Wiped out

Сяо Чжань утыкается лицом в подушку и тихо стонет. Из ванной комнаты слышен звук льющейся воды, и это логично, учитывая, что будильник сработал минут пятнадцать назад, мужчина самолично его отключил, растолкав сладко спящего Ибо. Вот только парень нашел в себе силы встать с кровати, а Чжань всё ещё не желает расставаться с теплом постели. Не то чтобы встать пораньше — невыполнимая задача, просто сон был таким уютным и спокойным, что Чжань никак не хочет отпускать его от себя. Хотя уже пора бы. Как минимум — потому что Ван Ибо, благодаря чьим объятиям мужчина и спал столь умиротворенно, уже не в постели. — Во что я вляпался? — спрашивает самого себя Сяо Чжань, все же принимая сидячее положение и стараясь придать чёткость плывущей с утра картине мира. Это не интрижка на ночь, прекрасно осознает мужчина, вот только идентифицировать сложившееся положение вещей всё ещё не может. Чжань поклялся самому себе около двух лет назад — после неудачного любовного опыта — не заводить отношений, выходящих за рамки постели. Не касаться того, что может задеть чувства. А то, что происходит сейчас, является ярким проявлением чего-то большего, чем простое сексуальное влечение. И это не очень хорошо. Юй Бинь скажет, что это херово, и Сяо Чжань, возможно, даже не будет спорить, потому что трезвый разум является его отличительной чертой, а из-за Ван Ибо мужчина может этот самый разум потерять. Чжань уже видит перспективу. Как никогда чётко — когда Ибо выходит из душа в одних лишь боксерах и большой ему футболке и крадется через небольшой коридор в гостиную, где остались лежать вещи, в которых парень был вчера. Милота невозможная, думает Сяо Чжань, прослеживая путь парня через приоткрытую дверь спальни. Он старается не цепляться взглядом за оголенные длинные ноги, но мысль о том, как гармонично они будут ощущаться на собственных плечах, всё же проскальзывает. — Ибо, я могу одолжить тебе свои вещи, чтобы не пришлось тащиться в школу в костюме! — говорит громче положенного Чжань, чтобы парень наверняка услышал его. И через мгновение в дверном проеме появляется Ибо, чуть ли не светящийся от счастья. Его ноги всё ещё бессовестно притягательны, и Сяо Чжань спешит перевести взгляд на шкаф, чтобы невольно не разглядеть куда больше, потому что сделать данное, откровенно говоря, хочется до пересохшего горла. — На верхней полке вещи, которые мне маловаты, можешь взять что-нибудь, — прочистив горло, объявляет мужчина. — Что угодно? — уточняет Ван Ибо, открывая шкаф. — Без разницы, — отзывается Сяо Чжань и наблюдает за тем, как приподнимается футболка, когда парень тянется к верхней полке. Это проигрыш самому себе, припечатывает вердикт Чжань, когда ему открывается вид на ягодицы, напрягшиеся от того, что Ибо стоит на носочках. Младший перебирает кофты и джинсы, сложенные ровными стопками и, кажется, даже не думает о том, насколько привлекательно выглядит со стороны. — Я сделаю завтрак, — не выдержав, сдается мужчина и удаляется из комнаты под согласное мычание гостя. Ван Ибо появляется на кухне минут через пятнадцать. На нём темно-зелёный свитшот, который Сяо Чжаню когда-то подарила мама, немного прогадав с размером, и джинсы, природу которых мужчина вспомнить не может. Впрочем, это не имеет значения. Главное здесь — как гармонично парень смотрится в чуть великоватых вещах, принадлежащих старшему. — Тебе идет, — улыбается Чжань, раскладывая скоро приготовленный омлет по тарелкам. — Это вроде как оверсайз, — пожимает плечами Ибо, но легкий румянец всё же распространяется вдоль его скул. — Тебе помочь чем-нибудь? — Можешь пока чай сделать. Или кофе. Мне — точно кофе. Смешок срывается с губ Ван Ибо, и он идёт к уже знакомой полке с кружками. Происходящее кажется нереалистичным, если начинать анализировать, но парень знает, что ничего более настоящего за всю свою жизнь он не испытывал, поэтому отчаянно цепляется за остатки времени в квартире Сяо Чжаня. Ибо ощущает себя в вакууме, когда стоит неподалеку от мужчины и возится с напитками: тепло и умиротворение Чжаня передаются ему на незримом уровне, и от этого так хорошо, что возвращаться в привычную обстановку не хочется совсем. Потому что Ван Ибо знает, что, как только он покинет пределы квартиры Сяо Чжаня, покой ему вновь будет только сниться. Его будет ждать очередной скандал с отцом, привычная смиренность матери и, скорее всего, не первое и не последнее наказание. Картина вполне привычная, но на фоне спокойной ночи и утра — нежеланная вдвойне. — Так где у тебя школа? — уточняет Чжань, замечая, как зависает младший. — Не так уж далеко, не переживай, — отмирает Ибо и, улыбнувшись, размещает напитки на столе. — Я не переживаю, — мужчина ставит тарелки с закусками на стол в качестве последнего штриха и кивает Ибо, приглашая присесть. — Я хочу знать, как сильно мне придется сегодня опоздать. — М? — приподнимает брови парень, подцепляя палочками рис. — Почему ты вдруг опоздаешь? Сяо Чжань тянется к своему кофе, молча отпивает его и крайне выразительно смотрит на Ван Ибо. Его глаза немного сужаются, а уголки губ немного приподнимаются — не то чтобы в полноценной улыбке, но в её начальной стадии. И это, по мнению младшего, крайне привлекательно. Настолько, что способно выбить все мысли из головы в немного иных условиях. — Ты... хочешь подвезти меня? — улыбается Ибо, когда до него доходит смысл фразы, произнесенной старшим. — Хочу, — кивает Чжань и тоже берется за палочки. — Ты ведь не против? — Я не могу быть против, Чжань, — сияет парень и торопится вернуться к завтраку, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего от переизбытка чувств. Сяо Чжань же, глядя на довольного Ван Ибо, отчетливо ощущает вкус сладости на языке, несмотря на то, что кофе его без сахара, а на столе нет ничего из десертов. ☽☽☽ Если бы Ван Ибо сказали, что однажды он будет спешно переодеваться в школьном туалете в спортивную форму после ночи, проведенной не в своем доме, он бы не поверил. Как минимум — потому что единственный чужой дом, в котором парень ночевал до этого, принадлежит Исину, а там есть несколько дополнительных комплектов одежды. Однако факты на лицо: Ибо прямо сейчас выныривает из джинсов, принадлежащих Сяо Чжаню, заменяя их спортивными форменными штанами, и, поглядев пару секунд на чужой элемент гардероба, аккуратно складывает его, надевая свободную спортивную куртку поверх свитшота. — У меня очень много вопросов, — предупреждает Исин, помещая по просьбе лучшего друга джинсы неизвестного происхождения в свой рюкзак. Они с Ибо столкнулись на входе в школу, и у Чжан Исина не оставалось никакого выбора, кроме как отложить свое любопытство на некоторое время и помочь другу прийти в подходящий для занятий вид. За то, что Ван Ибо разгуливает в спортивной форме, его, конечно, не похвалят, но и не отчихвостят, как сделали бы при виде джинсов. — Я поссорился с отцом, — говорит Ибо, а затем замолкает, будто это может объяснить хоть что-то. Они с отцом в ссорах практически перманентно. — Дальше? — подталкивает друга Исин. — На этом открытии торгового центра поссорился. И ушел оттуда. И не ночевал дома. — Так..? — Ночевал у Сяо Чжаня, он и дал мне эту одежду. — Сейчас ты ещё скажешь, кто такой Сяо Чжань, и у меня точно сложится паззл. Ван Ибо улыбается чересчур воодушевленно, отводит взгляд в сторону, и Чжан Исин думает, что сегодняшний день стоит отметить в календаре, потому что лучший друг открыто смущается, позволяя увидеть эту сторону себя, а не переходя в защитный юмор. — Это тот чудик, да? — прищуривается Исин, закидывая руку на плечо друга, чтобы оказаться поближе. — Это у него ты ночевал? — Он не чудик, а Сяо Чжань, — закатывает глаза Ибо и толкает друга бедром в безрезультатной попытке избавиться от объятий. — Оу, бооой, — смеется парень, понимая, что попал в цель. — Чужие дети так быстро растут, — Исин наигранно смахивает несуществующую слезу, — ещё недавно ты спасался от родителей в моем доме, а теперь у тебя есть свой папочка! Ван Ибо шипит что-то возмущенное в ответ на слова друга, а после всё же вырывается из его хватки, уходя в сторону класса под довольный смех. Это просто возмутительно. Возмутительно — потому что вполне себе желанно. Звонок оповещает о скором начале урока. Преподаватель заходит в аудиторию и начинает рассказывать тему, но Ибо в своем обучении не проходит дальше уровня открытого учебника, возвращаясь мысленно к Сяо Чжаню. Он всё никак не может понять, зачем мужчине происходящее, к чему Чжаню эта странная связь, если он без труда может найти кого-то иного. Ответа на этот вопрос у Ван Ибо, конечно же, нет. Потому что его не может существовать в принципе. Потому что чувства и привязанности не выбирают, они рождаются сами собой. Парень осознает это, понимает, что интерес нельзя обосновать одними лишь законами логики, но пока что никак не может поверить, что он интересен Сяо Чжаню просто так, без какого-либо подтекста, лишь от того, что является самим собой. Когда они ехали в машине, мужчина сказал, что не будет настаивать на чем-то, если Ибо это не будет привлекать: будь то свидание, переписка или нечто большее. Младший тогда ответил, что сначала ему надо разобраться с семьей, и Чжань понятливо кивнул. Вот только это — ложь чистой воды. С его семьей невозможно разобраться в принципе, потому что она такая, какая есть: ни отца, ни мать, ни брата, ни их взаимоотношения уже ничего не исправит. Правда кроется в том, что Ван Ибо нужно разобраться в себе, в том, что он думает и чувствует, чтобы быть честным хотя бы перед собой и не упасть в собственных глазах ещё ниже. Честность — категория весьма себе относительная, если вдуматься, потому что одно и то же событие можно оценить с разных точек зрения дифференцировано. Честность в чувствах — ещё большая параша, на взгляд Ван Ибо, потому что тут всё зависит ещё и от настроения в конкретный момент, но он всё равно пытается идентифицировать происходящее у него внутри, даже делит тетрадь по английскому языку на две колонки, чтобы в одну записать доводы, согласно которым Чжань интересует его как возможный друг и необычная личность, а во вторую — как некто более ценный. По итогу парень психует и вырывает страницу, комкая ее в ладонях, потому что осознает, что существование второго столбца невозможно без первого. Проблема Ван Ибо в том, что он боится подпускать кого-то близко к себе, потому что не верит, что кому-то может быть дело до его проблем и переживаний. Чжан Исин — волшебное исключение из правил, потому что они общаются уже много лет, но даже ему парень не рассказывает всё, о чем хотел бы, потому что свято верит, что тому это не надо. Никому в здравом уме и трезвой памяти не должно быть дела до чужих проблем, ведь они, очевидно, не собственные. Ведь от того, что ты пожалуешься, ничего не поменяется, решать ситуацию всё равно придется самостоятельно. По крайней мере, такой вывод сделал Ибо за свою жизнь. И сейчас этот самый вывод, стоящий во главе всего восприятия людей, нещадно трещит по швам, а Ван Ибо пытается остановить его от развала пластырями по прорезям. Сяо Чжань со своей помощью ворвался в мир Ван Ибо так стремительно, что парень и не осознал толком. И это не то чтобы плохо. Это должно быть замечательно, потому что Ван Ибо, наконец, доступно что-то новое. Потому что тепло от Чжаня искреннее и безвозмездное, вот только Ибо всё ещё не уверен, что имеет право это всё принимать. Что он может так просто раскрыть свои мысли и желания кому-то. И — самое главное — Ван Ибо сомневается, что Сяо Чжань действительно захочет понять и если не разделить, то хотя бы принять эти самые мысли и желания. ☽☽☽ Тренировка — отличный способ избавиться от назойливых мыслей, но она не вечна, к сожалению. Ван Ибо стоит перед воротами, ведущими в собственный дом, и думает, что это самое ненавистное место на свете. Для многих дом равняется теплу, любви и заботе. Для Ибо же дом равен тревоге, ссорам, злости и обиде. Парень поднимает голову к небу и обещает самому себе, что он уйдет отсюда. Что не позволит самому себе вновь и вновь возвращаться в неприятное место к ранящим людям. — Ибо! Голос матери слышен со второго этажа, и парень переводит взгляд на лестницу, чтобы встретиться глазами с Ван Линь, спускающейся к нему. Это вовсе не обязательно, понимает Ибо. Он может проигнорировать женщину и уйти в свою комнату, но, вопреки собственному желанию, останавливается на полпути и ждет, пока она окажется ближе. — Ты не ночевал дома, — хмурится Ван Линь, оказавшись рядом с сыном. — Говоришь так, будто это первый раз, — отзывается Ибо и садится на диван, понимая, что разговора не избежать. — Я сказала папе, что ты ночуешь у друга, — занимая место рядом, говорит женщина. — Сомневаюсь, что он вообще спрашивал, — хмыкает парень, и поджатые губы матери служат достаточно исчерпывающим ответом. — Тебе вообще самой нормально так жить? — Как "так", Ибо? — Зная, что твоему мужу нет дела ни до тебя, ни до ваших детей? Ван Ибо говорит прямо, не пытаясь подобрать альтернатив или мягких синонимов, потому что так оно и есть: Ичжоу плевать на всё, что не связано с бизнесом, деньгами или собственными хобби. Он постоянно изменяет жене, и об этом знают все из их окружения, но Линь это не особо напрягает, она принимает дорогие подарки и закрывает на всё глаза. — Ибо, меня всё устраивает, потому что, хоть у меня и нет нормального брака, у вас с Джексоном есть возможности. И в очередной раз — возможности. Теоретический шанс на что-то большее, чем у других, не несущий под собой никакого реального подкрепления, потому что Ван Ичжоу решает всё заранее, не предоставляя свободного пространства для воплощения желаний. — Знаешь, лучше бы у меня вместо этих твоих возможностей была семья. Ван Ибо не желает больше говорить. Он уходит в свою комнату, даже не слушая, что говорит ему вслед женщина. Всё равно это не имеет никакого значения. Ибо закрывает дверь на замок и смотрится в зеркало. На нем снова одежда Сяо Чжаня. В голову закрадывается мысль, что, если бы он жил один, смог бы прямо сейчас беспроблемно позвать мужчину к себе в гости под предлогом того, чтобы вернуть элементы гардероба. И решение приходит на ум само собой. Ван Ибо нужно съехать из родительского дома. Он открывает сайт со съемными квартирами, чтобы просмотреть существующие варианты, и найти что-то подходящее. Причем — как можно скорее.