В волчьей шкуре

Закатное солнце гладило своими алыми теплыми лучами загорелые массивные плечи юноши, косившего поле. Мышцы напрягались при каждом мощном взмахе и красиво перекатывались под перламутровой кожей. Парень вытер со лба выступивший пот и глубоко вдохнул пряный запах свежескошенной травы, щурясь в удовольствии. Переведя дыхание, он возобновил работу. - Господин! - к нему подбежала девочка лет тринадцати, резко останавливаясь напротив него и в смущении опуская взгляд. Она нервно теребила своё платье, - Матушка просит вас пойти к ужину. Да и вы наверняка устали, работая весь день без отдыха… - парень не ответил, благодарно кивнув. Девочка повисла на его правой руке и потянула в сторону своего дома, вынуждая молодого человека перехватить огромную тяжелую косу и закинуть её себе на плечо. Шли недолго, и спустя десять минут ходьбы по вытоптанной в поле тропинке они оказались перед бедным, но аккуратным и довольно уютным домиком. На пороге их встретила женщина средних лет с двухлетним ребёнком на руках. Она устало улыбалась, покачивая дитя. - Думаю, что господин не откажется от ванны перед ужином, - тихо предложила женщина, - А ты, Мин, помоги мне накрыть на стол, - она скрылась в доме, игнорируя насупившуюся дочь. Юноша решил воспользоваться щедрым предложением хозяйки дома. После водных процедур он надел свежую одежду и заглянул в комнату, служившую трапезной в маленьком доме. Вокруг стола уверенно порхала женщина, расставляя посуду. Мин же что-то щебетала маленькому брату, заставляя его хихикать и ежиться. Едва заметная улыбка коснулась тонких сухих губ парня. За пару недель работы у этой семьи он успел привязаться к ней. Эти добрые люди кормили со своего стола тем немногим, что у них было в благодарность за тяжелую работу, и делились с ним кровом. Муж Сумико, хозяйки и матери, погиб на войне, оставив семью без кормильца, поэтому эту роль на себя взвалила женщина. Мин росла не зная отца в лицо. Её младший брат, Юн, не был ей родным. Год назад народ огня сжег дотла деревню неподалеку от их одинокого домика близ леса. Почти никто не выжил. Сумико ходила в деревню за продуктами и кухонной утварью, и в один день на месте деревни зияло пепелище. Каким-то чудом мальчик, которому не было и года от роду, спасся. Женщина не смогла обречь дитя на долгую мучительную смерть, поэтому взяла к себе и воспитывала как собственного сына. Мин тоже быстро привязалась к ребенку, охотно принимая братика. Печальная история этой бедной семьи не растрогала и особо не впечатлила юношу: за свою жизнь он повидал многое, а их история лишь была одной из тысячи. От размышлений парня отвлёк оклик Сумико, приглашающей к столу. Ужин прошёл в тёплой обстановке под чириканье Мин. Она была довольно болтливой и жизнерадостной девочкой, старалась видеть хорошее даже там, где его не было. Молодой человек был уверен, это потому что она своими глазами не видела всех ужасов войны, да и мира в целом. Она жила в крохотном мирке, ограниченном семейным очагом, полем и огородом. Тем не менее её детская наивность порой умиляла. - Господин Ланг! - парень снова не заметил, как погрузился в свои мысли. - Прошу простить, - вежливый наклон головы, - Я задумался. - Это я уже поняла, - сморщив аккуратный носик, пробурчала девочка и замолчала, рассматривая трещины на столе. - Я закончу работу завтра на рассвете и сразу же отправлюсь в путь, - твердо произнес Ланг, отпивая чай. Комната погрузилась в липкое неуютное молчание. - Почему так внезапно? - резко спросила Мин, поднимая на юношу заблестевшие от слез глаза, - Мы тебе надоели, да? - Моя работа здесь закончена, госпожа Мин, - спокойно ответил парень, - Я бесконечно благодарен вам, госпожа Сумико, за оказанные гостеприимство и доброту. Я всегда буду вас помнить и молиться духам о вашем благополучии… - Это мы благодарны вам, господин Ланг. Вы нас очень выручили. Я не смею вас останавливать, однако знайте, что в этом доме вам всегда рады, - она одарила парня мягкой улыбкой, но в глубине её карих глаз теплилась ничем не прикрытия печаль. Ланг вновь благодарно поклонился. - А куда вы держите путь? - вдруг спросила Мин, испытывающе глядя на парня. Она задавала этот вопрос не впервые, но каждый раз Ланг или соскакивал с него или вовсе игнорировал. - Мин, - строго произнесла Сумико, недовольно глядя на дочь, - Невежливо задавать такие вопросы. Если бы господин Ланг, захотел, он бы сам рассказал, - девочка на замечание матери опустила голову и еле слышно всхлипнула. Всего секунду юноша колебался, прежде чем ровно произнес: - Я ищу одного дорогого мне человека, - решил признаться он. В конце-концов вряд ли он снова встретиться с этими людьми когда-нибудь, а быть честным с теми, кто приютил и обогрел, он не считал чем-то зазорным. Пусть правда станет их наградой за доброту. - Возлюбленную? - предположила девочка, закусив губу. Ланг бросил на неё удивленный взгляд, сдержанно улыбнулся и ответил: - Вроде того… - Как давно вы виделись? Она сбежала? Ты сильно её любишь? Как её зовут? Она красивая? - вопросы сыпались, как из рога изобилия. Разобрать что-то в этой скороговорке было сложно. - Я безумно люблю её, однако судьба сыграла злую шутку, разделив нас. Я так и не успел, не смог признаться в своих чувствах, не уберёг и позволил уйти, оставив меня позади… я жалею об этом каждую минуту своей жизни. Не могу не думать, как она поживает и что с ней… - позволил себе подобное откровение парень. - Какая она? - на этот вопрос он усмехнулся. - Вспыльчивая. Импульсивная. Своенравная. Дерзкая. Порой наглая. Любит командовать. Не любит полагаться на других и предпочитает решать все проблемы, даже непосильные, самостоятельно, считая посторонюю помощь ниже своего достоинства… - Звучит так, словно она очень сильная и волевая. Даже жуткая… - Это не совсем так. Она все равно остаётся той, кого необходимо защищать, той, кто в глубине души хочет почувствовать себя защищенной. У неё есть прекрасная мягкая сторона: она очень добрая и отзывчивая, пусть и ведёт себя иначе, не желая показывать своё истинное лицо. Она считает открытое проявление доброты и сочувствия слабостью, но это не её вина. Такой её сделало окружение. Я хочу спасти её от этого… - Ей очень повезло, что у неё есть ты. Даже если она этого ещё не понимает, - подала голос Сумико нежно глядя на парня. Ланг встал, поклонился и последовал в выделенную для его сна комнату. Вскоре вся семья крепко заснула. Юноша не стал дожидать утра. Он незаметно выбрался на улицу, за пару часов закончил работу в поле, вернул инструменты, собрал вещи и в глубокой ночи покинул уютный дом. Решение идти через лес было единственным верным на его субъективный взгляд: в случае нападения бандитов можно быстро от них скрыться, к тому же деревья служат естественной защитой от жаркого солнца и промозглого дождя. Да и лес внушал парню чувство покоя и правильности. Лес был его стихией, его домом. Оказавшись на пустой опушке он вдохнул полной грудью свежий ночной воздух. Он поднял свои невероятные александритовые глаза к небу. Из-за облаков показалась яркая луна, заливая своим светом всю полянку, где стоял юноша. Длинные иссиня-черные волосы сразу окрасились в белый, ветер играл с роскошной гривой, заставляя её переливаться от бело-серебристого, до темно-фиолетового и обратно. Выбритый правый висок же оставался смоляным, как при дневном свете. Пройдя по опушке вглубь лесу парень принял свою истинную форму. *** - Зуко! Азула! Идите скорей сюда. Ваш дядя Айро прислал письмо и подарки из столицы царства Земли, - позвала детей Урса. В коридоре послышались быстрый топот и громкие переругивания. Дверь открылась и на пороге сначала оказалась довольная Азула, а за ней в зал вошёл угрюмый Зуко, бросая на сестру гневные взгляды. - Я и в этот раз победила, Зу-Зу, - надменно протянула девочка. Мальчик сжал кулаки, изо всех сил пытаясь не поддаваться на открытую провокацию. - Ты выиграла нечестно, - сквозь зубы прошипел он. Азула хотела вставить очередную колкость, но её прервала мать. - Достаточно, - строго произнесла она, - Лучше посмотрите, что вам передал дядя, - она указала на гору подарков. Азула быстро вытянула небольшую коробочку с собственным именем, расправляясь с упаковкой, - Для Азулы гравированный клинок поверженного генерала… - девочка не дослушала мать и поспешила покинуть комнату, дабы похвастаться отцу новоприобретением. Зуко завистливо уставился вслед радостно убежавшей сестре, - А для Зуко, - помедлила Урса, - нового друга, - она указала на немаленькую коробку, скрытую накинутой на неё тканью. Мальчик осторожно подошел к коробке и сорвал тряпку. Оказалось, что под ней была вовсе не коробка, а клетка, в угол которой жался ощетинившийся тощий щенок. Юный маг присел на пол, чтобы получше его рассмотреть: размером он был чуть больше уткочерепахи, что жила в дворцовом озерке. Чёрная, клочьями выпадающая шерсть не добавляла ему красоты. Косточки торчали натягивая на себя тонкую кожу с редким мехом. Однако жалкий вид этого некрасивого существа совсем не вязался с диким свирепым взглядом фиолетовых глаз. Зуко даже не знал, что такой цвет бывает где-то, кроме вычурных одежд девиц на выданье. Гребни на спине стояли дыбом, уши прижаты к голове, а рот был искажен в оскале. Зверь не издавал ни звука, только скалился и изредка дергался при резких звуках за пределами комнаты. - Это сумрачный волк, - пояснила Урса, садясь рядом с сыном и приобнимая его за плечи, - Очень редкий. Считается, что они исчезли ещё много лет назад. Глазам своим не верю, - восхищенно произнесла женщина с придыханием. Зуко вопросительно посмотрел на мать. - Что же в них такого особенного? - Ты ведь знаешь сказание о том, что магии людей обучили звери? Как например, магии земли народ обучили горные барсуки, покорять воздух - летающие зубры, а управлять огнём нашу нацию научили драконы… - Но это же сказки. И при чём тут сумрачные волки? - По одной легенде была ещё одна стихия, которую не смог покорить ни один маг. Это сумрак: инь и ян, тьма, переходящая в свет, и свет становящийся тьмой. Сила иллюзий, позволяющая обманывать зрение и чувства. Сумрачные волки считаются хранителями этой магии. Не имея способности подчинить и обучиться этой магии, люди приняли решение истребить всех волков… то, что ставит человека в тупик, что пугает, он уничтожает. Такова наша жестокая природа, - Урса тяжело вздохнула, сжав плечи сына. - Получается, дядя подарил мне того самого волка из легенды? - Кто знает? - заговорчески улыбнулась принцесса, поднимаясь и отряхивая свои одежды, - Я прикажу отнести его в твои покои. - А отец не будет против? - тихонько спросил Зуко, сжавшись. Урса незаметно скрипнула зубами при упоминании Озая, но к сыну обернулась с ласковой улыбкой на губах. - Не будет, я поговорю с ним… Зуко вскочил с кровати в холодном поту, тяжело дыша. Рядом заворочился дядя, что-то недовольно бурча. Парень приложил холодные руки к разгоряченному лицу. Шрам пылал. Принца била крупная дрожь, лоб покрылся испариной, а по спине скатывались тяжёлые холодные капли пота. Зуко сел, обнял себя руками, силясь выровнять дыхание и унять бешено стучащее в горле сердце. Словно почувствовав состояние племянника Айро принял позу лотоса и принялся заваривать чай. Через долгие пять минут парень вернул себе ясность ума и принял из дядиных рук горячий ароматный напиток. - В чем дело, Зуко? Кошмар приснился? - обеспокоенно поинтересовался мужчина. Парень помотал головой и сделал небольшой глоток. - Мне снилось прошлое… мне вдруг вспомнился твой подарок… - принц грустно усмехнулся, опуская глаза в пол. Айро без пояснений понял, о каком подарке шла речь, - Может мое сознание решило подкинуть это воспоминание, потому что мы держим путь в Ба Синг Се? - ещё глоток, заставивший парня поморщится. Айро не отвечал, так как знал, что вопрос был риторическим, и ответа на него племянник не ждал. На самом деле ему и самому было интересно, что стало с тем волчонком, исчезнувшим три года назад. Мужчина хотел верить, что он жив-здоров. - Я думаю, что он в порядке, Зуко, - сказал Айро, - Наверняка он сейчас живёт счастливо где-то в лесу, не скованный стенами и клетками… - Надеюсь, ты прав, - шепотом произнес Зуко, укладываясь обратно, - Спасибо за чай, дядя. Пусть принц и сказал, что желает счастья своему волку, но он не мог отделаться от мысли, что место его единственного друга рядом с ним. Дрожа от промозглого ночного ветра Зуко отдал бы что угобно, ради того, чтобы зарыться в густую теплую блестящую при лунном свете шерсть Ланга.