Те Самые Слова

Вот говорят: пятница, тринадцатое, – дурацкое суеверие. Ага, конечно. У Вэла, например, сегодня вообще ничего не клеилось. Во- первых, проспал время репетиции, которое сам же назначил. Потому что, во-вторых, в телефоне батарейка внезапно приказала долго жить и будильник не сработал. А потом еще ключи упали в прихожей за тумбочку, а лампочка в плафоне над входом очень кстати перегорела. В- третьих, застрял в пробке. Но это все так, мелочи. Главная проблема – то ли взвинченный всем этим, то ли потому, что день выдался действительно не его, – Вэл никак не мог в песне подобрать нужную окраску тембра. Вот хоть убейся. Не то, и все. Раз двадцать начинали, и никак дальше первого куплета дойти не могли. В конце концов, извинившись перед ребятами( если честно, побоялся сорваться и кому-нибудь нагрубить – им-то все нравилось, хвалили, а он знал, что нет, не то), он отправился в комнату отдыха, плюхнулся на диван и уставился в потолок. Вот почему не звучит, а? Ведь все продумано, образ создан, сюжет песни осмыслен со всех сторон, ясно и что было «до», и что было «после», и… И никак. Вэл закинул руки за голову. Еще и курить захотелось. Уж лет пятнадцать, как «завязал», и все равно иногда накатывают вот такие «рецидивы»: полцарства за сигарету… За окном были неуютные дождливые сумерки. – Да хоть бы… Да хоть бы меня гоблины забрали, что ли, – с усмешкой проговорил он в потолок фразу, вроде бы слышанную когда-то в каком-то старом фильме, и добавил оттуда же: – Прямо сейчас. Тут в комнате погас свет. Ага, и здесь. – Все одно к одному! – в сердцах проговорил Вэл, вставая. В эту секунду за спиной у него послышались мелкие дробные шажки, будто крыса пробежала вдоль плинтуса, постукивая коготками. – Эй, – Вэл развернулся в сторону звука, будто надеялся разглядеть его источник в почти полной темноте, нарушаемой только слабыми отсветами окна да полоской света под дверью. За его спиной кто-то скрипуче хохотнул. Вэл, не оборачиваясь, строго сказал: – Так. Тут же кто-то маленький, тяжеленький и цепкий, плюхнувшись сверху, повис на рукаве его куртки, а в темном углу напротив двери затлела пара красных угольков: чьи-то глазенки в полуметре от пола. Какая-то безобидная, в общем, мелюзга, но что это она поналезла тут?! Табуном просто. Жалюзи на окне начали раскрываться и схлопываться, как гармошка: на них тоже акробатничали незваные гости. Несколько скакало на диване и креслах, как на батутах. Тот, кто взбирался по рукаву, уселся к нему на шею и легонько дергал волосы: ему, видимо, нравилось, как раскрученные завитки тут же скручиваются обратно. – Да что угодно-то господам?! –рявкнул Вэл, выйдя из терпения. Вместо ответа вся орава неизвестно кого посыпалась на него, как спелые яблоки с дерева, которое крепко встряхнули. Вэл в растерянности подхватил нескольких существ на руки, испугавшись, что они ушибутся, прыгая с потолка и карнизов. Зря испугался: существа тут же вцеплялись накрепко в одежду и волосы, как репьи. Потом Вэл на миг почувствовал себя как в лифте, слишком быстро идущем вниз, а потом вдруг оказался не у себя в студии. Существа, облепившие Вэла, враз, как по команде, скатились на пол и бросились врассыпную кто куда. Это было бы забавное место, будто игрушечное, если бы не его сюрреалистичность. Круглый низкий зал со стенами из глинисто-желтого камня. В оконных проемах виднелось небо, такое иссиня-серое, почти черное, будто вот-вот повалит снег, рваные выцветшие драпировки колыхались на прохладном сквозняке, везде под ногами было что-то, напоминающее сугробы белого снега и осколки прозрачного льда, а в воздухе реяли, как замершие мыльные пузыри, хрустальные шары разных размеров. В некоторых вальсировали пары, странно похожие друг на друга, в бальном, в джинсе, на фоне опадающих белорозовых лепестков, и золотых листьев, и прозрачного дождя, и белых хлопьев снега, на фоне конфетти, фейерверка или каскадов мыльных пузырей, в некоторых виднелся изящный девичий профиль. На круглом, довольно неудобном на вид сиденье сидел, ноги кренделем, некто, на кого-то очень похожий, в белой мятой рубахе навыпуск, черных кожаных бриджах и сапогах, дымил сигаретой и неотрывно смотрел в один из хрустальных шаров, висевший в воздухе перед ним. С неохотой оторвавшись от шара, он посмотрел на Вэла (оказалось, что глаза у него разного цвета: черный и светло-голубой) и сухо сказал: – Здравствуй, мой новый подданный. – Здравствуй, конечно, и ты, но я не планирую менять гражданство. – Вэл пристально изучал его. Существо могущественное, опасное… и несчастливое. Вэла никогда, в отличие от многих, не раздражали люди напористые и конкурентные. Он считал, что не нравятся такие, как правило, тем, кто слаб, постоять за себя не может и подобных личностей попросту боится. Он сам прекрасно знал, что всегда может отстоять свою точку зрения, не прогибается под чужие требования, при необходимости инициативу проявить вполне способен, хоть к жизни относится ( не в рабочих, конечно, вопросах) скорее созерцательно. Самому ему люди нравились разные и по разным причинам, некоторые – своей инициативностью, другие – наоборот, своей неконфликтностью и миролюбием. Так что эксцентричное приветствие ничуть не выбило его из колеи. – Да кто тебя будет спрашивать. –бросил правитель. О, а это уже похоже на хамство. – Меня не спрашивать не получится. – Вэл, усмехнувшись, развел руками. – Ни у кого не получается. Вместо ответа гостеприимный хозяин вдруг размахнулся и швырнул в Вэла еще одним хрустальным шаром, неведомо откуда взявшимся у него в руке, сказав при этом: – Танцуй! Вэл поймал шар и поднес к глазам, рассеянно спросив: – А волшебное слово? – Какое еще волшебное слово?.. – гостеприимный хозяин не ожидал, судя по всему, такой реакции. – А «пожалуйста». Я танцевать люблю и умею, особенно латино, но, чтобы я кого-то порадовал своим искусством, меня надо вежливо попросить. И, главное, дружелюбно… Слушай, как ты это делаешь? Эстетично как. Впервые в жизни наблюдаю такую магию. Видел разряды, силовые поля, волны, энергию, сгущенную в материю, а вот таких кристаллов… – Ты сбрасываешь магию. – констатировал этот, как можно было понять по его регалиям, правитель. – Ну да. А что делать, когда в тебя ни с того ни с сего начинают кидаться посудой?! То есть, прости, сувенирной продукцией… – Ну, как бы то ни было…Ставлю тебя в известность. Ты сам себя послал к гоблинам. Теперь у тебя есть тринадцать часов, чтобы выбраться из Лабиринта. Иначе станешь одним из нас. Навсегда. Время пошло. – он указал на часы со стрелками в виде мечей и тринадцатью цифрами на циферблате. – Это было бы интересно, – задумчиво проговорил Вэл, пряча шар во внутренний карман своей табачной замшевой куртки. – Впрочем, можешь особенно не торопиться, – внезапно смягчая голос, продолжал правитель. – Тринадцать часов – это уйма времени, а до тех пор можешь здесь погостить, понаблюдать… Тебе, я вижу, все интересно… А я могу достойно встретить гостя, не сомневайся. Из-за спинки трона он извлек черный многослойный плащ с высоким воротником и накинул его через одно плечо, по-гусарски. – Ничего, что я тут по- домашнему?.. – Да Бога ради, это твоя территория. – Тогда прошу со мной. – правитель швырнул еще один шар на пол, шар запрыгал, как мячик, ускакал за угол, и оттуда, из-за поворота коридора, тут же послышалась звон стекла, хлопок, похожий на фейерверк, и тут же– приглушенная музыка, ритмичные звуки шагов, тихий смех. Вэл последовал за ним и, вслед за кристаллом, они оказались в ночном клубе. Зал, похожий на внутренность дискошара. Под полукруглым потолком несколько гимнасток выделывали трюки на шелковых полотнищах ( было непонятно, где боди-арт на них переходит в ткань купальника). Холостяцкая вечеринка, ага. В воздухе клубился дым дымовых машин и кружились мыльные пузыри, все это – пронизанное разноцветным светом. И что-то еще. Какая-то чуть светящаяся дымка. По залу скользили танцующие пары в экстравагантных нарядах, у всех нарядов была общая деталь: гротескная маска гоблина, закрывающая пол-лица каждого. Без масок были только гость и хозяин. Звучала медленная, печальная, чарующая музыка. Из конца в конец зала тянулся невероятной длины шведский стол, накрытый не «по-шведски», закусками, а для обеда, сплошь уставленный блюдами: лобстеры, омары, фуа гра, дичь, вина, пирамиды фруктов ( Вэл машинально отметил, что в их ассортименте не хватает только персиков)… Икра черная, икра красная, икра заморская бак… о, нет, белая, белужья. Великолепно скомпонованный, совершенно шикарный обед. И даже без идиотских украшений из сусального золота, которыми грешат дорогие рестораны. Наверное, можно не опасаться, что в десерте обнаружишь золотой браслет с бриллиантами и зубы об него переломаешь. Запахи один соблазнительнее другого клубились и перемешивались в воздухе над стильным сервизом и винтажными подсвечниками в хрустальных подвесках. «А я ведь не завтракал…» – печально подумал Вэл . – Присаживайся, угощайся. – хозяин опустился в обитое черным бархатом кубическое кресло, поставленное во главе стола, а Вэлу указал место напротив – примерно в полукилометре, такое же кресло, но белое – Хочешь сигарету? – и он по скатерти, через весь стол толкнул к Вэлу золотой портсигар с зажигалкой. «Черт,» – подумал Вэл, отодвигая любезно предложенное. – Спасибо, но, боюсь, у тебя тут работают эльфьи законы– кто «угостился», тот остался. – Ты мне не доверяешь?.. – правитель выгнул бровь. В его голосе звучал мягкий укор. -Помилуй, о чем разговор… Давай лучше я тебя угощу. У меня вот шоколадка есть. – он еще пошарил по бесчисленным карманам куртки – их было не меньше, чем в знаменитом кафтане знакомца Вэла Маркиза де Карабаса. – Вот. Каюсь, купил в аэропорту. Но в свое оправдание могу сказать, что бутик был неплохой… С табаком и морской солью. -К ней надо что-то сладкое… Отведай вот этот айсвайн. – Спасибо, но… – Вэл снова копался в карманах. – Ты что же, не уважаешь меня? – Уважаю, но пить буду свое. У меня тут холодный чай, – Вэл поболтал в воздухе фляжкой. – Давай кубок, поделюсь. Избегаю вина, азартных игр, но не общества прелестных дам и не интересной застольной беседы. – он отломил угол шоколадки. – Неплохо, но с солью, перцем и шафраном мне больше понравился… Правитель мрачно глянул на него поверх кубка с вином и не сказал ничего. Тем временем от цветного роя танцующих отделилось несколько женщин и присоединилось к собеседникам. За троном правителя встали брюнетка в бежевом платьице - бюстье и рыжая в болотно – зеленоватом коротком кимоно, на подлокотники кресла Вэла присели платиновая блондинка в парео цвета какао с молоком и статная шатенка, обвитая креповым полотном цвета вереска в тумане, так что он почувствовал себя как на съемках новогоднего мюзикла «Золушка», где его– Короля обхаживали со всех сторон бойкие фрейлинки. – А какие женщины могли бы быть, если бы не стали гоблиншами, верно? – вздохнул Вэл, и красавицы с негодующими возгласами отшатнулись. – Все-то ты знаешь…– довольно кисло заметил правитель. – Как там, наверху? Я уже пару лет не выбирался. – Стабильности нет. Глобальное потепление, локальные беспорядки. – Меня не интересует политика. – Ну, статусные мужчины, если не говорят о политике и бизнесе, говорят о женщинах. Женщины наверху, как и всегда, прекрасны. – Но им не сравниться с… – О, не сомневаюсь. Значит, ты женат. – Нет. – А, у тебя есть подруга? Она живет здесь, в Лабиринте? – Нет и нет. «Ага. Но все же есть какая-то женщина, которая на свете всех милее. И она не здесь, в Лабиринте. А он здесь. Уже есть о чем подумать» – Музыку сам писал? – Вэл вежливо сменил тему. – Да, всю музыку здесь сочиняю я. Хобби, ничего серьезного.Нравится? – Очень…Кстати, что это здесь такое в воздухе? Что-то оно мне на нервы действует, правитель. Нельзя ли нам с тобой пойти куда-нибудь, где воздух посвежее? – Ах, ты заметил. Пыльца фейри. Пошли тогда в мой кабинет, я тебе покажу инструменты, которые сам изобрел. Они вышли в коридор. Как только дверь захлопнулась за ними, музыка и голоса стихли. Вэл оглянулся. Дверь исчезла. Все-таки в коридоре было прохладно. Он зябко натянул на кисти рукава кирпичного цвета водолазки, жалея, что надел сегодня именно ее: с костюмом сочеталась, но тонкая очень… И поплотнее запахнул куртку. – Тут моя библиотека. – небрежно махнул рукой правитель в сторону одной из дверей. Вэл подумал, что и сам мог бы об этом догадаться. Это была очень красивая дверь, даже на вид похожая на обложку какого – нибудь древнего фолианта: темное лакированное дерево блестело маслянисто, как лакированная кожа, загадочно поблескивала позолота, какие- то руны, на эмалевых медальонах по углам пестрели изображения мифологических сцен, застежки-замки были из массивного золота. – Тут есть из Александрийской библиотеки кое-что. Утраченные вещи Гомера, Еврипида, Гесиода. Полный Аристотель. Хочешь, зайдем, полюбопытствуешь, – небрежно предложил провожатый. Вэл при виде этой двери прямо-таки почувствовал запах этих книг. Похожий на запах опавших листьев в солнечный день. На запах кофе и шоколада. На запах сказки… Черт черт черт блин черт. Ведь этого никто никогда не видел. Это такой шанс, который никому не выпадает. Это же… – Гербарии, бестиарии, лапидарии, итинерарии… И поновее кое-что, из неопубликованного. Гюисманс, Верлен, Мирбо, Кондратьев, Грабиньский. Серебряный век. Кстати, ты знаешь, что Мартин уже дописал последние части «Игры Престолов», первый вариант? У меня есть. Летописи эльфов, Летнего Двора, Зимнего. Вся история этих народов. Там, на поверхности, об этом никто ведать не ведает… Вэл горько вздохнул и отмахнулся. В кабинете царил такой же хаос и запустение, как в тронном зале, разве что не было остатков еды, кур и поросят. Башни книг там и сям, до потолка, стол завален бумагами ( и на них часто повторяется девичий профиль с огромными глазами и очаровательно вздернутым носиком), поверх рассыпаны сигареты, часть из них сломана и раздавлена, табак высыпался. В кубке остатки вина. Творческий хаос. Книги и туалетные принадлежности вперемешку. В кресле раскинулся парчовый халат с каракулевым воротником. Одна стопка книг привлекла внимание Вэла. Кеплер,«Гармония мира» ,«Введение в арифметику» Никомаха Герасского , Боэций «Основы арифметики»,второй том, Александр Этолийский (полностью!), Цензорин «О дне рождения», опять Боэций («Основы музыки», том первый), Роберт Фладд, опять Никомах, «Руководство по гармонике». Это направление мысли… увлекало. Это, между прочим, могло быть решением проблемы «Ангела», который сегодня так упорно не получался! Если только обдумать немножко… – Ты работаешь с гармонией сфер? – Ну да. Тебя это интересует? Я тут в последнее время обнаружил пару занятных штук… «Можешь жертвовать собой ради искусства сколько хочешь, но не теми, кто зависит от тебя» – вдруг вспомнил Вэл свои же собственные слова, сказанные им однажды одному… существу. «И не теми, кстати, кто срочно нуждается в твоей помощи» И тут он увидел музыкальные инструменты. Вэл почувствовал себя при виде их, как художник, который обнаружил, что в спектре не семь, а семьдесят семь цветов. Он узнал сильно модернизированные вотерфон, кризалис, эолову флейту – паноптикон ( из дерева, а не из металла), пирофон, лазерную арфу и серпент. Он увидел какие – то керамические «гусли», сложную систему хрустальных шариков, еще более сложную систему колокольчиков из разных металлов… – Гляциофон, – показывал правитель «металлофон» из нетающих пластинок прозрачного льда. – А это витая флейта. А вот еще – фортепиано с тремя клавиатурами. Это, знаешь ли, очень расширяет диапазон. Вэл, с трудом отвлекшись от его рассказа, еще раз взглянул на лист, исчерченный профилями. Теперь, подумалось ему, он выяснил достаточно. Теперь и о выходе можно подумать. То есть необходимо. Пора. Половина от тринадцати часов истекла… – У тебя не найдется зеркала? – Как не найтись. У меня целая коллекция. Идем, посмотришь. Зеркала образовывали галерею, длину и ширину которой определить не представлялось возможным. И еще пестроты добавляли шахматный, черно- белый, зеркально отполированный мраморный пол и такой же, но в косую клетку, потолок. А по стенам зеркала, зеркала, зеркала, в бронзовых рамах, в золотых, в стеклянных, оловянных и деревянных, и между ними– стенные канделябры в гроздьях восковых натеков, и свечи везде зажжены. – Прошу, – правитель сделал приглашающий жест. – Нет, Павел Иванович, нет, вы гость, – говорил Манилов… – ворчливо заметил Вэл, проходя вперед. –Черт, да это как в подвале «Опера Попьюлер» в недобрый час… Он двинулся по коридору, наступая только на белые квадраты пола и только на те, которые располагались на одной прямой, как канатоходец. При этом он смотрел в основном под ноги, несмотря на то, что гостеприимный хозяин рассказывал: – Тут у меня чего только нет. Вот зеркало, показывающее лучшие моменты твоего прошлого, даже те, которые ты сам подзабыл. А вот зеркало, показывающее будущее. А вот – то, что показывает твое идеальное я. А вот– то, что показывает самые сокровенные желания твоего сердца… – Эризед, у меня на родине называется Еиналеж, –отрешенно вставил Вэл, разглядывая полы. В некоторых зеркалах царила кромешная тьма, в других – полумрак,в третьих все было красное. Какие-то упорно отражали затылок и спину человека, стоящего к ним лицом. – А вот это показывает абсолютную истину. А вот зеркало злой королевы, мачехи принцессы Белоснежки. «Зеркальце, зеркальце на стене, кто всех прекрасней в этой стране…»… Дает ответ на любой вопрос. Да ты не слушаешь меня! – Нет-нет, я слушаю, очень внимательно… – Тогда почему по сторонам не смотришь? Это оскорбительно…Я прикажу засадить тебя в темницу! – Д-да? Это было бы интересно… В жизни своей много повидал, но никогда еще не сидел в темнице…– Вэл старался смотреть в зеркала только боковым зрением, а иногда даже пригибался, как под обстрелом, чтобы не отражаться. Так он дошел до конца коридора. Там тоже было зеркало, от пола до потолка, и ни Вэл, ни правитель в нем не отражались. Стены, потолок, дверь, – сколько угодно, но и только. Вэл, не доходя пару «белых шагов» до зеркала, сунулся к предыдущему, справа, на вид довольно обыкновенному. И вдруг сунул в него руку до локтя. Так же внезапно выдернул, будто обжегшись, причем все время, пока рука касалась зеркала, вся она до локтя была покрыта зеркальным слоем, как перчаткой, а потом слой быстро схлынул ,«сдернулся» и молниеносно втянулся в поверхность, а из зеркала послышался долгий звенящий гул. Вэл сильно потер руку, бросив на правителя взгляд, выражавший обиду. Повернулся к зеркалу напротив, постучал костяшками пальцев в разных местах. В этом зеркале, с белой рамой из слоновой кости, отражался правитель, но почему-то не отражался Вэл. – Разреши-ка… – обернувшись, он выхватил у правителя скипетр- стек и с размаху ударил в зеркало. Оно разлетелось, а за ним оказался затхлый закуток, метр на метр, не больше, и в нем на стене еще одно зеркало: поясное, все в темных пятнах от старости, в тусклой массивной раме, украшенной, кроме завитков растительного орнамента, в беспорядке разбросанными латинскими буквами. В нем отражался Вэл, но не отражался правитель. – Так, тут у нас, по- моему, кодовый замок. Что же набрать-то? Free? Он толкнул зеркало и отшатнулся: проем был похож на экран телевизора, от помех показывающий «снег», и звук раздался специфический. Вэл захлопнул зеркало. – «Out»? Проем ударил по глазам беспросветной чернотой. – Так. А если не усложнять?.. V-A-L-E-R-Y … Полутьма, издали звуки инструментов, начальные аккорды «Ангела». Запахи табака, кофе и «мультфруктового» освежителя воздуха. – Вот мы и дома. – Как ты это сделал, Человек? – в голосе правителя звучали злость, восхищение и подобие отчаяния. – Стильно и сильно, вот как. – отозвался Вэл голосом лепрекона Суинни. – Обычно люди используют десять процентов потенциала мозга, ну, а я… Побольше. Ну, как говорится, моя воля не слабее твоей, мое королевство не меньше твоего, у тебя нет власти надо мной. Все наладится. – Ты еще скажи: в любой ситуации есть свои плюсы, надо только уметь их найти… – правитель почти рычал. – Не скажу. Все наладится. Точно говорю. «Гостеприимный хозяин» некоторое время слышал его удаляющиеся шаги и бормотание: – Ну не знаю я, не знаю, что делать с проклятьями, я же не специалист! Хотя… Я, кажется, знаю, кто знает… Потом, уже совсем издалека, послышался грохот, нецензурное ругательство, и Вэл сдавленно побормотал: – Ну, коне-ечно, все дороги ведут в подсобку со швабрами!.. Во денек, а!... Наступила тишина. Джарет с яростным криком начал бить скипетром зеркала.