Heartwarming

      Хёнджин внимательно разглядывает толпу, раз за разом возвращаясь взглядом то к миниатюрному табло у ближайшего столба, то снова сканирует полупрозрачные автоматические двери. Время прилёта уже прошло, и он спокойно прождал следующие двадцать минут, пока из зала для прибытия не принимаются выходить люди. Феликса среди них не оказывается, поэтому с каждой минутой его нервное состояние становится всё серьёзнее, а мозг придумывает абсолютно невероятные причины, по которым Ликс мог вообще не вернуться.       Парень легко качает головой, поправляет тёмные волосы и чуть улыбается, стоит только подумать о том, насколько шокированным будет выглядеть Феликс, когда увидит его с новым цветом волос. Правда, первым шокированным оказывается всё-таки он сам. Рыща взглядом по тысячам тёмных макушек, он наконец улавливает что-то светлое, довольно быстро понимая, что это точно должен быть его парень. Однако, по мере его приближения, у Хёнджина внутри не только сердце начинает заходиться аритмией, но ещё и мысли спутываются в ничтожный комок.       В большой чёрной куртке Феликс выглядит как прелестный гномик, именно так хочется сказать Хёнджину, пока он не замечает значительно укоротившиеся волосы с выбритыми висками, цвета холодного блонда, который довольно сильно отличался от привычного тёплого, и тёмные очки. Его парень в этот момент выглядит не хуже какого-нибудь айдола, нет, даже лучше, ведь будь он айдолом то никогда бы не познакомился с Хёнджином. - Хёни! – Феликс первым кричит, снимает очки и расплывается в своей самой широченной и счастливой улыбке. – Ты перекрасился? Вау, ты теперь выглядишь совсем как самый настоящий сказочный принц, - он жмурится от счастья, что вместе с кровью толчками разносится по телу.       До Хёнджина всё происходящее доходит с опозданием в доли секунды, потому что он не успевает ничего ответить просто крепко сжимая в своих длинных руках, целуя куда-то в висок сухими губами, а затем даря ещё один поцелуй в макушку. – Я так соскучился, - Феликс почти что плачет, хнычет тихонько в тёплую шею, дрожа от того, как столь простые поцелуи вызывают у него внутри вихрь сотни обескураживающих чувств. - Теперь ты, наконец, здесь, со мной, - Хван довольно урчит, не собираясь отпускать свою главную драгоценность, без которой, как оказалось, было очень тяжело жить. - Ты такой красивый, правда, очень-очень-очень, просто невероятный, - Ли жарко шепчет, жмурясь так сильно, что перед глазами танцуют разноцветные круги и вспыхивают яркие мушки. - Ага, я заметил, как ты глаз оторвать от моей шеи не можешь, - Хёнджин весело хихикает, ощущая сотню мурашек от прикосновений тёплых губ к своей коже, а также резко изменившуюся частоту дыхания. Теперь младший дышит чаще и натужнее, словно бы дуется на него, но всё равно по-прежнему прижимается крепко-крепко. - Ну просто, - Феликс всё пытается не заплакать, хотя удаётся это с большим трудом, потому что в носу уже свербит и в груди всё ломает. – Я так люблю тебя, что, кажется, сейчас захлебнусь собственными слезами…       Парень вздрагивает, с трудом хватая воздух и только спустя несколько минут понимает, что сказал. Он неловко замирает в горячих объятиях, даже дыхание задерживает, хмурясь от того, что не сдержался. Ему не хотелось говорить этого в такой обстановке, где вокруг них шумный аэропорт с множеством незнакомых людей. Если раньше при мыслях о любви Феликс и представлял себе что-то огромное и заглушающее всё и всех, то сейчас эти чувства для него стали совсем маленьким крохотным чудом, которое ему хотелось всеми силами оберегать. Казалось, что в таком месте эти слова могут рассыпаться в пыль, так и оставшись незамеченными. - Всё в порядке, малыш. Если ты не хотел говорить этого, если пока ещё не готов, мы можем сделать вид, что я ничего не слышал, - Хёнджин говорит спокойно, поглаживая короткие волоски на затылке младшего и не чувствует ни капли разочарования. Он просто счастлив, ведь даже не взирая на то, что Феликс мог испугаться собственных столь откровенных проявлений чувств, это не значит, что их в нём нет. Просто кому-то нужно было чуть больше времени и Хёнджин готов подождать. - Нет! Нет-нет-нет, я хотел, я готов, Джини… - Феликс резко отстраняется, немного безумным и жадным взглядом разглядывая лицо парня. На мгновение все мысли исчезают из его головы, потому что перед собой он видит столь согревающую улыбку, что в пору только расплавиться и повиснуть на длинных руках. – Я хотел это сказать, просто не в такой обстановке. Я думал, сделать что-то романтичное и ну… Ты понимаешь, совсем не здесь, - в конце концов, парень тихонько хныкает и картинку перед глазами начинает размывать. - Ну что ты, солнышко, - Хёнджин просто не может сдерживать счастья, разрывающего его изнутри. Он придвигается ближе, почти касается своим лбом лба Феликса и осторожно стирает мокрую дорожку со щеки тыльной стороной ладони. – Мне кажется, что нет ничего романтичнее, чем встречать своего любимого парня после долгой разлуки и слышать от него слова любви. - Ну, почему ты всегда такой, - Феликс всхлипывает и снова вжимается носом в тёплую шею. То, как Хёнджин хихикает где-то над ухом, как гладит его и не спешит тянуть куда-то, лишь сильнее заставляет его сердце болезненно ныть. - Потому что тоже очень люблю тебя, - Хван не может видеть лица любимого, хотя, признаться честно, когда представлял себе, как впервые это скажет, хотел увидеть даже самую малейшую реакцию на солнечном лице Феликса, но раз у них всё как-то пошло не по плану, то он не стал ждать более подходящего момента. На самом деле, лучше мгновения чем этот и быть не может. Хёнджин отчётливо чувствует, как пробирает парня в его руках, как он дрожит, а затем словно бы окончательно расслабляется, рассыпается в его объятиях и только шумно дышит, шмыгая носом.       Требуется ещё немного времени, чтобы Феликс всё-таки успокоился, и всё это время его послушно обнимают и согревают, позволяя прятаться и молчать, как будто Хёнджин для него превратился в уютный тайный уголок, где никто не сможет его обидеть и всё всегда будет хорошо. - Нам нужно идти, - Ликс тихонько буркает, стараясь украдкой вытереть щёки о шарф старшего. - Ага, довезу тебя домой с ветерком, - Хёнджин согласно кивает, внимательно оглядывая чуть покрасневшие щёки и глаза, а затем показывает ключи от отцовской машины. - О, вау, так мой принц сегодня ещё и на лошади? - Феликс смеётся легко и свободно, словно не он проливал слёзы несколько минут назад. Рядом с Хёнджином ему хорошо, по-настоящему весело и спокойно, поэтому плачет он только потому, что все его чувства просто не вмещаются внутри. - Все было в порядке с перелётом? - Хёнджин тут же начинает расcпрашивать парня обо всём, что могло случиться за эти пару часов, в которые они не могли общаться. - Да, просто долго ждал чемодана, он оказался одним из последних. Забавно, что когда я летел в Австралию у кого-то был такой же, как и у меня. Я бы спутал, но видимо тот человек уже был подготовлен, так что приклеил наклейку, чтобы как-то отличать свой багаж. Тоже хочу что-то наклеить, сам не понимаю, почему ещё не додумался до этого? У меня и наклейки всякие прикольные дома валяются, поможешь выбрать? - Феликс очаровательно дёргает старшего за палец и подставляет лицо под солнышко, когда они, наконец, выбираются из громадного здания. - Конечно... Тут уже не так тепло, да? Твои веснушки стали ещё прекраснее, - Хван оторваться не может от их созерцания, ведь, когда в последний раз видел Феликса рядом, то милые точки разбрызганные по всему лицу были мягкого бронзового оттенка, а теперь стали похожи на кусочки тёмного шоколада.       Феликс фыркает смущённо и мямлит что-то по типу, "да он красавчик, и это абсолютно неоспоримый факт", хотя чтобы прийти к такому ему пришлось наслушаться от Джина миллион таких вот смущающих комплиментов. Мама сказала ему, что это хорошо, и она уже любит Хёнджина, который заставляет её сына так счастливо улыбаться и больше верить в себя. - Скоро и здесь будет тепло, - Ли пожимает плечами и топчется рядом, пока Хёнджин закидывает его чемодан в багажник, а потом открывает для него дверь, целуя в висок. От таких простых и в тоже время абсолютно мелких действий, внутри у него всё поджимается и нервные окончания взбудоражено реагируют даже на самую простую ласку. Парень сам себе напоминает кота, который слишком много времени провёл один, а теперь пытается выжать из каждого мгновения максимум.       В машине не наступает неловкая тишина, скорее привычное копошение Хёнджина, который выспрашивает, что включить, улыбается своими лукавыми улыбками и ослепляет горящими глазами. У Феликса не только в груди трепещет, но и в мыслях взрываются мыльные пузыри, осыпая белоснежной пеной всё вокруг. Он хихикает после радостного вскрика старшего, когда тот совершенно случайно находит любимую песню и замолкает в ожидании, обожая мурчание Хёнджина себе под нос. - Готов к усиленным тренировкам? - Признаться честно, больше всего на свете Хёнджин скучал по Феликсу в танцевальном зале. Рядом с ним было так классно и весело. Конечно, Минхо не был всегда исключительно злюкой, на самом деле, по большей части вся его колючесть лишь попытки скрыть мягкую душу, поэтому Хёнджин никогда особенно не придает большого значения его колким выпадам. Однако, с Феликсом было иначе, даже, когда парень прикалывался над ним и подшучивал, в его глазах было столько тепла и света, что обижаться не выходило. Если уж Хёнджин и вздыхал драматично обиженно, то почти мгновенно получал утешительный поцелуй, который всегда можно было продолжить. - Я сейчас слишком много надумал себе, но ты о танцах или о постели? - Феликс смешливо щурит глаза, глядя на парня, который вдруг замялся. Видимо, Джин всё-таки мечтал лишь о танцах. - Хороший вопрос, думаю, тогда тебе нужно быть готовым к двойным усиленным тренировкам, - Хван самодовольно хмыкает, чувствуя внутри гордость за свой ответ. - Хорошо-хорошо, я же обещал, - Феликс склоняет голову к плечу и, улыбнувшись, легко кивает.       В конце концов, они добираются до родного двора, возможно, странно было скучать по закрытому участку, заставленному со всех сторон серыми высотками, но Феликс понимает, что именно в этом месте оставил кое-что важное – целую сотню счастливых моментов рядом с Хёнджином. Настроение поднимается ещё выше, особенно, когда немного задумавшись, он понимает, что Джин открывает двери своими ключами и пропускает его вперёд. - Наверное, - Хван неловко закрывает за ними дверь, сжимая в руках ключи, потому что Феликс отдал их ему лишь на время своего отъезда и теперь пришла пора отдать их. - Ммм? – Феликс непонимающе оборачивается отставляя чемодан подальше, чтобы не мешал. Ему сегодня точно будет лень его разбирать, да и попросту некогда. Он всего на секунду цепляется взглядом за неуверенное выражение старшего и зажатую в руках связку, на которую он постоянно поглядывает. – О, ты же не собираешься мне их отдавать, правда? – Парень хмыкает, продолжая спокойно снимать кроссовки. - Эээ, понял, не собираюсь, - Хёнджин улыбается во все свои силы, пряча ключи в карман куртки и также быстренько раздевается, следуя за Феликсом в ванную, чтобы помыть руки и по привычке щёлкает выключателем, чтобы свет не горел зря. - Хорошо быть дома, ещё и с тобой, - Феликс улыбается и как кот тычется лбом в плечо старшего, ластится к нему и замурчал бы от нежных поглаживаний, если бы только умел. Они моют руки в раковине и Ликс снова вспоминает, какое же это смущающее ощущение, когда кто-то любит в тебе столь странную вещь, к которой сам ты всегда относился скептично. Хёнджин снова оглаживает его ладони, пересчитывает пальцами косточки и тщательно обмывает под водой, целуя потом росчерки голубых вен, абсолютно не обращая внимание на то, что руки мокрые. - Смущаешь так, - Феликс неловко отводит взгляд, но руки забирает только тогда, когда чувствует, что Хёнджин сам его отпускает. Он делится с ним полотенцем, топчась немного на месте, ведь настроение каждое секунду колеблется, перескакивая с одной крайности в другую.       Они снова оказываются в коридоре, где тьма рассеивается лишь благодаря окнам на кухне и в спальне. Хёнджин просто укладывает руки на плечи Феликса, смотрит ему прямо в глаза, словно бы пытаясь в них что-то прочесть, а видит собственное отражение. Это как-то смущает, хотел бы он сказать, что и отрезвляет от опьяняющих пошлых мыслей, но нет, совсем нет. Он вытягивает руки, обвивая тонкую шею и зарывается пальцами в колючий ёжик на затылке. Ощущение оказывается настолько приятным, что он не может перестать водить пальцами по коротким волоскам при этом ни на секунду не отрываясь от тёмного бегающего взгляда напротив. Возможно, их игра в гляделки могла бы продолжаться вечность, потому что любоваться родным, любимым лицом, оказавшимся в беспрепятственном доступе, хотелось невыносимо.       Джин громко вздыхает, чуть покусывает нижнюю губу, а затем проходится языком от нетерпения и желания. Ему хочется поддаться вперёд, ощутить на себе мягкость пухлых губ, а с другой же стороны, напряжение которое неминуемо растёт между ними, заставляет внутри что-то томительно мяться на месте. Этот миг, наполненный напряжением и жаждой, оказывается просто восхитительным.       Короткий всхлип тонет в горячем поцелуе. Феликс не выдерживает первым, а может они оба сталкиваются на полпути искусанными губами. Дрожащие пальцы цепляются за мягкий свитер, словно всё ещё не могут поверить, что Хёнджин, настоящий и живой Хёнджин, прямо здесь. Нервные и жадные касания вскоре плавно переходят в долгие и чувственные. Такие от которых пальцы на ногах поджимаются и хочется расплыться прямо по стенке. Феликс нежно проводит ладонью по мягкой щеке, отрывается от приоткрытых губ всего на мгновение, чтобы запечатлеть потрясающее выражение, застывшее на лице Хёнджина. От такого можно по-настоящему с ума сойти, поэтому он не понимает порой, как всё это великолепие досталось ему. В самом деле, он выиграл эту жизнь, раз Хван Хёнджин любит его, доверяет ему и хочет быть с ним. - Я скучал… - Ликс низко шепчет, утыкаясь лбом куда-то в щёку старшего и совсем легко улыбается, когда мягкие губы заботливо выцеловывают всё его лицо. – Не представлял, что так сильно скучал по тебе, пока не оказался тут, - он жмурится, абсолютно послушно поворачивая голову из стороны в сторону, чтобы Хёнджин и его тёплые поцелуи пропитали каждый сантиметр его кожи. - Вот значит, как? – Хван хмыкает и легко прикусывает нижнюю губу парня. – Я бы мог сейчас обидеться, между прочим, но не стану, потому что не собираюсь тебя отпускать. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… о других днях стоит подумать, но не сейчас, - он чуть трясёт головой, от чего волосы закрывают лицо и кажется щекочут Феликсу нос. – И не хочу, чтобы ты отпускал меня. - Я не стану, - Феликс с какой-то особой любовью заправляет тёмные волосы за уши и снова наслаждается отзывчивыми губами, не спеша переходить на что-то страстное и безумное, хотя внутри уже разыгрался бешеный пожар, готовый в любую секунду полностью обезуметь.       Хёнджина от этих слов пробирает лёгкой гордостью, некой самодовольностью, из-за которой тормоза срывает и пальцы впиваются в тёплую кожу на шее, пытаясь снять лишнюю одежду, обнажить для себя побольше голого тела, чтобы соприкасаться с любимым кожа к коже. Он дышит тяжело, разрывая их поцелуй и стаскивая с Феликса толстовку прямо с футболкой. На губах сама по себе расплывается хитрая ухмылка, которую вновь и вновь сцеловывают ласковые губы, пытаясь зализать все щипающие ранки, что ранее Хёнджин оставил сам себе. Он дрожит, когда ощущает чуть прохладные ладони на своей коже, а Феликс, кажется, и не собирается спешить, нарочито медленно собирая его футболку, задирая её вверх всё выше и выше, обводя пальцами рёбра и специально чуть сжимает кожу прямо у сосков, отчего Джин снова вздрагивает и сиплый выдох теряется где-то в макушке Феликса, который оставляет свой горячий след на его ключицах. - Ликси, - Хван кусает ребро ладони, оставшись уже без футболки и стоя со спущенными штанами, в то время, как Феликс крепко сжимает его член в своих пальцах. Он оттягивает яички до какой-то сладкой боли, а затем показательно облизывается, всего на секунду сощурив глаза, словно бы говоря Хёнджину о том, какой он прелестный. – Боже, Ликс! – Хёнджин вскрикивает, от жаркого и тесного рта, так что бёдра сами собой взлетают вверх, но совсем ненадолго. У Феликса по-настоящему крепкая хватка и он вжимает его в стену намертво, неспешно водя головой вперёд и назад, специально сглатывая в те моменты, когда чувствительная головка оказывается у него в глотке.       Дрожащие пальцы неуверенно касаются светлых волос, и Феликс тихо стонет, пуская вибрацию вдоль ствола и прикрывая веки, как прирученный тигр. Он же знает, каким послушным и трогательным становится Хёнджин во время минета. Такой реакции он ещё ни у кого не видел, хотя и партнёров у него было всего ничего. Однако, по этим сладким стонам, по нервно сжатым пальцам в своих волосах и отзывчивой плоти во рту, он действительно скучал. Парень сжимает губы крепче и втягивает щёки, выпуская ствол почти полностью и лишь с головкой продолжая играть языком. Он дразнит уздечку, упирается щекой в гладкую плоть и двигает головой пару раз, растирая вязкие капли смазки. Весь рот пропитывается солоноватым привкусом от чего даже собственное возбуждение неприятно ноет, требуя к себе внимания. Феликс сглатывает громко и поднимает взгляд наверх, выпуская влажный член изо рта. Конечно же, он не хотел, чтобы Хёнджин кончил только от минета. Для такого у них будет ещё уйма времени, а сейчас он должен был исполнить то, что пообещал ему.       Хван всеми силами пытается удержать себя на ногах, и когда младший прекращает издеваться над ним, то ему это удаётся с каждой секундой всё лучше. Он переводит поплывший взгляд с тёмной стенки на Феликса, который по-прежнему стоял на коленях, только выглядел он теперь так, будто придумывал в своей голове очередной план по самым сладким мучениям Хёнджина. - Феликс… Ликси, пожалуйста… Хн, Боки, - Хёнджин действительно понимает, что умоляет. Причём умоляет абсолютно искренне, пытаясь стянуть штаны со щиколоток, потому что именно в них были презервативы. - Только не говори, что ты уже подготовился, Хёни, - Феликс низко хрипит, подбирая с пола парочку блестящих квадратиков, и в голос ему вторит нетерпеливый скулёж. Хёнджин поворачивается спиной, отставляет упругую задницу и сжимает в своих длинных пальцах мягкие половинки, раскрываясь для него до упора. В этот момент Феликсу кажется, что они перешли на какой-то новый уровень пошлого откровения, а ещё в полутьме он точно никак не мог разглядеть того, что сжимающийся сфинктер влажно поблёскивает. Однако, почему-то именно эта мысль проскользнула в его голове, а пальцы тут же решают проверить догадку.       Хёнджин вздрагивает легонько, и из его губ вырывается хриплый вздох. Гладкие стенки сжимаются вокруг юркого пальца совсем без его над этим контроля. Он просто не может полностью отвечать за собственные реакции пока всё его естество разрывается и мечется внутри от дикой жажды и возбуждения. Однако, стоит Феликсу нежно огладить его бедро, мягко убрать напряжённые пальцы с ягодиц, переплетая их ладони вместе, как бешенное желание на минуту уступает лавине нежности. Томный стон наполняет узкий коридор, а растягивающиеся под напором ловких пальцев стенки, снова и снова сокращаются от лёгкого удовольствия.       Феликс не спешит, тщательно оглаживая чувствительные мышцы, прокручивая пальцы внутри и вгоняя их под разным углом, чтобы доставить Хёнджину как можно больше приятных ощущений. Он по-прежнему держит его за руку, оставляя мягкие поцелуи на светлой коже, а порой всё-таки не сдерживается и тогда на округлых половинках возникают красные отметины. Почему-то Феликс вспоминает об их последних днях перед отъездом, когда старший рисовал вместе с ним цветы. Если бы Ликс умел, он бы обязательно изрисовал всё тело Хёнджина прекрасными лепестками и стеблями, тянущимися через всё его утончённое, но вместе с тем сильное, гибкое тело. Некий благоговейный вздох слетает с губ парня, и он целует тонкое запястье Джина, словно бы извиняясь за то, что ему придётся отпустить его руку.       Неприятное ощущение пустоты сглаживается за счёт предвкушения, которое так и разливается по телу, делая из него подобие какого-то пластилина, из которого Феликс может вылепить всё, что будет идеально ему подходить. Хёнджин крепко зажмуривается, прямо до цветных пульсирующих кругов, и поднимает руку вверх, упираясь в неё лбом. Он пытается как-то удержаться за абсолютно гладкую стенку, отвечая что-то совершенно невнятное на все формулировки Феликса этим нещадно сексуальным басом, от которого лишь коленки больше подгибаются и внутри всё зудит нещадно. - Я начну постепенно, хорошо? – Несмотря на то, что вырывалось из его губ в прошлом, позволить себе причинить Хёнджину боль, он точно не мог, так что Феликс проникает в приятную тесноту медленно. Сначала заполняет старшего наполовину, позволяя ему привыкнуть, а сам мягко оглаживает напряжённый живот, легко играясь с затвердевшими сосками и целует выступающие косточки позвонков. – Всё хорошо, Хёнджина? – Он хрипит от повысившейся частоты пульса в ушах и мокро облизывает аккуратное ушко, почти что зарываясь носом в шёлковые волосы, чтобы вспомнить, как потрясающе пахнет его парень. - Ох, - Хван дрожит, цепляясь ладонью за пальцы Феликса на собственном животе и тянет их вниз, сжимая подрагивающий член как можно сильнее. – Глубже, Ликс. Я хочу, чтобы ты полностью оказался внутри, - он облизывает губы и откидывает голову назад, ощущая медленное движение твёрдой плоти внутри собственного тела. Несдержанно его передёргивает от удовольствия, ведь он так давно ждал этого момента и никакие пальцы не смогут заменить ощущения от настоящего горячего члена.       Феликс жмурится, зарываясь носом в длинные волосы, а в ладони крепче перехватывает подрагивающую плоть. Стоны старшего и его попытки поддаваться бёдрами навстречу его руке лишь больше подогревают сумасшедшее желание, что так отчаянно рвётся наружу. Он больше не пытается сдерживаться, оставляя на длинной шее засос за засосом, пока багровые пятна не достигают широких плеч. - Какой же ты красивый... – Ликс хрипло выдыхает, сжимая пальцы со всей силы, дабы доставить любимому как можно больше удовольствия в момент первого глубоко толчка, а затем заходится восторгом и жадностью, постанывая вместе с Хёнджином и сильнее перехватывая его поперёк живота. - Ещё, Боки, ещё, - Хёнджина почти разрывает на части от прокатившейся по телу волны, и это всего-то от одного мощного движения. Он умоляет не останавливаться, поддаваясь бёдрами назад, сжимая распирающую плоть чувствительными стенками, и давится очередными просьбами, когда твёрдый ствол резко поддаётся назад, а затем снова врывается внутрь. – Мне так хорошо, так хорошо… - Боже, Хёнджина, - Феликс просто не представлял, что им действительно так сильно снесёт голову, но находиться внутри узкого тела, ощущать, как плотно обхватывают его гладкие мышцы, было настолько сладко и незабываемо, что хотелось ещё и ещё. Хотелось продолжать толкаться внутрь, выбивать из любимого сладкие стоны и пошлые слова, на которые тот совсем не скупился. – Ты такой тесный, мой принц, такой горячий, с ума можно сойти, Хёни.       Хёнджин задыхается, ощущая, как раз за разом глубокие толчки вновь и вновь растягивают его, заставляют сжиматься совсем против воли, а возбуждение скрутившее живот ещё быстрее распространяется по всему телу, принося с собой обжигающие волны сладкой болезненной истомы. Он почти вжимается в стену, чтобы можно было прогнуться ещё сильнее и заполучить горячий член как можно глубже. Парень прекрасно понимает, что оргазм будет куда сильнее всего того, что он испытывал, пока ублажал себя сам, потому что такое растяжение буквально давило на его яйца, заставляя их поджиматься от подступающего блаженства. - Я сейчас, Ликс, пожалуйста… - Хван закатывает глаза и вгрызается зубами в ребро ладони, постанывая от ускорившихся толчков, и болезненных шлепков друг о друга. Он чувствует себя таким заполненным и счастливым, что несдержанно хныкает, кончая в тёплую ладонь.       Феликс с силой вдавливает старшего в стенку, увеличивая амплитуду собственных движений, и не может сдержать довольных смешков, когда Хёнджин откидывается назад и жалобно стонет, что-то бессвязно шепча. То, как он задыхается от оргазма, выглядит великолепнее всего и Ликс сжимает шёлковые волосы, впиваясь в приоткрытые губы, чтобы полностью раствориться в обоюдном удовольствии.       Хёнджин, кажется, даже теряет связь с реальностью, потому что ему становится невероятно хорошо, до болезненных всполохов прекрасно, что лишь сильнее позволяет прочувствовать расцветающее в нём удовольствие. Он не может сосредоточиться на чём-то одном, чувствуя наслаждение в каждой клеточке своего тела и содрогаясь от импульсов, которые дёргают его мышцы. Всё это позволяет ему, наконец, полностью расслабиться и потерять голову от обилия накативших ощущений, и он уверен, что Феликс чувствует всё то же самое, напряжённо застыв за ним и крепко сжав в своих объятиях.       Они чуть ли не падают на пол после пережитого оргазма, но с помощью друг друга им всё-таки удаётся добраться до кровати и упасть на неё ничком. У Феликса в голове до сих пор какое-то марево из ошеломляющего удовольствия и прекрасных стонов Хёнджина. - Тебе было хорошо? – Он как-то резко поворачивается и сжимает парня в своих руках, потому что именно этого ему не хватало до жути. Вжиматься в любимого и наслаждаться его длинными руками. - Господи, чего пугаешь так? – Хван вздрагивает и совсем не по-взрослому икает. Естественно он расслабляется почти мгновенно, растекается в тёплых, почти что плюшевых, касаниях и довольно мурчит, прикрыв глаза. – Это ещё не всё, что я хочу с тобой сделать, но пока можешь отдыхать. - Ммм, а я бы мог послушать о ваших планах, мистер Хван? – Феликс улыбается тепло, целует парня в нос и закидывает ему на бедро ногу, обвивая теперь всеми конечностями. – Готов служить вам верой и правдой, - он сам не особо понимает какой бред несёт, счастливый уже просто от того, что может согревать Джина в своих руках, может оставлять бабочки-поцелуи на его острых скулах и ощущать возбуждающие прикосновения горячего язычка, в тот самый момент, когда Хёнджин вновь решает облизать свои губы. - Думаю, что сделаю это сюрпризом, но тебе обязательно понравится, - Хёнджин хихикает в очередной поцелуй, прихватывает пухлые губы и перебирает пальцами короткие волосы. Он остановил бы это мгновение на целую вечность, остался бы жить здесь и сейчас на всю свою глупую жизнь, и точно ни за что бы не отпустил Феликса.