Топи

Леша правда не собирался нервничать, но не выходило. Трясло, как мокрую псину, не иначе. Кирилл раз восемь высказал Макарову за кеды, прежде, чем выйти, и замотал ему на шею свой шарф. Мелочь, но Леша выдохнул и чуть успокоился, вдохнув ставший знакомым до боли парфюм. Какая чушь, думал Макаров, пробираясь за Гречкиным через заросли. Какой херней они оба сейчас страдают? Зачем лезть на рожон? Зачем лезть туда, куда не стоит? Кирилл ведь сам говорил, так почему не остановит сейчас все это? Почему не развернет Макарова? Леша слишком часто пытался свесить свои дебильные поступки на кого-то в последнее время. - Тихо, иди прямо по моим следам, - Кирилл не включал фонарик, и запретил делать это Леше. Они крались, тихо, как мыши, но Гречкин был готов ко всему. Леша заметил в его руке нож, и стало как-то совсем не по себе. Леше хотелось закрыть глаза, но вместо этого он включил камеру, которую заранее почистил перед выходом и зарядил. И диктофон, на всякий случай. - Откуда у тебя нож? Зачем он тебе? – Лешу все это пугало, он реально все еще не догонял, насколько серьезно сейчас все то, что с ними происходит. Он все еще верил, что они в игре, а в играх же не умирают, так? - Лучше бы тебе тоже иметь, - Кирилл остановился. Он снял со спины портфель и начал что-то искать на его дне, а через некоторое время протянул Макарову перочинный ножик. Леша брать его не хотел, но зачем-то взял. – Просто на всякий случай, - пояснил Кирилл, видимо таким образом попытавшись его успокоить. - Ага, - Леша сжал ножик в правой руке, а левой, внезапно даже для самого себя, схватился за Кирилла. Гречкин посмотрел на него всего секунду, и тоже сжал руку Макарова в ответ. Так идти было не страшно, успокаивал себя Леша. И нет в этом никакого гребаного подтекста. Он просто трус, а Гречкин дарил ему хоть какое-то подобие безопасности. - Все заебись будет, Лех, не ссы, найдем девчонок и домой, - Кирилл тащил его за собой мертвым грузом, не иначе. Хотелось спать и плакать, а еще бежать из этого леса, сломя голову. И почему Гречкин был таким сейчас, успокаивающим и почти родным, Леша хотел бы обдумывать в последнюю очередь. Как и то, что Кирилл может оказаться последним, с кем Леша сможет вот так просто держаться за руки, говорить и чувствовать себя живым, потому что он не верит, что вернется со здоровой головой отсюда, не верит, что сможет жить обычной жизнью после Топей, даже сейчас, когда по сути ничего еще не произошло. Когда заканчиваются флажки, начинает светать. Кирилл ближе подтягивает к себе Макарова, крутится чаще, вглядывается во все кусты, Леша тоже следит, но, кажется, никто их не преследует. Рация на поясе тоже молчит, и Леша подозревает, что она так и не включится, никто искать их на самом деле не будет. Ноги давно промокли, но Кириллу об этом Леша не говорит. Хорошо хоть носки греют. Надо было надеть пакеты, запоздало понимает он, они так делали в детском доме, весной, когда слякоть и посыпанный химикатами снег разъедали обувь. - Смотри, там дорога, - внезапно одергивает его Кирилл. Леша щурится, чтобы рассмотреть, и с трудом действительно находит вдалеке черную грязную полосу. - Думаешь до Топей? – Кир кивает. Они ускоряются, хочется быстрее вылезти из болот. Каким-то чудом они даже ни разу не провалились, и Леша думал, что это благодаря Кириллу. Тот и правда хорошо ориентировался в таких местах. - По самой дороге не пойдем, вдоль двинем, чтобы можно было спрятаться если что, - Леша кивает. Под рассвет становится как-то особенно холодно, и даже куртка уже не спасет. Его пробивает дрожь, возможно, он даже не переставал дрожать всю дорогу, от страха. Кирилл крепче сжимает его ладошку. - Кирилл, я сказать хотел, - собственный голос звучит сипло, Леша понятия не имеет, что на самом деле собирается ему сказать, но это кажется важным. Особенно сейчас. До Топей осталось совсем немного, и непонятно, что ждет их дальше. - Говори, - так же тихо отвечает Гречкин, продолжая тащить его к дороге. - Я хотел сказать, что ты изменился. И я не злюсь на тебя, больше нет, - Кирилл приостанавливается. Леше не хочется, чтобы он останавливался. И смотреть ему в глаза сейчас не хочется. Он сам не понимает, что на него нашло, и зачем он вообще решил все это сказать, поэтому вырывает руку и быстро идет вперед. - Если не злишься, тогда чего сейчас убегаешь? – на этот вопрос ответа нет. - Не хочу это обсуждать, просто знай и все, - Кирилл догоняет его в два шага и снова хватает за руку. - Хорошо, спасибо, я…я правда рад, что ты так считаешь, - Леше странно все это, до сих пор странно. Вот он вроде бы говорит все это тому же Гречкину, тому же избалованному ублюдку, но рядом с ним сейчас шагает совершенно другой человек. И Леша, будто, вообще никогда на него не злился, будто и не знал его никогда до этих Топей. - Кирилл, а вдруг их там много? Вдруг у них там оружие? – Леша озвучивает свой главный страх. - Тогда я пойду туда один, а ты вернешься и дождешься Грома, - Кирилл звучит строго, но Леша знает, что все это чушь. Макаров ни за что теперь не позволит ему сунуться туда одному. Внезапно прогремевший издалека звук мотора заставляет их плюхнуться на землю. Кирилл оттаскивает Лешу в кусты и зачем-то закрывает ему ладошкой рот, усадив на свои ноги. Леша жмется ближе, вцепляется в руки Кирилла, но взгляда от дороги не отводит. По ней, разбрасывая грязь на метры вперед, летит черный гелендваген. Леше кажется, что его сердце проваливается куда-то вниз, в пятки. Он закрывает глаза. - Нас заметили? – шепчет он. - Нет, все в порядке, - отвечает Кирилл, но сердце тише не становится. Лешу начинает трясти в разы сильнее, и он, какого-то хрена, разворачивается к Кириллу, и не раздумывая, тычется губами в его губы. Это потом он будет объяснять себе этот поступок тем, что умирать без первого поцелуя попросту не хотелось, а сейчас в голове звучало лишь громкое «БЛЯТЬ!». И полная, бьющая по вискам, тишина в конце. Леша разворачивается на его ногах, обхватывает коленями его бедра и вцепляется пальцами в воротник дебильной куртки. У Леши крыша едет и явно спешит, это он тоже понимает запоздало, когда Гречкин зарывает пальцы в его волосы, стаскивая с головы дебильную шапку. Это просто шок, думает Леша, им просто обоим стало до усрачки страшно, и они не нашли другого способа успокоиться, идиоты, только и всего. - Это мы тоже не будем обсуждать? – усмехается Кирилл, когда у Леши кончается воздух, и он отрывается от Гречкина, жадно хватая его ртом. Леша мотает головой, нет, не будут, совершенно точно. Он пулей слетает с его колен, и, быстро оглянувшись по сторонам, идет вперед. – Леш! Да подожди ты! – Леша ждать не хочет. Он чувствует, как ком в горле становится больше, плакать хочется сильнее, и щеки начинают мокнуть.

***

Кирилл чувствует, как стучит его сердце, когда Макаров подается вперед. Его и самого штормит от страха, от шока. Он уж явно не ожидал увидеть на этих дорогах подобную тачку, да вообще хоть какую-то. Но шок от гелика проходит, заменяясь новым. Меняясь местами с губами Леши на собственных. Кирилл теряется всего на мгновение, а после отвечает, жадно, будто только этого все это время и хотел. И плевать, что он об этом даже не думал. Все происходящее кажется само по себе разумеющимся. Леше страшно, его трясет, и он целует Кирилла, будто бы это может хоть как-то помочь ему успокоиться, зато Кириллу и правда становится легче. Сколько времени у него не было близости с другим человеком? Любой, даже руки в руке-то не вспомнит, если только на сборах, когда помогал кому-то выбираться из крутого оврага. Кирилл избегал этого, боялся, думал, что вообще потерял к этому интерес. Ему не хотелось ни поцелуев, ни чего-то большего, вообще пустота. Кирилл не собирался заполнять ее ненужными людьми. Так почему сейчас это казалось таким необходимым? Почему сейчас казалось, будто кто-то добавил ему еще один недостающий пазлик? - Осталось немного, давай пойдем по лесу, - предлагает он, догоняя Лешу. За руку Макарова брать больше не пытается, боится, что тот ее скинет. Леша соглашается, сворачивает с дороги, они отходят недалеко, на пару метров. Идти становится сложнее, гребаная топь.