Я удалю тебя из друзей

      Сухость воздуха проникает в самые лёгкие, отпечатываясь там каким-то мерзким следом. Хочется прокашляться, однако он стойко подавляет нарастающее с каждой секундой желание.       Из окна не разглядеть звёзд, виднеются лишь пасмурные облака Питера, закрывающее ночное небо плотной пеленой.       В помещении очень шумно, со всех сторон слышны радостные крики молодежи. Попса въедается в барабанные перепонки. Будь он в комиксе, у него бы уже давно пошла кровь из ушей.       Кто-то толкается, вино из пластикового стакана проливается на пол, заливая новенькие кросовки.       Парень раздражённо шипит и бросает едкий взгляд в толкнувшего его пацана лет пятнадцати. Как его вообще сюда пропустили?       Разочарованный выдох вырывается изо рта. Шум заглушает его недовольную ругань, поглощая и впитывая в себя. Голова начинает раскалываться. Скорее бы домой. Ну как «домой»...       Дом — понятие субъективное. Пока есть место, куда ты можешь регулярно возвращаться. Пока есть люди, которые тебя там ждут. Или больше не ждут.       Юноша нервно поправляет рыжие волосы, путая их между пальцами, слегка оттягивая. Приятно, даже несколько успокаивающее. Но все же не так, как хотелось бы. Терпкий привкус металла пробирается на язык.       Губы обветренные, не вкусные, больше не сладкие.       Время близится к полуночи. Пора бы возвращаться домой. Для него «домой» — это в захудалую комнатку в общаге. Костян наверняка волнуется. Он ему обещал вернуться ещё два часа назад.       Не смог. Не получилось оторвать взгляд от него. Изначально ведь юноша пришел на эту вечеринку из-за приглашения Волкова. Тот обещал ему горы выпивки и закуски. Не только соленые огурцы и кислые томаты, как это было однажды.       Ну и как можно отказать его щенячьи глазам? Смотрят прямо в душу. Вот бы они действительно смотрели на него. Всегда. И день, и ночь.       Кидая последний взгляд в толпу, конечно же пытаясь найти в ней темную макушку, Сергей залпом осушает содержимое пластикового стаканчика и выходит из переполненного частного дома.       До общаги надо добираться на автобусе. Выйдет минут тридцать. Вопрос стоял лишь в том, ходят ли сейчас они. Ответ и так понятен — нет. Денег на такси тоже нет. Но пачка Эссе до сих пор валяется на дне правого кармана.       Сейчас бы зажигалку ещё найти, и вообще прекрасно будет.       Ситуацию спасает какая-то девушка, также стоящая и курящая на свежем воздухе за углом. Он вроде с ней знаком.       — О, Серый, — замечает его раньше, чем он себе предполагал.       — Прикурить будет? — глупо, ну а что ещё сказать?       Девушка молча протягивает ему черную зажигалку. Она поблескивает в свете мигающего неподалеку фонаря. Разумовский также молча затягивается и отдает жигу законной владелице.       Курят в тишине. Лишь музыка до сих пор пульсирует в висках, отбиваясь неритмичным стуком в груди.       — Выглядишь кисло. Сердце разбили?       Юноша давится сигаретным дымом.       — С чего бы?       — Ну... — она тянет как-то слишком приторно, будто читая его насквозь и смеясь над этим, — ты всегда с этим Волковым. А сейчас один.       Девушка откидывает волосы назад ровно за мгновение до того, как красные кончики воспламеняются от упавшего на них пепла.       Цикады трещат где-то на фоне. Затяжка. Ещё одна затяжка. Виноградом даже не пахнет. Каждый раз ведётся на эту уловку. Тфу ты.       — Он с девушкой своей. Сомневаюсь, что будь ты на моем месте, захотела бы остаться с ним и смотреть на тот разврат, что они там творят, — всё-таки сказал.       Черт бы побрал этот алкоголь.       Девушка понимающе хмыкает. Тушит докуренную до фильтра сигарету и отряхивает руки о штаны.       — Тебя подкинуть?       Сергей устало прикрывает глаза и не находит причин для отказа. Он припоминает эту девушку. Она вроде на журфаке учится в том же универе, что и он. Имя вертится на языке. Как же ее там.. Настя? Полина? Нет.       — Юль, — точно, Юля! — спасибо.       Мотор мотоцикла устало кряхтит и заводится только со второй попытки. Ветер свистит в ушах. Унылые пейзажи города пролетают быстрее обычного. В глазах из-за этого плывет и Разумовский крепче цепляется за сидение. Личные границы пока нарушать не собирается.       Когда в голове пустота — думать легче. За этот вечер он успел многое обдумать. Да, не самое приятное, но все же.       Картинки целующегося Олега и брюнетки Маринки с длиннющими ресницами никак не желали покидать сознание. Они словно прописались там. Оставалось только коммуналку начать оплачивать.       Нос улавливает знакомые запахи гари и замшелой почвы. Общежитие встречает его гнетущей тишиной и прячущейся где-то во мраке проверяющей Лидкой.       Благодарно кивая Пчелкиной, он спускается на влажный асфальт и неуверенно направляется ко входу.       Проскочить мимо охраны не составило никакого труда. Геннадий Викторович, похоже, тоже слегка расслабился за рюмочкой другой. Васильевна также не встречается у него на пути, что не может не радовать.       Стрелка часов переваливает за полночь, когда он тихонько пробирается в комнату и без задних ног валится на кровать. На душ и простое переодевание нет сил. Мысли все ещё заполнены Олегом. Твою мать. Опять Олегом.       Не опять, а снова.       Если говорить начистоту — Олег всегда был в его мыслях. Не покидал их ни на секунду. На парах, в трамвае, под проливным дождем, в ду́ше, на сессии.       Всегда. И всегда вместе с Маринкой.       Но Петрова не виновата в том, что понравилась Волкову. Сережины загоны — это только его проблемы. Марина хороша собой. Длинные до пояса каштановые волосы, тонкие губы, аккуратные уши, ухоженные ногти. Учится на педагога. Любит детей.       Разумовский полная ее противоположность.       От этого ещё больнее.