Из рук в руки

Отступление Полтора года назад Дин крепко сжал мои бёдра своими горячими до невозможности руками, прижимаясь всем телом ко мне. Мне казалось, будто бы я таю в его руках. Он прижался ко мне губами – резко и неожиданно. Я все больше и больше стала терять рассудок, но как только поцелуй стал глубже я почувствовала какое-то инородное тело у себя во рту, сработал инстинкт я выглянула это «что-то». Видимо, мой испуг был написан на моем лице огромными красными буквами, так как Дин тут же громко засмеялся. Не бойся, она не кусается, — он поднял влажную таблетку с дивана и большим пальцем протиснул меж моих губ. - Я просто хочу, чтобы мы пережили эти чувства вместе, - продолжил он, доставая из кармана такую же цветастую таблетку для себя.* Год назад Дин плотно прижимал телефон к уху, нашептывая в трубку то, о чем я подозревала уже давно, но это казалось мне настолько бредовой идеей , что я оставляла это плодом моих фантазий столько, сколько можно было. И вот, теперь я смотрю на человека, который казался мне родным и близким, знакомым настолько, насколько я никогда не знала себя саму, раскладывающего маленький цветные капсулки по пакетикам. * Конечно же, за этим следовали бесконечные ссоры , угрозы, но самое главное – этот человек уже не был прежним. Он стал часто ездить на Сицилию, водиться с тамошней мафией. Конечно, больших должностей ему было не видать. И в самой Италии перспектив у него тоже не было. Как оказалось, связи с мафией у него были ровно с того момента, как я столкнулась с ним в первый раз. С тех пор тревога не оставляла меня ни на секунду. Но я даже толком не могла сказать, я переживала больше за него, либо за себя. За то, как я могла верить слепо этому человеку столько времени подряд или всё-таки за то, что каждая наша встреча может стать последней, несмотря на то, что в его обязанности входили лишь мелкие поручения о распространении наркотиков. С того самого момента меня преследовали страх, побои, нервные срывы, вечные угрозы и ещё раз страх. Дин никогда не отличался особенной нежностью, но никогда ранее не приходило грань жестокости. Я много раз собирала чемоданы. Я правда хотела уйти, хотя и знала что не смогу. И не только потому, что он меня не отпускал. И в какой-то момент, ему будто стало все равно и он наблюдал за этим процессом совершенно равнодушно. Мне часто казалось, будто бы он буквально выпивает мою душу. Я не могла с ним, но настолько привыкла что он рядом, что не могла представить свою жизнь без него. В сомнения и привела почти год. Он был невыносимым, он был грубым, он был страшным, он был пьянящим, но никогда нежным. И, спустя какое-то время, я буквально валялась у его ног, моля его нежности, который мне хотелось от него больше, чем продолжение собственной жизни. Когда в очередной раз он ушел ночью, я решилась собрать вещи. И я провела около часа, бессмысленно блуждая по единственной комнате, из которой я редко выходила теперь. Выглянув последний раз в окно, я резко схватила чемодан, вылетела из дверей квартиры, захлопывая попутно тяжелую входную дверь, и бежала так далеко, как видели мои глаза. Я остановилась ровно через квартал, когда мы лёгкие горели красным пламенем, запрыгивая в первое попавшееся такси. Я смутно помню дорогу в аэропорт. Я помню железную дорогу и ещё три пересадки. Мне казалось, что так проще запутать следы, объехав маленькую Италию от и до прежде, чем улететь на Сицилию. Там я провела ровно месяц в мучениях и терзаниях. И конечно я понимала, что ехать на Сицилию - это путь самоубийцы. Я понимала, что если я хочу закончить свою жизнь, то именно так. Я молилась о том, чтобы он никогда не пришел, но мои мысли никогда не были настолько громким, чтобы заглушить мольбы о том, чтобы он меня нашел. Вдруг Рикар резко отстранился. Он сосредоточено посмотрел на дорогу, после чего, усмехнувшись каким-то своим мыслям, - определенно нелицеприятным, так как другие я вообще сомневаюсь, что когда-либо рождались в его голове – повернулся ко мне.