Отчайся и спаси

Сегодняшний день был ужасно солнечным и, как следствие, слепил каждого второго японца, живущего в регионе Канто. Небо было чистым, напоминая строки из какой-то сказки про нежно-голубой небосвод, а яркое солнце светило с самого утра, никуда не прячась. На окраине региона находились постройки двух домов, которые принадлежали двум разным семьям. Высокие, даже статные, они чётко отображали характер семей Ягами и Накамура. Правда, дом первых стоил несколько дешевле и, как следствие, выглядел менее презентабельно. Увы, Соитиро, что был главой семьи, пусть и продвигался по службе, но происходило это не то, чтобы слишком быстро. Их дети, Кэтсу Накамура и Лайт Ягами, в отличие от большинства ребят их возраста, что радовались такой погоде и бегали с весёлыми визгами снаружи, пытались укрыться от палящего жара в своих домах. В руках обоих мальчиков находились книги, Кэтсу устроился где-то на диване, расплывшись на своём месте, словно довольный кот, а Лайт с крайне сосредоточенным лицом сидел за письменным столом. Наступила весна, а вместе с ней и громогласные каникулы для японских школьников. Было ли это действительно отдыхом? Едва ли. Кэтсу крепко удерживал руками нашумевшую книгу жанра фэнтези, слегка щурился и по несколько раз перечитывал один и тот же абзац. Указательный палец прошёлся по обложке, а сам мальчик бросил беглый взгляд на дверь. Когда чужие шаги утихли, Накамура устроил голову чуть выше, а подушку под собой поправил быстрым движением. Глаза оглядели книгу вместе с обложкой и кивнув своим мыслям, Кэтсу уверился, что едва ли можно понять, какая книга в его руках. Литература, которую он читал в этот миг, не относилась к запрещённой, да и не имела на себе отметку: "для взрослых". То, что могло относиться к этим двум пунктам, мальчика интересовало в последнюю очередь. Хотя, быть может, он мог бы глянуть какой-то особо жестокий роман, где пугающих сцен, которые могли бы пробрать на мурашки и вызвать рвотный позыв своим описанием даже у него. Но навряд ли там было бы что-то помимо этого, поэтому такое развлечение представлялось Кэтсу чем-то недостойным и низкосортным. И в то же время, он мог согласиться, что будь подобный рассказ написан грамотно и со всеми ужасающими подробностями, то, должно быть, он уделил бы ему время. Однако не сейчас, сперва следовало заняться чем-то более полезным, нежели испытанием своих эмоций. Это "позже" было отложено в далёкий ящик, а Накамура вновь принялся перечитывать текст. Нашумевшее фэнтези подразумевало собой рассказ для определённой возрастной группы, а также раскрывало какие-то проблемы общества и борьбы главного героя с этим. Это напоминало собой типичную сёнен-мангу* и, в общем-то, так оно и было. Причиной тому, что Кэтсу тратил свое время на это, была не скука или нечто вроде того, а банальный интерес к небольшой части рассказа. Тематика книги частично напоминала его ситуацию, ведь герой соответствовал набирающему в последнее время популярность жанру — "исекай"*. Это не было пересказом жизни младшего Накамура, но в какой-то малой степени, он и главный герой романа были схожи. Частично. Кэтсу всё ещё жил в обычном мире и, за исключением этих, все больше нервирующих его воспоминаний, он был таким же посредственным человеком. И спасать жизни Накамура мог лишь последовав традициям их семьи, то есть, став врачом. Ну, или каким-нибудь полицейским, если считать косвенное спасение жизней. Сюда можно отнести и политиков, да и других людей, занимающих высокий пост и прямо влияющих на класс обычных рабочих. Но всё это было косвенно, Кэтсу мог бегать в странных костюмах и размахивать мечом лишь в своих фантазиях. В общем-то, Накамура все же был ознакомлен со всей силой человеческой фантазии, поэтому возлагал надежды и на это чтиво. Была возможность, что здесь откроются ответы на определённые вопросы, которые так нужны были мальчику. Впрочем, навряд ли стоило что-то ожидать от вышедшего в печать ранобэ*, у которого сюжет был построен на неинтересном клише, так ещё и был указан гарем в жанрах. И, в завершение, главный герой родился с силой, превосходящую даже богов в его мире, а все появляющиеся персонажи лишь показывали, насколько тот идеален. Чем больше Кэтсу читал, тем больше удивлялся, что нечто настолько посредственное могло выйти в печать, так ещё и взбудоражить подростковые сердца мальчишек. По правде говоря, такой литературы было полно и в его предыдущих жизнях, да и пользовалась она популярностью, но кроме описания жгучих красоток, Накамура совсем не понимал, что могло зацепить. Ни хоть какого-то сносного сюжета, ни более-менее интересных персонажей, которые развивались бы на протяжении всего рассказа, да даже слог автора напоминал детские книжки, которые родители читают своему чаду на ночь. И все же Кэтсу надеялся. Конечно же, увидев нечто такое в руках мальчика, старшие Накамура сделали бы что угодно, но не похвалили бы. Так что со стороны казалось, что читал он медицинскую книжку про травы и их влияние на организм человека. Большой палец слегка потёр страницу и Кэтсу также отметил дешёвую, лишенную хорошего качества, печать текста. Когда из окна подул тёплый ветер, мальчик откинул голову назад и вздохнул: книга потратила его время зря. Все же, надеяться не стоило изначально. Тут даже перерождение героя никак не было объяснено, да и персонажу жить с грузом прошлого было даже легче, чем без, ведь это значительно улучшало его жизнь. Накамура небрежно закрыл книгу, откинул её куда-то в сторону и потянулся. Широко зевнув, мальчик лениво встал с кровати и медленным шагом направился к окну. Кэтсу нравилась классика. Принять современную литературу было трудно. Накамура забрался на подоконник, расслабленно раскинул свои ноги, что были покрыты тканью каких-то дорогих штанов и уставился вдаль На секунду он почти что физически ощутил чьё-то тело на себе и, резко дернувшись, испуганными глазами уставился в стену, смотря сквозь неё. Его широко распахнутые глаза напоминали какой-то сюрреалистичный, возможно, даже карикатурный образ из литературы, построенной на совмещении юмора и иронии. Руки же, словно небольшие лодки, попавшие в своём ненастную для путешествий погоду, тряслись сильнее, чем листья на свирепом ветру. Сам Кэтсу в какой-то момент был похож на пациента психиатрической больницы. Хотя нет, скорее, напоминал собой образ эмоционально неустойчивого персонажа из клишированного фильма, выпущенного где-то на западе. Когда-то он видел множество таких. Накамура выпустил судорожный вздох и, сглотнув, дрожащей рукой коснулся вычищенного стекла. Где-то вдали стояла огромная сакура, которая успела расцвести к весне. Кэтсу почти что усмехнулся: должно быть, это единственная положительная вещь в его жизни. Сакура была во многих рассказах, что он читал у японских классиков в прошлом, но видя её вот так, в реальности, он понимал, что этих великих людей так восхищало в этом дереве. Младший Накамура слегка улыбнулся, вспомнив какой-то умилительно-романтичный момент, который вызвали цветы сакуры. Вместе с этим стекло окна было отчего-то холодным, а вот лоб мальчика, казалось, был совсем горячим. Сидя под лучами солнца, Кэтсу прикрыл глаза и, стараясь успокоить дрожащие руки, пытался думать на отвлеченную тему, которая была бы никак не связана с тем, что вызвало приступ. Когда рядом пролетел лепесток сакуры, Накамура слегка приоткрыл глаза и взглянул на улицу, от которой его разделяло окно. Нахмуренное лицо ребёнка, который усердно что-то писал, вызывало лёгкий смешок. Ягами Лайт, что оказался его соседом, вечно пытался выглядеть серьёзнее, чем являлся на деле. Это скорее раздражало, но сейчас Кэтсу хотелось отгородиться ото всех отрицательных эмоций, поэтому такое поведение соседского мальчика лишь веселило. Однако за эти пару дней Накамура успел проклясть всех и вся, потому что отчаянное желание старших подружить детей мешало и вызывало едва ли не нервный тик. Кэтсу безумно хотелось сесть на подоконник и исчезнуть. Тишина и покой позволяли переносить происходящее легче, но почему-то каждый, подражая назойливым мухам, так и спешил нарушить его уединение. Взгляд Накамура устремляется вниз и, не моргая, он рассматривает землю. Она так и тянет к себе и, кажется, выглядит так соблазнительно-прекрасно, а в голове появляются мысли о столь желанной тишине. Когда рука мальчика почти дотрагивается до окна, слух Кэтсу подмечает какое-то лёгкое колебание. Соседский ребёнок недоуменно рассматривал своего ровесника из дома напротив, а потом, нахмурившись, Ягами почти что с ненавистью стал прожигать Накамура своим взглядом. Кэтсу, вздохнув, подумал о том, что слишком сильно задел самооценку Лайта. Впрочем, несносный мальчишка сам лез не в свое дело и получил по заслугам. Так, по крайней мере считал Накамура. Ягами же, окинув свою комнату взглядом, заприметил на столе чистый лист и, выведя на нем несколько иероглифов, припечатал к окну. Кэтсу же, прищурившись, попытался прочитать написанное. Всё ещё корявый почерк, пусть и значительно лучше, чем у большинства детей их возраста, путал. Да и расстояние играло свою роль. В завершение, Накамура начал испытывать определённую проблему с родным языком, едва удерживаясь от того, чтобы не смешать с десяток языков в один. Взгляд ребёнка из семьи врачей коснулся отброшенной книги, а затем мальчик обвёл всю комнату таким же, разочарованно-уставшим взглядом. И вновь он перевёл всё внимание на Лайта. Заняться было нечем, а тишина... шаги матери и постоянный шум с улицы уже не мог дать желанного. Накамура вздохнул и, спрыгнув с подоконника, поспешил на улицу. Одежда на нём была не по-детски строгой, поэтому, бесшумно выбежав из дома, Кэтсу словил несколько взглядов на себе. Впрочем, для японцев такое не было чем-то совсем диким, но кому-то наблюдать за этим было забавно. Мать, если он правильно подсчитал, была максимально далеко от входной двери и хлопок вряд ли услышала. Отвергать такую возможность не стоило, но все же, шансы были малы. А если он был у семьи Ягами, то сильно ругать старшие его не станут. Настроение за это время слегка приподнялось, а Кэтсу решил хотя бы на часик-другой отодвинуть все свои воспоминания как можно дальше. Попытаться стоило. Лепесток сакуры пролетел совсем возле носа, а Накамура отчаянно надеялся, что Ягами сможет его порадовать и отвлечь. Кэтсу очень сильно надеялся на это. Дверь раскрылась и перед лицом возникло улыбчивое лицо Сатико, матери Лайта. — Добрый день! — вежливо поздоровался мальчик, сжав нежно-розовый лепесток в руках, — Могу я увидеться с Лайтом? Лицо Накамура выражало крайнюю степень наивного веселья, присущего всем детям, а женщина напротив радостно залепетала. — Конечно! Ох, Кэтсу, приходи к нам почаще, Лайт всегда очень рад тебе. Мальчик кивнул, где-то в глубине саркастично, учитывая их знакомство, а затем с улыбкой прошёл к лестнице, заметив активные передвижения Сатико по кухне. В своих мыслях Накамура отчаянно молил, чтобы Лайт оказался необычным ребёнком, потому что Кэтсу отчаянно желал ощутить вкус жизни. Потому что пятилетний ребёнок не заслуживал увидеть всё это, он должен был жить счастливой жизнью. Накамура чувствовал себя отчего-то обязанным, с трудом понимая, что произошло и путаясь все больше, когда пытался в этом разобраться. Кэтсу коснулся ручки двери и сжал лепесток сакуры. Это дерево в момент своего цветения напоминало нечто волшебное. "Что-то, что заставит его жить". Сёнэн — аниме, манга и ранобэ, рассчитанные на особую целевую аудиторию — мальчиков и юношей в возрасте от 12 до 18 лет. Ранобэ — разновидность популярной японской литературы различных жанров, отличающаяся преимущественно фэнтезийным сюжетом, обилием диалогов, иллюстрациями в стиле аниме и манги и ориентированная в основном на подростковую и юношескую аудиторию. Исекай (Японский : 異 世界, перевод «другой мир» или «другой мир ») — это жанр из легких романов, манги, аниме, ранобэ и видеоигр, которые вращаются вокруг нормального человека с Земли, который переносится, возрождается или иным образом попали в параллельную вселенную или фантастический мир