Королевство Красного Солнца

Шиён проснулась от жары — в тесной палатке было влажно, и выкатившееся на небосклон кроваво-красное солнце нагрело её до такой степени, что она превратилась в миниатюрную сауну. В груди шевелился противный комок, как будто кто-то двигался между рёбер, и Шиён мокро закашлялась, принимая сидячее положение. В тот же момент острая боль атаковала низ живота. Я умираю. Она упала на четвереньки и принялась ползти — ноги онемели до самого бедра, их пришлось волочить за собой мёртвым грузом. В отчаянии, Шиён хваталась за пучки травы и вырывала их с корнем, пытаясь поскорее выбраться из душившего плена палатки. Она впивалась пальцами в набухшую от недавнего дождя грязь и подтягивала тело вперёд до тех пор, пока не оказалась под прохладной тенью широколистных деревьев. Я умираю. Шиён присела, облокотившись на израненный стрелами ствол дерева и вытянула перед собой руки. За ночь (или дольше, Шиён не могла понять, сколько она проспала — время стало тягучим и бесконечным, словно каучук) её кожа сильно побледнела, будто истончилась, и под ней бледно мерцали переплетения сосудов. Между редких бесцветных волосков собрались крупные капли, которые Шиён сначала приняла за пот, но, прикоснувшись к ним кончиком языка, поняла, что это нечто другое. Я настолько ледяная, что на мне скапливается роса. Боль слегка отступила, но чувствительность в ногах так и не вернулась, поэтому Шиён не оставалось ничего, кроме как сидеть под деревом и осматривать окрестности. Она не могла вспомнить, как добралась сюда — всё, что произошло после встречи с Её Величеством — с Суа — словно стёрлось из головы. Воспоминания заменились голубыми замыленными пузырями — и вообще, после пробуждения её зрение оставляло желать лучшего. Радовало только одно — бесследно испарилась странная чешуя. На её месте остался красноватый след, похожий на ожог, но и только — теперь Шиён больше походила на нормального человека, может быть, слегка больного, но способного без подозрения проскользнуть мимо городской стражи. Если она конечно когда-нибудь сможет ходить. Шиён задрала голову и уставилась на дерево. Листья были тоньше, острее и меньше чем те, что она видела в королевском лесу, а это могло означать только одно — она двигалась на север, в противоположную от столицы сторону, к горам и дикой местности, откуда чаще всего происходили набеги на королевство. Шиён всегда отличалась почти животным умением ориентироваться в любом незнакомом месте, и уж точно могла определить, где находится север, но сразившая её загадочная болезнь, очевидно, забрала у неё и эту способность. Она собралась с силами и попыталась встать, но её внезапно атаковал приступ кашля — перед глазами потемнело от взорвавшейся в лёгких ледяной бомбы, и Шиён принялась сплёвывать на землю, встав на четвереньки. Когда она наконец смогла разлепить глаза — веки стали настолько тяжёлыми, что у неё это заняло добрую минуту — она увидела, что трава на земле покрылась тонкой корочкой голубого, сияющего под лучами солнца льда. Шиён, изумлённая, приблизилась к земле, почти прижавшись к ней губами, и легонько выдохнула: лепестки распустившегося в неудачном месте одуванчика тут же замёрзли. Дальнейшие исследования прервало громкое урчание в животе: Шиён не держала крошки во рту со вчерашнего вечера (или дольше?). Зажмурив глаза, она замерла и прислушалась к доносившемуся откуда-то сзади лёгкому шороху. Олень, стоит и смотрит на меня глупыми большими глазами. Шиён развернулась — животное даже не дёрнулось, продолжая пялиться на неё с расстояния. В ногах будто расправились пружины, и Шиён резко подскочила, преодолевая с добрых два десятка метров за доли секунды. Прежде чем она успела понять, что происходит, олень уже лежал на земле и судорожно подёргивался, отчаянно цепляясь за остатки жизни, выходившие из него с каждым толчком тёмно-коричневой крови. Шиён сглотнула комок, вставший в горле, и наклонилась над несчастным животным, шепча слова старой колыбельной, которую когда-то давно воспитатели напевали в приюте. Олень взвизгнул в последний раз, и его глаза подёрнулись мутной плёнкой. Шиён взяла его обеими руками за шею и, не прилагая особого усилия, обезглавила животное одним движением. От звука рвущихся мышц в животе заболело ещё сильнее, и Шиён, кривясь от мысли о том, что она собирается сделать, впилась зубами в жилистую шею, из которой всё ещё брызгала тёплая кровь. Первый кусок мяса прошёл совсем незаметно, но затем вкус крови и неприправленной сырой плоти заполнил рот, и Шиён взвыла, как раненное животное, как олень каких-то несколько минут назад. Со слезами на глазах она продолжала набивать рот свежим мясом, проглатывать его почти не жуя, в надежде утолить всё разраставшуюся яму в желудке. Она встала на четвереньки и уже не помогала себе руками — её клыки разрывали плоть словно остро наточенные кинжалы. Она урчала и часто-часто дышала, изредка сплёвывая кусочки льда, пока, наконец, голод не приутих, и Шиён не отодвинулась от почти полностью обглоданного до костей тела. Когда она подняла голову, перед ней стояла Суа. Не такая, какой она её запомнила, а изменившаяся, повзрослевшая — в королевском облачении, в маске и с изуродованным ухом. Она целилась в Шиён из лука, а на её лице было написано отвращение. — Во что же ты превратилась, Шинни, — прошептала она, на что Шиён смогла только невнятно зарычать: человеческая речь не выходила из глотки, как бы она ни пыталась вытолкнуть разборчивые звуки. — Что с тобой стало? Шиён почувствовала, как слёзы, текущие по лицу, становились горячее, словно их подогревало внутреннее пламя — она отодвинула с пути обглоданный скелет и поползла к Суа, но та всё отдалялась, стоило Шиён только приблизиться на шаг или два. — По-стой, — выдавила из себя Шиён и с трудом приподнялась, чувствуя, как в спину, под лопатки, вонзаются два толстых крюка, которые тянут её вверх. — Суа… Это я. Я-Шиён… Я совсем не изменилась, неужели ты не видишь — по моим глазам, что внутри этого монструозного тела я, прежняя? Голова Шиён резко запрокинулась назад: кости хрустнули, и она захрипела, давясь хлынувшей в горло кровью. Крюки тянули её всё выше, и наконец она приподнялась над землёй на добрых полметра. Суа смотрела на неё с ужасом, она опустила лук, который вряд ли мог бы чем-то ей помочь. До слуха Шиён донёсся негромкий треск, будто кто-то ломился напрямую через сухие кустарники в лесу, и она принялась вертеть головой, пытаясь рассмотреть его источник. Изображение в глазах сначала раздвоилось, а потом затроилось — всё плыло, покрываясь замыленным, тусклым слоем, похожим на грязное стекло. Суа немного вытянулась и стала выше, её лук пропал, а вместо него в руках возникла длинная палка, раздвоённая на конце. — Заходи сзади! — закричал кто-то. — Давай по крыльям, а мы отсюда дёрнем. Суа с палкой принялась медленно заходить вправо — Шиён пыталась следить за её передвижениями, но её внимание было слишком рассеяно: воздух переполнился звуками, запахами и цветами, такими резкими и агрессивными, что от них болело лицо. Она попыталась закрыть глаза, но даже через зажмуренные веки она могла видеть всё происходящее, абсолютно всё. Треск усиливался, и Шиён пошевелила плечами, пытаясь подняться ещё выше, но вдруг спину сковала острая боль — как если бы кто-то просунул стальную проволоку между лопаток и принялся тянуть её туда-обратно. — Подбавь заряда! — Шиён наконец-то сумела посмотреть влево и обнаружить источник команд — невысокую девушку с испещрённым шрамами лицом и повязкой на глазу. В груди у девушки расцветал голубой цветок, корни которого покоились в области сердца, а стебли пробирались повсюду: к голове, ногам, рукам. Цветок мерцал и пульсировал — зачарованная невиданной магией, Шиён на мгновение забыла о своей боли и отпустила её: воспользовавшись этой передышкой, окружившие её люди сомкнули кольцо, и она рухнула на землю. — Скрипящий звук телеги проникал в голову и причинял боль изнутри: Шиён очнулась и негромко застонала. Она попыталась пошевелиться, но её конечности были парализованы, словно на них набросали неподъёмных мешков с зерном. Шиён с трудом разлепила один глаз и посмотрела на свои запястья: они были прикованы блестящими голубоватыми цепями к крюкам, торчавшим из прогнивших досок телеги. Они выглядели настолько хлипкими, что Шиён даже усмехнулась — но довольно скоро ей стало не до смеха. Как бы она ни пыталась двинуться, ни руки, ни ноги её не слушались — они словно превратились в тряпочки. — Не пытайся, змейка, только силы зря растратишь, — одноглазая девушка наклонилась над ней так низко, что Шиён могла слышать, как растёт цветок в её груди. — Чем больше дёргаешься, тем больше сапфир из тебя вытягивает. — Кончай болтать, Гахён! — раздался голос с козел, за которым последовал свистящий звук хлыста — повозка поехала в два раза быстрее. — Ты не знаешь, насколько далеко она зашла в трансформации. — Да у неё едва крылья прорезались, сестрёнка, — проворчала девушка и на всякий случай отодвинулась от Шиён, которая зачарованно разглядывала синие стебли цветка в её груди. — Ты цветёшь, — хрипло сказала она после доброго получаса молчания. — Изнутри, но не снаружи. Гахён приоткрыла здоровый глаз и уставилась на Шиён — зрачок отблёскивал синим, по белку глаза то и дело пробегали холодные искры. — О чём это ты, змейка? — тихо проговорила девушка и снова склонилась над ней — так близко, что Шиён могла слышать биение её сердца. Нет, не биение — негромкий треск, шелест, напомнивший Шиён о шаровых молниях. От тела Гахён веяло прохладой, но из груди бил луч жара, невыносимого, притягивающего. Шиён вдруг задумалась о том, как приятно было бы прижаться к этому теплу губами и пить, пить его, пока холод, объявший её лёгкие, сердце и мозг не отступит навсегда. Телега остановилась, и возница спрыгнула на землю — это было знаком для Гахён, которая достала из кармана тонкую цепочку, сверкавшую голубым. — Никаких шуток, ледышка, — предупредила она и освободила ноги Шиён от кандалов. Когда она добралась до рук, Шиён попыталась на неё замахнуться, но тут же замерла, едва цепочка коснулась её запястий. — Дурная девчонка, — пробормотала Гахён. — Умереть охота? — А что, если да? — прошипела в ответ Шиён, на что получила болезненный тычок в спину. — Просто так от нас не отделаешься. Ты нам кое-что задолжала, дорогая, и мои люди не успокоятся, пока не получат назад то, что им причитается, — Гахён затянула цепочку, и Шиён невольно оказалась в опасной близости с невысокой девушкой — так, что тепло её груди обожгло ледяную кожу. В низу живота запульсировал комок нервов, и Шиён пришлось крепко сжать зубы, чтобы отвлечься от бесконечного, выводящего из себя тика, отдававшегося во всём теле. Возница, стоявшая чуть поодаль и наблюдавшая за ними, неодобрительно покачала головой и словно невзначай приподняла вверх свою рогатую палку — теперь Шиён могла её как следует разглядеть. К своему изумлению она поняла, что между двумя концами этого самодельного смертоносного оружия пробегала та же самая искра, что отражалась в глазах Гахён. Спустя полминуты напряжённых размышлений Шиён сперва издала тихий возглас, а затем короткий смешок. Возница остановилась и метнула на неё суровый взгляд. — Вот так дела, — пробормотала Шиён, внимательно рассматривая руки стоявшей перед ней девушки. — И каково это было, сделать голема из собственной сестры? В следующий момент она скорчилась от боли, пронзившей правый глаз, и искры посыпались во все стороны. Гахён почти выпустила цепочку из рук, и её подхватила возница, которая тут же приблизилась к уху Шиён и прошептала. — Если ты скажешь что-нибудь подобное про мою сестру ещё раз, я тебя уничтожу, и никакие пророчества тебе не помогут. Остаток пути до лагеря Шиён провела в ступоре, послушно следуя за двумя девушками и зачарованно разглядывая собственную кровь, засохшую на кончиках пальцев. С каждым шагом её тело становилось всё тяжелее, и когда, наконец, на пути им стали попадаться палатки, возле которых, ссутулившись, сидели закутанные в тряпье и кожаные лоскуты, угрюмые воины, Шиён наконец упала на землю. — Дальше не пойду, хоть убейте, — прохрипела она. — Пощадите. Не знаю, что вам от меня нужно, но я на всё согласна, только дайте мне немного отдохнуть. И поесть. — Ишь какая, — Гахён ухмыльнулась. — Ну так уж и быть. Эй ты! — она поймала за подол плаща проходившего мимо воина. — Найди доску и пару ребят, отнесите её Высочество к моей палатке. Осторожно, она кусается. — Очень смешно, — пробормотала Шиён и подложила ладони под щёку — холодная земля никогда ещё не казалась таким удобным ложем. Она и не заметила, как задремала и её накрыли белой простыней, и погрузили на большой щит и понесли, переговариваясь между собой шёпотом. Они думают, она и правда.? Кто же знает, может очередная проклятая этими ведьмами из храма. Как думаешь, если я потихоньку с неё эту цепочку сниму, она и правда на нас набросится? А давай ты это на себе проверишь, умник! Смеха ради, не открывая глаз, Шиён выпустила длинный, шипящий звук, и от её дыхания щит покрылся тонкой коркой льда. После этого воины угомонились и прибавили шагу. Через несколько минут Шиён занесли в просторный шатёр и уложили на землю рядом с большой лоханью воды. Гахён склонилась над ней и принялась расстёгивать рубашку — по лицу девушки было тяжело понять её эмоции, но по участившемуся дыханию Шиён распознала всё, что нужно. — Не волнуйся, дитя, — сказала она, как можно мягче. — У меня всё точно такое же, как и у тебя. — Что за…- глаза Гахён угрожающе вспыхнули, с кончиков пальцев посыпались искры, которые приятно укололи кожу Шиён. — Я удивлена, как тебя не убили ещё до того, как мы тебя подобрали. Гахён рванула рубашку вниз, и Шиён предстала перед ней обнажённой: покрытая шрамами и слизью, она вдруг потеряла всю уверенность в себе и грустно свесила голову. На мгновение я забыла, что я — настоящий монстр. Гахён мягко развернула её за плечи и приложила ладони к спине — её прикосновение было горячим и ужасно болезненным, Шиён зашипела. — Тебе понадобится очищающая мазь, — проговорила Гахён. — Юбин, моя сестра… Она немного не в себе, но она лучший доктор, которого можно найти в этих краях. — Что там? — спросила Шиён, в очередной раз сморщившись от невыносимой боли, которая ощущалась так, словно Гахён трогала неприкрытую плоть. — Твоя трансформация проходит по усложнённому пути. Обычно драконы, особенно голубые, полностью отрицают свою человеческую сущность к достижению полового созревания, но ты… Ты боролась очень долго и подавила это в себе настолько, что у тебя не выходит полное превращение. Поэтому драконья часть доставляет такие неприятности человеческой, — Шиён вздрогнула, почувствовав на спине прикосновение губ Гахён. — Драконы? — прошептала она чуть позже, когда Гахён принялась осторожно протирать раны куском вымоченной в воде тряпки. — Драконы, как… Великий Ёнмун? Гахён громко расхохоталась. — Великий мошенник, пьяница и развратник, который украл славу своей старшей сестры и стёр её имя из истории, нашёл всех её отпрысков — всех, кроме одного, и уничтожил их, в страхе, что один из них когда-нибудь придёт к дяде за ответами, ты говоришь об этом Великом, Шиённи? Она сняла с шеи и бросила на землю перед Шиён серебряный медальон, который девушка не преминула подобрать. Под королевским гербом, на котором гордо вышагивал лев, раскинул жилистые крылья Ёнмун Первый, Великий Красный дракон, Слуга народа, Покоритель солнца. Гахён и её сумасшедшая сестрица, очевидно, принадлежали к благородному роду его отпрысков — растерявших драконье обличье, но сохранивших деньги, могущество и неестественную для людей продолжительность жизни. Как же они оказались во главе сопротивления, ставившего своей целью полное сокрушение королевской власти, возглавляемой их собственной далёкой родственницей? — Королева должна умереть, — словно услышав её мысли, продолжила Гахён — её движения стали резкими, яростными, и Шиён закусила губу от боли. — Солнце, которое не греет, но выжигает всё живое — вот кто она такая. Я не успокоюсь, пока не вытащу из неё, по одному, её слепые глаза и не вдавлю их в ту самую землю, которую она заливает кровью своих подданных. А когда она наконец увидит, что натворила, — голос Гахён становился всё громче и напоминал рёв ветра в штормовую ночь, — Я ВЫРВУ ЕЙ СЕРДЦЕ! Шиён резко развернулась и моментальным движением схватила Гахён за запястье, громко зашипев. — Будь осторожна, когда говоришь о ней, — слова с трудом выходили изо рта Шиён, ей приходилось прикладывать усилия, чтобы вытолкнуть их, чтобы сделать их похожими на человеческую речь. — Я поклялась защищать её до последнего вздоха. Годы назад. Гахён посмотрела ей прямо в глаза мёртвым взглядом, и Шиён разжала хватку. — Предупреждение, — пробормотала она, словно смутившись собственного поведения. — Не знаю, какие там планы ты вынашиваешь со своей сестрой, но я не позволю вам тронуть Суа… Её Величество. Гахён покачала головой и подняла выпавшую из рук тряпку. — Твоя верность смехотворна, змейка. Через пару дней в лагерь прибудет жрица — посмотрим, как ты запоёшь, когда она возьмёт тебя в Паломничество-Ко-Снам. Ещё поборешься со мной за право вскрыть её грудную клетку. Остаток процедуры девушки провели в полном молчании: Шиён старалась изо всех сил игнорировать тепло, разливавшееся по её телу от неловких, но приятных прикосновений Гахён, и потихоньку впадала в состояние, близкое к трансу. Перед глазами то и дело мелькали разноцветные круги, а в голове крутилась волчком одна навязчивая мысль. Дракон. Хозяин неба, покоритель стихий, всесильный и несокрушимый змей, заседающий высоко в горах и охраняющий святыни, артефакты и сокровища — времена Драконов давно прошли, люди выменяли крылья на государственные посты, и только самые преданные фанатики до сих пор верили, что спасение грядёт с приходом чистокровного потомка Ёнмуна. И никто, никогда не упоминал о существовании его сестры. Сестры, которая оставила потомство — и Шиён была одной из её далёких детей, странная, вечно хмурая сирота, у которой в один прекрасный день отросла чешуя. Гахён довела Шиён до небольшой покосившейся палатки и сняла с девушки цепочку. Шиён ухмыльнулась. — Не боишься, что я убегу? — спросила она с искренним любопытством. Гахён пожала плечами. — Вокруг королевские войска, не думаю, что ты жаждешь им попасться на глаза, особенно в таком ослабленном состоянии. Да и к тому же, разве ты не хочешь узнать о своём происхождении, о своей…- Гахён остановилась и вдохнула, а потом посмотрела куда-то наверх. — Силе? Силе. Шиён посмотрела на свои руки, сухие и обтрескавшиеся — кое-где кожа так стянулась, что малейшее движение вызывало боль и провоцировало кровотечение, маленькие капли крови выступали на поверхности красными зёрнышками. Когда-то давным-давно, несколько дней назад, она была обычной сиротой, которую время от времени поколачивал пьяный отец-настоятель. Обычной сиротой, которая была влюблена в королеву-тирана, в равнодушного монстра, обрёкшего свой народ на гибель, утонувшего в похоти гедонизма. Не слишком-то обычно звучит, Щибол-и Шиён. В палатке для неё был приготовлен небольшой кувшин, в котором плавали синие лепестки северной горной розы. Шиён плеснула немного ледяной воды на ладони и прижала их к лицу: аромат роз был настолько сильным, что у неё закружилась голова. Она вспомнила, что ничего не ела больше двенадцати часов — живот отозвался тихим скулением, вспоминая тёплое, обволакивающее желудок чувство, которое ей довелось испытать, когда она пожирала целого оленя. Это, должно быть, моя диета теперь. Вряд ли приют смог бы меня прокормить. Шиён по-дурацки хихикнула и прилегла на лежанку, сшитую из нескольких мешков из-под зерна. Розовый запах всё никак не покидал ноздри, и когда она закрыла глаза, он материализовался в её сне в виде небольшого голубого облака, и обнял её со всех сторон, приподнял над землёй и понёс — Шиён летела, слыша, как её крылья хлопают по воздушным потокам, как кости едва заметно скрипят, неся тяжесть её тела. Она могла видеть Королевство Красного Солнца полностью, от Северных земель до самой столицы, от территорий, на которые покушались варвары, до провинции, на которую уже почти сто лет безуспешно предъявляла права империя Хуэ. Где-то там, в королевском дворце, под охраной сотни умелых солдат тревожно дремала любовь всей её жизни. Шиён замедлила свой полёт, размахивая крыльями реже, чем прежде, и осторожно опустилась на землю перед замком. Она зачарованно смотрела на когтистые лапы перед собой, а потом увлеклась собственным отражением, которое смущённо выглядывало из покрывшейся тонкой корочкой льда лужи. Я не монстр, я — Дракон. Самое могущественное существо на этой земле. Страх и добродетель в одном лице. Я — Шиён. Чуткий слух уловил едва слышные шаги — Шиён повернула большую, шишковатую голову в сторону источника звука, и увидела хрупкую, высокую девушку, которая с опаской приближалась к ней. Девушка походила на призрака, её тело было полупрозрачным, и светилось так, словно было соткано из лунных осколков, её ноги были босыми, а руки и лицо испещряли сотни незнакомых Шиён символов. Шиён осторожно сложила крылья и наклонилась так, что её морда легла на землю — ей показалось очень важным не спугнуть призрачную гостью, а подпустить её ближе, дотронуться до неё, поддержать. Девушка была перепугана, но храбро продолжала идти вперёд, и на её груди полыхал алый язычок пламени, запах которой сводил Шиён с ума. Брат, о брат мой! Я знаю, ты не родился таким, а проклятый мир уничтожил, выполол всю добродетель в тебе, и высадил цветы порока — так возьми же меня за руку, мой родной, мой единственный, и мы забудем все распри, и свет вновь засияет над этой пустынной землёй- Девушка, которая успела прикоснуться к чешуе Шиён, вдруг замерла, а потом издала странный звук — внутри неё что-то булькнуло — и стала заваливаться назад. Изо рта тёмно-красным потоком хлынула кровь, и Шиён вдруг поняла, что сбрасывает обличье дракона и становится человеком: голая, перепачканная в слизи, она склонилась к девушке и увидела торчащую из её груди стрелу. — Нет! — закричала Шиён, невыносимая боль почти ослепила её. — Нет, нет! Только не она! И красное солнце взошло над небом королевства в последний раз.