должно быть, сейчас жалкий. — Вчера что-то было? — спросил он томным голосом и прикусил губу. Может ему показалось, но зрачки у Тодзи расширились. Потом он опасно ухмыльнулся, и желудок Сатору снова подпрыгнул к горлу: на этот раз от предвкушения. Даже головная боль отошла на второй план — он, окончательно обнаглев, прижался спиной крепче, очень явственно притираясь задницей к чужому паху. — Ага, — довольно сказал Тодзи. — Ты обблевал всю кровать и свою одежду за компанию. Что?! Тодзи засмеялся, глядя на то, как резко изменилось его выражение лица. Может, он просто решил поиздеваться? Нет, это как раз объяснило бы и головную боль, и омерзительный привкус во рту, и то, что на нем была чужая одежда. Стоп, на нем была одежда Тодзи? Сатору внимательно уставился на себя в зеркало. Майка висела на нем, как на вешалке: несмотря на рост, он был определенно меньше раза в два. Он не успел хорошенько обдумать эту мысль, потому что его прихватили за волосы на затылке и резко сунули голову вниз. Холодная вода из-под крана показалась на секунду обжигающей, потом ледяной. Сатору издал возмущенный звук, тут же заглушенный водой, попытался вырваться, но рука на затылке была неподъемной. Он двинул назад локтем, попав во что-то мягкое, злорадно улыбнулся. Тодзи выругался, перехватил его поперек тела второй рукой и прижал бедрами к холодному краю раковины, обездвиживая. — Пусти! — недовольно сказал Сатору, снова захлебнувшись водой, попытался вывернуться, но давление только усилилось. Он внезапно очень четко ощутил, что на нем не было штанов, и от чужого тела его отделял минус один слой одежды. Черт, он был готов поклясться, что нащупал довольно четкую линию члена. Сатору затих. Тодзи с облегчением выдохнул, чуть ослабил давление, давая ему больше пространства, но Сатору больше не пытался освободиться. Он безмолвно стерпел, как ему без особой аккуратности умыли лицо, полили холодной водой затылок и взъерошили волосы, хлебнул из подставленной лодочкой руки и, прополоскав рот, сплюнул. Тодзи довольно хмыкнул и закрыл кран, выпрямил его, развернув лицом к себе. Что, если они вчера переспали? Определенно точно ему ничего не совали в задницу, это ощущение он бы ни с чем не спутал, но и кроме этого было более чем достаточно способов потрахаться. Если они перепихнулись, и он ничего не запомнил, это просто катастрофа. Может, спросить? Тодзи, судя по лицу, откровенно развлекался, глядя на него. Черт, он ему ничего не скажет. Проклятье. Как он мог так облажаться? — Больше никогда не буду пить, — слабо сообщил ему Сатору. Холодная вода с волос мерзким ручейком стекала по шее на спину, намочив воротник майки. Он поежился. Экспресс-пробуждение начало понемногу приводить его в чувство. — Пошли, — хлопнул его по плечу Тодзи. — С меня завтрак. Сатору тупо уставился ему в спину. На секунду ему показалось, что он абсолютно точно знал, каковы эти мышцы на ощупь. *** Официантка подошла подлить им кофе. Может, он выглядел не так уж и плохо: Сатору был уверен, что она строила ему глазки. Класть руку ему на предплечье, пока она наливала ему кружку, было тоже совершенно не обязательно. Тодзи насмешливо проследил за тем, как он осторожно высвободил руку и бочком отсел подальше от края стола, но никак не откомментировал происходящее. — Мы переспали вчера? — прямо в лоб спросил Сатору, едва официантка отошла на минимально необходимое расстояние. На лице у Тодзи не дрогнул ни единый мускул. Он прикончил свою яичницу и отодвинул тарелку, опершись на локти и уставившись на него. — Ешь давай, — указал он подбородком. Сатору уныло ковырнул блинчики, залитые сиропом так, что почти плавали в сахарной луже. Есть не хотелось от слова совсем. — Я ничерта не помню, — сообщил он. — Да я уже понял. — Ты можешь хоть на минуту перестать быть такой задницей и нормально ответить? — Ответить на что? Ты серьезно можешь с кем-то потрахаться и не помнить на следующий день? Сатору уронил голову в ладони и раздраженно застонал. Кто-то обернулся на него с соседнего столика, но одного взгляда Тодзи хватило, чтобы любопытство тут же угасло. — Почему это вообще первый вопрос, который ты задаешь? — отхлебнул кофе Тодзи и потянулся за сигаретами. Сатору зловредно перехватил пачку первым и сжал в руке. Тодзи завел глаза. — Мы переспали? — переспросил он, помахав перед ним сигаретами. Тодзи перехватил его за запястье, с легкой угрозой сжал. Свободной рукой он достал сигарету из пачки, но не стал поджигать, покатал в пальцах. — А ты хотел? — спросил он. Значит, все-таки нет. Видимо, на лице у него отобразилось такое облегчение, что Тодзи заметил. — Ого, мне стоит оскорбиться? — усмехнулся он. О нет. — Ты не так понял, — торопливо сказал Сатору. — Расслабься, — отмахнулся Тодзи. — Проехали. О нет, нет, нет. Срочно нужно было что-то делать: идеальное стечение событий для того, чтобы они наконец могли потрахаться, внезапно становилось невозможным с ужасающей скоростью. — Если хочешь, я могу отсосать тебе по пути в тачке, — неожиданно вырвалось из него, и Сатору едва не прихлопнул рот ладонью, сообразив, что на деле это прозвучало гораздо хуже, чем у него в голове. Тодзи поперхнулся своим кофе. Он откашлялся, отставив кружку, уставился на него с чем-то, похожим на восхищение во взгляде. — Ты вообще ебанутый, да? — спросил он. — Кто бы говорил, — обвиняюще ткнул Сатору в него сторону вилкой. Тодзи устало потер глаза пятками ладоней. — Господи, — сказал он. — Ничего не было, успокойся. Мы полизались, потом ты отключился, потом наблевал на покрывало. Мне пришлось тебя раздеть, чтобы умыть, и посидеть рядом, чтобы убедиться, что ты в порядке. Черт, я видел несовершеннолетних девок, которые крепче держались, тебя развозит просто смехотворно. Сатору издал несчастный звук. — Мой тебе совет, — сказал Тодзи. — Не стоит тебе вообще пить, особенно с такими людьми, как я. — Хочешь или нет? — зло перебил его Сатору. Тодзи приподнял бровь, потом на его лице отразилось понимание. — Ого, — присвистнул он. — Все-таки ебанутый. Сатору пнул его под столом ногой. — Пошли, — сказал Тодзи, поднимаясь и отсчитывая пару купюр налички, чтобы положить под кружку. — Куда? — глупо переспросил Сатору, с подозрением глядя на него снизу вверх. — Номер снят до полудня, — пожал плечами Тодзи. — Так что у нас еще, — он глянул на настенные часы, — как минимум час. *** До номера они не добрались, все, на что хватило самообладания Тодзи — перейти дорогу от дайнера и за руку протащить его через парковку отеля. Едва они зашли за угол, скрываясь хотя бы от дороги, он впечатал Сатору в стену между мирно жужжащими вендинговыми аппаратами и просунул колено ему между ног. Сатору, не теряя времени, полез целоваться, запустил руки ему под майку, облапив спину. Широкие крепкие ладони прошлись по его собственным ребрам, бокам, бедрам, остановились под коленями, с силой сжав и приподняв. Сатору удивленно выдохнул в чужой рот: он был определенно немаленьким, но Тодзи приподнял его, будто он не весил ничего. Он уцепился руками, повис на шее. — Ты меня доведешь, — сообщил ему Тодзи, когда оторвался глотнуть воздуха. — Да? — нахально сказал Сатору, бесстыдно потершись бедрами. — До чего? — До того, что я тебя выдеру прямо тут, — с угрозой в голосе сказал Тодзи. К щекам прилила кровь. Если это должно было быть предостережением, оно сработало противоположным образом. — Вот как, — приподнял брови Тодзи. — Тебе такое нравится? Сатору не стал унижаться до ответа, просто заныл ему в шею, отчаянно цепляясь пальцами за плечи. — Интересно, что тогда еще тебе понравится? — хрипло зашептал ему на ухо Тодзи. — Может, мне как-нибудь наведаться к тебе в твой сраный колледж, когда мы тут разберемся? Наверное, найдется какой-нибудь свободный класс, пока твои высоколобые друзья будут учиться ковырять в носу по соседству? — Боже, заткнись, — прошипел Сатору, пытаясь пнуть его коленом по ребрам. Если он продолжит, есть вполне ненулевая вероятность, что Сатору обкончает себе штаны, как девственник. Кто вообще позволил ему говорить ровно те вещи, которые его заводили? Тодзи засмеялся, еще плотнее вжал его в стену, прикусил кожу на шее. Сатору повис на нем бесполезным грузом. — Сегодня обойдемся без этого, — сообщил Тодзи, опуская его на ноги, несмотря на его протестующий возглас. — Пока другие планы. — Это какие же? Он только ухмыльнулся. — Подожди меня внутри, — сказал Тодзи, доставая ключи из кармана и кидая в его сторону. — Что? — возмущенно спросил Сатору. Да как он смел так себя вести, а теперь пытаться его слить? Ну уж нет. Тодзи отпихнул его жадные руки, прихватил пальцами за лицо, сжав щеки, окинул его с головы до ног таким взглядом, что у Сатору отпало все желание жаловаться. — Я схожу оплачу номер еще на сутки, — пояснил он. У Сатору пересохло во рту. Кончики пальцев кольнуло приливом адреналина. — У тебя есть десять минут подготовиться, — сообщил Тодзи, похлопав его по щеке. — Да пошел ты, — огрызнулся Сатору, не пытаясь скрыть ухмылку. Он добрался до двери за минуту, еще половину потратил, чтобы открыть замок — пальцы нервически тряслись. Если бы он хоть на секунду отвлекся от потока мыслей в голове, включил обычный мозг, а не положился на автопилот, он бы заметил сразу: аура проклятой энергии там, где ее не должно было быть. Когда же он все-таки смог ее распознать, было уже поздно, он как раз успел ввалиться в номер. Последнее, что он увидел, была метка: змеиные глаза, змеиная пасть. Защиту он выставить не успел: приказ, отданный проклятой речью, врезался в него, словно машина на полном ходу. Сатору глупо всплеснул руками и стал заваливаться назад: телу приказали спать, и оно тут же послушалось. Потом он действительно уснул — сновидений не было.