Солнца

1210 год       – Как можно быть такими жестокими к собственным собратьям? – в который раз спрашивал Мирен, смазывая следы от ударов на спине очередного чужака.       Несчастного юношу нашли на берегу неподалёку от деревни, рубаха болталась порванными лоскутами, но то не работа ножа или когтей. Раны рассекали кожу, но приносили больше боли, хотя, без обработки, в кровь мог попасть яд. Мирен уже видел такие раны, их оставлял странный инструмент. Он походило на палку со свистящим гибким концом, которым чужеземцы подгоняли прирученных андригов, заставляя тех таскать тяжести, не обращая внимания на усталость и мольбы прекратить. Однажды он подобрался к стоянке чужаков и видел, как одного из работников привязали к столбу и били такой штукой до кровавых отметин.       Этот несчастный не первый сбежавший от издевательств в леса и море. Островитяне отнеслись раненому с подозрением, но всё-таки помогли. Никто не должен страдать и умирать в жутких муках, даже если это renaigse.       – Миран, – послышался строгий женский голос от дверей хижины.       Молодой мужчина только закатил глаза, Слан ходила в жилище Арелвин, как к себе домой, пользуясь тем, что та её сестра и слишком добра и отзывчива, чтобы прекратить такие самовольные визиты.       – Где Арелвин? – спросила она, упирая руки в бока. – И почему на её столе снова renaigse?       – Слан, у него раны до костей, чудо, что он вообще жив. Она попросила ему помочь, и mal согласился, – ответил Миран.       – Она слишком беспечна, ей давно пора найти voglendaig, а не нагружать тебя, – заметила девушка. – У вас скоро ребёнок родится, ей надо подумать о передаче знаний. В конце концов, её целительные силы могут заинтересовать их.       – Знаю, но она упряма не хуже тебя, а этому юноше вряд ли захочется уходить после пережитого. Впрочем, это решать не нам, но Арелвин не захотела его оставлять вот так умирать на берегу от боли и заразы.       – Эх, у моей сестры слишком доброе сердце. Как бы оно до беды не довело…       - Oi!Oi! – донёсся крик снаружи.       Миран тут же выбежал на воздух. Там, прихрамывая и зажимая рану на боку, шёл один из охотников клана. Он едва переставлял ноги, тяжело дышал и был очень бледен. Чёрно-белая окраска на его лице смазалась, волосы спутались, а запашное одеяние обильно пропиталось кровью.       – Что случилось? – Марин подхватил раненого охотника, Слан поддержала его с другой стороны и вместе они повели его к хижине Арелвин.       – Они… они напали неожиданно, – сбивчиво и хрипло проговори охотник. – Там… на поляне… Ларнистель.       – Слан, займись им! – Миран усадил охотника на лежак, а сам схватил клинок и кинулся в деревню за помощью. Он молил духов земли, ветра и моря, чтобы с его Арелвин ничего не случилось.       Прекрасный Ларнистель всегда навевал умиротворение и спокойствие. Камни, украшенные вязью спиралей и завитков, радовали глаз, плоские булыжники лежали один на другом, как столбы. Один из них подлетел вверх и закружился вокруг неё. Арелвин отставила посох, который выточил для неё Миран, её munundhamen. Девушка, несмотря на молодой возраст, стала doneigada племени Sisaig Cnameis, в зелёных длинных волосах виднелись молодые корневые ростки, они опутывали голову, превращаясь в корону.       Подхваченный ветром камень опустился ей в руку, отдавая тепло солнца и лета. Арелвин любила сюда приходить в последнее время, хоть её уединению и мешали постоянно ходящие следом два охотника. Миран не желал отпускать её куда бы то ни было, Арелвин носила дитя, а renaigse рыскали повсюду, как хорьки, и вынюхивали, как лисы. Она бы с радостью выполнила его настойчивую просьбу вообще не покидать границы стойбища, но ребёнок был беспокойным и только здесь, в тишине и свежести священной поляны успокаивался.       Арелвин села в очерченный круг, погладила живот и стала тихо напевать старую песню, которую ей и Слан пела мать, а ей – бабка. Ребёнок успокаивался, заслышав песню матери, которой вторил шепот листвы и мягкое касание травинок к ногам. Девушка никак не могла взять в толк, почему так происходило, ведь с малышкой всё в порядке. Doneigad знала, что у неё родится дочь, но причина беспокойства малышки от неё ускользала, как речной песок сквозь пальцы.       Тихий и мелодичный голосок скользил по острым зубцам скал, обнимал деревья и ласкал траву, в каждом звуке голоса Арелвин присутствовало волшебство, непонятное и неподвластное renaigse. Гром разбил эту картину, испуганными мотыльками шарахнулись роящиеся в воздухе насекомые. Неуклюже подхватив посох, и инстинктивно прикрыв живот, девушка обернулась. На поляну вышли люди – renaigse и их было много. Отсюда был только один выход, поляна обещаний делалась так, чтобы приходящие сюда видели друг друга. Священное место топталось железными сапогами, а запахи листвы и цветов отступали перед натиском дымной вони. Bod Airni – железные воины – спокойно закрепили за спинами трубки с громом и подходили всё ближе.       Арелвин бросила короткий взгляд на тело охотника с развороченной грудью, глаза тут же увлажнились от слёз и гнева. Как они могли принести боль и смерть на священную землю?       – Идёмте с нами! – приказал тот, что вышел вперёд, видимо, их mal. – Иначе нам придётся применить силу.       Он говорил слишком быстро, лязгающее, не так певуче и растягивая гласные, как это делали уроженцы Тир-Фради. Арелвин и другие островитяне знали этот язык давно, учили наряду со своим и удивились, когда пришли люди из-за моря и заговорили на нём. Местные почти никогда его не использовали, но всё равно учили, как дань традиции и во имя памяти старого мудреца.       Полукольцо сжималось, железных клинков они не доставали и не направляли на неё трубки, но девушка знала, что одно лишнее движение и может прощаться с жизнью. только сдаваться на милость врагам, так подло решившим украсть её у клана не собиралась.       Посохом прочертила круг над головой, затем ударила основание в землю, камни поднялись в воздух, закружились в танце и кинулись на захватчиков роем. Послышался лязг, крики и отрывистые команды, показался просвет между врагами. Не став больше ждать, Арелвин кинулась между ними, почувствовав чувствительный пинок ребёнка. На секунду перехватило дыхание, она остановилась, отдышалась и кто-то подошёл сзади. Девушка успела только повернуться, когда боль пронзила висок, уже падая плашмя на землю, почувствовала, как чьи-то руки подхватывают её. И так хотелось верить, что произошедшее – насланный кошмар. Так хотелось…       Миран и остальные охотники подоспели к Ларнистели как раз в тот момент, когда renaigse выносили с поляны Арелвин. Она безвольно висела на руках одного renaigse, не подавая признаков жизни, но Миран знал, она жива. Труп бы не заинтересовал этих moneinsainaga.       Из-за камней послышался вой, и тяжелая поступь заставила затанцевать мелкие камушки, а землю угрожающе вибрировать. Nadaig magamen – огромный великан выпрыгнул из-за скал, хранитель их земли и предок Арелвин пришёл спасать потомка. Увы, Миран зря рассчитывал на трусость renaigse, они не дрогнули, лишь достали громовые трубки и с грохотом выпустили из них снопы огня и дыма. Хранитель сбился с бега, припал на колено, зарычал, хотя на его лице не было ни носа, ни рта, лишь глаза. Рваные раны на тёмной коже жуткими кавернами уродовали грудь и живот. Огромное копьё полетело в захватчиков, но пригвоздило к земле лишь одного, остальных сбило с ног, не долетев до последнего, что нёс Арелвин. Оно исчезло и снова появилось в руке хранителя.       Охотники бежали следом, они почти нагнали чужаков возле спуска к берегу. Там железным спинам пришлось замедлиться, чтобы не упасть самим и не повредить бессознательной девушке. Очередной громовой раскат заставил охотников спрятаться за камни. Нерешительно высунуться и снова ринуться в погоню, второй звук прозвучал ближе и чужаки собрали первую жатву. Дождь крови из разбитой гнилым фруктом головы обдал островитян, второй же споткнулся и пару мгновений зажимал развороченную грудь.       Великан взлетел в прыжке и кинул копьё, строй железных воинов разлетелся сброшенными листьями, убирая препятствие. Воины клана приближались, они видели высокие деревянные башни огромной лодки, что и привозили сюда renaigse: крадущих соплеменников, ворующих землю, разрывающих её, оставляя после себя лишь незаживающие раны, которые doneigad вынуждены исцелять.       Миран, бежавший впереди всех, клял себя на чём свет стоит. Он должен был догадаться, что не зря захватчики рубят там деревья. Не зря строят настил, чтобы потом спокойно подняться с берега и быстро уплыть, но никак не ожидал, что они решатся на похищение мудреца клана.       После очередного громового залпа, Арелвин проснулась, тяжёлые железные шары просвистели над головами, больше отгоняя неугомонных островитян, несущихся навстречу гибели и раня хранителя. Ещё больше дыр на его тёмной коже красовалось теперь, он сбился с бега и мотал головой, лишившись глаза, но упрямое существо не желало сдаваться.       Огромное копьё сверкнуло матовым светом, а потом полетело в сторону постройки. Дождь из щепы посёк врагов, несколько упали на землю сражённые оружием хранителя, повредили борт лодки. Наконец, воинам клана удалось добраться до врагов. Арелвин не сразу поняла что происходит, почему вокруг так тревожно, почему её куда-то несут, а земля отзывается с паникой. Девушка вывернулась из рук, постаралась упасть на бок, отчего в глазах потемнело, но по счастью на земле не было острых камней, и весь удар пришёлся на спину. Оставалось только молиться en ol mil frightimen, чтобы с ребёнком ничего не случилось.       Миран добежал до рядов renaigse, сцепился с мужчиной средних лет. Каменный клинок ударился о блеснувший на свету меч.       – Хватайте её! – крикнули с лодки, где с тяжёлым шелестом развернули большие полотнища ткани.       Схватка была яростной, воины пытались пробиться к Арелвин, кидались на врагов, рубили их топорами и закалывали клинками. Но железные шкуры чужаков часто спасали от смертельных ран, когда легкие туники из шкур взрезались легко, всаживаясь в тело. Nadaig метался неподалёку. Он хотел атаковать в полную силу, разбрасывая противников по побережью, разрывая на части чудовищных размеров копьём, но боялся задеть doneigad, своего потомка. Очередной залп с лодки заставил его упасть, опереться на руки и опустить голову, темная кровь лилась из ран, он стремительно терял силы.       Девушка потянулась к земле, взывая к её мощи, пропуская через себя мощь Тир-Фради. Чувствуя древесные соки в стеблях деревьев, кустов и листьев, свежесть утреннего ветра, остроту шипов растений и клыков зверей, она бросила эту силу в ненавистных врагов.       Земля взорвалась корнями. Они змеями обвивались вокруг захватчиков, оплетали руки и ноги, сдавливали в объятиях, ломая кости. Враги дрогнули, начали отступать, хранитель дотянулся до копья, сжал в ладони. В этот момент ребёнок внутри толкнулся, и девушка услышала крик.       В шуме битвы, в ярости и гневе renaigse, в грохоте стальных трубок, она различила один единственный крик. Миран выронил клинок, сверкая широким порезом на руке от вражеского меча, а его враг без лишних церемоний вонзил оружие ему в грудь. Она знала, что рана эта смертельна, но он не умрёт сразу.       Миран, её возлюбленный, её жизнь и душа, упал на колени, в темных глазах застыла боль и мука. Арелвин замерла на пару мгновений, всмотрелась в глаза renaigse, в закованного в металл мужчину с пышными усами и мелкой бородкой, напоминающая те, что вырастали у андригов.       Гнев doneigad был силён. Мужчина не успел сделать и шагу, как земля под ногами распахнула хищную пасть, каменные клыки пронзили его копьями, брызнула дождём кровь. Земля напиталась смертью, силой того, кто посмел убить её любимого человека, отца её ребёнка.       Время замедлилось, вязкой смолой оплетая всё вокруг, гася звуки грохота с запахами вонючего дыма, и только жёсткая хватка на запястье вернула в реальность. Её схватили и за второе, затем кто-то обвил её шею рукой и придушил до темноты в глазах и слабости в теле. Она успела панически подумать, чтобы никто не сдавит живот, из мести не ударил или не бросил её на скалы. Но её просто потащили на лодку, громко быстро крича непонятные слова. Арелвин пришла в себя уже на борту, дёрнулась, пытаясь вырваться из цепкой хватки похитителей.       – Na! Na! – она кричала, рвалась, упиралась, не желая умирать в клетке, словно бешеный зверь.       Зазвенела цепь, послышался всплеск, по деревянному покрытию заметались люди, послышались отрывистые команды. Обессиленный и раненый nadaig поднял голову, всмотрелся единственным глазом в Арелвин. Она мигом почувствовала его боль и осознание гибели, этот бой он не переживёт, его раны серьёзны, но и лечь на землю он себе не дал. Подняв копьё, хранитель собрал последние силы и побежал к отплывающей лодке, оттолкнулся, взвиваясь в воздух, засияло копьё, готовое разломать лодку на части.       Чёрная дымка окутала его, заставив замереть в воздухе и в такой позе рухнуть на землю, а потом снова послышался грохот. Стоящие у борта люди с трубками в очередной раз выдали огонь и заволокли всё вонючим дымом. Хранитель застонал так, как могла стонать земля: треском ломающихся деревьев, расколотых камней и взрывами лавы в святилище бога. Он больше не смог драться, лишь обречённо смотреть, как его потомка увозят чужаки с его земли, падая в объятия тьмы. А оставшиеся охотники уже ничем не могли помочь, похитители уплывали, подгоняемые теплыми ветрами Тир-Фради.       Островной камень вдоволь напился крови чужаков, но сегодня клин лишился её – doneigad, знаний и силы клана. Горкой иронией судьбы полотнища надувались от каждого порыва воздуха, унося от берегов лодку захватчиков с пленными внутри. Арелвин стала последним трофеем, самым ценным, какой только можно забрать с острова.       Пленённая девушка застыла на коленях, обхватив себя за округлый живот, она не плакала, не истерила, не пыталась выброситься за борт. Впрочем, это могло быть лишь следствием шока, реакцией на происходящее, она ведь даже не плакала.       – Чёрт, а вы не могли бы проявить вашу долбанную магию пораньше? – спросил один из закованных в броню воинов у того, что был одет только в лёгкую тунику. Похожую носят островитяне, но без украшений из костей, когтей и клыков зверей, однотонную и одноцветную, лишь контуры колючего солнца выделялись на груди, да высокий белый воротник почти закрывал шею.       – Моя задача защищать корабль, капитан Джозеф, – сварливо ответил человек в тунике.       – Ваша задача была сдерживать островитян, – прошипел воин, скрещивая руки на груди. – А по вашей милости эта ведьма убила генерала Марка де Сарде. Боюсь, ваши объяснения не понравятся его светлости, чьим деверем он был.       – Уверен, его преосвященство сможет договориться с князем, в конце концов, война с островитянами не входила в наши планы. Если бы вы умыкнули эту девчонку по-тихому…       – Хватит! – вмешался третий голос.       Арелвин увидела женщину средних лет, одета она была в короткую куртку, штаны, сапоги. Разве что её одеяние не застёгивалось прямо, а запахивалось, видимо, чтобы защищаться от ветра. А вот лицо её напоминало уроженцев Тир-Фради ритуальными рисунками на скулах, лбу и подбородке.       – Если хотите ругаться, то марш в каюты. Нечего делать это на глазах моего экипажа, – приказала она и эти здоровые, только что убивавшие соплеменников Арелвин, мужчины замолчали, хотя и смотрели друг на друга враждебно.       Женщина прошла мимо и опустилась на колено перед девушкой, та глядела на неё отсутствующим взглядом, закрывала руками живот, будто старалась спрятать его.       – Хмм, месяц шестой, – заметила та. – Родит по дороге. Что ж, капитан, сверх оплаты князя мы получим и ещё одного человека в рядах навтов.       – Мы обговаривали, что все пленные островитяне переходят его светлости!       – Не советую спорить о «рождённых морем» или мне напомнить, что морское право навтов даёт очень широкие полномочия при несоблюдении наших традиций? Судя по всему, вам обоим предстоят очень серьёзные объяснения перед князем д'Орсеем за смерть генерала. Так что настоятельно рекомендую не прибавлять ему проблем с навтами.       Арелвин мало, что понимала в этом разговоре, renaigse говорили на понятном ей языке, смысл формулировок от неё ускользал, но главное уловила – у неё хотят отнять ребёнка! Девушка попыталась потянуться к родной земле, связаться с островом и затопить эту лодку, разбить её, пустить на дно. Но земля Тир-Фради едва слышным стоном прошла волной по коже. Она чувствовала, как песком осыпается её сила, растворяется в облаках тумана, гасится морскими волнами.       Вокруг сновали люди, ругались о привилегиях и наказаниях эти трое. Они старались выгородить друг друга, свалить вину на кого-то одного. Их совершенно не волновало, что они убивали соплеменников Арелвин, похитили её из дома. И теперь, единственное, что у неё оставалось – не рождённая дочь, которую хочет забрать странная женщина с рисунками на лице. Они торговались, как торгуются охотники, выменивая шкуры и мясо зверей на одежду и обувь у ремесленников и ткачих.       Девушка вскочила, выхватила кинжал из ножен женщины, вот только та довольно ловко схватила её за руку и вывернула запястье, заставляя выронить оружие. Волна ударилась в борт лодки и Арелвин пошатнулась, едва удержав равновесие.       – Перестань, – приказала ей женщина, отпуская перепуганную островитянку. – Подумай о ребёнке! Я, как и ты, не хочу, чтобы он пострадал!       – Дикарка, что с неё взять?! Давайте в трюм к остальным пленникам! – человек в тунике небрежно махнул рукой в сторону bod airni.       – Нет, - мигом осадила женщина и кинула взгляд на своих людей. - Лисандро!       – Да, капитан.       К собранию присоединился ещё один мужчина средних лет, рисунков на его лице было меньше, на подбородке виднелось изображение, напоминающее густые облака, а над верхней губой изогнутые к перегородке носа линии.       – В каюту её, которая запирается только снаружи. Убедись, что там чисто и прибрано.       – Она убила генерала, а вы её в каюту? – возмутился воин в доспехах.       – Мы должны сделать всё, чтобы ребёнок родился здоровым и стал полноценным навтом. Как я сказала, она родит во время путешествия, и не собираюсь спускать её в трюмы, где сильная влажность и велик риск заболеть. Если Содружеству не нравятся эти условия, то могу предложить обходиться без наших кораблей для экспедиций, – жёстко отрезала женщина. – Чего встал, Лисандро? Живо отвёл её!       Мужчина взял девушку под локоть и повёл к странной надстройке, внутрь которой вела единственная дверь. Ей не хотелось туда идти, она знала, что уже не выберется наружу, всё-таки даже зыбкая свобода под солнцем казалась более подходящей, нежели темнота помещения.       Впрочем, сопротивляться у неё уже не осталось сил, она покорно пошла следом за провожатым. В тесной тёмной комнатке, стояла высокая кровать, деревянный пьедестал и ещё что-то, приставленное к нему. Может, на этом сидят? Всё у этих renaigse странное.       – Сюда, – Лисандро подвёл её к кровати и аккуратно усадил. – Вам принесут бельё, чтобы не спали на холодной доске.       – Я хочу к своему народу, – медленно, растягивая гласные и вспоминая язык, прошелестела Арелвин. – Я не хочу жить здесь, зная, что другие страдают.       – Сожалею, но этого сделать не могу. Приказы капитана не обсуждаются. Скоро будет ужин, вам принесут поесть, очень прошу не отказываться, вам надо думать о малыше.       – Такая забота от тех, кто потом её у меня отнимет, – огрызнулась она.       – Её? – удивился он, кажется, его назвали навтом.       – У меня будет дочь, – уверенно сказала та. – И не надо так смотреть! Это вы, renaigse и moridegen, никогда не знаете об этом, а от on ol menawi это не укроется никогда.       – Хорошо, не стану спорить и, тем не менее, поверьте, в отличие от людей Содружества и Телемы, мы, правда, хотим, чтобы с вашим ребёнком всё было хорошо.       – Teget! – крикнула ему она, призывая заткнуться.       Ложь. Они все сотканы из лжи и вони яда, разрушающего её земли. Они принесли их с собой из далёкой земли, трупными язвами покрывая теперь берега Тир-Фради. Когда дверь закрылась, он услышала лишь странный скрежет, попыталась встать, но лодку сильно качнуло, и девушка упала на ложе.       От боли, злости и беспомощности хотелось завыть раненым зверем. Её везут неизвестно куда, непонятно зачем. А ребёнка отберут, потому что у этой женщины с разрисованным лицом есть на это право! Кому могут дать право лишать мать ребёнка? Главное, кто ей его дал? Какие ещё традиции могут допускать подобное?       Вот только правды она не добьётся, радовало во всей ситуации одно – moridegen не желали зла малышке и хотели о ней позаботиться. Впрочем, это слабое утешение. Арелвин достала из складок туники подарок Мирана – округлый каменный медальной с сетью завитушек и спиралей. Он подарил ей его в тот день, когда девушка узнала о беременности. А теперь его нет… Только пустота.       Дни и ночи сливались в единый комок отчаяния. Иногда волны бушевали за бортом, врезались в них со всей яростью, иногда гладили, укачивая, будто в колыбельной. Такая погода нравилась Арелвин больше, за шумом скрипучего дерева, криками ненавистных renaigse, и хлопков огромной ткани на ветру, это хоть немного примиряло с тем положением, в котором она оказалась.       Moridegen Лисандро был приставлен к ней, и относился с должной долей заботы и снисходительности, иногда даже жалости. Но в его речи всегда скользило одно – он беспокоился за ребёнка, а не за мать, это возвращало в суровую реальность. А ещё девушка чувствовала, как чахнет, чем дальше они отплывали от острова, тем зыбче становилась связь с землёй, пока она совсем не перестала слышать её. Цветок не может жить без корней и богатой перегноем почвы, хищник не сможет выкормить потомство без добычи, а растения перестанут очищать воздух без света.       Живот рос, от пищи отказываться не получалось, заморить своё дитя было выше её сил, его зачали в любви и согласии, они с Мираном ждали его рождения. Да и после такого она бы перестала быть on ol menawi.       Когда начались схватки, девушка не стала ничего говорить, она испугалась, не знала что делать. Арелвин понимала, что долго сопротивляться не сможет, боль заставит её закричать, но больше всего душу захватила липкая паутина паники. Она не видела счастливой жизни для него ни у этих разрисованных навтов, ни среди воинов, которые её похитили. Она не хотела, чтобы дочь родилась рабыней, она слишком живо помнила раненных чужаков, бежавших от грубости и жестокости других renaigse. Они выбирали смерть и зыбкую надежду на помощь островитян, лишь бы не возвращаться к своим.       Паника нарастала, как нарастала и сила схваток, ей было всё труднее сдерживаться. Она не знала, сможет ли родить хорошо, земля Тир-Фради, его воздух и благословение en ol mil frightimen помогли бы, но здесь, посреди шума волн, в окружении врагов и опасностей, боялась, что что-то пойдёт не так.       В конце концов, стоны услышали, дверь распахнулась, а потом кто-то побежал за капитаном. Арелвин плохо помнила дальнейшее, но всё происходило без суеты, привычно и довольно спокойно. Кажется, позвали кого-то, а потом отдавали команды. Девушка машинально всё выполняла и чувствовала, что слишком долго ждала, не могла разродиться. Теперь хотелось одного, чтобы малышка выжила и больше ничего, сознание гасло, она теряла силы, инстинктивно тянулась к мощи родной земли и не находила её, слепцом шаря вокруг в поисках еды. У неё всё ещё оставалась жизнь, всё ещё был свой собственный кусочек силы, что всегда доставался во время обряда on ol menawi. Пусть она живёт!       Девочка родилась слабой, Арелвин разбудил её плач, но стоило ей взять дочь на руки, как она успокоилась. Теперь боязно стало за другое – не пропало бы молоко. Из-за страха и ужаса от пережитого, от испытываемых страхов, она могла не суметь выкормить малышку.       Девушка провела пальцами по рисунку зелёных завитков на левой стороне подбородка девочки. Он пока был маленьким и еле заметным, но наследие on ol menawi не покинуло даже вдали от родных земель. Вот только как сложится её жизнь? Вернётся ли она на Тир-Фради или будет расти среди этих жестоких renaigse? Как бы то ни было, теперь у неё есть хоть небольшая возможность забыться, отрешиться от происходящего вокруг и сосредоточиться только на девочке.