Ничего нового

— Короче, двинь своему боссу эту тему. Разделавшись с форелью, отец неторопливо цедил пиво, откинувшись на спинку стула. Наблюдая за ним, Лиля думала о том, как удивительно моложаво он выглядит в белом свитере грубой вязки. Седина почти не тронула густые темно-русые волосы, лишь слегка посеребрила виски. Неброская импозантность казалась абсолютно естественной и совсем не напоминала тот жалкий, старательно наведенный лоск, которым сверкают некоторые стареющие мужчины. — Слушай, пап, гибкий камень — неходовой материал, слишком дорогостоящий. Минимум тысяча триста за квадрат. Такое очень редко заказывают, — участие в его очередном сомнительном бизнес-проекте абсолютно не вдохновляло, но отец, словно и не замечая отсутствия у нее энтузиазма, весь обед говорил только об этом. Лиля перевела взгляд на молоденькую официантку в ярко-красном переднике, болтающую с посетителем возле барной стойки. На ней было тирольское платье с огромным декольте и корсетом на шнуровке.  — Да погоди ты, неходовой, — отец досадливо поморщился. — Николаичу всё из Германии поставляют, это тебе не местное барахло синтетическое. Это натурпродукт. Те, кто не нищеброды, заценят качество, уж поверь. Главное, правильно сориентировать. Не мне тебя учить… ты же продажник, сечешь фишку. Выдохнув, он отхлебнул пива. — Кстати… — Лиля сделала паузу. — Есть шанс, что меня назначат коммерческим. Не удержалась все же. Захотелось произвести впечатление. «Смотри, папочка, какая у тебя дочка крутая». — Вау! — отец отставил бокал в сторону. — Вот это новость! — Да не точно пока еще. Но шанс есть. Если одно дело выгорит… Она была уверена, что все получится. С утра позвонила Кристина и предложила вечером приехать к ним на ужин: «Мой муж хочет с вами познакомиться». Настроение улучшилось до такой степени, что, получив сообщение от отца, она пригласила его на ланч. Будто ей не терпелось похвастаться. — Ну я всегда знал, что ты у меня далеко пойдешь, — отец оглянулся, махнул девушке у стойки. — По этому поводу не пиво надо пить. — Я не буду, за рулем же. Да и рано еще праздновать. Говорю же — не точно. — Ну ты не пей, а я рискну. Виски шотландский двойной, льда не надо. Вам удивительно идет этот наряд, фройлян, — он лучезарно улыбнулся засмущавшейся официантке, а когда она отошла, сказал: — Ничего так девочка, да? — Ничего… — Лиля насмешливо взглянула прямо ему в глаза. — Ты ей почти в дедушки годишься. — Вредная ты все же, Лилька, — добродушно усмехнувшись, он вытащил зубочистку из подставки. — Но с мозгами у тебя точно все в порядке. Я это понял, еще когда ты в третьем классе сиги поштучно толкала за школой. Прирожденный коммерсант. Поэтому, когда Николаич мне про этот гибкий мрамор рассказал, сразу сообразил, что надо тебя подключить. Там нормально можно приподнять, ты же видишь, я все проверил. Отец ткнул пальцем в салфетку, на которой шариковой ручкой набросал нехитрые расчеты — себестоимость, накрутка и его скромный процент с продаж. — А я-то думала, ты соскучился, — скорчив грустную гримасу, она подперла щеку ладонью. — Обрадовалась. В кои-то веки папа про меня вспомнил. — Ой, ну вот только не начинай, — отец поморщился. — Ты же знаешь, что я кручусь как белка в колесе. Пожрать нормально некогда, какое там скучать. — Маму прооперировали, — Лиля и сама не знала, зачем говорит ему об этом. — Еще в октябре. — А что у нее? — он приподнял бровь. — Опухоль в груди. Но вроде вовремя захватили. Метастазов не обнаружено. — Ну хорошо, что нет. Значит, обошлось, — отец почесал затылок. — Ты не грузись слишком. Оля — женщина крепкая, нас всех переживет. Дай ей бог здоровья, конечно. Так что, поговоришь со своим Маличем? — Слушай… — сложив салфетку вдвое, Лиля провела ногтем по сгибу и подумала, что пора на маникюр. — Получается, ты ни Петьку, ни Лизу никогда не видел. Так странно. — Так ты мне показывала фотки, вроде, — ответил он с гримасой нетерпения, и тут же рот его растянулся в широкой улыбке. К ним подплыла «фройлян» с подносом, на котором стоял стакан с виски. — Не на фото, в жизни. Хотел бы на внуков посмотреть? — спросила Лиля, упираясь взглядом в декольте. — Счет принесите, пожалуйста. — Ты чего так подрываешься резко? — он удивленно взмахнул длинными ресницами. — Мы же еще не все обсудили. — У меня встреча с клиентом через час, надо подготовиться, — соврала она. — Я же в точности как ты, кручусь. — Молодец, — одним махом опрокинув вискарь, отец отправил в рот дольку лимона. Прожевал, не морщась, и вытащил зубочистку из упаковки. — Одна у меня ты и есть, если разобраться. Лёнька со мной не разговаривает. Чужой человек. И дети его чужие. Вот ты родишь мне внука, другое дело. — Я не хочу никаких детей, — взяв листик со счетом, она быстро пробежала его глазами и протянула официантке карту. — Ну чего ты, Лиль, с ума сошла? Девушка, отдайте ей назад. Официантка в нерешительности застыла, не зная, что делать. — Я сказал, отдайте! Она повиновалась и, положив карту на стол перед Лилей, взяла отцовскую. — Ты злишься на меня, что ли? Или, типа, выпендриваешься? — спросил он, как только официантка удалилась. — Да не знаю я, — Лиля равнодушно пожала плечами. — Просто захотелось оплатить. — Вот за телок своих плати, — отец усмехнулся. — А за мужчин не стоит. И уж тем более не за меня. А что детей не хочешь… нормально. Нормально, что у тебя нет стадного рефлекса. Половина баб их заводит чисто потому, что так принято. Отец крутил зубочистку в пальцах, и Лиля вдруг вспомнила, как в детстве он изредка, тайком от матери, встречал ее после школы и водил в кафе, где угощал вкусными эклерами. А после еды выкладывал на столе головоломки из спичек: «Переложи две, чтобы получилось верное равенство». И когда у Лили получалось быстро найти решение, он приходил в бурный восторг и громко заявлял, что она гений.  — Общество сказало, что жить только для себя — это фу. Подавляющее большинство ведут себя как овцы, послушно плодятся, а потом ноют, что им тяжело, — он брезгливо скривился. — Интересно, а ты зачем плодился? — скомкав салфетку, Лиля встала. — Можешь не отвечать. Вопрос риторический. *** Визит к Егоровым начался с дайкири и экскурсии по двухуровневой квартире, размерами напоминающей мини-стадион. Почему-то ей казалось, что мужем Кристины непременно будет какой-нибудь мачо на понтах, но в прихожей ее встретил интеллигентный парень в очках. Коренастый и плотный, он был совсем ненамного выше Лили. Кристина из высокомерной сучки превратилась вдруг в очаровательную гостеприимную болтушку. Переходя из комнаты в комнату, она в мельчайших деталях описывала тонкости дизайна. Лиля вполуха слушала про «нежную неоклассику с легким налетом шебби-шика» и про «уже немодный ар-деко», одобрительно кивала и мысленно прикидывала стоимость этого элитного ремонта. Когда они наконец вернулись в гостиную, Лиля чувствовала себя выжатой, почти как после утомительных экскурсий по замкам, на которые Марина таскала ее за границей с упорством Миклухо-Маклая, тщетно пытающегося образовать туземцев. Мясо по-французски источало божественный аромат, но аппетита у Лили не было. Она пила вино и терпеливо ждала подходящего момента, чтобы от светской беседы перейти к единственному интересующему ее вопросу. — Лилия, какое красивое имя, — вдруг сказал Максим. — Почему вас так назвали, знаете? — «А яяя в саду для Лилии…» Папа — любитель попсы, — она усмехнулась. — Песня эта из каждого утюга тогда звучала. Он ее в машине слушал, как раз когда в роддом ехал с мамой. Решил, что это знак… — Я верю в знаки. Ой, что это у вас, неужели «пандора», — взяв ее за руку, Кристина склонилась над браслетом. — Боже, как это мило — я сразу вспоминаю школьные годы. — Это подарок, — у корней рыжие Кристинины волосы были темными. — Ношу уже много лет. В душе отозвалось тоскливой досадой: «Как долбаное обручальное кольцо». — У вас очень красивые запястья и пальцы тоже, на таких украшения смотрятся офигенно. Длинный ноготь, слегка царапнув кожу, играючи поддел висящую «капельку». — Спасибо за комплимент, — с неловкой улыбкой высвободив руку, Лиля протянула Максиму свой бокал: вина там оставалось на четверть. — Обновите? — Обновлю… — щедро плеснув, он склонил голову вбок, словно пытался рассмотреть ее внимательней, — Ли-ли-я, вы знаете, какие ассоциации у меня вызывает это Ли-ли-я? — не дав ей ответить, Максим продолжил, чуть повысив голос: — …А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени… — Лиличка, — с иронией произнесла она. — Я читала ее биографию. — Интригующая история, — он погладил Кристину по плечу. — Только представьте, что Брик наблюдал за ними… Вино было отличным — ароматным, без подлой кислинки. С наслаждением сделав несколько глотков, словно утоляя жажду, Лиля бросила небрежно: — Это не очевидно… что наблюдал. — Я больше чем уверен, — Максим снял очки и протер их салфеткой. — Особенно, если учесть тот факт, что сам он был влюблен в Маяковского. — Вот как, — она допила вино до дна. Лиля помнила, как недоумевала, читая книгу. В четырнадцать лет ей, наивной, невозможно было понять, что такое нездоровая зацикленность на женщине. Бутылка опустела довольно стремительно, и Максим встал, чтобы достать новую из специального винного шкафа, стоящего в углу. — Вы совсем ничего не едите, Лиля, — Кристина дотронулась до ее пальцев. — Попробуйте мясо. Хотя бы маленький кусочек. Вам некомфортно у нас? Взяв со стола приборы, она отрезала небольшой ломтик и, наколов его на вилку, поднесла ее к Лилиному рту. — Нет, нет, все в порядке, у вас очень уютно, — она осторожно вытащила вилку из рук Кристины и отложила ее на тарелку. — Спасибо, но я не голодна. Давайте лучше выпьем… Как они пересели на небольшой винтажный диван, уставленный цветастыми подушками, Лиля помнила плохо. Кристина оказалась вдруг удушающе близко, у Лили даже слегка закружилась голова от чересчур пряного запаха ее духов. Она подавила в себе желание отстраниться и улыбнулась. — Это как подняться на высший уровень, — ловко орудуя штопором, Максим открывал очередную бутылку. Лиля остановила взгляд на его коротких пальцах с квадратными ногтями. — Смотреть, как твоя жена занимается любовью с другим… От тесно прижимающегося к ней бедра исходил обжигающий жар. — Или другой, — вытащив пробку, Максим поднес ее к носу и, глубоко вдохнув, на секунду прикрыл глаза. — Те, кто мыслит не примитивно, знают, как получить совершенное удовольствие, не доступное, конечно, ограниченным обывателям. Он посмотрел на Кристину: — Нет ничего приятней, чем нарушать табу, да, дорогая? — Ты же знаешь, что да, — протягивая руку за наполненным бокалом, она коснулась Лилиной груди. Это не походило на неловкость, жест был точно выверенным и абсолютно намеренным. Происходило нечто неправильное, и Лилю это начало конкретно напрягать. Нервно выровняв спину, она спросила немного громче, чем требовалось: — Извините, что отвлекаю вас от этой интересной темы, но уже довольно поздно, а мы так и не поговорили о главном. Вы сможете помочь с выходом на Мехтиева? — Это зависит… — сделав паузу, Максим опустился в кресло напротив и посмотрел Лиле прямо в глаза. — От того, насколько мы вам будем доверять. — Мехтиев — очень осторожный человек, — сказала Кристина. Лиля почувствовала, как их колени соприкоснулись. — Без рекомендации он на контакт не пойдет. — И какова цена рекомендации? — Лиля сидела неподвижно, со слегка брезгливым любопытством ожидая того, что последует дальше. — Зачем же все сразу переводить в материальную плоскость? — не отрывая от нее цепкого взгляда, Максим издал короткий смешок. — Мне кажется, что мы с вами прекрасно понимаем друг друга. Это редкость, и вы женщина редкая, Ли-ли-я, Ли-ли-я. Он, словно дегустируя, прокатил на языке имя и, вальяжно откинувшись назад, принял расслабленную позу. — Дина рассказывала о вас много интересного. — Надеюсь, она не забыла упомянуть о моих замечательных деловых качествах, — Лиля притворилась, что не уловила многозначительного намека. — Вы сейчас так потрясающе разыгрываете перед нами невинность, — Егоров хрипловато рассмеялся и, тут же осекшись, вкрадчивым голосом произнес: — И это делает вас еще более сексуальной, Лилия. — Ты в его вкусе, — Кристина пьяно расхохоталась. — Упс. Пора пить на брудершафт, — она игриво толкнулась коленом в Лилино бедро и снова рассмеялась. Лиля лениво подняла локоть, переплетая руки, отпила и так же лениво встретила терпкие от вина губы Кристины своими целомудренно сомкнутыми губами. — Ну что ж так скромно-то, девочки, — Максим липко улыбнулся, его глаза взволнованно блестели за стеклами очков, а пальцы нервно выстукивали на бедре беззвучную дробь. — Не стесняйся, Ли-ли-я, ты же хочешь ее. Она не хотела, но зачем-то послушно приоткрыла рот, когда Кристина снова жадно и беспардонно впилась в него. Одна рука Егоровой больно стиснула грудь, а другая, пробравшись под рубашку, лихорадочно зашарила по спине в поисках застежки бюстгальтера. Разорвав поцелуй, Лиля повернула голову к Максиму. Его полное лицо скривилось, словно от боли. — Тебе нравится, что я смотрю? Скажи, что тебе нравится… — полушепотом произнес он, багровея от напряжения. Брюки на нем были расстегнуты. Лиля почувствовала, как Кристина провела языком по ее шее, и поняла, что ее сейчас вывернет. — Я не… — она сглотнула внезапно набежавшую слюну и резко встала. Пол под ногами качнулся, а отделанные венецианской штукатуркой стены пустились в безумный пляс. — Мне надо идти. Ее не удерживали. Кристина молча проводила в прихожую, подала пальто и, щелкнув замком, без прощальных слов выпустила наружу. На улице внезапный порыв ветра хлестко ударил в лицо. Прислушиваясь к колотящемуся в адреналиновом припадке сердцу, Лиля вызвала такси. Прикуривая под козырьком остановки, удивилась дрожащим пальцам. Разговорчивый водитель всю дорогу рассказывал про трех своих сыновей, оставшихся в Фергане. Когда она поднималась в лифте, в голове все еще крутились их имена: Азиз, Амин и Ахмет. Дома, достав из сумки телефон, ткнула в экран, сжимая зубы в бессильной ярости. — Не спишь? От спокойного «Нет» ее подбросило, как от удара. — А я вот только вернулась с групповухи. Тебя это ведь не удивляет, правда? Ты же меня считаешь дешевой шлюхой? — Ты пьяна? Снисходительность тона пронизала током от пяток до макушки, вызывая новый, еще более жесткий приступ омерзения. — Ну конечно. Я же еще и алкоголичка. Шлюха и алкоголичка. Озвучиваю твои мысли? Прием, прием, не слышно тебя… — Ты мне зачем звонишь? — Хреново потому что, разве не ясно? — Я приеду. Лиля как-то неожиданно обессилела, обмякла и, разрешая слезам хлынуть безудержным горячим потоком по щекам, прогундосила разом заложенным носом: — Не надо. Ничего не ответив, Марина положила трубку. Лиля знала, что она приедет. Знала и ненавидела себя за то, что нуждается в этом с такой беспощадной силой, что даже не способна больше это скрывать. *** — Мужской православный монастырь, действующий, с мощами Василия Острожского… одна из самых знаменитых достопримечательностей Черногории… Лиль, ну разве это не прелесть? А потом остров святого Стефана. Длительность экскурсии пять часов. — Ты издеваешься? — пепельные пряди намотались на палец, яйцо-пашот размазалось по тарелке. — Ехать черт знает куда, чтобы посмотреть чьи-то кости — это прелесть? — Ой, я вам очень советую, там так красиво. Вид потрясающий. Вова, еще две ложки, — Маша, соседка по столу, придвинула пиалу с хлопьями в молоке под нос своему четырехлетнему сыну. — Я больше не могу-у-у, — Вова, наматывающий локон в точности как Заславская, трагично скривился над пиалой. — Я тоже-е-е, — Лиля закатила глаза, — мы же договаривались — только Старый город и остров этот… святого фиг знает кого. Я на пляже хочу лежааать. Смотри, погода какая клеваа-ая, — заныла она. Вова разинул рот, уставившись на Лилю с восторженным изумлением. Убрав тарелку в сторону, Марина разложила перед ней рекламные флаеры турагентства. — Не хочешь мужской, есть еще женский, Рустово, тут недалеко, — она прикусила губу, чтобы не рассмеяться. — Вот, пишут, монашки очень миролюбивые. — Там разрешают свои иконы освятить, — воспользовавшись моментом, Маша впихнула в открытый рот полную ложку. — Жуй. Если вам, конечно, это интересно. — Конечно интересно, — с нарочитым энтузиазмом сказала Лиля и, опустив голову, прочла по слогам: «Рус-то-во». — Ну-у-у, я так не играю, тут даже фоток нет. Наверное, монашки миролюбивые, но страшненькие. — Проверим, — Марина откусила от круассана, — экскурсия в двенадцать. Ты даже успеешь прожариться до медиума, как ты любишь. — Хочу мороженое, — Вова негодующе отвернулся от очередной ложки, яростно болтая ногами. — Ты мне вчера обещала! Можно я к Диме? — закричал он, заметив мальчика с мячом за стеклянной дверью кафетерия. — Еще одна, и пойдешь, — со спокойствием удава Маша зачерпнула хлопья. — Слушай, а давай мы хотя бы некрополь отменим послезавтра? — Лиля умоляюще сложила руки. — Пожалуйста. — Акрополь, — не выдержав, Марина все же улыбнулась — у Лили было такое же выражение лица, как у Машиного сына, не хватало только белой полоски от молока над верхней губой. — Хорошо, отменим. Вова убежал наконец к товарищу. — Мне так хочется спросить, — сказала вдруг Маша. — Я все три дня, что мы вместе завтракаем, порываюсь, но стесняюсь. Вы уж простите мое любопытство, но… вы пара? — Да, — Лиля ответила прежде, чем Марина успела произнести хоть слово. — А что? — Ой нет, нет, ничего, — Маша так явственно смутилась. — Я совершенно ничего против такого не имею. — Против такого? — Лиля усмехнулась. — Звучит. — Ну, против нетрадиционных отношений, — Маша покраснела. — Простите, если я вас обидела. — Нет, нет, все в порядке, — Марина бросила на Заславскую укоризненный взгляд. — Мы понимаем, что вы хотели сказать. С улицы раздался душераздирающий крик, все как по команде повернули головы: за стеклянной стеной Вова лопаткой стучал по Диминой макушке. Маша, подхватив сумку, пулей вылетела из кафетерия, следом за ней устремилась женщина в огненно-красном сарафане — очевидно, Димина мама. — Пуфф, — Лиля подняла к виску палец и сделала вид, что нажимает на спусковой крючок. — Отдых с детьми — это пиздец. Родители меня возили на море только раз. Мне пять, где-то, было. Ничего почти не помню, кроме того, что в самолете у меня дико болели уши. — Бедная моя деточка, — Марина потрепала ее по волосам. — Хорошо, что сейчас есть маленькие бутылочки с лекарством, да? Три «Асти» — и ушки не болят. — Точно, — ухмыльнувшись, Лиля взяла с тарелки Маринин круассан, откусила и поморщилась. — Блин, забыла, что ты извращенка и берешь без начинки. — Ах, прости, — Гордина вылила в кофе сливки из крошечной упаковки, — кстати, а зачем ты соврала ей? — Ты о чем? — Лиля непонимающе вздернула бровь. — Разве мы пара? — Марина сделала глоток и поморщилась — вкус у напитка был отвратительным. — А-а-а, это… — уголок верхней губы ехидно вздернулся. — Ну, а зачем ее грузить ненужными подробностями? Девушка и так проявила чудеса толерантности, «против такого», — Лиля передразнила Машину интонацию. — Блин, она еще только не успела сообщить, что у нее есть друзья геи. — Не брюзжи, нормальная реакция. А ты вот агрессор. Сколько я тебе говорю, будь терпимей к людям. — Ну я и терпима, видишь, порадовала ее до усрачки. Сладкая лесбийская парочка, как мило-о-о, — пропела Заславская с издевкой. — Надо было еще приврать, что мы скоро распишемся в Копенгагене. Спорим, она бы умилилась до слез. И спросила бы, кто из нас будет в платье, а кто в костюме. То ли от кислого вкуса кофе, то ли от этого оскорбительного, прицельно бьющего сарказма Марину начало мутить. Выдавив из себя ироничную улыбку, она произнесла: — Платье у тебя уже было… — чуть не добавила «и, кстати, ужасно вульгарное», но вовремя остановилась. — Уверена, ты в нем прекрасно смотрелась.  — Охуенно смотрелась, — Лиля зло усмехнулась. — Жаль, ты не видела.