Болотная колдунья

      Из распахнутого окна слышались только уханье совы да шорохи ночного сада, но мыслями Тамирис была еще на деревенской площади, где бренчали лютни и взвизгивала скрипка. Ноги сами пускались в пляс, отстукивая пятками нехитрый ритм: раз-два-три, раз-два-три.       — Это танец победы над Гартом? — лукаво спросила Эми, успевшая раздеться и нырнуть под одеяло.       Тамирис кинула в нее нижней юбкой.       — Прекрати! Меня охотник растил, и я хороший трофей от никакущего отличаю!       — Не оправдывайся, безжалостная сердцеедка: кроме тебя, он не танцевал ни с кем. Госпожа Лэннон будет просто вынуждена предложить тебе его руку и сердце сына, чтобы спасти сыновью честь!       Винные пары и триумф на Ярмарке Жатвы кружили голову, и обе захихикали, как девчонки, вспомнив дородную Локсию Лэннон, чересчур обеспокоенную брачным будущим первенца, слабогрудого низкорослого Гарта. В Западной Гавани не осталось ни одной девицы старше четырнадцати лет, которой Локсия забыла бы сообщить, что будущая невестка придет в дом Лэннонов на все готовенькое: куплены две дюжины полотняных простыней, кастрюли из красной меди и, разумеется, перина для супружеской постели, набитая мягчайшим лебяжьим пухом, — не хватает только второй госпожи Лэннон, дабы воспользоваться этим великолепием.       Тамирис стянула сорочку, и в комнате сразу показалось свежо, даже зябко: дни для второго месяца осени стояли на удивление теплые, но после заката начинало холодать. Торопливо она просунула голову в горловину ночной рубахи и села на край постели, переплетая косу. Юбки и чулки остались валяться на полу, платье свесилось со стула. Тамирис малодушно загасила волшебный огонек, чтобы не видеть беспорядок.       Толкаясь и брыкаясь, они с Эми устроились бок о бок на узкой кровати, где в последние годы могли спать только валетом. Но даже приятней было переговариваться в темноте вот так, не видя лиц друг друга, и слушать ответы как отголоски собственных мыслей.       — Ну а правда, Тами: если к тебе посватаются, ты пойдешь? — уже серьезней спросила Эми.       — За Гарта?       — Вообще...       Подсовывая руку под подушку, Тамирис подумала о Георге Редфелле. Вот если бы это он, а не Гарт, бросался к ней всякий раз, как только музыканты начинают играть! Настоящий мужчина, зрелый и обходительный. Но Георг, разок пройдясь с ней в кадрили, шутливо потрепал Тамирис по голове, как маленькую, и больше не отходил от своей Марион. Нечего и надеяться, что однажды он появится на пороге не по делам Западной Гавани.       — Да было бы за кого. Не хочу идти в чужой дом только потому, что позвали.       — Мне кажется, госпожа Старлинг хочет, чтобы мы с Бивилом поженились, — сказала Эми. — Постоянно меня нахваливает и говорит, что хотела бы такую дочку, как я.       — Ретта добрая. Она и мне такое говорит.       — Не знаю... Она радуется, когда мы с Бивилом гуляем вдвоем, а сегодня потребовала, чтобы он сказал, какая я красивая в этом платье. Вроде в шутку, но...       — Тебе совсем не нравится Бивил? Или Уэбб больше по душе? — Тамирис лягнула ее под одеялом.       Из троих братьев Моссфелдов Уэбб был самым симпатичным и на лицо, и просто так. Он даже посмеялся над своим поражением в ярмарочных состязаниях и на прощание пожал соперникам руки — крепко, совсем не как девчонкам. После этого Эми, обычно невозмутимая в обществе парней, долго смотрела ему вслед, улыбаясь каким-то своим мыслям.       С противоположного конца кровати донесся глубокий вздох.       — Мужчина — это якорь, Тами. Стоит ли становиться на прикол, даже не побывав в настоящем плавании? — проговорила Эми, и Тамирис в очередной раз поразилась, какая та нездешняя.       Они обе родились и выросли в Западной Гавани, вместе бегали босиком по грязи, собирали на болотах чернику и плескались в быстрой холодной речушке, однако в Эми не было ничего деревенского. Тамирис, к немалой своей досаде, унаследовала от матери-полуэльфийки яркие зеленые глаза, но ни капли изящества. Крепкая и пышнотелая, она будто выросла на жирной плодородной почве вместе с капустой и брюквой. А вот Эми, тоненькая, задумчивая и светлокосая, казалась принцессой, похищенной из колыбели и невесть как занесенной в Топи Мертвецов. Да, воспитывал ее волшебник, но Тамирис читала те же книги и постигала магические премудрости у того же ворчливого Тармаса, только у нее не появилось склонности к бесконечным размышлениям, как у подруги.       — Думаешь, мы еще сможем поступить в Невервинтерскую академию в этом году? — спросила Тамирис, так и не придумав достойного ответа.       — Не знаю. Тебе что-нибудь удалось скопить?       — Восемь золотых и серебра немножко. Отец продал Галену меха, обещал еще пару монет, но надо соли в Лейлоне купить, сукна, чаю... Разойдутся вмиг.       — У меня так же. Одиннадцать золотых, но мне стыдно смотреть на Тармаса: кажется, я его объедаю. Он себе новых башмаков не покупал лет пять, и мантии совсем износились. Делает вид, что ему ничего и не надо, кроме реторт и бутылочек, но они ведь тоже денег стоят, а дохода не приносят почти. Даже на ярмарке мало кто потратился.       — Плохой был год...       — И следующий, до нового урожая, не лучше будет...       Они примолкли, подавленные тем, какими наивными выглядят надежды выучиться в настоящей академии на настоящих магов, когда на двоих у них двадцать золотых в тощих кошельках. Этого едва хватит на дорогу до Невервинтера, а ведь надо на что-то жить, пока не поступишь.       — Может, поищем работу в Лейлоне? — предложила Тамирис. — И от дома не так далеко, и город какой-никакой.       Эми тихо засмеялась.       — Будем развлекать детишек волшебными фокусами?       — У нас почерки хорошие, можно бумаги переписывать. Или в магической лавке торговать. Да хоть в обычной! Лишь бы деньги шли.       — Мне кажется, надо собраться с духом и просто уйти из Западной Гавани, — произнесла Эми после долгой паузы. — Думаешь, твой отец оканчивал академии, прежде чем отправиться на поиски приключений? Мы уже маги. Мир огромен, полон сокровищ и тайн! Нужно только сделать первый шаг, чтобы они начали нам открываться.       Тамирис промолчала. Ей не хотелось выглядеть трусихой перед Эми, но почему-то казалось, что все не так просто. Нельзя выйти за околицу и начать убивать гоблинов в надежде, что из них посыплются золотые монеты. Нужно искать нанимателей, требовать с них плату, где-то ночевать, что-то есть...       Однако о таких вещах совершенно не хотелось думать сейчас, когда по телу растекалась приятная усталость после долгого, полного радости дня.       — Спокойной ночи! — шепнула Тамирис, поуютнее зарываясь в перину, точно в жаркий сугроб.       — Сладких снов! — откликнулись из темноты.       И все-таки, несмотря на пожелания и ровное дыхание Эми рядом, сон не то чтобы не шел, но наваливался и сходил с Тамирис тяжелыми пластами, пока она не обнаружила, что лежит, бездумно глядя в потолок. Из окна тянуло холодом, в саду звенели колокольчики над могилами Эсмерель, ее матери, и Шайлы, жены приемного отца, — должно быть, ветер усиливался. Не без суеверного страха Тамирис подумала, что накануне была очередная годовщина их смерти, и окончательно потеряла сон.       Не только она осталась сиротой на Черную Жатву, но родители Эми, мать Марион и семья Георга Редфелла упокоились на кладбище за пределами деревни. Там же, в братских могилах, лежали четыре сотни невервинтерских солдат, и освящать землю именем Латандера приезжали жрецы из самого Уотердипа. Только Дэйгун Фарлонг похоронил близких без жреческого благословения, под кустами сирени в саду. При солнечном свете Тамирис ухаживала за могильными холмиками, украшала их, даже разговаривала, но в ночи любая мысль о погибших начинала пугать. Поговаривали, что Дэйгун, нашедший тела, чуть не помешался от одного их вида. А ведь известно, что души замученных демонами превращаются в мстительных призраков...       Вот и сейчас Тамирис чудились мерцающие в темноте глаза покойницы Эсмерель, зеленые, будто гнилушки. Мать брела к дому, оставляя на кустах клочки савана, заглядывала в окна, скребла двери костлявыми пальцами. Так долго она мерзла в земле, так хотела согреться горячей живой кровью!       Стыдно было даже воображать такие ужасы о женщине, подарившей ей жизнь, но Тамирис малодушно порадовалась, что Эми ночует вместе с ней. Все-таки жить рядом с могилами, выкопанными так близко к дому, было жутковато.       Она повернулась на бок, натягивая одеяло на голову, но теперь уже Эми, ахнув, села на кровати. Белки ее глаз дико блестели в темноте.       — Воло!       Это было так неожиданно, что Тамирис не сразу сообразила, что подруга говорит о своей летучей мышке, улетевшей на ночную охоту.       — Что такое? Его обидели? — Она подумала о сове, самодовольно ухавшей в саду.       — Воло в порядке, — Эми уже нашаривала на полу обувь, — но говорит, что Бивил бежит сюда, за ним гонятся. Что-то случилось в деревне, там дерутся... насмерть!       — Моссфелды? — У Тамирис засосало под ложечкой. Уилл Моссфелд даже трезвым не отличался приветливостью, а выпив, так и вовсе походил на медведя-шатуна. На Зеленотравье он пытался сбросить Бивила в колодец за пролитый на штаны эль, а вчера проиграл ему в драке на Жатву...       — Нет, чужие. Воло не знает, кто. Их много!       Почему-то никому не пришло в голову зажечь огонь, и они одевались в полной темноте, хватая то, что попадалось под руку. Пока Эми лихорадочно завязывала ленты праздничных башмаков, Тамирис натянула поверх ночной рубахи домашнее платье-передник и сунула в карман теплый комок — хомячиху Эльму.       Они старались не шуметь, однако в ушах звенело только от тишины, такой мирной, что впору было засомневаться, не приснился ли Эми дурной сон. Все же после недолгого раздумья Тамирис выскочила из комнаты и толкнулась в соседнюю дверь.       — Оте... — она осеклась, не договорив.       Простыня сбилась комом, одеяло валялось на полу, а самого Дэйгуна не было и следа. Лежанка Ахилла, его росомахи, тоже пустовала. Тамирис беспомощно оглянулась на такую же растерянную Эми.       — Может, они проснулись раньше и пошли проверить?..       Вопрос повис в воздухе. Что-то промелькнуло за окном, заставив их вздрогнуть, но это всего лишь вернулся Воло. Летучая мышь влетела прямо в руки хозяйки, и даже от чужого фамилиара Тамирис почувствовала расходящиеся во все стороны волны страха.       — Чужак здесь, внизу! — выдохнула Эми.       Она первая бросилась вниз по лестнице, Тамирис за ней. В мгновение глубокая ночь обернулась рассветом: в кухне было светлее, чем наверху, на половицах лежали розоватые отблески. Тамирис окончательно уверилась, что видит безумный сон, когда заметила в открытом окне бесформенную фигуру.       По крайней мере, это была не покойница в истлевшем саване, но тоже что-то лысое, сизо-серое, словно подгнившая картофелина. Пыхтя, существо перевалилось через подоконник и встало на короткие крепкие ноги. В белой бороде прорезалась широкая щель рта.       — Девочки... — почти ласково протянул коротышка, щеря зубы.       Как завороженная, Тамирис наблюдала, как он вытягивает из ременной петли тесак — и вдруг черная тень метнулась к глазам чужака. Воло яростно атаковал, но волосатая ручища схватила и смяла его, точно тряпку. Хруст костей вырвал Тамирис из оцепенения. Это не кошмар. Все происходит наяву. Перед ней враг. Убийца!       Бездумно она вскинула руку. Напитанная ужасом магия бурлила в кончиках пальцев. «Только не огонь, — успела подумать Тамирис. — Пожар будет».       Поток холода оказался такой силы, что она сама чуть не взвыла от боли. Пальцы заныли, словно опущенные в прорубь. Лицо чужака стало инеистой маской, вытаращенные глаза заблестели, как мраморные шарики. Звякнул упавший тесак, а вслед за ним, с грохотом опрокидывая любимое кресло Дэйгуна, повалилось тяжелое тело.       Тамирис ждала, что после этого немедленно наступит тишина, но грохот и крики не стихали. Не сразу она поняла, что стучит не только кровь в ушах, но и входная дверь содрогается от ударов.       — Тами! — орал Бивил, и Тамирис почему-то растерялась. Быть может, Эми подскажет, что делать дальше?..       Но Эми стояла на коленях, баюкая в ладонях Воло, и Тамирис побежала к двери. Еще никогда засов не казался таким тяжелым и тугим; она боролась с ним, почти срывая ногти, а с той стороны по дереву колотили, хрипло выкрикивая имена: ее, Эми, Дэйгуна. Наконец дверь поддалась, и в дом ввалился Бивил Старлинг. Он дико уставился на Тамирис, словно не ее звал только что, и оттолкнул плечом с дороги.       Она ахнуть не успела, как в его руках оказался топор для колки дров, который Дэйгун держал за дверью. Но опасность грозила не тем, кто внутри: развернувшись, Бивил с кряканьем обрушил топор на голову своего преследователя.       Звук получился сочным. Бивила повело в сторону, и Тамирис увидела еще одно лысое бородатое существо. Серую кожу стремительно заливала кровь из разрубленного черепа. Вдруг вспомнилась свинья, на которую они с Бивилом наваливались вдвоем, прижимая к земле бьющееся жирное тело, пока Ретта неумело пыталась ее заколоть для поминок мужа. Алые брызги расплывались даже на вдовьем чепце, но Ретта упрямо твердила, что надо учиться делать все самой, Ярл не придет и не сделает за нее грязную работу.       Бивил булькнул, словно в горле у него надулся и лопнул огромный пузырь, и его стошнило на стену. Тамирис прислушивалась к спазмам, похожим на рыдания, и безразлично глотала густой пряный запах крови. Помогая отцу, она выпотрошила и освежевала немало туш, но с ними все было понятно: мясо для еды, шкура на продажу. Зачем нужен этот мертвец в чисто прибранной кухне ее дома? Что с ним теперь делать?       Эми пришла в себя первой.       — Где ты взял дуэргаров?       Ее голос звучал тоненько, как в детстве. Казалось, подруга отчитывает Бивила за то, что он решил их попугать пойманным в болоте тритоном. Тамирис чуть не засмеялась, ведь смех, конечно, мог развеять ужас без следа. Однако странное ощущение, что раз начав хохотать, она уже не перестанет, ее остановило. Она перевела взгляд на Бивила, вяло отиравшего рукавом губы.       — На Гавань напали, — еле ворочая языком, выговорил он, — Меня Георг за Дэйгуном послал. Где он?       Тамирис открыла рот, уверенная, что не сможет выдавить из себя ни звука, но слова прозвучали на удивление обыденно:       — Отца дома нет. Мы одни.       Это как будто разрушило сковывавшее их заклятье. Взгляд Бивила прояснился.       — Вы в порядке? Я шум слышал, крики. За мной двое гнались, а потом...       — Все хорошо, — заверила Эми. — Тами храбрая. Она убила дуэргара.       Убила? Тамирис растерянно оглянулась на тело посреди кухни. Дуэргар по-прежнему лежал на полу, но как же она могла его убить? Она ни о чем таком не думала.       Дыхание Бивила всколыхнуло ей волосы, когда он с шумным, как у пьяного, вздохом чмокнул ее в затылок и так же пьяно пробормотал:       — Умница. Умницы обе вы. Теперь надо обратно идти. На помощь. Отбиваться. Георг так сказал. Мне бы только воды глотнуть и... оружие какое-нибудь.       Тамирис взглянула на топор с налипшими на лезвие лоскутами кожи и серой мерзостью, но ни у нее не хватило духу предложить Бивилу его поднять, ни у него — за ним нагнуться.       Эми соображала и действовала быстрее. Подняла с пола тесак, налила воды в кружку. Про Воло она ничего не сказала, а Тамирис не смогла спросить. Было невозможно представить, как это — оказаться без фамилиара, который будто еще одна часть твоего тела. Украдкой она сунула руку в карман и коснулась теплого хомячьего бока. Обычно Эльма не терпела подобных нежностей, но сейчас даже не прихватила палец острыми зубами.       — Но откуда взялись дуэргары? Они ведь живут в Андердарке! — вырвалось у Тамирис.       Жадно глотая воду, Бивил ответил не сразу.       — Может, правда из-под земли выскочили? Я не видел. Мы еще за столами сидели, и тут — крики. Псы бешеные! Кур убивали, свиней, собак...       Он скрипнул зубами, будто вспомнив о чем-то, и вытолкал подруг во двор. Теперь Тамирис поняла, почему в кухне казалось светло: окна смотрели на деревню, а в той стороне, за ивняком, на черном небе рдело зарево.       Западная Гавань горела.       Из горла Эми вырвался страшный сдавленный смешок.       — Мы ведь хотели стать героями сказаний, правда? Теперь узнаем, каково это на самом деле.