Восход.

Собираю густые влажные волосы в высокий пучок, напоследок дотрагиваясь зеленоватыми глазами отражения в крупном зеркале с множеством лампочек по периферии. Живой румянец на щечках, отсутсвие новых гематом на теле и относительно уравновешенное эмоциональное состояние, стабилизирующееся благодаря пятнадцатичасовому отсутствию родственника на площадке боевых действий. Нажимаю на темную кнопочку кофемашины и светловатая жидкость медленно выбирается наружу, набирая в стаканчик свежесваренное латте. — Доброе утро, милая. — женский бархатный голос разливается позади меня. Наспех хватаю со светлой столешницы острый кухонный прибор, оборачиваясь к источнику звуковых волн. Тошнотворная широкая улыбка, светлые волосы закрученные на крупные бигуди и алая помада, так дешево поблёскивающая под естественным светом из крупных окон. Откидываю ножик с тонким лезвием в сторону, ощущая как грудная клетка вздымается с невероятной скоростью. — Ты как вошла? — Ну же, милая, это всё, что тебя интересует? А как же обнять мамочку? — с неприкрытой усмешкой интересуется женщина, и я вновь возвращаюсь лицом к кофемашине. — Я — сирота. Моя мать подохла под натиском ирландского члена. Совершаю небольшой глоток горячего напитка, всё ещё стараясь совладать с эмоциями. В голове формируется план очередного побега с пастбища шлюх и насильников. — Он — иорданец, дорогая. У них не такие уж и большие члены. — Тебе виднее. Открываю дверцу холодильника, удивляясь тотальному отсутствию каких-либо изыск. Кажется, что самое съедобное из присутствующего, смотрит сейчас прямо в эту чёртову холодильную установку. — И надолго ты? — спокойно задаю вопрос, находя на дальней полочке небольшой йогурт. И тот просроченный. Женщина отодвигает крупный стул, гордливо усаживаясь сверху. Явно несвежий малиновый маникюр касается твёрдой деревянной поверхности в своеобразном ритме. — Полагаю, навсегда. Отсужу у твоего папочки долю и перееду. Ты же со мной будешь жить, Кирюша? — Ты правда настолько глупа или же маска лживой стервы впечаталась настолько, что хер отдерешь? Уголки ее губ приподнимаются, и она, словно нелепое дитя, пытается отыграть эмоции сдержанности, дабы не разочаровать присутствующих в актерских способностях. — И у твоего отца есть болевые точки… — Да, но только за три года твоего отсутствия они претерпели изменения. — злобно заявляю я, откусывая завалявшийся мафин. — Так ты же мне в этом поможешь? Ее тон звучит некогда загадочно. И будь я глупой малышкой, явно бы встала на сторону биологической матери. — Сорри, маменька, но идите вы нахуй со своими целями на жизнь. Отец — ублюдок, бесспорно, но он хотя бы меня не бросал. — Кира, подумай, я тебя прошу. Он не изменится. Никогда. Положительно качаю головой, отставляя кружку в сторону. Направляюсь к женщине, немного нагибаясь к ее потасканному телу. И куда делись ухоженность и естественность? Стёрлись нахуй! — Маменька, а давайте посчитаем. — поджав губу шепчу я, врубая мысленный калькулятор. — Три года умножаем на двенадцать месяцев и на двадцать тысяч. И это, к слову, минимальная сумма, истраченная мной на житейские нужды. — У меня сейчас нет таких денег, Кирюш, но я обещаю, что отдам их тебе, как только появятся. Ее тонкие длинные пальцы тянутся к моему лицу. Отрицательно качаю головой, одергивая чужую приближающуюся конечность. Мерзко. — Сто. — кратко произносит женщина, опуская светлые глаза. — Могу сейчас дать только сто. Положительно качаю головой, выставляя кисть в качестве получения обещанной суммы. Но вместо этого родственница достаёт мобильник, заходит в приложение для перевода денежных средств. Вибрация в заднем кармане джинсовых шорт сообщает о получении моей карточки внушительной суммы, которой хватит на несколько месяцев одиночества. — Я подумаю, как тебе помочь. — сдержанно произношу я, удаляясь с крупной кухни-гостиной. Быстро перебираю ногами, направляясь в спальню для сбора всех необходимых вещей, которые только и поместятся в небольшую спортивную сумку и рюкзак. Проводы, гаджеты, белье. Пару платьев, сменные джинсы, туфли, кроссы и прочий антиквариат женского шкафа. Стаскиваю с туалетного столика небольшой тюбик парфюма, кидая его в рюкзак. Декоративная косметика летит в небольшой чехольчик. И я, словно умалишённая, касаюсь зеленоватыми глазами всех поверхностей в уютной светлой спальне. Мелкая игрушка немного покосилась набок, потеряв опору, одна из лапок свисает вниз со столешницы письменного стола. Своеобразный оберег от губительных для психики воспоминаний. При соприкосновении грубых ладоней отца с щеками биологической матери, разгоряченных от слез до красноты, маленькая Кира находила успокоение в подаренном ежике. До боли сжимала мягкую ткань игрушки и зажмуривала глаза. Так становилось легче.

***

Худенькие пальцы аккуратно проводят по мягкой атласной ткани платья-комбинации, расправляя сформированные фасоном складочки. Тонкие бретели очаровательно поблескивают под софитами элитного бара. Нежный эпителий ключицы переливается, словно элитный драгоценный камень, с огранкой из металлического цвета платьица, подол которого неустанно щекочет верхнюю треть бедра. — Ты до тошноты красива. — недовольно шепчет Яна, накидывая на лицо очередную порцию ярких блестяшек в форме пятиугольных звёздочек. — Помечена. Заправляю прядь накрученных волос за ухо, обнажая несколько проколов хряща. Камни в сережках мило поблёскивают, и лишь на мгновение, буря внутри моего сознания сменяется штилем умиротворения. Темная дверь в дамскую комнату распахивается, и мужская голова, покрытая светлыми пшеничными волосами, напористо влезает в проем. Несколько раз обводит глазами помещение, застывая на наших силуэтах. — Вы охуели чтоли? Я доставал проходки за такие бабки, чтобы вы в туалете торчали? Его голос хрипит немного больше, нежели обычно. За неделю (почти) в центре изучила эмоциональную нестабильность бывшего футболиста, взращённую на почве тотального разочарования в собственном теле и сущности. Светлые глаза застывают на моём теле, несколько раз спускаясь по обнаженным стройным ногам. Ощущение себя куклы на прилавке медленно вбивается в мое сознание. Буквы загораются и гаснут. — Выглядишь… Развратно. — любезно подводит итог Антон Вадимович, на что я медленно закатываю изумрудные глаза. Запихиваю мобильник в небольшой клатч, совершая несколько шажков в сторону преподавателя-спасителя. Тонкий каблук на босоножках подчиняется под натиском уверенности девушки-укротительницы. — Спасибо. На выдохе шепчу я, разглядывая вновь прорисовывающуюся щетину на щеках спортсмена. — За что именно? — вторит также тихо, касаясь тыльной стороной указательного пальца тонкого эпителия моей скулы. Несколько раз проводит по бархатной коже в разных направлениях. — За хранение. — улыбчиво заявляю я, огибая мужское тело. Крупное помещение в темных тонах, громкие биты, издающиеся из мощных колонок. Несколько секьюрити располагающиеся возле главного входа, обрамлённого темными шторами, всматриваются в списки приглашённых гостей, наспех перебирая листы. Названная элита городка (и 90-х в прошлом) заваливается в заведение уже подшофе, зажимая между подмышек несколько девиц. Небольшой фужер с темным содержимым откровенно красуется перед моим носиком, несколько раз покачиваясь из стороны в сторону в качестве соблазнения. Оголяю светлые зубы, перехватывая из рук друга предложенный напиток. — До дна давай! — упрашивает Никита, когда я медленно подношу стеклянную ёмкость к пухлым губам. Немного наклоняю бокал и прохладная жидкость касается тёплого неба, отображая некогда эмоционально нестабильный контраст. Виски приятно стекает по глотке, смешиваясь со сладковатым вкусом газировки. — И за кого пьём? — интересуется вновь прибывший, и лишь от качания его удлинённых светлых волос, продуцируется рвотный рефлекс. — За твою скорую погибель! — улыбчиво сообщаю я, запихивая в руки парня фужер. Разворачиваюсь, мельком рассматривая вновь прибывших. Темноволосая барышня с малиновой помадой на губах проводит языком по зубам. Коренастый мужчина касается ее залакированных волос, сползая по пояснице. Немного сжимает обнаженную кожу, и женщина наигранно улыбается, оголяя виниры. — Знакомая твоя? Светлая футболка очаровательно поблёскивает под натиском световых софитов. Тёмная кофта накинута на плечи, узлом завязанная чуть выше солнечного сплетения. Улыбаюсь. Ему идёт. — Ага, заработала на зубки, ежедневно отсасывая у моего отца. Небольшой столик исправительной колонии издает звуки возмущения и недовольства. Расширенные зрачки нескольких присутствующих гласят об одном, что праздник начался без моего физического присутствия. — Завидуешь чтоли? — задает вопрос Лена, определённо всё ещё надеясь задеть мою нестабильность. Не выйдет, милая. — А ты часто завидуешь отсосам отца? — вторю издёвки девушки, всматриваясь в карие глаза парня напротив. Кажется, он милый. — Ну, я конечно не знаю, что моя мать исполняет в постели, но отец всегда ходит довольным и удовлетворённым. — мямлит Гена, и окружающие искренне усмехаются над его девственной наивностью. — Дрочер, окстись, твой отец—подкаблучник и его настроение от умений твоей матери никак не зависит. Милое объяснение Платона, вновь вынуждает обратить внимание на его ушки, так мило выбирающиеся из тёмной шапочки. Чебурашка. И Геннадий имеется, правда не крокодил, но явно любитель пресмыкаться. Ух, словно в мультик попала! — Так! — неистово громко кричит Никита, и кажется, окружающие, подобные слабоумным, уставляются на наш столик. — Выпьем за Киру, которая выпросила проходки на тусовку мажоров и за Вадимыча, который их купил и сейчас обжимается с какой-то телкой у бара! Его тост звучит на удивление гордо. Кажется, он определённо верит в произнесённое. Кидает коктейли на небольших размеров стол, освобождая проход официанту. Кучерявый парнишка с голубыми глазами расставляет партию шотов, исподлобья рассматривая декольте моего платья. — Свалил. — низковатый тон голоса Фила (пронизанного отростками хрипотцы), побуждает окружающих мысленно возразить столь откровенно неуместному обращению к работнику сие заведения. Официант кивает, совершая несколько шажков в противоположную сторону. Невозмутимость сменяется обидой за парня, который просто решил рассмотреть то, на что и так все таращатся. Выдыхаю и хрупкие плечи резко падают вниз, словно срываясь в обрыв жалости к окружающим. Хватаю удаляющегося работника общепита за локоть, вынуждая остановиться. — Не обижайся, он не частый гость на таких мероприятиях. — улыбчиво оправдываюсь, заправляя тонкую прядь длинных волос за ухо. — Я—Кира. Если постараешься, то найдёшь меня после смены. Широкая и определено обольстительная улыбка парня напротив освещает пространство больше, нежели специализированная техника. Удаляется в сторону барной поверхности, и я несколько мгновений всматриваюсь вслед его худощавой спины, представляя, как нежная кожа подчиняется заострённым углам женских ногтей. — Защитница мелких недотраханных пацанов? Тёплое дыхание соприкасается с нежной кожей затылка. Несколько мурашек прорастают в моем эпителии, в подобии прекрасных орхидей, выращенных бабушкой в сельской местности. — Я не любительница потасканных кабелей с проплешиной и хламидиями. — откровенно стебясь заявляю я, разворачиваясь лицом к парню. — Предпочитаю чистеньких и непорочных. — Даже если кабель привит и многократно защищён от передачи гонореи и прочей урогенитальной нечести? Тёплые пальцы невесомо касаются сонного сплетения на моем теле, немного оттягивая серебристую ткань платья. Несколько раз выдыхаю, прикрывая глаза тяжелыми веками. Медленно подносит шот к пухлым губам и не соприкасаясь с сервизом данного мероприятия, опрокидывает стопку. Желтоватая жидкость отблесками теряется во рту собеседника. Мужская рука сжимает чувствительный эпителий на моих рёбрах, большим пальчиком поглаживая крайнюю пару. — Не теряй зря время. — уверенно заявляю я, вновь выставляя ладони впереди своего тела, вторя вчерашнему происшествию. Усмехается, отталкивая мое тело на несколько сантиметров. Губы непроизвольно расплываются в истерической усмешке, и я несколько старательно надавливаю на кончик языка, желая избавиться от ощущения неприятности от собственного сознания. Указательным пальцем проводит по густым бровям, застывая на межбровной складке. Несколько раз поглаживает, словно стараясь вернуться в окружающую реальность. — Значит мажорчик? — Значит… Фраза прерывается уверенным шажком мужчины в темном костюме, так умело перебирающегося через высокую ступеньку возле главного входа в помещение. Широкая улыбка отражает свет окружающих прожекторов. Молодая девушка под его широким крылом неустанно посмеивается, поглаживая своего сопровождающего по животу. Неустанно моргаю, стараясь распределить вновь образовавшуюся жидкость на слизистой по ресницам. — Вас ожидает представление. — куда-то в пустоту произношу я, прикусывая нижнюю губу. Перехватываю бокальчик игристого с серебристого подноса мимо проходящей девушки с милой бабочкой на шеи. Та в ответ приподнимает уголки губ в качестве одобрения моему деянию. — Ты че собираешься сотворить? — обеспокоено задает вопрос Фил, сведя брови на переносице. — Ставлю ставки, очередную хуйню для нас! — запинающийся голос Никиты издаётся медленно, останавливая слоги для обдумывания их произношения. — Бывшего папика встретила, милая? Голос блондиночки будоражит, провоцируя волну отвращения в бессознательном. И некогда возможный спор о прошлом медленно гаснет под желанием как можно скорее воплотить задуманное ради сомнительного будущего. Оборачиваюсь. Бывший знакомый с удлиненными светлыми волосами приветствует мужчину, и тот в качестве сомнительной благодарности несколько раз постукивает последнего по спине. — Кир, с тобой точно всё ок? Может ты хочешь уйти? — обеспокоенный голос Гены вынуждает повернуть шею в обратном направлении. — Нет, Дрочер, она не хочет лишить тебя девственности из-за того, что ты задал ей убого милый вопрос. Мимика Платона действует притягательно для моего расколотого на части внимания. Глубокие и рельефные скулы неустанно содрогаются под натиском работы голосовых складок. Отвлекает. — Ой, достали вы! Кира, ну так что? Голубые глаза Дрочера воображают котика из известного мультипликационного фильма. — Снимай. — требую я, обращаясь к мобильнику, лежащему в руке рыжеволосой девушки. Сжимаю фужер за тонкую хрустальную ножку, наспех совершая небольшой глоток. Волосы колышутся в такт бёдер, покачивающихся при ходьбе на высоких шпильках. Томная музыка в моей голове сменяется отвратительно привлекательными овациями, напрочь приглушая современного исполнителя, издающегося из музыкальных колонок. Мужчина что-то неустанно рассказывает светловолосому, лишь изредка отвлекаясь на поглаживание макушки спутницы и фальшивое рукопожатие мимо проходящим предпринимателям. Широкая обольстительная улыбка озаряет миловидное личико, и я всё ещё стараюсь изобразить приветливость и неприкрытую заинтересованность к присутствующим. Левым указательным пальчиком заправляю прядь волос за ушко, обнажая небольшой шрамик на шее. Облокачиваюсь тонким локотком на столешницу к вновь прибывшему столику, приковывая внимания к своему физическому исполнению природы. Лишь на мгновение удерживаю взгляд на мажоре-мудаке, мысленно побуждая съебать отсюда по-быстрому. — Мы знакомы? Я бы вас запомнил. Несколько секунд мужчина всматривается в мою переносицу, молниеносно меняя оживленную мимику на своём лице. Вскоре вновь натягивает темную маску безразличия и тотального уравновешивания, побуждая мою персону открыть занавес присутствующим. — Всё ещё продолжаете лицезреть эротические сны со мной в главной роли? — с неприкрытым обольщением интересуюсь я, совершая небольшой глоток спиртного. — Погуляй, дорогая. — грубовато требует эскорт-бизнесмен, обращаясь к своему сопровождающему картелю. Девушка поджимает губы, но всё же удаляется, явно не желая перечить данному господину. — Кира, милая, ты стала ещё привлекательнее… — У меня есть запись! — нервно вскрикиваю я, лишь на мгновение теряя мысленную стабильность. — Не все камеры были подчищены вашими шаловливыми пальчиками. — Дядя, о чем она говорит? Искренне поражаюсь столь прекрасно сыгранному удивлению молодого человека, мысленно цепляясь за надежду, что данный экземпляр кретинизма боялся получить заяву не за главное содеянное деяние, как соучастника. А за очередное баловство с беловатым порошком. — Помолчи, Даниил. — Я. Тебя. Уничтожу. Тревожность прикрывается победоносной улыбкой на мое лице. Несколько раз покачиваю бокалом в такт своим мыслительным процессам, резко выплёскивая желтоватую липкую жидкость на светлую рубашку мужчины. Сжимает губы в одну тонкую линию, а в серых глазах вспыхивают миллиарды огоньков извращенности. — Ебнулась? — грубо задает вопрос родственник друга из прошлого, хватая за худощавый локоть. Кивает окружающим в качестве успокоения, резко дёргая хрупкое женское тело на себя. Вынужденно совершаю пару шажков, ловя отголоски воспоминаний отвратительных касаний. — Дядя, успокойся! — упрашивает Даня, вставая позади тела родственника. — Тюрьма—это слишком просто для таких ублюдков как ты.-язвлю я, ни на мгновение не отрывая взор от глаз напротив. — Ты будешь упрашивать меня, чтобы я остановилась. Но я усвоила урок, милый, никогда не слушать просьб и мольбы. Ороговевший эпителий мужской ладони соприкасается с чувствительной кожей женского лица. Ощущение жжения молниеносно ударяет током все нервные окончания. Гиперемия сменяется резким покалыванием. Отталкиваюсь, прижимая ладошку к полученной травме. — Пакли свои убрал! Ор Фила оглушает круче любой пощечины. Парень задирает правую руку, сжимая кисть в кулак. Беловатые костяшки стойко летят в лицо взрослого мужчины, соприкасаясь с подглазничной областью. Велюровый мягкий джемпер слетает с плеч одноклассника-заключённого. Крупная конечность эскорт-владельца летит в брюшную область парня. Сжимает челюсть и скуловая кость несколько раз содрогается в качестве расконцентрации болевых ощущений. Карие глаза парня распахиваются с новой силы наваливаясь на мужчину. Последний падает, уже поднимая руки в качестве капитуляции. Алые подтёки медленно прорисовываются на лицах спарринг-партнеров. — Стоять! — орет Антон Вадимыч, останавливая подлетающих одноклассников-сокамерников, уверенно закатывающих рукава толстовок. — Что тут блять происходит?! — Этот мудак ударил Киру! — нервно вскрикивает Женя, прикрывая глаза руками. Уголовник-футболист лишь на мгновение касается светлыми глазами моего личика и не находя отрицания произнесённых одноклассницей слов, оборачивается к вновь дерущимся. Предприниматель уворачивается и несколько раз соприкасается кулаком с лицом Фила. — Съебал! Моя очередь! — кричит Антон, оттягивая на себя крупное тело бизнесмена. И словно таблоид с крупными неоновыми буквами. П-ПРАГА. П-ПИЗДЕЦ.

***