Зов шамана

Карл ушел в конце января. Одним звенящим морозным утром, когда только-только начинали гаснуть звезды, а небо было еще по-ночному темным. Как обычно, встал, собрался и ушел, хотя в этот день у него был выходной и в мастерских его точно не ждали. Сквозь чуткий утренний сон было слышно, как скрипнула входная дверь, как с глухим стуком разбилась о крыльцо сорвавшаяся с козырька сосулька, как скрипнул снег под ботинками .Он ушел, оставив привычный бардак на кухонном столе, недокуренную сигару в пепельнице, недоброшенные до корзины носки в ванной и воняющую паленым кофеварку. Ни записки, ни сообщения, никаких других уведомлений. Ничего. Несколько часов Итан терпеливо ждал. Заварив очередную чашку чая, он загружал себя домашней работой, отгонял непрошенные мысли, отвлекался на дочь, старательно думал о том, что на выходных нужно обязательно починить ступеньку на крыльце. К полудню Карл не появился. Итан сварил кашу, запустил стиралку, пропылесосил диван, собрал в кучу журналы, успевшие за месяц расплодиться в неимоверных количествах, накормил Розу обедом, вымыл посуду, развесил одежду сушиться, выдрал из расплавившейся розетки вилку кофеварки, поставил на стол, пытаясь осмотреть, можно ли ее починить или дешевле сразу выбросить, и без сил опустился на стул: при виде обуглившегося провода так хорошо державшаяся с самого утра нервная система дала сбой. Прошло время обеда, но Карл так и не вернулся. В стену полетела чашка с недопитым чаем. Цветочки на обоях приобрели неожиданное дополнение из чайных листьев. Следом за чашкой туда же отправилась пепельница. Цветочная композиция дополнилась пеплом и сигарными окурками. Итан вертел в руках телефон и думал, запустить его сразу или все же попробовать позвонить. Металл протеза негромко клацал по пластиковому корпусу. Резким движением Уинтерс сорвал конструкцию с руки и отправил вслед за пепельницей. Она ударилась о стену, срикошетила и шлепнулась в щель между холодильником и мойкой. За спиной хлопнула дверь. Итан обернулся: в дверном проеме стоял сугроб. От неожиданности он даже потряс головой. Словно в ответ, сугроб тоже встряхнулся, на пол посыпался снег, а у входа в кухню нарисовался Гейзенберг, держащий в руках большой заснеженный картонный ящик, на котором сверху возвышалась еще одна горка снега. — Уинтерс, забери у меня эту херабору, а то я ее сейчас на пол брошу, — Карл мотнул головой и со шляпы свалилась очередная снежная кучка. Итан молча подошел, забрал коробку, поставил ее на пол и ухватился рукой за косяк, наблюдая, как Гейзенберг стаскивает перчатки. Ноги передвигаться категорически отказывались. — Пойдем, поможешь, — Карл снял шляпу и основательно ее встряхнул: остатки снега тут же разлетелись по половине кухни, — эй, ты что, к двери примерз? — шагнул он к Итану и помахал у него перед лицом вязаной перчаткой.  — Слушай, Уинтерс, отмерзай обратно, — Гейзенберг нахлобучил шляпу обратно на голову, — я ебал по этим сугробам скакать как сраный олень, — он схватил Итана за руку и потянул на выход. Вместо ответа тот шагнул навстречу, перехватил Карла за рукав, дернул на себя, развернувшись на ходу прижал к косяку и жадно впился в холодные — прямо с мороза — губы. Он него пахло морозом, дымом, машинным маслом и травяной настойкой. Итан провел двумя пальцами по щеке, стирая холодные капли от растаявших в тепле снежинок. — Уинтерс, я бы с удовольствием продолжил это дело прямо тут, но у меня в багажнике еще куча коробок. Надо их занести, пока кто-нибудь из соседей им ноги не приделал, — нехотя прервал Карл их душевное занятие. В четыре руки они быстро перетаскали все содержимое багажника. Поставив последнюю коробку, Итан рухнул на нее прямо в куртке с недоумением разглядывая пирамиду из ящиков, занимавшую почти всю площадь кухни. — Ты решил перейти на работу из дома? — попинал он одну из стоящих рядом картонок. Ящики оказались весьма увесистыми, а внутри что-то стучало, щелкало и звенело. Гейзенберг вытащил из подставки нож, разрезал первую коробку, достал оттуда новый тостер и поставил на стол. — Там еще где-то был пылесос. Ты на нем сидишь, что ли, — он пробрался между коробками поближе, — а не, ты сидишь на микроволновке. — Ты что, ограбил лавку, а Герцога в заложники взял? — Итан ошалело окинул взглядом кучу коробок, предполагая, что если он сидит на микроволновке, то что тогда во всех остальных. — Еще кофеварка должна быть, — довольно доложил Карл. — Это все откуда? — нихрена не понимал Итан, — и что во всех этих ящиках? — Бухло, в основном, — широко улыбаясь сообщил Карл. Итан облегченно выдохнул. Пять ящиков бухла пережить было легче, чем гору непонятно откуда взявшихся вещей. — Я с утра ващет за кофеваркой пошел. Она, сука, сдохла, — продолжил тем временем Карл, — а по дороге вспомнил, что там еще бухло мое стоит, честно оплаченное. А Рэдфилд еще денег подогнал. Я тебе не успел вчера рассказать, мы ему такую замутку собрали, хер кто еще такое слепит. Он на радостях расщедрился. А нахуя мне столько денег? Вот я заодно прикупил пару механизмов. Он подхватил коробку помельче и разодрал картон голыми руками. — О, миксер. — Охуеть, — Итан устало подпер голову рукой. — Ты где протез уже посеял? — заметил Карл отсутствие привычной конструкции. — За мойкой валяется, — махнул Уинтерс в сторону холодильника. Гейзенберг посмотрел на стену, украшенную подсыхающими чайными листьями, на осколки пепельницы вперемешку с окурками, на мойку сбоку которой виднелся краешек крепежа протеза, на Итана, который сидел ссутулившись, словно из него вытащили все опорные кости. — Ты что? Ты думал, я опять ушел? — Гейзенберг с размаха сел на соседний ящик. Внутри жалобно звякнуло, — Ты, правда, так подумал? Уинтерс только молча кивнул. — Знал же, что предупредить надо было. Не хотел будить с самого утра. А телефон, сука, вырубился. Я придурок? Да? — Да, — снова кивнул Итан, — поздравь меня, Карл, — повернул он голову в сторону Гейзенберга, — я влюбился в придурка. Карл задумался, наблюдая, как Итан кутается в куртку, пытаясь сжаться еще сильнее. — Да и хуй с ним! — выдал он в итоге, — главное, что влюбился, — он покопался в одном из ящиков и вытащил оттуда темно-зеленую бутылку, — это надо отпраздновать! — У меня закусь есть, — грустно улыбнулся Итан, доставая из кармана куртки завернутую в шелестящий фантик конфету и протягивая Карлу, — хочешь? — Хочу, — он ухватил Уинтерса за протягивающую конфету руку и потащил в гостиную. Там нашлись чашки и остатки пивных сухариков. — А знаешь, что я тогда загадал, ну, у шаманов? — Карл разлил алкоголь по чашкам и сунул одну Итану в руки. — Откуда? — пожал тот плечами, усаживаясь на диван. — Чтобы появилась возможность вернуть тебе все, что испортил. — Ну вот и вернул. — А ты что загадал? — Карл забрал миску с сухариками и плюхнулся рядом с Уинтерсом, — Или не скажешь? — Жить, — ответил тот. — Просто жить? И все? — Просто жить, — кивком подтвердил Итан, — с тобой, Meine einzige liebe Seele. *** Карл ушел в конце апреля. Итан даже не сразу понял, что его нету. Он, как обычно, проснулся, потянулся в ванную, затем на кухню, логично предполагая, что в субботу утром Карл, скорее всего, по обыкновению спит на диване в гостиной после многочасовой погони за зомби из очередной компьютерной стрелялки. — Тебе омлет или глазунью? — заглянул в гостиную Итан. Ответа не последовало. Диван был пуст, даже подушки сложены. — Карл? — погромче позвал Уинтерс, надеясь, что тот где-то в доме. Ответа не последовало. Итан вернулся в кухню, достал из холодильника молоко, яйца и принялся одной рукой взбивать омлет, второй отправляя смс: «Ты где? Завтрак на двоих?». Ответа не последовало. Итан накрыл сковороду крышкой и отставил в сторону, достал из шкафчика кофе, на вторую сковородку кинул подрумяниваться пару кусков хлеба, вытаскивая из холодильника масло и черничный джем, одной рукой клацнул на кнопку быстрого набора. На экране тут же высветилось «Жопа». Телефон старательно посылал гудок за гудком. Итан прижал телефон плечом, поставив номер на повторный набор. Гудки шли с равномерной частотой уже десятую минуту. Ответа не последовало. Прошло время обеда, но Карл так и не вернулся. Наспех выдернув Криса из блаженного субботнего ничегонеделания, Итан всучил ему Розу, ключи от дома инструкцию по выпечке замороженных пирожков, прыгнул в машину и, подняв столб пыли, рванул в сторону городской окраины. — Карл! — Уинтерс начал звать, как только машина остановилась у мастерской, где по обыкновению любил засиживаться Гейзенберг. Ответа не последовало. — Карл, ты где?! — Итан выскочил из авто, подбежал ко входу, дернул ручку изрядно заржавевшей двери, которую Карл все собирался отчистить и покрасить, и заорал в темное пустое пространство, — Гейзенберг! Хватит прикалываться! Ответа не последовало. — Карл, выходи! Нам надо поговорить! — не унимался Уинтерс, спеша по пыльному коридору заваленному кучами металлолома, останками неизвестных Итану механизмов, горками старых использованных деталей и бочками с мазутом и машинным маслом. Ответа не последовало. — Карл, шестеренку тебе в задницу, отзовись! Не выпендривайся! — настаивал Итан. Подошвы ботинок стучали по бетонному полу, наполняя все пространство чуждым ему приглушенным эхом. Пространство и само издавало звуки — чуть слышные шепотки, тягучие скрипы и хрусткие шорохи, заползающие под куртку и сухими шершавыми коготками скребущие по спине. Ответа не последовало. — Карл! Я знаю, что ты зде… — Итан распахнул дверь в соседнее помещение. Цех по ремонту моторов. Любимое место Гейзенберга. Он и сейчас был здесь. Такой же, как и всегда, неаккуратный, со спутанными волосами, съехавшими на бок очками, в извечном потрепанном кожаном пальто, наспех натянутом прямо на вылинявшую черную майку. Лежал практически в позе морской звезды на полу в луже из остатков алкоголя, бутылочного крошева, сигарных окурков, маслянисто-черной крови и собственных мозгов. Скрюченные пальцы нежно сжимали любимый револьвер. К колену сиротливо прислонился телефон. Рядом валялась наполовину скуренная сигара, от которой к потолку тянулась тоненькая струйка дыма. Возле неё тощая облезлая крыса доедала кусок сухого, покрытого плесенью хлеба. — Ты здесь, — зачем-то произнес Итан. Носком ботинка отшвырнул крысу к стене. Присел рядом с Карлом. Провел ладонью по жестким седым волосам. Поправил очки. Одернул задравшуюся от неудачного падения майку. Разжал уже начинающие коченеть пальцы и вытащил револьвер — в барабане не хватало всего одного патрона — поднял телефон — на экране светилось неотправленное сообщение: «Прости. Я не сумел снова верить. Мне здесь нет места» — и уселся на пол, касаясь бедром вытянутой вдоль тела руки Карла. В углу шебуршала крыса. Где-то вдалеке стучала неопознанная железяка. Под пальцами тихо кликали сухие четкие буквы набираемого сообщения: «Мы в мастерских. Все документы в ящике стола, ключ на связке. Не говори Розе. Прощай». Итан нажал на отправку, отложил телефон, наклонился к Карлу бережно касаясь еще неуловимо теплых губ. Застывшую тишину цеха разорвал телефонный звонок. На экране высветилось: «Рэдфилд». Ответом ему стал одинокий револьверный выстрел. *** Крис досрочно ушел со службы, забрал Розу и переехал на другой конец страны. По найденным в столе документам он назначался её опекуном до совершеннолетия, но всего через полтора года он удочерил ее официально. О том, что Рэдфилд не ее отец, Роза узнала в день своего восемнадцатилетия. Крис выложил перед ней тоненькую папку с делом Гейзенберг-Уинтерс, которую он позорно спер из архива перед самым отъездом. Кроме стандартных документов в папке лежали две выцветшие от времени фотографии. На одной растрепанный небритый мужик средних лет в потертом пальто и измятой шляпе размахивая сигарой отвешивал поджопник весело улыбающемуся светловолосому мужчине, который пытался сорвать шляпу с седой головы. На второй — надгробная плита. Два имени, две даты рождения, одна — смерти. И в самом низу четыре небрежно выбитых слова: «Завтра ты меня бросил».