Болотная колдунья

      То и дело Тамирис искала взглядом Эми, потом вспоминала, что та мертва, и снова не верила этому. Скорби не было. Даже страх притупился. Хотелось вернуться домой, но там наверняка тоже хозяйничали дуэргары. Если не сожгли, то разорили, как усадьбу Хаддсов, по которой Тамирис с Бивилом шли сейчас: выволокли наружу сундуки и кровати, побросали из окон добро. Рубахи, подушки и осколки посуды валялись во дворе, рядом с телами хозяев, — тут никто не уцелел.       Старый Хаддс, однако, дорого продал свою жизнь: заколол вилами двух дуэргаров, прежде чем его самого зарубили тесаками. Проходя мимо трупов, Тамирис безотчетно приподняла подол юбки, и тут корявая рука схватила ее за лодыжку. Еще не мертвый дуэргар ухмыльнулся, но пальцы быстро разжались, а зубы оскалились в мучительной гримасе, когда Бивил ударил его сапогом в живот. На серых губах выступила алая пена.       — Рабское... племя... — просипел он.       В его взгляде была такая ненависть, словно это они пришли на землю дуэргаров, уничтожая все, что им дорого, и безразличие слетело с Тамирис, как едва запекшаяся корочка с раны. Слова вырвались сами собой:       — Почему?! Что мы вам сделали?!       Казалось, вопрос так и повиснет в воздухе, но дуэргар, откашлявшись, выплюнул вместе с кровью:       — Недостойны... владеть... серебром!       Бивил неверяще помотал головой.       — Вы спятили, да? Думали, к лусканским копям вышли? Какое тут вам серебро?!       Дуэргар продолжал, будто не слыша:       — Чужие руки... оскорбление хозяев... Все воры узнают, прежде чем придет их черед... Самый большой сигнальный огонь на болоте... Скинуть в одну кучу... людишек... живность... — Он улыбнулся почти мечтательно. — Скотов... со скотами...       Неотрывно глядя в лицо дуэргара, Тамирис гадала: каким образом эти серые губы еще шевелятся, заглатывают воздух, издают звуки? Почему тварь настолько живуча, что жизнь еще не вылилась из нее до капли вместе с кровью?       Тамирис сжала кулаки, чувствуя, как ходит под кожей магия. Так легко было пустить ее в дело. Заставить глаза дуэргара лопнуть, а мозги — вскипеть. Как было с Эми...       — ..ми?       Она не сразу поняла, что слышит Бивила. Он тронул ее за плечо.       — Тами, идем.       — А этот?       — Сам издохнет.       С земли донесся кудахтающий смешок.       — Это твоим недолго осталось. Придут другие... А я еще увижу... славный будет костер...       Эти слова заставили Тамирис опомниться. Глупо тратить силы на падаль. Другие по-прежнему рыскали по Западной Гавани, жгли, грабили, убивали — а она, колдунья, пряталась за чужими спинами.       Тамирис послушно двинулась за другом, понемногу отставая. Взбудораженный словами дуэргара, Бивил постоянно оборачивался, что-то говорил, но не требовал ответов, а это было самым важным сейчас, когда она пыталась справиться с заклинанием. Раньше оно казалось слишком мудреным, и Тармас, посмеиваясь, повторял присказку про синицу, хвалившуюся море зажечь, однако сейчас каждый еле заметный пасс касался Плетения в нужном месте. Наконец Тамирис окутало плащом невидимости.       — Тами?       Бивил замер с открытым ртом, потом рванулся к месту, где видел ее только что. Тамирис отпрянула. Его руки поймали пустоту.       — Тами, ты чего? Что за шутки? Тами!       Бивил растерянно озирался. Видеть его таким оказалось неожиданно больно. Что он мог подумать — что она струсила и убегает, оставляя его в полном одиночестве? Но Бивил никогда не отпустит ее сражаться одну. Тамирис могла представить интонации, с какими он скажет, что она спятила и закончит так же, как Эми. Но Эми просто не успела ничего сделать. Ничего из того, что по-настоящему могла.       Тамирис отступила, стараясь не выдать себя даже шорохом камешка, вылетевшего из-под башмака, а потом побежала — не обезлюдевшими фермами к пшеничному полю, а в центр Западной Гавани, на площадь.       Снова, как возле моста, на нее нахлынуло абсурдное ощущение праздника. Никем не видимая, Тамирис оказалась в гуще злого веселья. Налетчики поджигали груды тряпья, рубили тесаками подушки и мебель. Над головой Тамирис просвистел сундук, который двое блейдлингов, хорошенько раскачав, вышвырнули с балкона усадьбы Бакманов. Чужаки добрались и до бакмановских погребов, но вышибали днища бочек лишь для того, чтобы лить медовуху в пламя, и тут же, кривляясь, скакали вокруг костров.       Почему-то начала дрожать нижняя губа, однако страха Тамирис не чувствовала. Только жадное нетерпение: каково это будет — колдовать, не сдерживая себя? Грозовые искры потрескивали на кончиках пальцев.       Еще недавно они с Эми смеялись, что силу грома лучше призывать, съев побольше горохового супа, но в оглушительных раскатах не оказалось ничего смешного. Двое налетчиков полетели прямо в костер, еще одного вместе с мусором впечатало в стену. Невидимость слетела, но Тамирис было уже все равно. Развернувшись, она вскинула руки снова. И снова. И снова.       Буря бесновалась, поднимая в воздух тлеющий сор и обломки мебели. Плетение вибрировало под онемевшими пальцами, точно струны, из которых уже не получалось собрать мелодию, пока не взорвалось чудовищной какофонией в черепе самой Тамирис.

***

      Она почувствовала влажное прикосновение к щеке. Чья-то шерсть щекотала ноздри, лезла в рот, и Тамирис заворчала, обнаружив, что Эльма тычется в лицо носом и шершавым языком. Было так темно и так хотелось спать, но дуэргары вопили над самым ухом, а Эми...       Тамирис вскочила, как подброшенная, но тут же вновь опрокинулась на спину. Дурнота накатывала волна за волной, пока не отступила, оставив ее дрожащей и мокрой, как мышь. Из мельтешивших перед глазами сверкающих клякс наконец соткалось лицо Ретты Старлинг, которая держала ее голову на своих коленях.       — Тише-тише, детка. Все хорошо. Они сюда не войдут.       Большие руки Ретты гладили ее лоб, и Тамирис потянулась к ним, прижалась щекой в надежде, что кошмар развеется. Но чуда не случилось. Воспоминания возвращались одно за другим.       — Можно мне попить? — еле выдавила она.       — Нет воды, милая. Придется потерпеть немножко.       Еще одно лицо склонилось над Тамирис. Бивил.       — На-ка, глотни, — сказал он грубовато и ткнул ей в зубы горлышко фляги, от которой пахло спиртом и хвоей.       — Бивил!       — Какая разница, ма, если ничего больше нету?       — Немного крепкого алкоголя без закуски — меньшая из бед этой ночью, госпожа Старлинг.       Значит, и Тармас был здесь. С его авторитетом не стала спорить даже Ретта. Тамирис послушно сделала глоток. Можжевеловая водка и впрямь не утолила жажды, но, когда утих кашель, вместо с разлившимся по телу теплом вернулось немного сил. Бивил молча протянул руку, помогая сесть. Не решаясь встретиться с ним взглядом, Тамирис прижала к груди Эльму и осмотрелась.       Глаза еще не привыкли к полумраку, но она чувствовала запахи муки и дегтя — похоже, это была мельница. Сюда набилось немало народа: слышались звонкие голоса маленьких племянниц Локсии Лэннон и ее сердитый шепот, кашель старого Орлена, хныканье младенцев. Но даже эти мирные звуки не могли заглушить грохота, будто целая толпа колотилась в стены, надеясь проломить их собственным весом.       Совсем рядом, почти касаясь ног Тамирис, лежали овчарки Ретты. Почувствовав взгляд, они приветливо замолотили по полу хвостами, но не поднялись навстречу: между ними прикорнули, пытаясь согреться, младшие Старлинги — босые, в ночных рубашонках. Катри спала или делала вид, что спит, а вот Данен вскинул растрепанную голову.       — Тами, а ты правда с серыми дралась? А снова пойдешь? А к нам они в окно влезли! — взахлеб зашептал он, словно так его слов могла не услышать мать.       — Спи, Данен Старлинг! До утра еще далеко!       — ...А Овцерез как вцепится ему в глотку! Кровищи было!       Катри принялась всхлипывать. Ретта грозно нависла над сыном.       — Если думаешь, что я тебя при всех не отшлепаю...       Данен обиженно засопел, зарываясь носом в собачью шерсть. «Неженки!» — разобрала Тамирис приглушенное бурчание, но не смогла даже улыбнуться. Чужаки продолжали охотиться за выжившими, а ее безумная вылазка на площадь не изменила ничего — да и стоило ли этому удивляться?       — А как я сюда... — начала Тамирис и смолкла, будто Ретта могла шикнуть на нее тоже.       — Мир не без добрых людей, — ворчливо отозвался Тармас. — По крайней мере, не без двух тебе известных, у которых хороший слух и очень быстрые ноги.       Бивил вздохнул.       — Ладно, я к Георгу, — он помедлил. — Хорошо, что ты в порядке, Тами.       — Я с тобой!.. — Тамирис начала подниматься, но на этот раз к месту ее пригвоздили ладони учителя.       — Кто-то еще не наигрался в Эльминстера?       Она хотела запротестовать, но Тармас был прав. Сама мысль о сотворении заклинания отзывалась очередным приступом дурноты: похоже, на площади она исчерпала свой магический запас до дна. И вот теперь, когда ее помощь могла действительно пригодиться...       Ладонь Тармаса вдруг соскользнула с плеча на шею, разминая напряженные мышцы. Удивленная Тамирис вскинула глаза — неужели, после всех обвинений и ненависти, это было сочувствие? В темноте она плохо различала выражение его лица, но голос прозвучал мягко:       — Один старый кормирский партизан прекрасно тебя понимает.       И тут же учитель без всякого милосердия поставил Тамирис на ноги.       — Помнишь, что я вам говорил? Всегда облегчай свою работу — делай ее в связке с бойцом и, ради всех богов, не суйся в пекло!       — Но мне придется взять оружие... — Тамирис запнулась. — То есть... я не смогу больше колдовать сегодня. Я все израсходовала.       — Врешь. Ты чувствуешь себя, как с похмелья, потому что использовала слишком много сложных заклинаний за раз, но магия — не моча, чтобы взять и вытечь. Да и моча, знаешь ли, набирается снова.       — Учитель!       — Я думал, ты обрадуешься, узнав, что не так беспомощна, как хочешь думать. Ах, ты непременно должна повелевать стихиями? Будь поскромнее и вспомни о заговорах. Самое простое — самое надежное.       Привычный снисходительный тон вдруг разозлил Тамирис. Сначала Тармас надавал ей пощечин, потом принялся жалеть, а теперь как ни в чем не бывало читал нотации, словно смерть Эми была досадной мелочью, вроде отлетевшего каблука! Гневные слова рвались с языка, но швырять обвинения пришлось бы в затылок старому магу. Привлеченный особенно громким воплем за окном, Тармас распахнул ставни, а потом и вовсе по пояс высунулся наружу.       — Фарлонг, ах ты сукин сын! — выпалил он со странной смесью восхищения и осуждения.       — Отец? — Даже образ Эми смело всесокрушающей волной облегчения; не церемонясь, Тамирис рванула учителя за мантию, так что затрещала ткань. — Он там?       Ей хотелось самой выглянуть наружу, убедиться, что Дэйгун, мысли о смерти которого она так старательно гнала от себя, что почти смирилась с ними, действительно жив, но Тармас держался в оконном проеме, как разбухшая пробка в узком горлышке.       — Там. И хочешь помочь — никакого ора! Поняла? Молчи и делай то, что я скажу, слово в слово.       Смутившись, Тамирис отпустила мантию, и Тармас подался назад — лишь для того, чтобы перебросить через подоконник ноги.       — Тогда за мной.       Мельнице Западной Гавани было больше лет, чем самой деревне. По уверениям Эми, люди не построили ее, а только приспособили под свои нужды развалины иллефарнской башни. Украшавший мельницу карниз помнил тысячелетия, и пот заструился у Тамирис под мышками, холодя бока, когда она обнаружила, как узок каменный поясок и как далеко до земли.       — Видишь стрелков? Под деревьями, слева. Не дай тварям добраться до них! — Тармас уже плел заклятье.       Тамирис заставила себя посмотреть не вниз, а вперед. Казалось, огонь полыхал на небе, как на земле, таким ярким стало зарево. Дуэргары и блейдлинги метались среди пылающих копен сена. Один из чужаков повалился на колени, хватаясь за древко торчащей из горла стрелы, и Тамирис наконец увидела стрелков, о которых говорил Тармас, — Дэйгуна и кого-то из деревенских подростков. Дэйгун натянул тетиву снова, и волна счастья накрыла Тамирис с головой: отец пришел на помощь, а значит, ничего плохого больше не случится.       Она вытянула руку, представляя в ней ледяное копье. Тошнота никуда не делась, но свежий морозный запах отогнал подступивший к горлу ком. Замах. Копье ударило блейдлинга в спину. Налетчик устоял на ногах, но заковылял дальше медленно и неуклюже — легкая добыча для стрел. Другой дуэргар с воплем взмыл в воздух, подхваченный магическим лассо Тармаса.       Теперь, однако, чужаки заметили магов. Тамирис ахнула, распластываясь по стене, когда камень врезался в стену совсем рядом.       — Не отвлекайся! — прикрикнул Тармас.       Не отвлекаться? Следующий удар может попасть в цель, и она полетит вниз, прямо на острые живые шипы! Но струсить на глазах отца было не менее ужасно; она вновь отыскала Дэйгуна взглядом и попыталась колдовать, черпая мужество в его спокойной силе.       Ополчение Западной Гавани повалило из мельницы, вопя так громко, что это вновь напомнило дурацкое ярмарочное состязание, на придумывание которых был горазд Георг. Казалось, противники пытаются переорать друг друга. Две темных волны схлестнулись стенка на стенку, и Тамирис до боли напрягала глаза, чтобы не перепутать цели.       Она творила заговор за заговором, боясь остановиться и вновь вызвать резкий окрик, и наконец нестройный рев начал распадаться на отдельные голоса — знакомые, ликующие. Налетчики разбегались, метались в поисках спасения, но вилы и топоры настигали их.       — Что творят! А, что творят! — вновь закричал Тармас, но уже как-то придушенно.       Его лицо в темноте казалось белым. Только сейчас Тамирис пришло в голову, что из-за дуэли с серолицым магом он растратил куда больше сил, чем она. Тармас опасно качнулся вперед, и она едва успела схватить его за рукав, холодный и мокрый. Волшебническая мантия насквозь пропиталась потом.       — Учитель! — испуганно вскрикнула Тамирис.       — Ничего-ничего, — пробормотал он. — Мы свое дело сделали... Помоги-ка мне... на твердую землю... Поддержка, помнишь? Не Эльминстеры...       Без помощи Ретты ей бы никогда не удалось затащить Тармаса в окно. Старый маг рухнул на пол, отдуваясь, а Тамирис растерянно засуетилась рядом, не зная, чем помочь.       — Все будет в порядке, — заявила Ретта куда более уверенно. — Надо дать ему горячего сладкого чая и уложить в постель... Правда, где сейчас взять все это...       — Перетопчусь, — хрипло сказал Тармас. — Ну, что встали? Пожары сами себя потушат? Разогнать ублюдков — даже не полдела. Куда интереснее, с чем нам придется иметь дело после них.