Небо внутри

      Я упала без сил, словно тот мрак, что вышел из меня, уже не питал мое тело. Мальбонте даже не двигался. Переломанные кости не успели восстановиться, из живота текла кровь, растрёпанная и насквозь пропитанная ткань не давала покоя глазам. Я потянулась к нему, пересиливая боль и усталость. Мне так хотелось быть с ним: обнять и не отпускать словно он — сон, что рассеется и не вернется. Я цеплялась в землю, жадно вырывая её кусками. Наконец, я дотянулась до его руки, и мы так и лежали на этой райской траве. Во мне теплилась надежда, что всё закончилось. Его горячая ладонь касалась моей щеки, и тишина, созданная нами, звенела в ушах. Маль тяжело и сипло дышал, не раскрывал глаз и нахмурившись терпел боль, но крепко держал мои руки. И, кажется, здесь перестало идти время, но, по крайней мере для нас, оно спешило вернуть всё вспять. Пепел кружил грязными хлопьями — тихо тлел созданный самим Шепфа мир. Когда Мальбонте потянул меня к себе ближе, я, не успев понять что происходит, зажмурилась от ослепившей нас вспышки. Это, как я потом посчитала, схлопнулось окружающее нас пространство. Небо озарило сияние, и оно до того мрачное и тусклое разверглось громом. Мы камнем летели вниз, и лишь немногие, кто успел оклиматься и вновь посмотреть в небо, увидели нас, сначало летящих, а затем глухо упавших. Внезапный переполох остановил бойню. Все в ожидании вердикта вслушивались в тишину. Маль всё молчал, он не мог говорить ни тогда, ни сейчас. Повернув голову к толпе, я видела как они не понимают жив ли Шепфа, если мы — да. И тут я расплакалась ни то от множеста переломов, ни то от беспомощности. Только тогда и подошли к нам. Но Маль не принял помощи, он отмахнулся от всех подаших руку, сам привстал на локтях, затем перевернулся и встал, будто бы не он сейчас свалился со мной не пойми от куда. Приказал отойти от меня и ухватив под левое плечо, тянул вверх, чтобы я стояла рядом. Картина происходящего оставила на коже запах запекшейся крови. Многие запуганно пялились на нас, понимая что они проиграли. Слова Мальбонте поставили точку в их сознагии: "Шепфа мёртв!" Вдруг кто-то задал вопрос. — Кто теперь управляет цитаделью?.. Если серафимы были приближённые Шепфа, то без него вы берёте всю власть в свои руки. Я, повиснув на его руке, смотрела вниз, из глаз текли уже редкие слёзы, они катились вниз по носу и капали на сухую землю. Маль прищурился, словно не понимал о чем я сейчас думаю, и в тоже время отговаривал себя от мысли объясниться. Ведь я потеряла маму теперь навсегда, не знаю, что теперь чувствую и можно ли вообще. Мальбонте всё смотрел, словно ждал, что будет дальше. А я лучше бы осталась там, откуда мы рухнули, здесь я не могу думать ни о чём, кроме последних маминых слов: "лучше мир, чем ты". Все вокруг понимали, что Цитадель принадлежит Мальбонте, Ад принадлежит Мальбонте, а Рай, а что рай? Стоило сделать шаг, как вокруг раздался скрежет металла. Все, кого только я могла разглядеть, воткнули перед собой в землю оружие. Вопросов дальше не следовало.

***

Наутро проснулась в коллегии. Вокруг пахло благовониями и кадильнями, свет слепил меня и я не могла понять где я. Тело ужасно ныло и только стоило потянуться, чтобы встать, меня уложили обратно, приподняли голову и поднесли пиалу воды. Холодная вода обмочила губы и стекла на подбородок. — Миледи, Вам нужно ещё отдыхать. Только раннее утро. Она отодвинула воду и уложила меня обратно на подушки, обмакнула лицо смоченным полотенцем. — Я не могу больше, мне нужно встать. Сестра мило улыбнулась мне и нежно поправила мои волосы. — Скоро. Не спешите, Вы слишком слабы. Вам ещё успеют все надоесть. Они будут водить Вас, как куклу на показ, а завтра уже проведут обряд посвящения. Так что, пока со мной здесь, отдыхайте. Я никого не пущу сюда. — Где мы? — Мне помогли перенести Вас в мою комнату, в основном зале слишком шумно. — Я слышала ночью стоны. Это от туда? — Ещё много тех, кто остался на острове, ещё больше кто там и останется...на совсем. Я закрыла глаза и выдохнула всё напряжение. Завтра меня поведут к ним, чтобы я...Чтобы что? Показать силу, которой нет, стержень, который надломлен, уверенность, которой и не было. А сестра милосердия не с ними, а со мной. Она сидела рядом всю ночь, меняла полотенца и обтирала спиртом тело. За дверью послышалась ругань и звон битого стекла. Сестра тутже подорвалась и подошла к двери и проверила заперта ли она. О стену с противоположной стороны видимо разбилась бутылка раствора. — Ты ещё не поняла? Он убил всех, кто мне был дорог, забрал у меня тебя! Он убил твою мать, а ты с ним! Как ты переступила через них?! Как?! Ответь мне! Сестра повернулась ко мне и поднесла указательный палец к губам — велела молчать. Я закинула руки за голову и натянула подушку на лицо. Её крики резали по живому. Было слышно, как она вырывалась из рук других сестёр, но внезапно утихла. Больше не звенели банки и не билось стекло. — Она ушла. Не сердитесь на её слова, она в отчаянии. — Разве у меня был выбор?! Его нет и не будет. — Он есть всегда. — Не нужно меня учить! У меня его не было! Если бы не я, ты бы лежала пеплом, как и все, кто пошёл против. Она опустила глаза в пол, сжала юбку. — Простите, это было лишним. Не хотела оскорбить Вас. — Ты не оскорбила, мне и правда нужен отдых. Она поклонилась и зажгла новые благовония.

***

Ночью била лихорадка, холодные полотенца быстро становились горячими. Сестра обтирала грудь и лицо. От уха до уха одним движением, словно бритвой, она провела гладкий месяц, и когда я открыла от мгновенной боли глаза, увидела её спящей на стуле. Ужас прошёлся мурашками по телу. Тень мелькнула за окном и тутже покрыла всё вокруг. Дальше я вернулась в дурман и помнила на утро лишь резь по горлу и спящую сестру.

***

А ведь она была права. Меня одели и вывели на растерзание толпе ещё на рассвете. Я даже идти сама не могла. Зато голубое платье, вышетое на вороте бисером, своими длинными свободными рукавами закрывало всю синь и местами расплывшуюся желтизну гематом. Никому не интересно было видеть царапины и сколы нового навязанного идола. А Мальбонте не было, должно придёт позже. Меня поставили на пьедестал и единственное, что необходимо было прочесть на моём лице — это победа. Все внимание и так обращённое ко мне, из долгих перешёптываний бессмертных, перешло в молчание, наверное меня боялись, кто-то говорил о случайной смерти моей матери, кто-то о моей ненависти к ней, я же искала глаза Мими, её поддержки. Но встретила лишь взгляд Мальбонте, он шел рядом с Кроули и ещё одним стариком в рясе. Толпа расходилась в стороны, как воды Красного моря пред Моисеем. Он говорил с ними, но не отводил от меня глаз. В нём и читалась та сила, я была лишь куклой. Архангелы подле меня отошли в стороны, Маль и Кроули встали на их место, и мои дрожащие ноги подкосились. Колени непроизвольно согнулись и Маль вновь схватил меня за локоть и потянул вверх, пришлось выпрямиться. — Потерпи, это будет быстро. Я заберу тебя от сюда. Я замычала в ответ. Солнечные лучи, отражаясь от витражных окон, играли на траве. Редкие кучные облака иногда закрывали уже палящее солнце — Этот старик — посвятитель. Он проведёт обряд и ты свободна. Иди к нему. Он толкнул меня вперёд. Косой шаг, но я удержалась. — Приветствую тебя. О, светлая душа, клянёшься ли ты честно открыться пред небом, ибо оно свидетель наших деяний. — Клянусь быть честной. — Клянёшься ли ты вершить суд во благо пред землёй, что приняла тела павших в бою. — Клянусь. — Склони своё колено и свяжи свои клятвы кровью. Я растеряно оглянулась, поймав упрёк, опустилась, протянула посвятителю дрожащую ладонь. Он достал из рукова заточенный клинок, блеснувший на солнце, взял мою ладонь и коснулся её остриём. Я тут же почувствовала его плавное скольжение. Кровь спокойно нашла выход, посвятитель нажал большим пальцем прямо в центр и раскрыл рану глубже. Скупые слёзы покатились по щекам. Мне уже не было больно, но я не понимала зачем. Все смотрели на меня, как на восьмое чудо света. Я из плоти и крови, поразила того, кто кровью не истекает. Совсем тихо, еле шевеля губами я шепнула посвятителю: — Перестаньте... Но поднесли шкатулку. Тощие руки твари, походящей на человека, раскрыли её. А там был прозрачный, словно слеза, кристалл. Посвятитель достал его и окропил моей кровью. Капли сначала стекали по граням, но проведя свои дорожки, замерли и раскололи кристалл. Кровь пропитала его насквозь и нагло очернила. — Перестаньте... Кровь пульсировала и вытекала, становилась гуще и темней. Посвятитель передал мне кристалл и он засиял в моей ладони, затёкшая в него кровь стала прозрачной и трещины стали незаметны, он восстановился. Я поднялась и протянула его толпе. Чистая ладонь держала целый кристалл, а левая, что истекала кровью повисла и оставила пятна на платье. Я засмеялась и, обернувшись, посмотрела на Мальбонте. Он был сильно обеспокоен, а глаза Кроули посетил восторг. — Передо мной несущая равновесие. Тебя требовалось ждать тысячи лет. Посвятитель опёрся на свой посох, чтобы встать на колени, и поклонился мне. — Что происходит? Маль взял меня под локти и потянул идти следом за ним. Толпа вспыхнуша негодованием. Все они в растерянности распихивали друг друга, а первые ряды не пропускали тех, кто рвался вперёд них. Посвятитель поднял голову, и повернулся к ним, затем снова ко мне. Последнее он произнес довольно тихо. — Ты хранитель равновесия, ты выше нас и наших желаний. Ещё когда-то давно таких как ты слушали, но... Маль перебил посвятителя, положив руку ему на плечо. Кроули заметил это и едва слышно продолжил. — Сейчас об этом и не вспомнят. Пойдёмте — А как же они? — Теперь они узнают об этом от Цитадели. Мы вышли в сад. Все вокруг ещё толпились. — Это нужно предать огласке дальше. Ад требует решения. И я его нашёл, никого не заботят их войны за власть. Опять отвлекшись на толпу, почувствовала сильный толчок в спину, а затем в плечо, что развернуло меня к одному из обидчиков. Сбоку кто-то выкрикнул и я отрывисто услышала: "...игма". Почему-то всё вокруг стало медленно поворачиваться, будто бы меня невидимой рукой крутят, как на карусели, что вот-вот бешено разгонится. Мне стало дурно. Казалось руки были вывернуты, но при этом я не чувствовала характерной этому боли, наверно, точнее будет сказать, что всё было как обычно, но не на своем месте. Я упала. Невидимая рука, что незадолго до этого раскручивала, прижимала к земле.