***
Ронан шел через лес, вдыхая густой запах предстоящей грозы и дождя, и мягко направлял мысли в нужное русло. Попасть в Кейбсвотер вместо обычного сна было только половиной дела — вторую же чаще всего занимали поиски хондайоты и ее хозяина. Ронан пока что не мог вычислить подходящее настроение, в котором он должен был заснуть, чтобы сразу оказаться перед Адамом, иногда ему казалось, что лес путает тропинки, пытаясь увести его все дальше и дальше от истоптанной поляны. Может, ему мешал не лес, а кто-то другой. Или всего лишь бурлящее раздражение Ронана, заволакивающее глаза и уши, мешающее видеть и слышать. Общение с Адамом поначалу далось нелегко — он молчал, когда нужно было говорить, и комментировал, когда Ронану требовалась тишина, он с раздражающим упрямством отмалчивался на все вопросы, даже самые пустяковые, вроде «Что ты обычно ешь?» или «Как прошел денек?», и вечно был занят какой-то ерундой. Кейбсвотер игнорировал законы реального мира, но Адам, казалось, был решительно настроен игнорировать законы самого Кейбсвотера и занимался исключительно Настоящими и Правильными вещами. Это было очень в духе Деклана, и ему бы это понравилось, думал Ронан, отчего бесился еще сильнее. В те дни гнев был всем, что у него осталось. Неиссякаемая злость держала всех близких Ронана на расстоянии, но она же и приглушала боль, чувство потерянности, ненависти к себе и удушающего одиночества. Он злился, вляпывался в неприятности — не всегда трезвые драки, аварии на съездах Кавински, стычки с копами и скандалы со школьными профессорами в те редкие дни, когда находил в себе силы проведать Гэнси в Аглионби. Порой ему казалось, что он за всю жизнь не чувствовал ничего, кроме всепоглощающей злости, и только солнечная улыбка Мэтью на воскресных служениях и обеспокоенный взгляд Гэнси, раз за разом предлагающего помощь, напоминали о днях, когда все было иначе, когда Ронан был кем-то еще, кроме ходячего воплощения гнева. Контролировать себя во снах стало намного легче, когда Ронан понял — Адам не был человеком. Кейбсвотер не умел создавать людей по своему желанию, он мог только воплотить облик восемнадцатилетнего парня, но не его мысли или поведение. Адам игнорировал вопросы, потому что не знал, что на них можно было ответить — у него не было любимого напитка, он понятия не имел, почему в лесу шныряли ночные кошмары или сколько времени прошло с последнего визита Ронана. Но он невероятно быстро учился. В этот раз Адам нашелся сидящим на капоте своей машины с очередной книгой в руках. Он небрежно упирался ногой в бампер и, прежде чем Ронан успел поинтересоваться про его впечатляюще разодранный локоть, сходу заявил: — Сегодня приходил твой, — тут он выдержал презрительную паузу, — друг. Кавински, если не ошибаюсь. Ронану понадобилось несколько мгновений, чтобы связать слова вместе и осознать их невозможный смысл. Он не ложился спать днем, и уж тем более не был настолько увлечен Кавински, чтобы в свободное от гонок время сновидеть его вечно обдолбанное лицо. — И что он тут забыл? — Он хочет от тебя что-то, что ты ему не даешь. А я, по его словам, мешаю. Было ясно, что ни черта не ясно. Кавински никогда у него ничего не просил, это вообще было не в его стиле — все, что хотел, он брал у других, не спрашивая, или же мастерски подделывал. — Он пытался угрожать, — с высокомерным вздохом продолжал Адам, словно малое божество, которому какой-то смертный посмел сделать вызов. — Просто не позволяй ему много... спать. Если не хочешь потом разгребать последствия. Догадка опалила нервные окончания Ронана. Разгоняться с домыслами было рано, но удержать свои мысли, освещенные каким-то новым, ранее не виденным видом надежды, было очень трудно. Тянущее чувство адреналина в груди расползалось по всему телу, дергая мышцы и жилы, требуя немедленных действий — а что если?.. Его блуждающий взгляд зацепился за стопку тетрадок и учебников, аккуратно сложенных на крыше машины, и он машинально потянулся к ним, вытаскивая до боли знакомую обложку. Это был один из его старых конспектов — из тех времен, когда он еще ходил на занятия и даже был в настроении что-то записывать. Когда семья Линчей в полном и абсолютно счастливом составе жила в Барнс. Половина страниц внутри была перепачкана кровью, и память стремительно дорисовывала картину их появления — перепуганный подросток, разбрасывающий по своей комнате вещи в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы помочь. Иногда Ронан думал, что лучше бы Деклан оказался тогда на его месте, но чаще всего его душила неясная убежденность в том, что и свою смерть отец мог доверить только ему. Что, разумеется, было чушью, потому что отец не хотел и не собирался умирать. Какой-то ублюдок сделал из его убийства представление и оставил тело лежать в ожидании подходящих зрителей. Ронан смял конспект и мысленно поджег его. Кейбсвотер скорбно подчинился, с легкостью создавая жадное до бумаги пламя, которое не ранило кожу. Когда последние черные хлопья пепла скрылись в траве, Ронан наконец посмотрел на Адама и ткнул пальцем в остальную часть стопки: — Так вот где ты пропадаешь, пока я часами ищу тебя по всему лесу? — Вероятно. — Тот явно не был впечатлен его поведением. — Мы находимся в гребаном сновидении. Ты сам — сновиденное создание. Конспекты с учебниками, серьезно? Занимаешься бесполезной херней. Голубые глаза Адама окаменели. — Не нужно тянуть всех на свой уровень, Ронан Линч. — О, и на каком же уровне я нахожусь? Адам с плохо скрываемым раздражением захлопнул книгу. Звук внезапно отозвался эхом, словно они сидели в комнате большого заброшенного здания, а не в привычных лесных объятиях Кейбсвотера. — Ты специально приходишь мне мешать? Ронан выругался. — Твоя злость — признак бессилия, — холодно произнес Адам. Ронан выругался еще раз. — В отличие от тебя, в моей жизни есть цель. Кейбсвотер создал меня, чтобы лучше понимать людей — понимать тебя, твои чертовы эмоции, мысли и желания. Знаешь, как тяжело изучать реальный мир, сидя здесь взаперти? Сколько несуществующего времени нужно потратить на поиск одной несчастной тетрадки в бесконечном сновиденном лесу? — ярое негодование пролегло морщинками между бровями Адама. — Я не могу ничего — ничего! — сделать без тебя, твоих воспоминаний и снов, мне постоянно приходится бороться с твоим дрянным настроением и разрушительными привычками. Если бы я мог силой затащить сюда кого-нибудь другого, я бы это давно сделал. От тебя никакой пользы, Линч. Не усложняй мне работу. — Бедняга, — слова Ронана были щедро пропитаны ядом. — Иди знаешь, куда? Успокаивающий шорох листвы и цветов превратился в искусственный, неестественный шум, будто извне пробивающий себе путь в их разговор. Некогда уютная зеленая чаща быстро чернела в сгущающихся сумерках, и тени вдали начали приобретать тревожно знакомые очертания. Он не успел как следует вглядеться — лес вдруг лопнул, выбрасывая его из сновидения в комнату Монмута с орущими на подушке наушниками и жужжащим на полу мобильником. Беспокойство, кипящая злость и резкая головная боль нависли над ним тяжелым камнем, но руки его были до неприятного пусты.***
Наравне с алкоголем, ночные съезды Кавински были самым дешевым и быстродействующим способом забыть проблемы для многих школьников Генриетты, и Ронан не был исключением. Хотя на эти авто-вечеринки каждый раз приезжали новые люди, все остальное оставалось неизменным — парное рычание моторов перед рывком, вой колес на поворотах, пронзительные автомобильные гудки, больше походившие на изящную череду ругательств, столкновение металла с металлом, от звука которого приятно сжималось сердце. Музыка в черном БМВ отбивала свой безжалостный электронный ритм в тело Ронана и гармонично вливалась в какофонию этой ночи — из каждой второй машины звучало что-то свое, от попсы и рэпа до чилаута и хип-хопа, хотя болгарские треки Кавински все равно каким-то невообразимым образом играли громче всех. Ронан подъехал к асфальтированной площадке и остался сидеть внутри, чувствуя, как его мысли впитывали царившую атмосферу и сливались в одно-единственное желание вызвать кого-то на слабо и едва не убить свою машину в очередной демонстрации превосходства за рулем. Это был его маленький дзен, медитация в огне и выхлопном дыме. Словно почувствовав его присутствие, Кавински обернулся и отделился от группы явно обкуренных парней, с жаром обсуждавших возможность прямо здесь и сейчас выдернуть задние сиденья ради облегчения веса какого-то несчастного автомобиля. Кавински всегда вел себя так, будто у них с Ронаном был общий секрет, хотя единственное, что хотел от него Ронан — чтобы тот перестал быть таким дерьмовым водителем. — Слава яйцам, Линч. Я успел соскучиться по твоему стоическому ебалу, — его липкий взгляд нырнул внутрь БМВ и прошелся по телу Ронана. — Ты там коробку передач теребишь или что-то другое? Как обычно, Ронан проигнорировал его развязные комментарии, все еще осторожно проворачивая в голове мысль, что тот тоже мог быть сновидцем. В это было сложно поверить — Ронан так долго осознавал себя и свои способности, с таким трудом привыкал к ядовитой уникальности, которая в конечном счете всегда означала одиночество, что возможность получить напарника по сновидениям казалась не более чем наивной насмешкой подсознания. Или детской мечтой, вытащенной из сновидения в реальность. Но все ли, принесенное из снов, было безопасным и стоило риска? — Ты игноришь мои мессаги. Ронан никогда не отвечал на сообщения, и это знали все, кто с ним общался. Но нависший над водительским окном Кавински почему-то считал, что на него это правило не распространялось. Ронан резко открыл дверцу машины, заставляя его отодвинуться, и выбрался наружу. — Слушай сюда, Линч. Такая тема: ты, я и выходные с пещеродайвингом. — Не знал, что ты тайный фанат спелеотуризма. — Специальный тур для таких, как мы. Тебе понравится, отвечаю. Вместо ответа Ронан легко пожал плечами и миролюбиво показал средний палец. Если он не собирался делить с Кавински свои выходные, то каков шанс, что он смог бы поделить с ним свои сны и Кейбсвотер? При всех своих многочисленных недостатках, Ронан всегда старался следовать за правдой. И нынешняя правда заключалась в том, что он видел, как Кавински относился к жизни, окружающим, друзьям и мимолетным партнерам, как подделывал документы, толкал дурь всем желающим и каждую неделю сжигал машины. За ним тянулся едкий след разрушений, и сейчас стало ясно, что фальшивые удостоверения личности и школьные дипломы, разнообразные таблетки, ради которых приезжали из других штатов, немыслимая пиротехника и фантастические улучшения для авто были вытащены из Кейбсвотера. Непостижимым образом они оба были сновидцами, но их сновиденные миры никак друг с другом не пересекались. Кавински отравлял реальность и сновидения ради развлечения, и Ронан не хотел ему в этом помогать. Он уже потерял один дом и вскоре, с отъездом Гэнси, должен был потерять еще один. У него не было никакого желания отдавать и третий — свое последнее убежище. Улыбка Кавински была в равной мере плотоядной и счастливой. — Я должен был догадаться, что ты любишь по-жесткому. Хотя твоя чмошная сексуальная фантазия вызывает у меня много вопросов, приятель. Ронан медленно моргнул, не сразу понимая, что речь шла об Адаме. Адам не был сексуальной фантазией. Никто не создавал сексуальные фантазии, чтобы постоянно ругаться с ними или сидеть в тишине и делать все возможное, чтобы отговорить себя от случайных прикосновений. Никто не тренировал на них свою силу воли, как это делал Ронан — каждая встреча была полем битвы, которое невозможно было покинуть без новых невидимых ран. Он вспомнил настороженный, вечно загнанный взгляд, холодную отстраненность и невесть откуда появляющиеся порезы и синяки, и негромко предупредил: — Не лезь не в свое дело. Запрещать что-то сновидцу было крайне бессмысленным и провокационным занятием, Ронан это знал по себе, а для кого-то вроде Кавински это выглядело как приглашение, вызов и флирт в одном флаконе. — Никак не могу, чувак, это же мое хобби! — будто в подтверждение тот весело развел руками. Огромный удивительный Кейбсвотер мог вместить в себе сколько угодно людей, а для всего лишь двух сновидцев это был бескрайний мир невозможного. Но Ронан не хотел знать, как далеко мог зайти скучающий Кавински, и его пальцы немели от возможности вернуться в сновидения и найти там еще один изуродованный труп возле машины. Одного ему хватило на всю жизнь. Язык тела всегда был подвластен Ронану лучше, чем язык слов, поэтому он промолчал, вкладывая в удар всю нерастраченную ярость, которую копил уже несколько лет и которая предназначалась людям, считавшим себя вправе развлекаться за счет чужих судеб и делать из этого представления. Он вцепился в майку Кавински, не давая ему опомниться, и с удовольствием приложил его спиной о чей-то кричаще-фиолетовый Ниссан, стоявший напротив. Звук удара был приятным и по-своему мелодичным, пока Кавински не пнул его в колено и перед глазами не замельтешили белые вспышки боли. Они сцепились в неразборчивом диком ритуале, поднимая вокруг пыль, шум и привлекая заинтересованных тусовщиков, которые не понимали, что происходит, но не возражали против увлекательного зрелища. Ярость, которая двигала ими, питалась из разных источников. Победитель определился задолго до начала драки — Ронан был сильнее, его организм не был отравлен употреблением наркотиков, а отец был лучшим учителем по боксу. Кавински сидел на земле и отплевывался кровью, не отрывая своего почерневшего взгляда и тяжело дыша. Тупая боль разливалась огнем в нескольких частях тела Ронана, но болезненнее всего было отказаться от единственного человека, который мог понять всю тяжесть жизни сновидца: — Два раза повторять не буду, Кей.***
Вот уже несколько дней Ронан тщательно избегал Кейбсвотера, предпочитая вместо него сновидеть пустые школьные аудитории, руины заводских складов и обглоданные поля семьи Линч. Ночные кошмары по-прежнему преследовали его, но всякий раз он успевал ловко вывалиться в реальность до их полного проявления — ночевки в машине были идеальным местом для коротких чутких снов, полных неудобств. Ронан также избегал и Гэнси, приезжая в Монмут утром, пока в Аглионби шли занятия, и уезжая колесить в окрестности Сингерс Фоллз до того, как профессора выпускали воронят на волю. Снова и снова он доезжал до территории Барнс, тренируясь в маневрах на закрученных горных дорогах, а потом долго сидел в затихшей машине, чтобы в конце-концов — снова и снова — позорно выворачивать руль в сторону Генриетты. Ему было страшно. Он не знал, с чем должен был ехать в Барнс и с чем оттуда возвращаться. Он не знал, кем он должен был уехать оттуда. И кто бы склеил его потом по кускам, как это почти два года назад сделал Гэнси. Ронан не мог взвалить все на Мэтью — младший брат беспечно радовался жизни и не заслуживал этого дерьма. О Деклане и думать не хотелось — старший из братьев Линч оказывал на Ронана то же воздействие, что и жменя пороха, брошенная в открытый огонь. Разобраться с Барнс в одиночку казалось невозможным. Собственная беспомощность действительно ужасно злила. Но нельзя было убегать от всего подряд, позволяя путям отступления сгорать один за другим вместе с друзьями и близкими. Каким бы ни стал его новый мир, он хотел сделать его своими руками, своими решениями и своим выбором. Все-таки, в этом он был хорош — делать и действовать, а не покорно ждать, пока реальные люди и сверхъественные твари распорядятся его жизнью на свое усмотрение. И он решил начать с Кейбсвотера. Лес-сновидение принял его с тихой радостью, мягко обволакивая мысли и заряжая воздух магией, словно предлагая срочно создать что-то интересное и удивительное в честь его возвращения. Ронан упорно держал все желания при себе, лишь ненадолго остановил взгляд на бурлящих волнами кронах деревьев и отправился на поиски Адама. Тот встретил его привычным хмурым взглядом, но быстро смягчился, заметив, что Ронан не собирался разворачивать очередной словесный бой. Ронан привык представлять себя оружием — быстрым и острым, — он без особого труда ранил людей вокруг, но правда состояла в том, что Адам был таким же. Они отличались только стилем — Ронан вкладывал в слова сиюминутные эмоции и бил оскорблениями наотмашь, Адам же пользовался своей исключительной наблюдательностью, словно шпагой нанося точечные уколы идеально подобранными словами. Возможно, Ронан мог бы сидеть сейчас вместе с Кавински, потягивать пиво и задавать десятки невысказанных вопросов: что они такое? много ли таких, как они? как далеко простирались их возможности? было ли им место в этом мире? Но не в его привычке было отступаться от сделанного выбора, сожаления всегда означали собственноручно сделанную ловушку, неизменно заводящую в тупик. Возможно, вместо этого стоило защитить то, что у него осталось. — Тебя можно убить? — Убить можно что угодно, если знать, как, — спокойно ответил Адам, ничуть не удивившись внезапному вопросу. Ронан давно уже не вынимал что-нибудь из снов, и сейчас в нем медленно разгорался азарт творца — можно ли было насновидеть такой объект, который помог бы держать связь с Адамом, пока Ронан находился в бодрствующем состоянии? Он спросил об этом, но, как и ожидалось, не получил желаемого ответа. — В твоем мире для этого есть медиумы. — В смысле, кто угодно может присоединиться к… твоей сети? — Ронану представилась перспектива общения с Адамом, например, через Каллу, и он в легком ужасе передернул плечами. — Только тот, кто напрямую заключит с Кейбсвотером сделку. Кто пожертвует ради этого чем-то очень важным. — И как это работает? — Кейбсвотер оберегает медиума, дарует или усиливает его экстрасенсорные способности, а взамен медиум помогает ему в реальности, очищая перекрытые потоки лей-линий и направляя в него энергию другими доступными способами. — Это все офигенно, но меня не интересует Кейбсвотер. Я спрашивал про тебя — с тобой можно держать связь? — Зачем? — искренне растерялся Адам. Ронан очень хотел что-то сказать, но все варианты ответов заканчивались на «бля» и он осуждающе промолчал.