Солнца

1217 год

      Ливи де Сарде и Клод д'Орсей сделали всё, чтобы посол Телемы назначил учителем Лилианы именно Петруса. К моменту достижения девочкой пятилетнего возраста, святой отец успел пройти все положенные испытания, доказать надежность на государственной службе и верность в идеалы Озарённого.       Вот уже два года он обучал девочку, и она делала большие успехи. Святой отец не раз хвалил её способности, но всё же разгадать назначение зелёного пятна не мог. Возможно, оно – свидетельство магических талантов? Он помнил, что оно было не на всех пленниках князя, но у тех, у кого были, отказывались отвечать о его назначении и природе.       Телемские власти дали распоряжение негласно выяснить об этом странном знаке, но князь д'Орсей перестал отправлять экспедиции, а спрашивать навтов – себе дороже. Правда, ходят тревожные слухи, что мореходы отправляют людей из гаваней Моствого Альянса как раз в направлении далёкого и загадочного острова. Священники опасались, что алхимики смогли выкупить секреты неизведанных земель, где будут готовить крепость для своих нужд.       Помимо этого, Петрус должен был использовать своё положение для закрепления при дворе и постепенно перетягивать племянницу князя в веру. И всё бы ничего, запудрить мудрыми речами мозги маленькой девочки не составляло труда, но существовала проблема. Приглашённый мэтр де Курсийон оказался ещё более хитрым лисом, чем большинство кардиналов вместе взятых. В контракте чётко указывалось, если хоть кто-то услышит проповеди, то Петрус вылетит со двора князя быстрее пули. А у дворца всегда много глаз и ушей, да и большинство времени уходили на практику, а время занятий расписали до минуты. Больше проводить с девочкой он просто не имел права.       В очередной день, прибыв в небольшой внутренний дворик, мужчина в который раз осмотрелся. Растения чахли, всё больше деревьев сохли, будто кто-то выпивал из них соки. Кусты вдоль аллей подстригали, но их листва слишком рано желтела и опадала, а новых ростков становилось всё меньше и меньше. Он уже видел подобное в Телеме, земля будто отказывалась давать жизнь, а скотина начинала хворать и умирать. В итоге продовольствие Телема с Мостовым Альянсом вынуждены закупать у Содружества, но, похоже, долго это не продлится. Поставки сокращались, людям становилось нечего есть, самые циничные языки говорили, что в этом не будет большой проблемы. Как гибнет урожай, так гибнут и люди, потому всё отлично, голод никому не грозит.       Малихор никуда не делся, он распространялся всё дальше и вот теперь в Серене, столице Содружества, начинают наполнятся лазареты и пылать костры, распространяя запах палёной плоти. Конечно, обе стороны, чьи представительства находились здесь, довольны: напуганные люди наперебой бежали молиться или покупать снадобья. Аристократы были готовы заплатить любые деньги, лишь бы хоть что-то помогло. Только все знали, что это – самоуспокоение, лекарства нет, как болезнь появляется, никто не знает, как передаётся – тоже.       Учёные и теологи долго убеждали себя, что это всё из-за непрекращающихся войн Телемы и Альянса, ведь горы разлагающихся трупов и окроплённая кровью земля могла послужить источником заражения. Но как объяснить её появление на землях Содружества, ведь оно ни с кем не воюет. К тому же из-за этой болезни обострились и без того напряжённые отношения с мореходами. Орден Света считал, что всё из-за их непонятной магии, ведь за все эти годы никто и никогда не видел больного малихором навта.       От мрачных мыслей отвлек окрик Константина.       – Отец Петрус, вы не видели Лили? – спросил мальчик, едва удерживаясь от паники.       Вихрастый взъерошенный паренёк выглядел взмыленным, взгляд орехового оттенка глаз бегал по саду, стараясь выцепить знакомую фигуру. А вот приставший к рубашке и камзолу репей, да грязь на туфлях говорили о том, что тот уже давно бегает по зарослям в поисках кузины.       – Нет, я только пришел, а что случилось? – он беспокоился за ученицу вполне искренне, в конце концов, она – единственный свет в его жизни.       – Я не знаю… стоит ли рассказывать… Отец не любит вас и не хочет, чтобы я с вами разговаривал, – признался мальчик, опустив взгляд, видимо, он не подумал прежде, чем подбежать с вопросом к священнику.       Мужчина не обижался, он прекрасно понимал доводы князя, потому отвёл полы ризы и присел на корточки, дабы быть с принцем одного роста.       – Всё хорошо, Константин, – вкрадчиво сказал Петрус. – Но я тоже переживаю о твоей кузине. Как же буду её искать, если не пойму, что случилось?       – В общем, у отца сегодня был приём, приехали все семьями, я думал, будет весело. А они начали дразнить её, смеяться над её лицом, я попытался её защитить, но она убежала. А Малькольм ещё крикнул вслед, что такой уродине в приличном обществе не место. Ну, я и…       Петрус только сейчас заметил, что Константин старательно прячет руку, закрывая её второй.       – Ты что? Подрался с ним? – удивлённо и уважительно спросил Петрус.       – Ничего я не подрался!.. Я в глаз ему дал. Пусть знают, что Константин д'Орсей никому не позволит обежать свою кузину, – высокопарно и гордо продекламировал он, приосаниваясь. – Правда, потом он меня ударил, мы сцепились, но нас быстро разняли.       – А пока были заняты вами, упустили из виду Лилиану, – догадался он.       – Да, её весь дворец ищет, я уже все наши укромные места посмотрел, но её нигде нет. Вот и подумал, что она к вам побежала.       – Нет, к сожалению. А у неё было какое-нибудь особое место, где она проводила много времени? Не с тобой, а с мамой? Раз она не побежала в ваши потайные места, может, она где-то там.       – Не знаю, – пожал плечами Константин взмахнув руками, и Петрус увидел там содранную во время драки кожу. – А! Тетушка в саду выращивала цветы возле фонтана, я часто Лили забирал оттуда, чтобы поиграть. Но они теперь постоянно засыхают, и в этом году тётушка не стала их высаживать.       – Кажется, помню это место, мы там проводили несколько уроков. Я пойду, поищу её там, а ты лучше отправляйся к доктору, пусть он тебе раны обработает.       – Это всего лишь царапина! – возмутился принц, снова прикрывая сбитые костяшки. – Настоящий мужчина не должен обращать внимания на такую мелочь.       – Весьма похвально это слышать, юный принц, но такие мелкие раны могут стать причиной заражения и серьёзных недугов. Если ты заболеешь, кто будет защищать Лили от неподобающего поведения?       Константин задумался и отвёл взгляд, ему самому хотелось найти Лилиану и стать героем в глазах отца. Петрус хоть больше наблюдал за жизнью дворца со стороны, но одного обстоятельства не заметил бы только слепой. Принц постоянно проводил время с кузиной, тетушкой, гувернёрами. Кем угодно, но только не с родителями. Они будто не замечали, что у них есть сын, пока в этом не появится необходимость. Во всё оставшееся время он был предоставлен сам себе. Госпожа Ливи де Сарде старалась это сгладить, делать так, чтобы дети проводили как можно больше времени вместе, но не могла заменить ему родителей.       Потому ему очень хотелось самому найти её, произвести впечатление и напроситься на похвалу, а не перебинтовывать руку у доктора.       – Иди, я посмотрю, а если не найду, будем искать вместе, хорошо?       – Ладно.       Мальчик с видимым недовольством ушёл перевязывать руку, а Петрус направился в сад, обходя дворец. Он и так гудел, как растревоженный улей, а дети предпочитали прятаться там, где их никто не найдёт и им не придётся вздрагивать от любого шума, потому дальняя часть сада, где раньше девочка проводила много времени с мамой, была идеальным местом.       Фонтан весело журчал, вода плескалась, разбивалась брызгами, образуя радугу и наполняя душный воздух свежестью и влагой. За этими звуками практически не различить плачь маленькой девочки, схоронившейся за стволом старой яблони. Она всё ещё зеленела, буйно цвела по весне, но плодов уже не давала.       Лилиана сидела на траве, поджав колени и обхватив их руками, совершенно не заботясь о том, что дорогое платье покрылось зелёными и коричневыми пятнами. Впрочем, юбка и так была порвана, туфли вымазаны, а все шпильки, которыми так старательно закалывали волосы служанки, валялись на земле. Любой, кто пройдёт здесь, рискует остаться с пронзенной стопой.       – И почему моя ученица спряталась тут и плачет? – спросил Петрус, осторожно обойдя кустарник и медленно приближаясь.       Ясные голубые глаза покраснели от слёз, щёки зарумянились, а чёрные волосы хаотично рассыпались по плечам.       – Я не хочу об этом говорить, – звонко шмыгнула носом она, отворачиваясь и надувая губы. – И урока сегодня не будет.       – Хорошо, – не стал с ней спорить Петрус. – Тогда можно я составлю компанию? Плакать не обещаю, но твой дядя просил меня сегодня отчитаться о занятиях, а я очень не хочу этого делать. Не возражаешь?       – Ладно, – пожала плечами девочка и чуть отодвинулась, освобождая пространство для него.       Священник сел рядом, отбросив мысли о собственной запачканной одежде, как-нибудь переживёт. Глядя на плачущую Лили, он вспомнил её мать, настоящую мать, заплаканные и такие же ясные, хоть и зелёные глаза. И прибыв ко двору князя, когда девочке исполнилось пять лет, едва сдержал эмоции. А сейчас она была так похожа на Арелвин!       – Прекрасный день, а такой жизнерадостной девочке не к лицу лить слёзы, красота вся уйдёт.       – Какая красота? – всхлипнула носом девочка и сделала совсем неподобающий придворному этикету жест – утёрлась рукавом платья. – Сегодня мне уже сказали, какая у меня «красота»… Уродина, лягушка…       – Серьёзно? – притворно, но профессионально удивился Петрус.       – Вы ещё скажите, что никогда не замечали этого жуткого пятна на моём лице? – вскричала она и зажалась сильнее, чем до этого.       – Его все замечают, но воспитанным людям и в голову не придёт обращать на это внимания. Это неприлично и бестактно…       – Скажите это нашим гостям и их детям.       – А ты знаешь, что Константин ударил в глаз твоего обидчика?       – Серьёзно? – она распахнула глаза, уже не стремясь погружаться в плач.       – Да, костяшки пальцев разбил, я увидел его идущего к доктору, а потом и мальчика с подбитым глазом. У него наверняка наливался синяк, – Петрус врал, но его версия событий вполне совпадала с рассказом Константина, а малышка вряд ли станет выяснять подробности. – Но мне придётся просить о сдержанности.       – Я и так сдержалась, так хотелось волосы поджечь этой Фелиции при помощи магии. Вот только мне стало так обидно, что я не смогла сосредоточиться.       – И это хорошо.       – Что тут хорошего?       – Помнишь, что я тебе говорил, когда мы начали с тобой заниматься? Магия света дана нам самим Озарённым, чтобы мы творили праведные дела.       – Но она же первая начала! Что я ей сделала? – возмутилась Лилиана, не понимая, почему она не могла использовать силу против обидчика.       – И это говорит не в её пользу, но Он учит нас смирению и терпению, а магия – опасный инструмент. Выйдя из-под контроля, она способна нанести большой вред всем вокруг. А вдруг пострадал бы кто-то из близких? Уверен, ты бы не хотела, чтобы пострадала мама, дядя или Константин.       – Нет, не хотела бы. Я как-то не подумала, – пожала худыми плечиками она. – Но мне было так обидно. Почему они могут меня обзывать, а я должна просто молчать?       – Ты не должна молчать, но люди… Они порой очень жестоки друг с другом, а твоё родимое пятно для сверстников непонятно, потому оно их пугает и отталкивает. Остаётся лишь надеяться на волю Озарённого и ждать, когда придёт время для понимания.       – Просто ждать?       – Он не даёт нам испытаний, которые мы не можем вынести.       Да, он не имел права проповедовать ей, заставлять изучать молитвы или же читать священные тексты, но ведь никто не запрещал просто говорить с ней. Магия – неотъемлемая часть жизни и вероисповедания телемцев, а значит, без разговоров об Озарённом и затрагивания их учений не обойтись. И Петрус пользовался этой лазейкой, как мог, пусть мэтр де Курсийон и составил договор с кучей оговорок и обязанностей, но не он один хитрый лис.       – А ты – сильная, и у тебя есть те, кто любят и заботятся о тебе.       – Но мне всё равно обидно, – продолжала она. – Почему они так со мной? Я же не виновата, что такой родилась.       – К сожалению, на это я не могу дать ответа, – пожал плечами он, кладя руку девочке на плечи и прижимая к боку. – Озарённый учит нас искать ответы, решения и держать разум и душу в чистоте, быть открытым для мира. А злость, месть и ярость только запирают нас, не дают открыться и постигать мудрость.       – Даже если будет больно?       – Боль – это часть нашей жизни, – пояснил он ей, чувствуя, как она постепенно успокаивается, вслушиваясь в его спокойный размеренный голос. – Она помогает нам понять, что нам нравится, а что нет, что мы хотим видеть, а чего опасаться. Но мы не можем предусмотреть всё. Ты же не думала, что те дети будут тебя дразнить?!       – Они раньше просто смеялись, а вот сегодня…       – Поплачь ещё, если тебе хочется, но лучше это делать не здесь. Тебя все ищут и очень беспокоятся, особенно Константин, он, наверное, уже весь дворец по третьему кругу оббегал.       – Не хочу никого видеть. Если я вернусь туда, то там будут они, – возмутилась она, скрещивая руки на груди и отворачиваясь от Петруса.       – А мама? Она ведь тоже волнуется и переживает за тебя. К тому же, вряд ли после устроенного Константином хоть кто-то осмелится тебе что-то высказать… Во всяком случае, сегодня точно, – он встал во весь рост и протянул ей руку.       Девочка не сразу, но всё-таки вложила худую ладошку в его и позволила повести себя по коридорам дворца.       – Лили, – окрик Константина их догнал через пару минут, после того, как они показались во внутреннем дворе.       Следом за мальчиком, тут же в порыве чувств обнявшего кузину, показались её мать и дядя. Князь не прибавил шагу, идя навстречу детям с долей отстранённости, а вот госпожа Де Сарде приподняла подол платья и ускорилась, не побежала только потому, что боялась оступиться.       – Дорогая, – Ливи сдержанно обняла дочь, убрала опавшие на лицо растрёпанные волосы, огладила по голове. – Больше никогда так не делай, я чуть с ума не сошла, солнце моё.       – Прости, я не сдержалась, – она опустила взгляд и всхлипнула, едва снова не утерев лицо рукавом, но мать дала ей платок.       Тут всё ещё находились гости, и не следовало выставлять девочку ещё большей неряхой.       – И где она была? – спросил подошёдший Клод д'Орсей, поправляя ворот дорогого камзола и смерив недовольным взглядом Петруса.       За прошедшие годы борода и усы князя покрылись сединой, хотя священник был его старше. Волосы всё ещё сохраняли пышность, но цвет и из них постепенно пропадал. Впрочем, на его крепкой широкоплечей фигуре это нисколько не сказалось, Клод д'Орсей по-прежнему был хорошо сложен и достойно держался в высшем свете.       – В саду у фонтана, – тут же ответил проповедник, не желая нервировать его ещё больше. – За шумом воды её было практически не слышно.       – Отец, – прервал их Константин, лучась от гордости и украдкой почёсывая перебинтованную руку. – Я поступил, как настоящий мужчина! Защитил кузину от нападок и оскорблений.       – Да, – холодно согласился он, переведя строгий взгляд на сына. – А ещё устроил потасовку, как забулдыга в трактире, и сквернословил, будто грузчик в порту. Такое поведение для принца недопустимо, и тот факт, что ты защищал кузину, тебя не оправдывает ни на йоту. Так что теперь мне придётся уверять семью в том, что подобное не повторится. А тебе предстоит извиниться перед Малькольмом.       – Не собираюсь, – топнул ногой Константин. – Он оскорбил мою кузину, а значит, оскорбил меня, тётю и тебя. Я не буду извиняться перед тем, кто посмел обзывать её.       Петрус не так часто виделся с Константином, да и с князем их контакты сводились лишь к необходимому минимуму. Но сейчас священник впервые увидел, как по лицу Клода д'Орсея прошла тень уважения, тут же исчезнув за напускной суровостью и холодностью.       – Похвально. Что ж извинений этот малец, правда, недостоин, но имей в виду, что столь позорной дракой на официальном приёме оскорбил меня уже ты, Константин. Потому подумай над своим поведением. Вас, отец Петрус, благодарю за Лилиану, но сами понимаете, уроков сегодня не будет.       – Конечно, ваша светлость.       С этими словами князь покинул их, мальчик стоял будто оплеванный, плечи его опустились, и тот держался из последних сил, чтобы самому не разрыдаться. Он так старался произвести впечатление на отца, а тот всё равно показал ему насколько ничтожно и плохо тот поступил. Ливи де Сарде тоже не удержалась и покачала головой вслед брату, похоже, подобное происходило не впервые.       – Не грусти, – Лилиана быстро обняла кузена за плечи. – Ты – мой самый лучший друг и я рада, что ты у меня есть. Спасибо, что защитил меня от этих мерзких дураков.       – Спасибо, – тихо ответил он ей.       – Идёмте, отведу вас на кухню, десерт ещё не подавали, так что нам больше достанется, – улыбнулась госпожа Де Сарде, прогоняя тревогу и грусть со своего светлого лица.       – А можно Петрус пойдёт с нами? Он же нашёл Лили, успокоил её, – нерешительно спросил Константин.       – Да, пойдёмте с нами! – вскричала счастливая девочка.       – Если леди Де Садре не против, я с удовольствием схожу. К счастью, поста у меня сегодня нет.       – Идёмте, – кивнула женщина и кузены весело смеясь, побежали наперегонки к задней двери кухни.       Естественно девочка отставала, пышное платье и длинные юбки мешали догнать ретивого брата. Вот только напряжение никуда не ушло, похоже, принца в этом дворце искренне любили только два человека – его тётка и кузина.