***
Кейбсвотер был громадным, или бесконечным. Его многочисленные тропы вели в здешнее послезавтра или вчера, или даже в застывшее никогда, его тропы вели в самые нелепые места. Это могли быть маленькие рощицы из покосившихся школьных шкафчиков, поляны сказанных шепотом слов или новехонькие машины, ревностно ждущие своих хозяев в зарослях черники. Неудивительно, что Адам, даже будучи созданием Кейбсвотера, не видел все любимые достопримечательности Ронана. Они некоторое время пробирались по темной стороне леса в сопровождении птичьих трелей, мимо укутанных в изумрудные мховые плащи деревьев, а потом в полном молчании спускались к светлеющей кромке леса, пока не вышли к пологому каменистому пляжу перед озером. Водоем был небольшим, размером с парковку супермаркета «для всей семьи», и по берегу теснился жестким кустарником вперемешку с фиолетовыми цветами чертополоха. Как и многое в этом лесу, озеро деликатно отвергало законы физики, приютив на своем дне двух спящих черных коров. По прозрачной толще воды было невозможно определить его глубину, как и невозможно было понять настоящий размер животных. Может, они были больше фермерского амбара, может — меньше мыши. — Они спят? — Я не знаю, можно ли назвать это сном, — собезъянничал Ронан. Адам фыркнул, но бросил на него заинтересованный взгляд: — Они похожи на два валуна. — «Когда Коровы Гаури выплывут на сушу, то судный день придет по наши души», — было неловко со всей серьезностью цитировать старую детскую сказку, в которой рассказывалось про два больших камня в заливе, которые из-за отступающего моря каждый год приближались к берегу на пару сантиметров. — Шотландские легенды, Линч? Я думал, ты ирландец. — Пятилетние дети не разбираются в кельтах. Он не помнил, кто подсунул ему ту книгу. В детстве ему часто снилось, как он с благоговейным ужасом удерживал роковые камни под водой и раз за разом откладывал конец света. А потом он вырос и случайно перенес это воспоминание в Кейбсвотер, и оставил — в качестве бестолкового сентиментального жеста. Судьба реального мира давно перестала его волновать. Они долго стояли в тишине и смотрели, как медленно поднимались и опускались гладкие бока коров. — Овечки, — вдруг сказал Адам. — Что? — В первоисточнике было «овечки Гаури». Лучи закатного солнца выкрасили его лицо в пронзительный оттенок оранжевого, но не смогли разогнать тени усталости под нахмуренными бровями, глазами, на щеках. Тонкая линия сжатых губ говорила о том, что он продолжал сопротивляться чему-то, чего Ронан не видел. Он потянулся к рукаву футболки Адама — туда, где выглядывал стареющий синяк размером с блюдце, — но остановился в нескольких миллиметрах. Тепло, исходящее от его кожи, лизнуло подушечки пальцев полыхающим костром. Ронан задал давно мучивший его вопрос — порезы, царапины, ушибы и синяки, появляющиеся так же быстро, как и исчезающие, каждый раз новые, но в последнее время задерживающиеся на теле Адама дольше обычного. Адам молчал с застывшим лицом. — Как ты справляешься со своими ночными кошмарами? — наконец спросил он вместо ответа. — Вываливаюсь в реальность до того, как они меня словят, — на словах это звучало гораздо проще, чем на деле, и не принимало во внимание ловкий прием, в котором Ронан создавал своих двойников и бросал их на поживу монстрам. Он до сих пор холодел от воспоминаний, как с одним из них разобрались прямо на его глазах. — А куда деваются ночные кошмары, когда их хозяин — их добыча — успевает ускользнуть? Ронан знал, что это неправильный ответ еще до того, как открыл рот: — Исчезают? — Да, — легко согласился Адам. — Если рядом нет другой жертвы. Он рассеянно водил пальцами по иссиня-черной коже предплечья, пока Ронан, сцепив зубы, пытался разжать свой побелевший кулак. Этого не должно было случиться, этого не могло случиться, как это все случилось? — Эти ублюдки всегда интересовались только мной. Почему Кейбсвотер тебя не защищает? Адам болезненно скривился, словно у него спросили, почему родители его не любили, и отвернулся, направляя взгляд в сторону леса. — Все это было ошибкой. Я — ошибка. Я хотел понять людей, понять тебя, чтобы помочь Кейбсвотеру. Это мое предназначение, единственное оправдание моего существования. Он все чаще перестает меня видеть, все реже вспоминает, что я тоже сновидение, как и он, — Адам вытянул перед собой руки, безучастно рассматривая россыпь едва заметных шрамов и мелких ссадин. — Поэтому твои кошмары легко замечают меня — раньше, до встречи с тобой, они бы приняли меня за очередное дерево. Поэтому Кейбсвотер больше не может сам меня лечить — раньше он это делал мгновенно, без всяких просьб с моей стороны. Ронан накрыл его плечи ладонями и, задержав дыхание, медленно повернул к себе. Они стояли чересчур близко для разговора, но он не стал отстраняться и тихо спросил: — Как много ты видел? — Клювокрылых штуковин в последнее время стало поменьше, — уклонился от ответа Адам. — Почему ты ни разу меня не позвал? — это не должно было звучать как обвинение, но прозвучало именно так. Адам отступил назад, с вновь каменеющими глазами и лицом. Так было всегда, с первого дня их знакомства — Ронан неизменно его чем-то задевал, Адам неизменно его чем-то злил. И все же, даже это неуклюжее общение значило для Ронана слишком многое, чтобы ничего не предпринимать. — Думай о себе, Ронан Линч. — Я… — Ты слишком мало думаешь о себе и слишком много — о своей злости на весь мир. Несмотря на слегка раздражающий поучительный тон, в голосе Адама появилось дружелюбное ехидство. Он продолжил: — Ладно, признаю, я тоже не сразу сообразил, в чем дело. Матушка Гвенллиан знает очень многое, но любит общаться загадками и утомительными метафорами. — Кто такая Гвенллиан? — тупо переспросил Ронан. — Понятия не имею. — И где ты нашел ее… матушку? Адам показал пальцем в сторону деревьев, темневших в предвечерних сумерках. — Никогда бы не подумал, что тебе удастся найти новый способ меня выбесить. — Таковы правила, — равнодушно пожал плечами Адам. — Если ты последуешь нашему совету и действительно присмотришься к тому, что у тебя внутри, ты сразу все поймешь. И кошмары в их нынешнем виде перестанут тебя беспокоить. — Как оказалось, я не единственный, кого они беспокоят. — Ронан, — вздохнул он, чуть смягчившись лицом. — Если я расскажу тебе все, как есть, это не решит проблему. Ты все равно каждый раз, подсознательно, не задумываясь, на самый кратчайший миг будешь сомневаться и переспрашивать себя — а точно ли дело в этом? Не может же все быть так просто? И каждый раз этого будет достаточно, чтобы дать им жизнь. — Что-то я пропустил момент, когда ты успел заделаться психотерапевтом. Признаваться в неспособности разобраться с собственными чувствами, которые не были злостью или страхом, не хотелось. Ронану казалось, что он никогда не избавится от кошмаров, что это место никогда не станет домом для Адама, что Адам никогда не простит его за то, что пережил и переживет еще не раз. — По шкале от одного до «пиздец», насколько все плохо, когда я... кошмарю? — Это просто всегда происходит внезапно. Я сижу штудирую экономику тридцатых, а через миг меня накрывает тьма и я вижу, как ты еле успеваешь унести ноги, оставляя за собой кровавые следы. А потом настает мой черед. Ронан не представлял себе жизнь в постоянном ожидании побоища и невозможности предугадать, когда малейший шорох окажется предвестником чужого кошмара, а лес — превратится в клетку с испытаниями. Неотвратимо менялась не только его реальность, но и сновиденный мир, который он так берег. Как он должен был теперь убегать из снов, зная, что оставляет кого-то наедине со своими чудовищами? Он посмотрел на Адама и тот как по команде отозвался: — Я справляюсь. Достаточно спрятаться и вовремя откинуться разумом в Кейбсвотер. — И как часто ты бывал на волоске? — Не волнуйся, Линч. Если я и умру, то не из-за этого. Это нихрена не утешало. Ронан вытащил десятки невозможных, невероятно странных вещей с самой привередливой магической природой, но он бы обменял все это на то, чтобы вытащить в реальность одного-единственного человека. Пушистые бока двух черных овец продолжали мерно вздыматься.***
На заросшем сорняками дворе Монмута творилось насилие. Сначала был хруст гравия под шинами, и Ронан, как раз собиравшийся выйти на улицу, замер у входной двери. Он подумал про унылость Деклана, а потом про неуравновешенность Кавински, но никто из них не был до того ужасен, чтобы выдавливать настолько беспомощные звуки из автомобиля. Когда он рывком открыл дверь, перед глазами предстала картина, в равной мере вызывающая сочувствие и приступ жестокости. В клубах пыли и солнечного света копошилась Блу, пытаясь пристроить внедорожник Гэнси маневром очень отдаленно напоминающим параллельную парковку. Она была достаточно благоразумной, чтобы выбрать своими ориентирами не стоявшие неподалеку Камаро и БМВ, а выломанную деревянную раму и пирамидку из пустых банок пива, заботливо выстроенную Ронаном накануне ночью. Через полминуты на двор навалился веселый ритм кей-попа, а вслед за ним въехал серебристый Фискер Чэна. Завидев потуги Блу, парень принялся дружелюбно сигналить, длинными и короткими гудками не столько помогая ей припарковаться, сколько добивая последние остатки всеобщего терпения. Кто-то из них явно не спешил встречаться с Ронаном лицом к лицу, но в конце концов они оба вышли из машин, и Чэн театральным жестом махнул в сторону Монмута: — Итак, ты готова взять штурмом эту крепость и спасти прекрасную принцессу из лап злого дракона? Блу проворчала что-то неразборчивое и взглянула на Ронана, который наблюдал за происходящим, расслабленно привалившись к дверному косяку. Какое-то мгновение она демонстрировала железную решительность, которая тут же растаяла, когда из-за его плеча показался взъерошенный Гэнси. — Я должен был заехать за вами через два часа, — удивленно сказал тот и проверил время на телефоне. — Это был бы самый безопасный вариант. И самый скучный, — радостно сообщил Чэн. Домашняя версия Гэнси определенно воспроизвела на них более сильное впечатление, чем Гэнси-студент, Гэнси-наследник или даже Гэнси-исследователь. Ронан и сам мог сполна оценить небрежное великолепие своего друга — с некоторых пор это перестало вызывать редкие и необъяснимые вспышки раздражительности. Оказавшись внутри, их гости остановились, с неуверенным интересом рассматривая здание заброшенной фабрики изнутри. Это был арт-объект, посвященный той части золотой молодежи, которую вел беспокойный ум и любовь к магии, а не сотни тысяч долларов на банковских счетах. Чэн одобрительно улыбнулся — он был таким же. Блу поджала губы — игнорировать сотни тысяч на личном счету было намного легче, когда они у тебя... ну, были. — Можете осмотреться, пока я подготовлю обстановку, — негромко крикнул Гэнси с верхней ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. «Подготовка обстановки» подразумевала «поговорю с Ронаном» и все присутствующие это поняли. — Скорей, хватай принцессу и бежим, — весело зашептал Чэн так, что не услышать его мог только предмет обсуждения. — Ты же тоже это видишь? — она возмущенно ткнула пальцем в топ-сайдеры Гэнси так, словно те лично оскорбили ее мать и всех женщин Фокс Вей 300 вместе взятых. — Нет уж, спасибо. Я лучше заберу дракона. Ронан улыбнулся обворожительной акульей улыбкой. Пока Блу и Чэн расхаживали по Монмуту, Гэнси действительно отвел его в сторону и непривычно рассеянным тоном сообщил, что собирался сегодня перевести поиски Глендауэра в активную фазу. И, чего уж тут скрывать, был бы признателен содействию Ронана и поддержке вежливого тона общения с остальными участниками. В самом деле, им нужно было приложить совместные усилия, если они хотели чего-то добиться и… Ронан пожал плечами: — Как два пальца об асфальт. — Господи, — в отчаянии прошептал Гэнси и, покачав головой, присоединился к проходившей мимо экскурсии. Блу тут же улучила момент и вынесла первый безжалостный вердикт: — Ваша прачечная — филиал ада. Как дочь ясновидящей, советую сжечь. Освятить и сжечь. — Экспонат номер два: «Эй, детка, если ты еще не повелась на мою ослепительную внешность и трастовые фонды, это точно влюбит тебя в меня», — Чэн оценивающе рассматривал картонный макет Генриетты, который вновь, словно памятник бессоннице Гэнси, занимал свое место в центре зала. — Работает? — с надеждой спросил Гэнси Блу. — Вопрос на стадии обсуждения, — нехотя пробурчала та и спешно ретировалась вслед за Чэном. — Как долго, ты говоришь, с ней встречаешься? — с наигранной задумчивостью спросил Ронан. — Не смейся, но иногда мне кажется, что всю жизнь. А иногда — что сколько бы времени мы вместе ни проводили, его всегда недостаточно. — Экспонат номер три, — раздался со стороны голос Чэна. Теперь они стояли перед дверью комнаты Ронана на уважительном расстоянии и пытались найти закономерность в наклеенных на ней талонах за превышение скорости. Гордость его коллекции. — «Посмотрите, какой я дерзкий»? — предположила Блу. — Или: «Мне по ошибке выдали права». — По-моему, они налеплены в форме фаллоса. — Нет, Генри, — она покачала головой. — С виду этого и не скажешь, но у Ронана очень чувствительная и ранимая душа. Больше похоже на средний палец. — И вот поэтому, Сарджент, я готов отдать за тебя руку. Или ногу, — великодушно сообщил ей Ронан. — Давно мечтала, — срочно умилилась Блу. — Твоими мускулистыми конечностями можно эффективно дубасить всяких придурков с ненужными комплиментами моей внешности. — Всегда рад помочь рукоприкладству, — хохотнул он. И так, сгруппировавшись в яркий и шумный клубок, они перекатывались от одного угла фабрики к другому, дружелюбно переругиваясь и вовсю наслаждаясь своей жизнью. На улице уже стемнело, когда они, вдоволь наевшись пиццы и залив кухонный пол колой, уселись обсуждать план поиска Глендауэра. Гэнси начал издалека, объясняя им базовые вещи, о которых не было нужды говорить во время предыдущих вылазок, поэтому Ронан то и дело отключался от разговора, уставившись в чернеющие проемы окон. Дело было не в том, что он все это уже слышал много-много раз. Гэнси и остальные жаждали по-настоящему прикоснуться к магии, которая всегда была частью его повседневной жизни. Его будоражила не столько возможность найти спящего валлийского короля, исполняющего желания, сколько сами поиски, необходимость постоянно что-то делать, где-то быть и куда-то ехать, шанс помочь Гэнси в исполнении его мечты. Объяснение то и дело стопорилось — Блу с легкой ноткой пренебрежения спросила про электромагнитные устройства и сейчас Гэнси по очереди показывал каждый из них. Очень легко было представить Адама в этой компании — он бы в два счета объяснил Блу цель этих приборов, обсудил с Гэнси эффективность выбранного пути, возможно, закатил глаза на очередную фразочку Чэна... Но Адама здесь не было, и чувство непонятной неудовлетворенности продолжало висеть в воздухе. Когда задача по нахождению лей-линий была четко определена, каждый начал предлагать свою помощь, пока очередь не дошла до Ронана. Он недолго думал над тем, что скажет, потому что решение уже давно сидело внутри него и требовало свободы — он рассказал им про свои способности сновидца. Он нарушил свое обещание отцу держать это в секрете, но вопреки этому почувствовал себя самую малость счастливым. Гэнси выглядел до странного расстроенным и радостным одновременно, Блу выглядела на удивление гордой и довольной, будто впервые в жизни ее посвятили в действительно важную тайну, а Чэн что-то скептически промычал себе под нос. Ронан не собирался его переубеждать, и вдобавок рассказал немного об Адаме, хотя бы этим разговором создавая видимость его присутствия. — Значит, не исключено, что он может видеть расположение лей-линий? — предположил Гэнси. — Не знаю. Спрошу при встрече, у него там есть какие-то лесные друзья с информацией. — А я могу спросить о нем своих, вдруг расклады по Таро что-то покажут, — предложила Блу. — Подождите, я не совсем въехал, — протянул Чэн. — Значит, этот ваш Кейбсвотер — мама, а Ронан… или наоборот? — Генри, — с теплотой в голосе отозвался Гэнси. — Я очень ценю твою жизнь, поэтому ни слова больше.***
Спать разбрелись далеко за полночь. В Монмуте было достаточно запасных матрасов и подушек, чтобы все могли нормально выспаться в отдельных комнатах. «Плюсы жизни с ясновидящими, — шутила Блу, которую удивительным образом отпустили на ночевку с тремя парнями, и пересчитывала горшочки с мятой. — Я вообще приехала сюда, чтобы проверить своих мятных солдат на страже спокойствия. Вижу, Гэнси почти полностью съел мистера Фрэнка». Ронан еще долго лежал без сна, хотя тело и голова просили отдыха после переизбытка впечатлений за день. Он был уверен, что этой ночью ему не грозило наткнуться на кошмары, слишком уж правильным казалось все, что сегодня произошло — они вчетвером под одной крышей, обсуждающие Глендауэра, смеющиеся и строящие планы на последние школьные выходные, с восторгом принимающие сновидческие способности Ронана. Но что-то на краю сознания настойчиво нашептывало ему о дыре, которую давно пора было закрыть, и он решил не сопротивляться этому и посмотреть, куда его вынесет в этот раз. Закрыв и надежно забаррикадировав дверь мебелью на случай неприятных сюрпризов, он позволил себе расслабиться и заснул. Это был странный сон, балансирующий между кошмаром и осознанным сновидением. Граница была непривычно хрупкой, позволяя Ронану в любой момент развеять мутные декорации и перешагнуть в солнечный Кейбсвотер, но он решил остаться и подождать. Ронан не знал, где находится, но знал, что рядом маячила тенью копия Гэнси — в каком-то костюме унылого серого цвета с темно-синим галстуком он был до отвращения похож на Деклана. — Господи, Ронан, — с уставшим видом качал головой Гэнси, — ты такая обуза. Его очертания раздвоились, выдавая чужой черный силуэт, и снова стали до боли четкими. — Ты как всегда приносишь одни проблемы. Я правда пытался, но мне надоело тратить на тебя время и силы. Неужели ты думаешь, что мне и впрямь это интересно? Неужели ты не видел, что мне намного лучше с Блу и Генри? Ронан был спокоен, позволяя копии проигрывать заезженную пластинку, которую он слышал десятки раз в своих снах. В этих обвинениях не было ничего нового, но от знакомого голоса, переполненного разочарованием и презрением, грудь словно перетянуло стальным шнуром. Это была фальшивка, напомнил себе Ронан, настоящий Гэнси бы никогда такого не сказал, даже если захотел — один из многочисленных недостатков фамильного воспитания. — Но я мог об этом думать, — возразил вслух лже-Гэнси. — Единственное, что ты умеешь — это создавать всем неприятности. Воздух задрожал. Ронан не боялся, он уверенно выбирал остаться в своем кошмаре, чтобы наконец-то понять что-то о себе, но все равно было опасно стоять и слушать это — от превращения лже-Гэнси в Деклана оставалась всего одна фраза о родителях, одной реплики про смехотворную бесполезность в жизни хватило бы для появления целой стаи ночных кошмаров, и Ронан подумал об Адаме, о том, что не мог подвергнуть его очередной пытке, что нужно было сделать глубокий вдох и просто, черт побери, присмотреться. — Взгляни правде в глаза, — развел руками Деклан, занявший место исчезнувшего лже-Гэнси. — Ты никому не нужен. В отличие от лже-Гэнси, копия Деклана никогда не противоречила своему реальному прототипу. Взгляд Ронана скользил по очертаниям брата, пытаясь снова уловить чью-то черную тень, управлявшую копиями. — Когда ты наконец поумнеешь, Ронан? Когда ты наконец повзрослеешь, Ронан? — серый костюм Деклана с каждой секундой выглядел все более гадким, словно слизь и гной, обволакивающие тело. — Все только и мечтают о том, чтобы избавиться от тебя. Здесь и сейчас это не имело никакого значения. То, что сложно было заметить, пока они не собрались вместе в Монмуте — если этой осенью Ронан лишался одного друга, то Гэнси, уезжая в другой штат на учебу, лишался гораздо, гораздо большего. Он лишался Блу, которая не могла себе позволить поступить в Лигу плюща, он оставлял Генриетту и поиски Глендауэра, всю жизнь занимавшие его мысли. Он был вынужден выбросить кусок себя ради надежного будущего, как и подобало наследнику богатой семьи. Теперь Ронан это понимал, он не чувствовал ослепляющей злости или сковывающего страха, нет — этот сон питался чистой ненавистью. Чужой древней ненавистью, которая сильно отличалась от того, что чувствовал Ронан, когда ненавидел. Что-то было не так. Он сделал шаг, мысленно призывая зеленые чащи Кейбсвотера, но ничего не изменилось. Кейбсвотер не ответил. Ронан огляделся в поисках выхода. Его ничего здесь не держало, полная осознанность происходящего и чувство свободы давали понять, что это был чужой кошмар — просто в его авторских декорациях. Он вновь настойчиво обратился к Кейбсвотеру, с силой потянул за материю сна и не заметил, как копия Деклана, давно превратившаяся во что-то искаженное и неистовое, бросилась на него.***
Ночной кошмар сбил его с ног, кувырком вываливаясь вместе с ним в Кейбсвотер. Серая слизь, облепившая деформированное тело, посветлела и встопорщилась перьями, огромные крылья били по земле, пока длинная шея вывернулась и застыла в агониризующем спазме. Ронан не отрываясь смотрел на болезненно раскрытый клюв и красный глаз чудовищной птицы. Неужели он действительно так сильно себя ненавидел? Чужое присутствие полностью исчезло, забрав свою древнюю ненависть, и теперь легко было увидеть разницу и понять, что имел в виду Адам. Голова альбиноса вновь пришла в движение, он больно оттолкнулся от груди Ронана и взлетел вверх, тяжело хлопая крыльями и недовольно клокоча. — Вот говнюк, — прошептал Ронан, наблюдая, как тот поднялся над верхушками деревьев и улетел прочь. Он еще некоторое время лежал на земле, глядя на раскачивающуюся листву, приходя в себя и думая о том, как должна была измениться его сновиденная жизнь. И не только его. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось найти Адама. Тот, вопреки ожиданиям, нашелся достаточно далеко от своего привычного места, он ничего не читал и не чинил, а сидел перед небольшим прудом и всматривался в черную гладь воды. Рядом, словно на поле мистической битвы, валялась россыпь черных карт Таро с бледными абстрактными рисунками. Ронан медленно подошел к нему и какое-то время смотрел на растрепанный затылок. Тихо произнес его имя. Адам долго не двигался, а потом вздрогнул и поднял голову. — Ронан? Ты что-то сказал? — чернила в его глазах постепенно разбавились голубым цветом радужек, и через несколько мгновений он вновь выглядел обычным парнем. — Давно не виделись, — ответил Ронан и уселся рядом, замечая как он намеренно пересел к нему другим боком. — Извини. Я закрыл переход. Теперь было понятно, почему Кейбсвотер отозвался не сразу. Было странно знать, что кто-то мог отказать ему в посещении своего собственного сновидения, но Ронана больше интересовало то, под каким углом Адам держал свою голову. — Что здесь произошло? Адам промолчал, хмуро отведя взгляд в сторону, как часто делал, если знал ответ и не хотел им делиться. — Ладно, как хочешь. Я просто спрошу вон тех ребят. Он кивнул в сторону деревьев, и в глазах Адама заметалась паника. Ронан демонстративно приложил ладонь ко рту и выкрикнул вопрос на латинском. Кейбсвотеру понадобилось больше времени на ответ, чем обычно — стволы и толстые ветки поскрипывали на ветру, листья громко шелестели, где-то высоко звенел птичий гомон. Ответ вернулся слабым разноголосым шепотом, лес не знал, что произошло — что-то случилось, он уснул ли, потерял ли сознание, рядом скрывалась опасность, но все твердили в унисон одно — АдамАдамАдам. Ронан протянул руку и дотронулся до его левого уха. Адам все еще упрямо молчал, сжав губы в жесткую линию. Ронан придвинулся ближе и тихо-тихо зашептал ему на ухо, мягко придерживая за шею. Он почувствовал, как напрягся Адам в своем желании повернуть голову и спросить: «Что ты сказал?». Но что бы он ни сделал, все только подтвердило бы ответ Кейбсвотера. — Ты оглох на одно ухо, — задумчиво протянул Ронан, отстраняясь. — Что-то, о чем я должен знать? Адам выглядел недовольным — он не любил, когда кто-то указывал на его слабости, демонстрировал уязвимости и обсуждал природу его существования. За столько времени Ронан очень хорошо его узнал. И маленькая месть, прилетевшая в ответ, его нисколько не удивила. — Если я изменюсь до неузнаваемости, — спокойно произнес Адам, — меня нужно убить. Было бессмысленно с ним спорить и пытаться в чем-то переубедить, и Ронан поберег дыхание, вместо этого делая ответный выпад: — Я рассказал им о тебе. — Кому? Он коварно промолчал, наслаждаясь видом того, как по лицу Адама плясали солнечные блики. — Ронан? — Я отправил по твоему следу ясновидящих теток Блу, они заведут на тебя дело и больше ты никуда от нас не денешься. Короче говоря, ты под домашним арестом. Адам с полминуты удивленно моргал, а потом завалился на бок, громко и безудержно хохоча. Ронан широко ухмылялся, глядя на него — он был невероятно доволен проделанной работой.