Wiped out

You ask me what I'm thinking about, I tell you that I'm thinking about Whatever you're thinking about Daddy Issues — The Neighbourhood

— Рейс UA-88, следующий из Пекина в Нью-Йорк, задерживается. Авиакомпания приносит извинения за причиненные неудобства. Новое время вылета будет указано на информационном табло... Ван Ибо вздыхает, не слушая дальнейшие слова работника аэропорта: ничего интересного там не будет. Он знает, летал за свою жизнь куда-то не единожды. Сяо Чжань под его боком, судя по всему, думает точно так же, потому что возвращает в ухо наушники и продолжает разговор с Юй Бинем, прерванный объявлением по громкой связи. Задержка рейса стала очевидной уже в тот момент, когда они простояли у выхода на посадку в течение двадцати минут, а никто из работников так и не подошёл. Зато сейчас можно спокойно вернуться на своё место и продолжить разряжать телефон, листая сайты, рассказывающие о жизни в Нью-Йорке. Ван Ибо не особо верит в реальность происходящего, глубоко в душе боится, что в один день проснётся и окажется один-одинёшенек в его — вообще-то уже бывшей — квартире с Цзытао, но скриншоты интересных заведений упорно продолжает делать. Возможно, это его способ справиться со стрессом. Как только Ибо и Чжань договорились попробовать переехать в Нью-Йорк, мир закрутился с такой сумасшедшей скоростью, что некогда было даже сказать о том, что тебя укачивает. Они практически круглосуточно носились от одного места к другому, разбираясь то с документами, то с фотографиями, то с какими-то другими бумагами, без которых всё накроется медным тазом. Ван Ибо даже не мог понять, куда они так спешат, если до сентября есть достаточное количество времени, позволяющее сделать всё в размеренном темпе, и, конечно же, спросил напрямую во время похода в очередную инстанцию. Сяо Чжань тогда остановился на полпути, посмотрел таким взглядом, будто более глупого вопроса в своей жизни никогда не слышал, и снизошёл с объяснением: — У тебя пятого августа день рождения. Надо до этого времени всё успеть. Кому надо и зачем — вопрос отдельный, но его Ван Ибо задавать не стал, зная, что если Сяо Чжань загорелся какой-то идеей, то потушить его сможет только полное её воплощение. Собственно, поэтому всё произошло так быстро. Были подключены знакомые Чжаня, друзья его отца, Джексон, партнеры Джексона — всё для того, чтобы первого августа они могли сидеть в аэропорту и слушать объявление о задержке рейса. Их место успевают занять. Это было вполне ожидаемо, но Ибо всё равно дуется. Смотрит по сторонам, желая и сидения свободные найти, и Чжаня, обсуждающего какой-то из незаконченных проектов, не потерять. На телефон приходит сообщение, и это становится временным решением всех проблем: можно остановиться на месте, чтобы ответить, а не выискивать свободный уголок. Пока парень вытаскивает смартфон из кармана толстовки, устройство начинает звонить. — Да, миссис Сяо, я тут. А? Все нормально, просто не успел ответить на сообщение. Ох, это самое настоящее нововведение, и Ван Ибо кажется, что он не сможет к нему привыкнуть в ближайшие несколько недель так точно. Пару дней назад у Сяо Чжаня разрядился телефон, а ему срочно нужно было связаться с Сяо Хань. Если не вдаваться в подробности, которые тут не к месту, то именно так у Ван Ибо и появился контакт, звонящий теперь с завидной регулярностью. — Нет, мы не в самолёте, — отвечает на вопрос женщины Ибо, пока Чжань продолжает в красках описывать лучшему другу детали проекта. — Нет, с документами всё в порядке, рейс просто задержали. Ну... не знаю, напишут на табло попозже время. Что мы делаем? Да ничего, просто стоим. Чжань с Юй Бинем говорит. Сяо Хань ещё минут десять возмущается о задержке рейса, о дурацком ливне, зарядившем в самом начале августа, и о том, что её собственный сын не отвечает на её звонки. Ван Ибо практически полностью исчерпывает свой запас согласных мычащих звуков, когда Сяо Чжань, наконец, заканчивает разговор с Юй Бинем и забирает телефон у своего парня, переживая за его уши, норовящие вот-вот свернуться в трубочку от маминой болтовни. — Мам, тебе поговорить там не с кем? — смеется Чжань, свободной рукой поглаживая Ибо по затылку, мол, прости, что пришлось так долго ждать спасения. — Я напишу, когда сядем в самолет. Всё, обнимаю. Сяо Чжань сбрасывает вызов и отдает смартфон владельцу. Тот принимает его, возвращая в карман толстовки, и недовольно фыркает: — Основную часть свободных мест мы профукали, пока стояли у выхода на посадку, а оставшиеся ускользнули от нас из-за звонка твоей мамы. Что делать будем? — Снимать штаны и бегать? Нам потом в самолете больше двенадцати часов сидеть, разомнемся как раз. — Хороший план. Если не учитывать, что после этой пробежки придется в полиции посидеть какое-то время. Сяо Чжань пожимает плечами, признавая план провальным, а потом предлагает пойти в какую-нибудь кафешку или пройтись по магазинам. Ван Ибо не особо горит желанием бродить по зоне свободной торговли, поэтому соглашается на первый вариант. Они занимают место на диванчиках в углу симпатичной кофейни. Официант оказывается перед ними в считанные секунды, протягивая меню и спрашивая, через сколько минут подойти. Ибо без лишних раздумий говорит, что они будут круассаны с кофе, и отдаёт одно меню обратно. Чжань улыбается, сдерживая смех, и кидает взгляд на информационное табло, висящее неподалёку. — Вылет перенесли на два часа, конфетка. — Будем надеяться, что больше переносов не будет. Сяо Чжань пожимает плечами и откидывается на спинку дивана. Ему бы переместиться к своему парню, чтобы можно было положить голову на его плечо, а ладонь — на бедро, но сил на лишние движения элементарно нет. Ван Ибо, словно читая мысли, поднимается со своего места, перекладывает все их вещи на тот диван, где только что сидел, а сам опускается рядом с мужчиной. — Я пропустил момент, когда ты освоил телепатию, — приподнимая уголки губ, искренне поражается Чжань. — Ну, мне надо было что-то делать, пока ты договаривался с половиной Китая, — смеется Ибо, переплетая их ладони. — Честно говоря, мне немного страшно. Последнее Ван Ибо произносит крайне тихо, надеясь, что фраза растворится в шуме людских голосов и объявлений по громкой связи. Признаваться сложно, но липкий страх сковывает его тело с тех пор, как они встали в очередь на посадку. И, несмотря на то, что очереди пришлось разойтись по углам аэропорта из-за переноса рейса, страх никуда не ушёл. Он продолжает монотонно и надоедливо стучать по нервам, словно метроном, остановить работу которого можно лишь путём нажатия на специальную кнопку. Сяо Чжань хмурится практически незаметно: лишь немного сузившиеся глаза и образовавшиеся морщинки его и выдают. Он что-то обдумывает, наверняка подбирая верные формулировки, а затем взволнованно уточняет: — Ты передумал ехать? — Что? — по-глупому моргает Ибо, не понимая логические цепочки, образовавшиеся в чужой голове, склонной надумывать и перекручивать информацию периодами куда хуже собственной. — Нет! Я просто... не верю как-то во всё происходящее. Наверное, я всё ещё боюсь, что в один момент ты скажешь, что тебе надоело возиться со мной и со всеми проблемами. Особенно стрёмно будет, если ты скажешь это в Нью-Йорке. Ну, знаешь. Мы заедем в отель, разложим небольшую часть шмоток, и тут ты скажешь, что передумал и хочешь вернуться. — Откуда у тебя вообще эти мысли? — вздыхает Чжань, заметно расслабляясь. — Мы же обсуждали уже, что любые серьезные решения принимаем вместе. — А что я смогу возразить, если ты будешь этого хотеть? — А с чего я вообще буду этого хотеть? В реальности, а не в твоей картинке с максимально выкрученными контрастами? Мы же уже на сто раз всё обдумали и обсудили. Какой чёрт меня дёрнуть должен, чтоб я передумал? Ван Ибо молчит, прикусывая губы изнутри. Он понимает головой, что такая ситуация невозможна в реальности. Но бурное воображение продолжает подкидывать не самые приятные картинки — вероятность наступления которых, стоит заметить, не больше одного процента. — Ладно, забудь. Я просто психую, — отзывается Ибо, отводя глаза. — Ибо, — Чжань сильнее сжимает чужую ладонь, заставляя перестать убегать от собственных эмоций, — я понимаю, что ты боишься не моего ухода, а жизни вне Китая, потому что, как бы ты ни ненавидел некоторые периоды своего прошлого, тут привычно. Ты знаешь тут людей, город, устои. Знаешь, что в крайнем случае можешь прийти к Исину или Джексону. Но... не думаешь, что жертвовать жизнью ради условного удобства неправильно? Ван Ибо молча кивает, потому что добавить нечего. Сяо Чжань видит его насквозь и говорит верные вещи. В этой жизни слишком много возможностей. Цепляться за лезвие лишь потому, что это вошло в привычку, определенно не стоит: хватит и тех шрамов, что появились в прошлом. Мы не в силах исправить то, что произошло когда-то, но контролировать то, что происходит сейчас мы вполне способны. Ради того, чтобы быть довольным моментом и не плакаться в будущем об упущенной возможности. — Ваш заказ, — официант прерывает молчание, воцарившиеся за столом. Сяо Чжань кивает своему парню на напиток, мол, пробуй давай, как по вкусу. Ван Ибо прыскает, делает несколько глотков кофе, а затем с улыбкой поднимает большой палец. Чжань улыбается в ответ, смотрит на сверкающие глаза любимого и в который раз поражается тому, настолько сильное чувство кроется внутри него по отношению к Ибо. Во второй раз посадка проходит успешно. Они занимают свои места в салоне. Ван Ибо смотрит на Пекин из постепенно набирающего высоту самолёта и чувствует, как комок слёз подбирается к горлу. Сяо Чжань крепко держит его за руку и протягивает беспроводной наушник с успокаивающей музыкой. Ибо принимает его, опускает голову на плечо Чжаня и закрывает глаза, наконец, чувствуя облегчение. У него получается отпустить все горечи, что связаны с этим городом, и со спокойным сердцем отправиться в новый этап жизни. ☽☽☽ В Нью-Йорке стоит жара. Практически такая же невыносимая, как в Пекине, но кондиционеров здесь на порядок меньше, из-за чего кажется, что мозг натуральным образом плавится. Ван Ибо вливает в себя прохладный энергетик и с трудом, но оживает. Голова раскалывается из-за жары и из-за джетлага, но это вполне можно отодвинуть на второй план, потому что на первом находится кое-что поважнее. Ибо держит в руках телефон и не знает, стоит ему набирать брата или нет. В привычном часовом поясе три часа ночи, но в Нью-Йорке день в самом разгаре. Несмотря на то, что Джексон сам попросил позвонить, когда всё, наконец, будет решено, будить его не особо хочется. Парень выбрасывает опустошенную банку энергетика в мусорку и умоляет свой организм понять, что в его новом часовом поясе лишь три часа дня: до сна ещё очень долго. Организм отчаянно сопротивляется, заставляет зевнуть пару раз, но шестеренки в голове всё же постепенно начинают крутиться. Ван Ибо садится на ближайшую лавочку и старается игнорировать шум, царящий вокруг, чтобы собраться с мыслями. В здании огромное количество людей, даже не скажешь, что самый пик каникул. Это, конечно же, поступающие: такие же, как и он сам, снующие по коридорам в поисках нужных кабинетов, собирающие окончательный пакет бумаг, жалующиеся и друг другу, и своим близким — по телефону. Ибо думает, что было бы проще, если бы рядом был Чжань, но он поехал на встречу, о которой условился ещё до прилёта в новый город. Иногда у Ван Ибо возникает ощущение, что у Сяо Чжаня есть друзья и знакомые по всей планете. Возможно, так оно и есть, если учитывать, что путешествовал старший довольно много для своих двадцати четырех лет: тут стоит отдельно поблагодарить миссис Сяо, уверенную в том, что ничто не может развить кругозор и социализацию лучше, чем путешествия. Так или иначе — они оба из влиятельных семей, поэтому проблем с поездками в другие страны никогда не было. Другой вопрос в том, что Сяо Чжань всегда ездил на отдых охотно, а Ван Ибо тащился за компанию в очередную заграничную командировку отца, потому что тому обязательно нужно было покрасоваться перед деловыми партнёрами всем своим семейством. — Ибо, как оно там? Голос Джексона чересчур бодрый для трёх часов ночи. Наверное, он ждал всё это время звонка. Ибо становится совестно за то, что он потратил лишние минут двадцать на раздумья, поэтому он даже не язвит. Лишь отвечает на поставленный вопрос: — Всё хорошо. Я заключил договор об обучении и заплатил за первый курс. Тебе же должно было прийти уведомление на карту. — Да-да, всё пришло, — с мягкими нотками в голосе отзывается мужчина. — Я просто хотел услышать это лично от тебя. — Вот, услышал, — коротко смеется Ибо. — Спасибо, что помогаешь. — Я же говорил, что хочу быть нормальным старшим братом. Прошлое, конечно, я упустил, но в настоящем вполне могу помочь, — Джексон коротко вздыхает, видимо, считая все упущенные годы. Но разговор об этом перед отъездом у них уже был, и во время него братья условились не оглядываться назад, ведь каждый из них в то время по-своему ошибался. — Кстати, почему ты заплатил только за первый курс? Надо было сразу за четыре года. — А вдруг смогу выбить какие-то скидки за хорошее обучение? Мне всё ещё немного стремно из-за того, что я использую твои деньги. — Эти деньги мои только потому, что я управляю бизнесом, который должен быть нашим общим. Так что и деньги, считай, общие. — Ладно, как скажешь. — Мгм. В любом случае: поздравляю, ты теперь официальный студент. Уже чувствуешь, как кипит кровь и горят дедлайны? Ван Ибо смеется. Они говорят о всяких мелочах ещё минут пять, а потом всё же прощаются, потому что жена Джексона с мягким укором в голосе напоминает, что уже давно пора спать. За это время людей в университете меньше не становится. Ибо искренне сочувствует приемной комиссии и выходит из здания, направляясь в лапы к запутанному метрополитену. Ему приходится провозиться с картой целых полчаса, чтобы разобраться, как правильно добраться к месту, в котором сейчас находится Чжань. В награду за приложенные усилия судьба посылает освежающий ветерок. Кафе, адрес которого отправил Сяо Чжань, оказывается довольно популярным и оборудованным летней террасой. Ван Ибо издалека замечает своего парня. Тот сидит, жмурясь от солнца, и увлеченно слушает собеседника. Его белая футболка и тонкая цепочка выглядят так изящно, что у Ибо самую малость щемит сердце от переполняющего счастья. Они и правда смогли. Вокруг Ван Ибо не совсем привычные здания, разномастные люди, двухэтажные экскурсионные автобусы и многое другое, за что цепляется взгляд человека, жившего на постоянной основе в совершенно другой обстановке. Но, что самое важное, рядом с ним Сяо Чжань, который каким-то образом замечает издалека, поднимает руку в приветственном зовущем жесте и расплывается в своей необыкновенной улыбке. — Привет, — Чжань хлопает ладонью по месту рядом с ним, — знакомься, это Марк. Он тоже говорит по-китайски, если что. — Приятно познакомиться, — Ибо улыбается, получая ответную улыбку и кивок. — Как вы тут за несколько часов под солнцем не сгорели? — Чжань выдул несколько ледяных коктейлей, а я просто привык, — пожимает плечами Марк. — В Китае же тоже сейчас жара, чего вы разнылись оба? Точно парочка. Ван Ибо порывается что-то ответить на поставленный вопрос, но не успевает вставить и слова, пораженный тем фактом, что об их отношениях говорят так расслабленно. Вряд ли друзья Сяо Чжаня стали бы осуждать его за выбор, но всё же... Придётся некоторое время привыкать к Нью-Йорку и его открытости — во всех планах последнего слова. — В Пекине другая жара, — хмыкает Чжань. — Тут выше влажность, поэтому и переносится как-то сложнее. Не то чтобы это прям смертельно, но мы столько часов летели, потом еле-еле заселились в отель, спали как попало, потому что привыкли к другому времени, так что — да, мы ноем. Пожалей несчастных. — Да уж, бедные дети, — подыгрывает Марк, несмотря на то, что он сам на пару лет младше Сяо Чжаня. — Ибо, хочешь мороженку? Ван Ибо, который как раз сделал глоток коктейля, предложенного своим бойфрендом, давится и начинает кашлять. Сяо Чжань стучит его по спине, помогая прокашляться до конца, а затем там же и оставляет свою ладонь, с укором глядя на друга. — Не издевайся над ним, а то огребешь, — предупреждает Чжань, запуская свою ладонь в распущенные волосы Ибо и легонько массируя кожу головы. — Сильно устал? Хочешь поесть что-нибудь? — обращается он уже к любимому. — Можно какой-нибудь салат, наверное. От жары аппетита нет особо. — А жара от улицы или от ладони Чжаня? — вмешивается в разговор Марк. Ван Ибо прищуривается, склоняя голову набок. Переводит взгляд со своего парня на его друга и самым мягким тоном из возможных отвечает: — А тебя это так волнует из-за того, что ладонь Чжаня, как и он сам, уже занята, или из-за того, что у тебя самого никого нет? Сяо Чжань взрывается хохотом, говоря, что он предупреждал. Его друг капитулирует, признавая, что встретился с достойным противником по троллингу. А Ван Ибо довольно ухмыляется, заправляя за ухо светлую прядь, и все-таки заказывает себе салат и холодный кофе, потому что организм от небольшой перебранки и ласковых — пусть и не особо заметных для чужих глаз — жестов всё же переходит в режим полной активности. Чуть позднее, когда они возвращаются в отель, Ибо рассказывает о том, как мучился с кассой и документами, а ещё устраивает Чжаню самый настоящий допрос по поводу его нью-йоркских друзей. Заканчивается день сражением подушками и крепким сном в обнимку. Без какого-либо ночника. Ван Ибо теперь достаточно того света, что дарует ему Сяо Чжань, чтобы позабыть обо всех своих прошлых страхах. ☽☽☽ Пятого августа Ван Ибо просыпается не от будильника, и это уже можно считать идеальным началом дня: за последние недели он так привык к настойчивой мелодии по утрам, что сейчас даже не верится в её отсутствие. Его будит запах свежей выпечки, который витает по комнате и будоражит аппетит. Парень не чувствует рядом тепла Сяо Чжаня, поэтому приоткрывает один глаз, чтобы найти старшего сидящим за подобием рабочего стола, а затем вновь уткнуться носом в подушку. От желания спать не остается ровным счётом ничего. Яркое солнце просачивается сквозь шторы, намекая, что уже давненько пора встать с кровати, а методичный стук клавиш ноутбука данную идею подтверждает. Ибо вертится в постели несколько минут, а затем лениво кряхтит и принимает сидячее положение, всё ещё не до конца открыв глаза. — Мой именинник проснулся! — тут же реагирует на его движение Чжань и подходит к кровати. — С днём рождения, конфетка, я тут тебе вкусняшки заказал, — улыбается старший и нежно целует в макушку. — Спасибо, дорогой, — расплывается в ответной улыбке Ибо и ловит ладонь своего парня, переплетая пальцы. — Всё для тебя. — А ты в это "всё" входишь? — Безусловно. Но давай оставим десерт на вечер. Ван Ибо смеется, кивая головой. Он и так, кажется, проспал половину дня, а у Сяо Чжаня на сегодня какой-то гениальный план-сюрприз, ради которого тот пыхтел долгое время, но в подробности не вдавался, говоря, что спойлерить подарок не собирается. — Ты сам уже завтракал? — уточняет Ибо, притягивая старшего к себе и обнимая. — Только кофе выпил. Я не могу не разделить с тобой праздничный завтрак, — Чжань перебирает волосы парня. Тот чуть ли не мурчит от удовольствия и думает, что это уже лучший день рождения в его жизни, хотя не прошло ещё и десяти минут с тех пор, как он открыл глаза. — А сколько вообще сейчас часов? — Чуть больше двенадцати. — И на том хорошо. Я думал, что проспал весь день. — Ну. Ты проспал его половину, но сегодня можно. Когда дело доходит до завтрака, умные часы услужливо показывают час дня. После утреннего душа Ван Ибо успевает принять несколько звонков с поздравлениями, выслушать возмущения Чжан Исина по поводу того, что до лучшего друга в этом его Нью-Йорке хрен дозвонишься, получить напутствия старшего брата, а ещё чуть ли не сгореть от смущения от разговора по видеосвязи с Сяо Хань, решившей увидеть собственными глазами, как там "отдыхают её мальчики". Ибо жадно откусывает кусок вкуснейшей булочки, попутно разгребая входящие сообщения. В Китае час ночи шестого августа, его день рождения уже закончился, а поздравлений скопилась целая гора. Игнорировать их было бы с его стороны невежливо, потому что эти люди всё-таки вспомнили о его празднике и решили пожелать всего самого наилучшего, вот и приходится мучиться сейчас, чтобы не тратить на это время в течение остального дня. — Блин, я уже устал придумывать ответы, — жалуется Ван Ибо, откладывая телефон в сторону и выбирая себе следующую хлебобулочную жертву. — Просто напиши всем: "Спасибо". И смайлики какие-нибудь добавь, — пожимает плечами Сяо Чжань, который уже успел вместить в себя четыре булочки и кофе. Праздник ведь как-никак. — Мой Чжань такой умный, как бы я без него догадался, — ёрничает парень. — Я так и делаю, но всем же надо разные смайлы отправить. И стикеры подходящие подобрать. — Ты слишком заморачиваешься. — Правда? Сейчас тогда всем благодарности с сердечками отправлю. — Нет, стой, я передумал! Давай я за тебя поотправляю. Ван Ибо гогочет, но телефон свой в чужое владение всё же передает. Сяо Чжань справляется с миссией по подбору нейтрально-дружелюбных смайликов и стикеров замечательно, и через час они, наконец, выбираются из отеля, двигаясь по неизвестному для именинника маршруту. Он, конечно, пытается угадать или получить хоть какую-то подсказку, но всё это абсолютно безуспешно. Понимать, что вообще происходит, Ибо начинает тогда, когда они с Чжанем подходят к высотному зданию, которое оказывается многоквартирным домом. Поиск жилья всегда проблематичен. Однако в Нью-Йорке эта задача на совершенно ином уровне сложности, нежели в том же Пекине. Все квартиры под аренду либо загаженные, либо с необоснованно высоким ценником, либо расположены в ужасном месте. Знакомый Сяо Чжаня, работающий в сфере жилья, сказал ему, что нормальные квартиры собственники редко сдают в аренду, потому что боятся, что из их гнёздышка устроят помойку. Вполне логичный страх, если учитывать стоимость квартир в этом городе. Ван Ибо тогда пожал плечами, успокоив своего бойфренда тем, что они без проблем могут пожить некоторое время в отеле, а дальше будет видно. Собственно говоря, под некоторым временем тогда имелся в виду промежуток от недели до месяца. А они в этом городе всего лишь несколько дней, и если Сяо Чжань за это время умудрился найти что-то стоящее, то его можно по праву считать его самым настоящим волшебником. — Ты ведь уже понял, зачем мы тут, да? — уточняет Чжань, когда они в лифте поднимаются на необходимый этаж. — Как тебе дом? — Прикольный. Я сначала подумал, что это бизнес-центр какой-то. — Я тоже. Но он только снаружи такой деловой, мне это понравилось. Ибо кивает, полностью соглашаясь со старшим. Внутренняя отделка здания, вопреки его наружному сиянию, довольно уютная и в то же время эстетичная. Лифт издает приятную мелодию по прибытии на запрошенный этаж. На площадке оказывается всего три квартиры. — Закрой глаза, пожалуйста. Пусть хоть какой-то элемент сюрприза сохранится, — просит Сяо Чжань, подходя к нужной двери. Ван Ибо кивает и покорно смыкает глаза, для пущей убедительности накрывая их ладонями. Слышится звук открываемого замка. Через насколько секунд на плечи Ибо опускаются ладони Чжаня и мягко направляют в нужную сторону. Младший порывается разуться при входе, но возмущенное фырканье и обещание помыть пол чуть позже его останавливают. — Можешь смотреть, — объявляет Сяо Чжань, наконец, останавливаясь на месте. — Точно? — Ван Ибо почему-то дико волнуется. Возможно, всё дело в том, что эта квартира будет первым местом, где они будут жить вместе по-настоящему. — Конечно. Не бойся. Панорамное окно с видом на город становится первым, что встречает Ибо. Он зависает на несколько секунд, любуясь живыми улицами. Вроде бы все так же спешат, как и в Пекине, но одновременно с тем атмосфера совершенно другая — более расслабленная, не такая дикая и позволяющая остановиться на несколько минут, чтобы просто насладиться моментом. Сама квартира оказывается трехкомнатной. Стильная спальня, просторный рабочий кабинет с большим зеркалом в половину стены, а ещё кухня, совмещенная с гостиной. Всё оформлено в светлых оттенках, украшено искусственными растениями, за которыми не нужен постоянный уход. Ван Ибо думает, что это просто райское местечко. Он и не смел мечтать, что они смогут отыскать что-то подобное. Тем более — за такой короткой срок. — Ты... Чжань, ты как вообще это чудо нашёл? Ибо чувствует себя потерянно. Ему даже не верится, что они будут жить здесь, что вскоре полки просторного шкафа будут занимать их вещи, которых пока что всего-навсего два чемодана, ведь было принято решение ехать налегке, а новое покупать в самом Нью-Йорке по мере необходимости. — У Марка много крутых друзей. Это квартира его бывшей девушки, которая пару месяцев назад переехала во Францию, а сдавать незнакомцам обитель как-то не решалась, — раскрывает секрет Сяо Чжань, обнимая зависшего у кухонного гарнитура парня. — Тебе нравится? Конечно, нравится. Об ином не может быть и речи. Здесь так комфортно, настолько удобно: сразу видно, что квартиру оформляли для себя, не жалея времени и сил, а не для сдачи в аренду, как происходит в большинстве случаев. И всё же — на глаза почему-то наворачиваются слёзы. Наверное, именно это принято считать слезами радости, но Ибо отчётливо ощущает в них привкус печали. — Эта штука для готовки, — Ван Ибо указывает на плиту, встроенную в гарнитур, — не такая, как в родительском доме. У тебя в квартире тоже была другая. Позорный всхлип кажется слишком громким в тишине пустой квартиры. Сяо Чжань обнимает сильнее, нежно целует в шею и на грани слышимости говорит: — Ты привыкнешь, конфетка. Всё будет хорошо. Они оба понимают, что дело тут совсем не в плите. Речь идёт о том, что это начало новой жизни. И, следовательно, официальный конец прошлой. Отпускать что-то всегда тяжело. Даже если ты убеждаешь самого себя, что всё забыл, что не держишь больше никаких обид, что тебя былое уже никак не волнует, это не совсем так. Да, ты не переживаешь из-за того, что уже прошло. Да, ты принимаешь это с гордостью, зная, что смог оставить что-то ценное позади и начать двигаться вперёд. Но иногда от мысли, что старые времена — как бы они ни были в реальности плохи — не вернуть, становится больно. Это не тот сорт боли, когда разрывается сердце, когда хочется кричать и бить посуду. Это, скорее, светлая боль за себя в прошлом. За всех тех людей, что делали или говорили нечто обидное. За все те планы, что так и остались невыполненными пунктами в списке дел. За все те мечты, что так и не осуществились не из-за того, что ты приложил недостаточно усилий, а из-за так называемой воли судьбы, распорядившейся по-иному. Есть то, с чем нам приходится прощаться вне рамок собственного желания. В один момент приходит осознание, что держаться за ниточку воспоминаний, ведущую в прошлое, глупо. Но, когда хватает сил и смелости её отпустить, она коварно режет напоследок, вызывая слёзы. Подобного не избежать. Таков порядок этого мира. Чтобы взять в руки нечто новое, нужно освободить ладони, выбросив старое. — Это просто замечательное место, — Ван Ибо разворачивается в объятиях, оказываясь лицом к старшему. — Чжань, спасибо большое за это. И вообще: за всё. Это лучший мой день рождения. — Всё для тебя, Ибо. Сяо Чжань смотрит в блестящие от слёз и радости глаза любимого и думает, что лучшей награды для него быть не может. Пока Ван Ибо находится рядом и делит с ним свои эмоции, он готов пойти хоть на край света. ☽☽☽ Обед плавно перетекает в ужин. Сегодня они ведут себя, как настоящие туристы. Гуляют по центральному парку, покупают вкусности и разные безделушки, которые уже завтра украсят их квартиру. Ван Ибо даже соглашается на огромную сладкую вату, которую обычно игнорирует из-за того, что все пальцы после нее становятся липкими. Сяо Чжань настаивает на том, что им обязательно нужно посетить одну из главных достопримечательностей Нью-Йорка, чтобы этот день запомнился навсегда. Ван Ибо считает этот день и без того незабываемым, но на уговоры любимого всё же поддается и безропотно подходит к небоскрёбу. Эмпайр стейт билдинг поражает своей мощью. Ибо искренне поражается тому, как люди умудрились построить эту махину в двадцатом веке. Чжань ему объясняет, говорит об архитектурных особенностях, обо всех сложностях, о секретах этого объекта. Время пролетает незаметно. Когда они оказываются на смотровой площадке сто второго — насколько же это оказывается высоко — этажа, город начинают заливать розовые лучи закатного солнца. Им удается подойти к самому краю площадки. Сяо Чжань крепко держит Ван Ибо за руку и увлечённо говорит о других местах, которые им обязательно стоит посетить до начала учебного года, когда нагрузка станет по-настоящему сумасшедшей. Его лицо оттеняют оттенки красного. Они же блестят на белой рубашке, развевающейся на вечернем ветру. Ибо смотрит на своего парня и думает, что вся красота погружающегося в ночь и горящего огнями Нью-Йорка никогда не сравнится с красотой Чжаня. С его точёным профилем, с мягкостью губ, с нежностью произносимых слов. Ни одна достопримечательность этого мира никогда не будет для Ван Ибо более ценной, чем Сяо Чжань. — Чжань? — Ибо мягко прерывает речь своего парня. Тот тут же замолкает и обращает взгляд на младшего. Последнему становится жарко от любви, разливающейся во взгляде напротив. — Я тебя заболтал? — на скулах Чжаня проступает лёгкий румянец смущения, и эту картину хочется сохранить в своей памяти навсегда. — Нет. Просто захотел сказать, что я люблю тебя. Сяо Чжань расплывается в улыбке. Он проводит ладонью по волосам Ван Ибо, путающимся на ветру, заправляет светлые пряди за ухо и, наклонившись ближе, шепчет: — И я люблю тебя, Ибо. А потом возвращается к разговору о том, в какие кафе стоит сходить и какие выставки успеть застать. Их беседа плавно перетекает к тому, что до середины октября обязательно нужно съездить на пляж, чтобы посёрфить и вдоволь накупаться. Ван Ибо говорит, что можно позвать с собой друзей Сяо Чжаня, чтобы получше с ними познакомиться и полноценно повеселиться. Тогда речь переходит к смешным ситуациям из прошлого и активному обсуждению кандидатур для совместного отдыха. Ван Ибо девятнадцать. Ему всего девятнадцать — его жизнь только начинается. Он крепко держит ладонь самого дорогого человека и, несмотря на то, что понятия не имеет, какие именно испытания ждут впереди, свято верит в то, что ради лучшей жизни всё преодолеет. Для их с Сяо Чжанем общего счастья. И для своего собственного.