Сердце Океана

      Жаркий июньский день сменился не менее жарким вечером. Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая небо над Москвой во все оттенки красного и оранжевого. Далеко на востоке закатный пожар плавно перетекал в глубокую синеву, на которой кое-где уже появились первые звёзды. Раскалившийся за день и не собирающийся остывать город постепенно затихал, утопая в обманчиво ленивой летней ночи, дающей слабую передышку после дневных хлопот.       Маша Некрасова тоскливо сидела на подоконнике, прислонившись лбом к стеклу, и думала о жизни, медленно перебирая струны старой гитары. В квартире она осталась одна, и никто бы не стал делать замечаний по поводу занятого подоконника. Родители ещё в выходные уехали на дачу, и мама утром прислала фотографию клумбы с ирисами, где среди обычных сине-голубых вырос один угольно-черный с золотистой бахромой тычинок. При взгляде на этот цветок к горлу подкатывал комок, а в памяти всплывали, хоть и поблекшие за прошедшие годы, но всё ещё яркие воспоминания об Океане падающих звёзд и Диких островах. Об одном из тех миров, где, как оказывается, было ещё относительно полегче. За окном, несмотря на поздний час, по-прежнему было довольно шумно. Этот шум несколько сбивал с мыслей, но слезать и уходить в более тихое и более душное место не хотелось. К тому же мысли были не особо радостные.       До этого года Маша была свято уверена, что определилась со своим местом в родном мире. Лучшим подтверждением было то, что за четыре года, прошедших после путешествия в мир Ткачей Заклинаний, её ни разу не выкинуло куда-либо ещё, где требовалась бы помощь Сквозняка. И это при том, что кристалл и зеркало всегда оставались под рукой. Маша закончила школу, сдала экзамены по химии и биологии, и сдала весьма неплохо! На днях подала документы в два медицинских института на факультеты педиатрии… Всё, как и хотела. Вот только отчего-то весь этот год она постоянно вспоминала то самое сочинение «Кем быть» из седьмого класса. Тогда Любовь Григорьевна, учительница русского языка, усомнилась в том, что Маша действительно хотела стать детским врачом. Может быть, она всё-таки была права, а Маша просто так сильно уцепилась за привычный с детства ответ, что сама в него поверила?       Под окном какая-то компания, судя по всему, вчерашние школьники, продолжающие отмечать выпускной, на три голоса принялась орать нетленный хит: — Я свободен…       Маша фыркнула, отложила инструмент и слезла с подоконника. Невольно вспомнились одноклассники. Отношения с ними начали натягиваться тогда же, в седьмом классе. Постепенно становилось всё меньше общих тем для разговоров, а она сама, с головой уйдя в подготовку к будущим экзаменам, медленно но верно приобретала репутацию зубрилы, почти полностью перестав принимать участие в школьной жизни. Да и не почувствовала, будто сильно много потеряла. Даже с выпускного вечера Маша, не выдержав хвастливой болтовни Светки Новорусовой, незаметно сбежала, еле-еле досидев до середины. Остальным же и без неё было хорошо.       За такими мыслями она доковыляла до кровати, кинув мимолётный взгляд на телефон, булькнувший пришедшим сообщением… На секунду Маша обернулась. На покинутом подоконнике лежал маленький чёрный мешочек. Тот, куда она сунула сквозное кольцо из мира Ночных Птиц, после того как увидела, во что превратится Андрей. Кольцо подолгу оставалось холодным, но иногда разогревалось до такой степени, что обжигало пальцы даже сквозь ткань, а потом снова остывало. Вот только этот нагрев, означавший, что хозяин второго кольца хочет её видеть, отчего-то вызывал приступы панического ужаса. По спине пробежал холодок, и Маша помотала головой, отгоняя лишние мысли. Завтра. Всё завтра. А сейчас очень хотелось спать.       Проснулась она посреди ночи, оттого, что в комнате стало очень душно. Тонкое одеяло сползло на пол, голова казалась чугунной, во рту пересохло. — Так… — язык ворочался с трудом. — Надо открыть окно пошире, а то я совсем задохнусь… Маша повернулась на бок, намереваясь даже не встать, а сползти с кровати на пол. Отчего-то все движения давались с трудом, ноги заплетались, а царившая вокруг темнота казалась вязкой и липкой, словно трясина. Веки — ни разлепить, ни моргнуть до конца. Складывалось ощущение, что взмахни рукой — если, конечно, сможешь — и за пальцами, как расплавившийся сыр, потянутся тёмные нити. С трудом добравшись до окна, Маша распахнула одну створку и легла животом на подоконник, наполовину высунувшись наружу. Стало немного полегче.       Городское небо не могло похвастаться большим количеством звёзд. Небо на востоке начинало сереть, Луна ушла, а сквозь сплошную засветку пробивалось только сияние самых ярких планет. Но и этого хватило, чтобы разогнать давящую тьму внутри квартиры. Немного отдышавшись, Маша сжала кулаки и уставилась в небо, не моргая, на какую-то звезду. — Пожалуйста… Хоть одно маленькое чудо…– слова, столь же нелепые, сколь искренние, казалось, вырывались сами. — Пусть последнее, но пожалуйста! Хотя бы одно! Просто знать… Что… что… Договорить, что же именно, не получалось. По спине пробежали мурашки. Старый кристалл кварца на плетёном шнурке повис колючей льдинкой. Горло перехватило, а глаза заслезились, отчего редкие звёзды стали двоиться и слегка поехали. Маша отвернулась от окна, смахивая с глаз непрошеные слёзы, и сделала было несколько шагов в сторону кровати, как вдруг дорогу преградило что-то упругое и тёплое. Очень медленно и осторожно она убрала руку от лица… — Да вы издеваетесь!.. — упавшим голосом просипела Маша, глядя на нависшую над ней пёструю пасть.