Любовь со вкусом никотина

      Как бы ни было, а домой вернуться надо было. Разумеется, Бориса дома уже не было, как и матери. Оставив записку: «я на работе, суп в холодильнике», ты поплелась в комнату, захватив полотенце, ушла в ванную. Горячая вода смывала грязь, а вместе с ней — остатки дня. Но не расслабляет, как это бывает в большинстве случаев. Наспех накинув домашнюю одежду, ты отправилась на кухню, чему твой желудок был несказанно рад. Что-что, а готовить мама умела, и даже очень вкусно. За исключением субботы, каждый день было по шесть уроков, на каждый из которых задавали домашнее задание. Из-за окна, располагавшегося прямо над столом, ты решила делать уроки на кухне. Математика никак не хотела решаться. Цифры плясали на полях, выскакивали из-за линий. Конечно, пользоваться умом людей — не хорошо. Но лучше уж, ты попросишь помочь Антона или Полину, чем будешь долбаться с ненавистным предметом до полуночи. Ветер снова завыл, как в тот день. Несся так, что хлипкая деревянная дверь вот-вот слетит с петель. Он скребся в нее, оставляя невидимые следы от когтей диких животных. Вечерело. Мгла окутывала темные вершины вековых елей. Внизу, возле выпирающих из земли узловатых корней, весело перемигивались большущие белые сугробы. Взор пал на лес. Темный, страшный, шуршащий, шумный. Сколько бы сказок ты не перечитала, — этот лес не был похож ни на один, что был хоть в одной. В сказках, если дети терялись в лесу, то скорее всего, их находили в какой-нибудь избушке, с промыленными лешим или Бабой Ягой мозгами. Ни единного намека на какой-то там черный гараж. Ты была слишком запуганной, однако лес манил. Но и суваться туда ты не собиралась. Знала, какой нагоняй получишь, если не умрешь на месте. Ромка как-то, в отсутствие Бяши рассказывал, что он выбрался живым из мрачной коробки. Единственный. При нем вы эту тему не затрагивали: знали, что он натянет капюшон на уши и выть будет.       Мама вернулась. Время было позднее, поэтому проговорили вы недолго. Она извинилась за поведение, а ты за то, что ушла из дома. Так и разошлись. Теперь она работает с утра до позднего вечера, поэтому устает. Зайдя в комнату, ты сложила учебники в рюкзак, после легла на кровать, натягивая одеяло по подбородок. Сегодня в школу вы с Пятифаном шли вместе, но после третьего урока он ушел, сказав, что нужно «по делам». По каким делам, в десять часов утра, ты не поняла, но больше вы сегодня не виделись. Такое неприятное болезненное чувство потери. Эмоциональная связь, ставшая эмоционально зависимостью. Ты ревновала маму к другим детям, ты ревновала тетю к другим племянникам. Но ты никогда не испытывала ревность к кому-то большему. Цепкий взгляд, направленный на объект. Нежелание делить его с кем-то. Но ты не скажешь. Никогда не признаешься. Необузданная ревность. Деструктивное чувство, оно душит, не позволяет сделать и вдоха. Задохнулась — проиграла. Оно разрушает, не позволяет сделать шагу. Потеряла равновесие — проиграла.

***

      На уроках Ромы не было. То ли зима давала свои плоды, то ли отсутствие Пятифана, но в классе стало ощутимо холоднее. Но видимо, только тебе: другие в классе скидывали с себя кофты и жилетки, чтобы хоть как-то остыть. На пятом уроке Ромка все же соизволил появиться. Сев рядом с тобой, ты озадаченно окинула его взглядом. — Проспал, — пояснил он. Ты, не ставшая заваливать его вопросами, просто коротко кивнула, продолжив записывать задания в тетрадь. Задание было большим: конспект по восьмистраничному параграфу. Не успела ты и перелистнуть на третью страницу, в кабинете раздался голос учительницы: — Кузьменко! Ты испуганно подняла голову, встречаясь с ее взглядом. — Неси тетрадь, — настоятельно приказала та. — Я еще не закончила, — ты было опустила голову обратно, чтобы поторопить написание. Но тут же донеслась следующая претензия: — Неси то, что есть. Тихо цокнув, ты поднялась с места, захватив тетрадь, направилась к учительскому столу. Преподавательница, пробежавшись глазами по нескольким строчкам, со стуком кинула тетрадь на стол. — Это еще что? — Что не так? — ты искренне не понимала, что не так. Но если это что-то окажется связанным с немногочисленными предложениями, то тебе вряд ли будет легко овладеть собой. — Почему так мало? — ну началось. — Наверное, потому, что вы дали задание всего несколько минут назад, а параграф далеко немаленький? Наступила тишина. Послышался тихий свист. с задних парт, за что учительница постучала ручкой по столу. У тебя же от громкого звука в ушах зазвенело. Сведя брови к переносице, ты ожидала, пока женщина накричится вдоволь. Сколько ты уж слышала таких оскорблений, которые больше походили на поводы для смеха. И то, что ты с таким отношение к учебе ничего не добьешься, и то, что вы самый ужасный класс, и, то, что ее предмет самый важный, и так далее. Ты снисходительно хмыкнула. — Не знала, что чтобы добиться чего-то в жизни, нужно уметь писать со скоростью света. Через минуту ты уже стояла в коридоре, облокотившись о подоконник. Но ты не жалела. Ты видела одновременно насмехающийся и сожалеющий взгляд Пятифана. Урок подошел к концу, из класса вышла преподавательница, смерив тебя буквально убийственным взглядом, но ничего не сказала — прошла мимо. — Она тебе не подружка, чтобы так с ней разговаривать, — только сейчас ты заметила недовольную Катьку, сложившую руки на груди. — Так и она мне не мама, чтобы повышать на меня голос, — сомнительно ответила ты. Презрительно фыркнув, Катя ушла, напоследок кинув презрительный взгляд. — Бля-я-я, вот ты ж, сука, приставучая, — тихо прошептала ты, направившись в кабинет. Половина взглядов была направлена в твою сторону, что крайне неудивительно. Последним уроком была физкультура, с которой всех благополучно отпустили, под предлогом того, что в спортзале холодно. Выйдя на улицу, по щекам ударил мороз, так, что ты натянула шарф чуть ли не по глаза. По привычке, ты осталась у входа, дожидаясь Ромку с Бяшей. Через пару минут они вышли, но в сопровождении Петрова. Они о чем-то разговаривали. Бяша быстро пожал обоим руки, и быстро выбежал за ворота школы. Ты подошла к Роме с Антоном, спросив: — Куда Бяша так втопил? — Мать попросила после уроков не задерживаться. То ли сходить надо куда-то, то ли еще что. Вы разговорились. Прозвенел еще один звонок и, поняв, что стоите вы здесь уже сорок минут, Антон спохватился. — Мне домой пора, — Рома кивнул, пихая Антона в бок, к выходу из школы. — Можно с вами? — прикрикнула ты, опомнившись, пока парни не ушли совсем далеко. — Я домой не тороплюсь. Пятифан с Петровым перекинулись взглядами. Ромка достал пачку сигарет. — Раз не торопишься — пошли. Вы вышли за территорию школы, оказавшись на какой-то поляне, на которой летом, скорее всего, поле с посадкой. Рома закурил, окончательно убедившись, что людей рядом нет. Антон поморщился от запаха табака, прикрыв нос ладошкой. Вы подошли к дому Антона быстрее, чем ожидалось. Парни попрощались, напоследок тот слегка обнял тебя. Не желая морозить руки, ты одной рукой обхватила его спину, чуть похлопав по ней. Только когда Петров зашел в дом, ты заметила поникший взгляд Пятифана, направленный куда-то в землю. — Ром, все нормально? — ты чуть прищурилась, теребя друга за плечо. — Все хорошо, — тот развернулся в направлении к твоему дому, — пошли. «Заметно, как хорошо». Дорога проходила в тишине. Изредка скрипел снег под ногами. Привычное вам место для курения, предстало вашему взору. Ты села на выступ, затянувшись подоженной сигаретой. Руки вдруг затряслись. Причем с такой силой, что сигарета чуть не выпала из рук. Пятифан заметил твой тремор, аккуратно придержав тебя за сильно трясущуюся ладонь, забрав из рук никотиновую палочку. Не в Ромкином это характере, но сигарету пришлось выкинуть — не до нее сейчас было. — Ты чего? — спокойно отчеканил тот. Эмоции контролировать уже невозможно. Слезы, одна за другой, тонкими струйками скатывались по красным щекам. Ты утерла их свободной рукой и поджала губы. — Кать… — голос Ромы был тихим, на редкость спокойным и мягким. Не стыдясь, ты уткнулась лбом тому в плечо, так же держась за руку, — вцепилась, как клещ, не желая отпускать. Парень и сам руки не отпускал, и молчал, не понимая, что смогло довести тебя до таких слез, но понимая твое состояние. Поэтому просто дал спокойно выплакаться, иногда гладя пальцем тыльную сторону твоей ладони. — Знаешь, — ты начала настолько внезапно, что Рома аж дернулся, но навострил уши, — я ведь только кажусь такой простой, — ты замолчала на пару секунд, но потом продолжила: — меня очень легко задеть. На людях мне легко держаться, но когда я ухожу от источника конфликта, меня прорывает так, как будто последний раз плачу, — и только сейчас до Пятифана дошло. — Только не говори, что ты так расстроилась из-за этой дуры-учительницы? — Ромка умоляюще взглянул на тебя. — Тогда не скажу. У того внутри все перевернулось. Это же насколько нужно быть сломанной, чтобы реветь из-за такой хуйни? Парень, тяжело вздохнув, сел близко настолько, насколько позволяла Вселенная. Закинув одну руку тебе на плечо, он чуть надавил, заставляя лечь на колени. Вроде обычный жест, но тебя это до жути смутило. Однако с колен не поднялась. Но у того в голове возик другой вопрос: — Почему ты не заплакала, когда вышла из кабинета? — Тогда до конца урока осталось немного времени, меня бы увидели. А сейчас я далеко от всех. С тем, с кем мне не будет стыдно разделить свои чувства, — ты попыталась встать, но рука Ромки не дала этого сделать. — Сейчас послушай меня. Расслабься, я ничего не сделаю, — парень говорил сдержанно, пытаясь передать частичку уверенности тебе, — то, что тебе бывает обидно, даже от самых простых замечаний или слов — это нормально. В том, что ты чувствительная, нет ничего такого. Просто тебе нужно научиться различать грань, между обычными словами, которые не стоят не то что твоих слез, а даже переживаний, и между тем, над чем стоит действительно задуматься. Ты сегодня поставила ее на место, она правда разошлась. Пожалуйста, не обращай больше на такие мелочи внимание. Мне больно смотреть на то, как ты плачешь, — Рома замолк. Он выпалил все на одном дыхании, а теперь пытался тихо отдышаться. Сердце невольно сжалось. Затрепетало, словно птица в клетке, просясь наружу. Ты встала, и парень уже не препятствовал. Рома умеет поддерживать. Для твоего ахуя больше ничего не надо было. Ты сдержалась, переждав новый поток слез. От Ромкиных слов стало легче, гораздо легче. Потихоньку тревога отступала, оставляя на ее месте лишь неприятный осадок. Пятифан выпрямился и встал с выступа, протянув тебе руку. — Пошли. Чуть потянув тебя на себя, вы двинулись в сторону твоего дома. Оставшуюся дорогу вы молчали, но ты несколько раз замечала обеспокоенные взгляды Ромы на себе, которые как бы спрашивали: «все в порядке?». Дома усталость была сильнее гнусной апатии, поэтому без лишних мыслей ты провалилась в сон.