Как можно больше

Самые частые их встречи — в полупустых мотелях и прокуренных дальнобойщиками кабаках; места не совсем комфортные, но лучше, чем на поле боя. В обеденных залах можно спокойно держаться за руки, облокотившись на липкие столы, а в мотелях мало кого можно удивить трупным запахом, кровью на полу и стонами ночью. Всё относительно спокойно, всегда идёт чётко по плану, но Птица до сих пор не может себе позволить потерять бдительность. Он даже спит чутко, потому как беспокойство никогда его не покидает, и уже заработал себе ранние для его возраста морщины и тёмные круги под глазами. Утром Птица всегда не выспавшийся, в чашку растворимого кофе из автомата чуть ли не носом клюёт; зато к вечеру сил в нём, как в урагане ветра. Косыгин бредёт вдоль длинного коридора придорожного отеля, ноги поднимают многовековую пыль с грязного ковролина, взгляд проходит по замутневшим таблицам с номерами комнат. «512» — откуда их столько в одноэтажном здании? Наконец он стучит в хлипкого вида дверь, гул от стука разрывает пелену мёртвой тишины и эхом уносится вглубь коридора. Ручка двери легко поддаётся после одного полуоборота — странно, Птица всегда закрывается на сто замков ввиду своей осторожности. В комнате мрак, темнота, скрывающая в себе любые возможные очертания мебели. Илья не успевает сделать шаг, как его грубо разворачивают, скручивая руки за спиной и грудью прижимая к стене. Он уже был готов лягнуть нападавшего на рефлексе, но остановил себя, узнав на слух дыхание своего любовника. — Паш, мы так и будем стоять? — сказал он после короткой паузы. Рука скользнула по клавише выключателя, и тёплый свет залил помещение. — Ты меня напугал, — Птица ослабил хватку, чуть отстраняясь и моргая на свет. В момент, когда его глаза уже привыкли, он снова потянулся к Илье, на сей раз — с объятьями. Нервный, со сбитым дыханием, он наконец обмякает в кольце чужих рук, — щёлкает дверной замок — он наконец в безопасности.