Драко Малфой. Эффект кувалды

После десятого класса Полька повёз меня в деревню знакомиться со своими родственниками. Закончив с огородно-строительными работами, вволю накупавшись в местной речушке и объевшись от пуза домашними разносолами, мы, заскучав, полезли на чердак разбирать валяющийся там с незапамятных времён хлам. К слову, кое-что стоящее мы там всё же откопали и с разрешения Полькиного деда сдали в местный краеведческий музей. На скрученные в рулон и заботливо завёрнутые в старые газеты листы ватмана мы наткнулись к вечеру третьего дня, когда уже потеряли надежду найти ещё что-нибудь интересное. Полька, быстро размотав свёрток, удивлённо присвистнул: — Надо же, дедовы художества! Я с любопытством сунул нос в ватманы. Это были старые стенгазеты: поздравительные к праздникам, тематические по разным предметам, отчёты о проведённых соревнованиях, даже что-то вроде альбома о выпускниках. Мы подхватили листы и потащили их вниз узнавать про каждую — рассказы Павла Андреича о старых временах можно было слушать часами. Как выяснилось, Полькин дед отлично рисовал, поэтому его записали в классную редколлегию, потом, заметив талант, повысили до школьной, в рядах которой он не раз участвовал в городских и районных конкурсах, на одном из которых и познакомился со своей будущей женой, Полькиной бабушкой. Классная руководительница настойчиво предлагала ему пойти в художественное училище, но Павел Андреич, тогда ещё просто Павка, выбрал стезю строителя. Впрочем, художественный талант тоже пригодился, когда Павел рисовал эскизы своего будущего дома, который потом сам же и построил. То, что висело на стене передо мной сейчас, мало походило на шедевры Павла Андреича: старинный желтоватый пергамент вместо белого ватмана, мерцающие буквы, движущиеся картинки… Но накрывшее меня чувство дежавю оказалось настолько сильным, что я завис, пока Гарька бесцеремонно не ткнул меня локтем в бок: — Странно, да? Вроде Хеллоуин давно прошёл. Может, просто не заметили? Интересно, что это? Объявление? Афиша? — На стенгазету похоже. Маглы такие делают. — Откуда ты знаешь? Я покосился на Ханну Аббот, чей крик спас нас от Локхарта и его стихов. За год друзья привыкли, что я часто выдаю какие-то факты о маглах, и уже даже не спрашивали, откуда мне это известно, помня про магловские журналы, в изобилии имеющиеся в мэноре. А вот для других это было той ещё новостью. — У меня свои источники, — туманно ответил я, не желая особо распространяться. — А зачем они их делают? — не отставала Ханна. — Когда как. Какие-то чисто для информации по определённой теме, какие-то — поздравительные. — А нас сейчас информируют или поздравляют? — саркастически фыркнул Гарька. Я снова посмотрел на «стенгазету». Основное пространство занимал выведенный каллиграфическим почерком текст, по бокам которого разместились живые рисунки: подвешенная за хвост кошка; чьи-то огромные глаза, из которых то и дело вылетали кривые молнии; дядька в короне, перед которым несколько человечков падали ниц; пергамент с самопишущим пером; герб Слизерина; пухлые ангелочки и томные девы с арфами в руках, призванные, видимо, изображать муз. Рисунки, кстати, выглядели весьма неплохо, а вот сами стихи… Не знаю, кто и на что наступают бездарным поэтам, но по автору этого опуса они, определённо, прошагали строем и не один раз. Враги наследника, моим словам внемлите, Передо мною, грязнокровки, трепещите. Меня вас наказать послал Мой славный предок Салазар. Тайная комната снова открыта. В ней тайна великая была от всех сокрыта. Чудовище выходит на охоту, И не успеете вы даже вызвать подмогу. Враги наследника, вы бойтесь, В комнатушках у себя закройтесь. Падете ниц все на колени И станьте смирены. Покамест не признаете законного владыку, Не будет вам ни продуха, ни дыху. Ну и всё в таком духе ещё строчек на пятьдесят. — Не хотел бы я, чтобы меня так поздравляли, — снова захихикал Гарька. — У Винса стихи и то лучше получаются. Я задумчиво угукнул: Винс действительно за лето прокачал свои навыки, и теперь его поэмы можно было слушать без опасения за свои уши. Если так пойдёт и дальше, быть ему поэтом. — Эй, ты чего? — снова ткнул меня в бок Гарька, заметив, что я отрешённо пялюсь на стенгазету. — Это же просто чья-то шутка. — Если и так, то не очень удачная, — нехотя ответил я. — Почему? — Потому что Тайную комнату уже открывали, пятьдесят лет назад. Именно тогда погибла Миртл — в том самом туалете, где она сейчас живёт. — Я не знал, — сделав бровки домиком, тут же погрустнел сердобольный Гарька. — И что, его наказали? Того, кто убил Миртл? — Наказали того, кого сочли виновным. — Это как? — А вот так. Был «свидетель», который сказал, что виновен один… человек, и того посадили в Азкабан. — Прямо так, без суда и расследования? Я молча пожал плечами. Английское магическое правосудие такое правосудие — при наличии столь мощных инструментов как Веритасерум, легилименция и возможность посмотреть воспоминания в Омуте памяти отправлять в тюрьму, ломая судьбы, невиновных людей. Впрочем, это боль судебной системы не только магического Альбиона, и день, в который человечество наконец придумает совершенный способ найти и обличить виновного в преступлении, однозначно будет днём начала новой эры. — Малфой, — окликнула меня Ханна, — а кто такие грязнокровки? Я с удивлением уставился на неё. Странно, что Аббот, родившаяся в древней семье, ни разу не слышала этого слова. Хотя… если оно считается чуть ли не нецензурной бранью, родители могли и не произносить его при дочери. — Это очень плохое слово, Ханна, не повторяй его больше, ладно? — попросил я и дождавшись от девочки кивка — Гарька, нахмурившись, тоже мотнул головой, — продолжил: — Так иногда называют маглорождённых. За то, что у них «грязная» кровь, и они недостойны магии. Многие чистокровные считают, что маглорождённые получают магию только воровством или силой, и поэтому их нельзя пускать в магический мир, чтобы они не забрали магию у других волшебников. — Но разве ваша семья думает не так же? Ведь твой отец — бывший Пожиратель смерти! И поддерживал Того-кого-нельзя называть. Ага, а в прошлом году, когда едва ли не весь Хогвартс сходил с ума по профессору Малфою, и ученики, и родители срочно об этом забыли? — Я… — Что здесь происходит? За разговором мы не заметили, как вокруг нас собрался народ. Ученики возбуждённо шушукались, Филч недовольно бубнил себе под нос что-то об испортивших стену вандалах, перебившая меня Макгонагалл, недовольно поджав губы, сверлила нашу троицу подозрительным взглядом. — Мы просто читали, профессор, — испуганно пискнула Ханна, ткнув пальцем в злополучную стенгазету, и мышкой проскользнула за наши с Гарри спины. Судя по тому, как перекосило Макгонагалл, образчик местного самиздата ей тоже не пришёлся по вкусу. — Что это такое? Гарри посмотрел на меня, негласно отдавая право голоса. Ну да, лидер и всё такое. — Это стенгазета, профессор. Как обычная, только висит на стене, поэтому так и называется. Мы подумали… — «Мы подумали»! — выделив голосом первое слово, снова перебила меня Макгонагалл. — Если вы не можете удержаться от того, чтобы не влезать в неприятности, игнорируя школьные правила, и не втягивать в них других учеников, имейте храбрость не перекладывать ответственность на других. Я, не удержавшись, закатил глаза. Ну кто бы сомневался, что Макгнагалл даже не попытается выслушать, сделав поспешные выводы исключительно по цвету моего галстука. — Не кривляйтесь, мистер Малфой. Не надейтесь, что если ваш отец — председатель попечительского совета школы, подобная… шалость сойдёт вам с рук. — Когда мы пришли, это уже висело, профессор, — вступился за меня Гарька. — Я не собираюсь пререкаться с вами, мистер Поттер, — отмахнулась от него Макгонагалл, — но если вам так хочется защищать мистера Малфоя, можете заняться этим в кабинете директора. Она откровенно меня недолюбливала, возможно, подозревая — небезосновательно, но и не имея никаких доказательств — в том, что именно я помешал Избранному оказаться на Гриффиндоре. Не то чтобы она была совсем не права, но и вешать на меня всех собак не стоило — у Гарьки своя голова на плечах, и он ею вполне умело пользовался. После злополучного Хэллоуина и отвратительной сцены у туалета мы с Макгонагалл перешли в состояние холодной войны, хотя я честно старался не нарываться и всеми возможными способами удерживал от этого мальчишек, в том числе заставляя зубрить нелюбимую ими Трансфигурацию. Гарьке тоже от неё периодически доставалось — за то, что не пошёл по стопам своих знаменитых родителей и поступил на самый, по мнению большинства английских магов, отстойный факультет. Сейчас наказывать Гарри было не за что, Макгонагалл приплела его за компанию. Вот же старая… женщина. — Здесь кто-то кричал? Как хорошо, что я был поблизости и теперь могу прийти на помощь! Одной этой фразы было достаточно, чтобы понять, кто присоединился к нашей тёплой компании. Локхарт сиял, как начищенный пятак. Очевидно, то, что мы сбежали, не сильно его расстроило — он уже нашёл новый способ покрасоваться. — Это я кричала, — испуганно пискнула Ханна. — Там была крыса, я испугалась. Локхарт слегка погрустнел. Ну да, спасать девиц от крыс не то же самое, что сражаться с чудовищами 5Х класса. — Хм, крыса, да… Что ж, раз моя помощь уже не требуется… — Локхарт, развернувшись на пятках, чуть ли не бегом удалился. — Будто кто-то в ней нуждался, — проворчала Макгонагалл, поворачиваясь к прихромавшему на шум завхозу. — Мистер Филч, снимите со стены это безобразие. А вы расходитесь, здесь нет ничего интересного! — прикрикнула она на учеников. Я понадеялся, что про нас забудут, но увы. — Мистер Малфой, мистер Поттер, со мной в кабинет директора! Я быстро обвёл толпу взглядом, выискивая в ней зелёные галстуки — кто-то обязательно должен рассказать декану. Снейп, только если это не касалось отработок, полученных слизеринцами на уроках за невыполненные задания — что, кстати, случалось крайне редко, старосты бдили за этим похлеще Гермионы в каноне и могли даже доложить декану — предпочитал наказывать и миловать нас сам. Так что один на один я с директором не останусь. За Гарьку тоже можно не волноваться: профессор Спраут узнает обо всём ещё быстрее Снейпа, та же Аббот, видевшая всё своими глазами, молчать не станет. Декан Пуффендуя тряслась над своими барсучатами с одержимостью наседки, каких бы сторон жизни это ни касалось: здоровья, учёбы или личностных отношений — создавая на факультете уникальную атмосферу. Если нам, слизеринцам, приходилось объединяться, потому что по одиночке мы бы просто не выжили, то для пуффендуйцев Хогвартс был настоящим домом, а факультет — семьёй, с которой они поддерживали связь и после выпуска. Это мне рассказывал Гарька, и я, вспоминая свою школу из прежней жизни, по-хорошему ему завидовал: там мы разбежались в разные стороны, не успел прозвенеть Последний звонок, и не горели желанием увидеться вновь. Единственным, с кем я поддерживал связь, был Полька, просто потому, что мы успели крепко сдружиться. Здесь такими друзьями для меня стали Винс и Грег. Ну и Гарька, конечно, куда ж без него? Директор Дамблдор нашему появлению не обрадовался — судя по накрытому столику у камина, он как раз собирался побаловать себя чашечкой чая на ночь. А когда в кабинет почти одновременно вошли Снейп и Спраут, кажется, с трудом удержался, чтобы нас не проклясть. По крайней мере, его обычная благостная улыбка теперь очень напоминала оскал. Впрочем, Макгонагалл это не остановило. Следующий час прошёл весьма плодотворно: Снейп плевался ядом, Макгонагалл шипела на него рассерженной кошкой, Дамблдор, грустно вздыхая над остывшим чаем, вяло пытался вклиниться в их диалог, Гарька и профессор Спраут о чём-то тихо переговаривались в углу, Шляпа строила мне рожи, а я пытался не прыскать от смеха слишком громко. В общем, все были при деле. Однако всё рано или поздно заканчивается. Гарька, то ли обсудив всё, что нужно, с профессором, то ли устав, вдруг широко зевнул, встрепенулся, и по кабинету прошла волна магии, заставив вредноскопы на полках разразиться противным воем. Дамблдор от неожиданности дёрнулся, опрокидывая чашку. Макгонагалл замерла на середине фразы, некрасиво открыв рот. Снейп изящно взмахнул палочкой, успокаивая артефакты, и повернулся к Гарри: — Мистер Поттер? — Простите, профессор, — покаянно опустил голову тот. — Я просто спать хочу. — Действительно, время позднее, детям давно пора быть в постелях. — Профессор Спраут неспешно поднялась, поправила мантию. — Да и у меня ещё дел по горло — рассада в теплицах сама себя не польёт, знаете ли. — Да-да, — с серьёзной миной покивал Снейп. — И зелья сами себя не сварят. Макгонагалл раздражённо поджала губы: — Прекратите паясничать! Какой пример вы подаёте детям? — Желаешь поговорить о воспитании, Минерва? — мгновенно окрысился на неё Снейп. — Тогда почему бы нам не начать со студентов твоего факультета и о том, кто и какой пример подаёт им, одобряя издевательства над другими учениками? Более жирного намёка на Фреда и Джорджа сложно было придумать. От них, без преувеличения, страдала вся школа: не проходило недели, чтобы в больничном крыле не оказывалась хоть одна жертва их экспериментов. Если первогодки травились конфетами, то старшие, наученные горьким опытом, старались ничего не брать у близнецов, однако это не всегда спасало: те могли что-то незаметно подбросить в оставленную без присмотра сумку или даже прислать совой. Стоило отдать парням должное — они были безусловно талантливы, но неэтичность их поступков и полная безнаказанность — и Макгонагалл, и Дамблдор смотрели на их выходки сквозь пальцы — снижали их привлекательность до нуля. Снейп, которому приходилось периодически варить зелья для незадачливых подопытных, особенно терпеть не мог близнецов и с удовольствием снимал с них баллы при каждом удобном случае — Рон гундел об этом постоянно. Так что ничего удивительного, что и сейчас он не удержался от шпильки в их сторону. — Я бы попросила! — взвилась Макгонагалл. — Минерва, Северус, пожалуйста! — натурально простонал Дамблдор. — Давайте оставим выяснение отношений до другого раза, мы здесь по другому поводу. Северус, если Минерва настаивает… — Он покосился на декана Гриффиндора. Та чопорно кивнула. Дамблдор тяжело вздохнул. — Что ж, раз Минерва настаивает, вызови в школу Люциуса Малфоя. А теперь давайте мы все отправимся спать. Снейп, раздражённо буркнув что-то среднее между «хорошо, Альбус» и «как вы меня достали», вылетел из кабинета, приказав мне следовать за собой, и понёсся в подземелья. Там он без церемоний затащил меня в свои комнаты, навесил на них с десяток заклинаний, после чего потребовал: — А сейчас, мистер Малфой, быстро и максимально подробно рассказывайте, что там за странные надписи на стенах и почему вы с Поттером оказались рядом с ними. Я решил начать с Тревора. Даже если его исчезновение всего лишь трагическое совпадение, у него тоже есть любящий хозяин, что теперь безутешен. Так что пусть его тоже поищут. Судя по нахмуренным бровям и жёсткой складке у рта, услышанное Снейпу не очень понравились. Он молча выслушал меня до конца, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла, в которое опустился, едва я начал говорить, но, против моего ожидания, комментировать или задавать вопросы не стал — сухо кивнул, отходя к камину: — Можете идти. И постарайтесь больше не попадать в неприятности, хотя бы сегодня. Винс и Грег ещё не ложились, дожидаясь меня. Когда мы с Гарькой не пришли на условленное место, ребята отправились искать нас на третий этаж. Злой, как мантикора, Филч прогнал их, ничего не объяснив, и сейчас они жаждали подробностей. Я кратко посветил их в историю со «стенгазетой» и, сославшись на усталость, сбежал за полог — мне надо было подумать. Итак, Тайную комнату всё же открыли, теперь в этом не было сомнений. Кто и когда — пока неизвестно, доказательств, что это Джинни, у меня нет, стихи, которые она написала — напишет? — Гарри на День святого Валентина не стоит принимать в расчёт, их, судя по всему, уже пол-Хогвартса пишет, даже Локхарт что-то там насочинял, будто ему романов мало. Интересно, а эти стишки кто писал — тот, кто открыл комнату, или ему Реддл надиктовывал? Так и представляю, как Тёмный лорд бубнит себе под нос, пытаясь подобрать рифму: «Враги наследника, вы бойтесь, В комнатушках у себя прикройтесь? Заройтесь? Укройтесь? Закройтесь!», а наблюдающий за ним василиск, подозрительно похожий в моём воображении на бабушку доброго удава из мультика про попугаев, голосом Ливанова пытается его урезонить: «Да сдались тебе эти стихи, Томушка, одни только переживания от них! Вон уже и похудел как, щёки ввалились, кудри развились, того гляди нос от усердия отвалится, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Делом бы лучше нормальным занялся. Хочешь, я тебе грязнокровку притащу, Круцио потренируешь? Или вон в пауков Авадами покидайся, а то паутины наплели — не проползёшь толком, весь изгваздаешься». Картинка вышла настолько комичной, что я едва успел зажать рот ладонью, чтобы заглушить смех. Нужно вести себя потише, я же вроде как сплю. И мне правда нужно подумать, потому что завтра — чует моя задница — когда слухи расползутся по школе, мне порефлексировать не дадут. Так что, мистер Малфой, возвращаемся к нашим баранам и прочим фантастическим тварям. Думаю, идея со стенгазетой принадлежала тому, кто открыл Тайную комнату, назову его Наездник. Креативный ход, Реддлу наверняка хотелось чего-то более традиционного и кровавого — для устрашения и создания нужной атмосферы. Может, Наездник боится вида крови? Или он ужасно брезгливый и не любит прикасаться к различным жидкостям организма? Так и вижу, как некто сварливо выговаривает Волдеморту, почему-то копируя интонацию Макгонагалл, когда она отчитывает Рона Уизли на уроке: «Это крайне негигиенично, мистер Реддл, трогать кровь животных! А если оно чем-то больно? Кроме того, кровь плохо отстирывается. Что, если я случайно капну на одежду? Нет-нет, писать кровью абсолютно неприемлемо!» Я снова задушенно хрюкнул в кулак. Что-то меня распирает от смеха, как бы скоро плакать не пришлось. Но если серьёзно, даже мне эта идея со стенгазетой может оказаться полезной — благодаря ей у меня появился образец почерка, по которому я смогу проверить всех подозреваемых, — что уж говорить о Наезднике. В Хогвартсе полно укромных мест, где можно спрятать целого василиска, не то что несчастный кусок пергамента. Да и повесить его — дело одной минуты, это гораздо безопаснее, чем писать кровью на стене огромными буквами, меньше шансов, что поймают за противоправными действиями. Удивительно, как в каноне Джинни не спалили за этим занятием. Там же надо было писать, ёмкость с кровью держать и ещё стараться с василиска не свалиться… Моё сегодня чересчур буйное воображение подкинуло очередную картинку. Сидящая на василиске Джинни медленно выводит буквы на стене, высунув от усердия кончик языка. Змей, снова похожий на доброго удава из мультика, удерживая ведро с кровью на кончике хвоста, внимательно наблюдает за ней, ворчливо комментируя: «Ну куда, куда ты лепишь лишнюю запятую? После «враги» она не нужна, бестолочь. А это что за буква, «к» или «н»? Ну и почерк, ничего же не понятно! Ох, великий Салазар, спасите мои глаза. «Аткрыта»! Кто ж тебя английскому языку учил, девица-красавица? Тебе бы сейчас не о мальчиках думать, которые выжили, а грамматику с орфографией повторять. И где Том тебя такую откопал? Сгоришь же со стыда, когда кто твою писанину прочитает! Заканчивай уже да поползли в подземелье, пока никто не заметил». Я упал лицом в подушку и что есть силы вцепился зубами в наволочку, стараясь заглушить гомерический хохот. Кровать подо мной мелко затряслась. Так, надо успокаиваться, а то устрою им тут спонтанный магический выброс, позору потом не оберёшься. — Драко! Громкий шёпот у полога заставил меня, как испуганного кота, подскочить на кровати и ошалело уставиться на тяжёлую тёмно-зелёную ткань. Довоображался, идиот. — Винс? Ты чего не спишь? — Да я пить захотел, а потом услышал, что ты это… ну ты понял, в общем. И решил сказать… Ну подумаешь, отца в школу вызвали! Мистер Малфой, он же такой… понимающий, да? И ты один из лучших на курсе, так что всё обойдётся. Я растерянно хлопнул глазами. Винс подумал, что я сильно расстроился и устроил тихую истерику, и решил меня поддержать? Это было несказанно приятно, что у меня и в самом деле запершило в горле. — Эм… Всё нормально, Винс, правда. И спасибо. — Ага. — Винс хлюпнул носом и шумно выдохнул. — Ты не переживай, я никому не скажу. Спокойной ночи, Драко. — Спокойной ночи. Я подождал, пока он ляжет, и только потом опустился на подушку, прикрывая глаза. Всё, спать, а то завтра уроки, разборки с Макгонагалл и к Филчу надо заглянуть за стенгазетой — тот никогда ничего не выбрасывал, раскладывая по коробкам и скрупулёзно занося в картотеку. И желательно прихватить с собой Гарьку, ему завхоз в маленькой просьбе не откажет. Утром выяснилось, что просить никого ни о чём не надо — Филч так и не смог снять пергамент со стены. Слухи в Хогвартсе распространялись со скоростью лесного пожара, так что до завтрака к стенгазете успело наведаться едва ли не половина школы. Мы попали в самый час пик и с трудом смогли к ней пробиться. Мы — это я, мой сиятельный papa, привычно недовольно-суровый Снейп, непривычно растрёпанная Макгонагалл и красно-жёлто-зелёная группа поддержки. Последнюю декан Гриффиндора пыталась спровадить под предлогом завтрака/уроков/и-вообще-это-не-ваше-дело-мисс-Грейнджер, но Гермиона, как норовистый жеребец, уже закусила удила и принялась вещать о ценности дружеской поддержки с таким энтузиазмом, что расчувствовался, кажется, даже крутящийся неподалёку Пивз, не говоря уже о других зрителях. Магконагалл, выслушав её монолог, раздражённо поджала губы, а потом старательно делала вид, что не замечает так и норовящую встрять в разговор студентку. Думаю, если бы она знала, чем всё обернётся, то сразу бы прекратила этот балаган. Или не вызывала бы отца в школу. Впрочем, обо всём по-порядку. Отец появился спозаранку, я едва успел одеться и плеснуть в лицо холодной водой, чтобы проснуться. И только открыл рот поздороваться — отец на правах председателя Попечительского совета и давнего друга профессора Снейпа воспользовался камином в его покоях и сразу заявился к нам в спальню, — как Винс и Грег, синхронно шагнув вперёд, спрятали меня за своими широкими спинами и чётко, как по писаному, заговорили, уверяя отца, что я к вчерашнему инциденту отношения не имею. Люциус молча выслушал их пламенную речь — ну точно всю ночь готовились! — и величественно кивнул: «Хорошо, господа, я вас услышал» — но я успел заметить затаившуюся в уголке его рта усмешку. В коридоре у входа в гостиную нас уже ждали Гарри, Луна и мозгошмыги, по крайней мере, Луна утверждала, что сегодня они особенно активны. Так что я почти не удивился, увидев у дверей личных покоев Макгонагалл почётный караул из гриффиндорцев: воинственно настроенная Гермиона, оробевший при нашем появлении Невилл и — неожиданно — оба младших Уизли. Видимо, Рона заставила прийти Грейнджер — для этого достаточно было сказать, что это нужно для Гарри, — а за ним привычным прицепом увязалась Джиневра. Отец окинул собравшуюся толпу задумчивым взглядом, кивнул каким-то своим мыслям и постучал наконечником трости в дверь. Судя по изумлённо-всклокоченному виду, Макгонагалл не ожидала увидеть нас так рано и в таком количестве на своём пороге. О чём прямо нам об этом заявила. — Мне сказали, это срочно, — приподнял брови в наигранном удивлении Люциус. — И почему вы здесь? Разве мы не должны встретиться в кабинете директора? — Дамблдор покинул школу по каким-то важным делам, — скучающим тоном сказал Снейп. — Так что разбираться со всем этим… безобразием придётся нам с вами. Макгонагалл ничего не оставалось, кроме как присоединиться. Правда, поначалу она попыталась спровадить лишние уши, но упёртости мисс Грейнджер было не занимать, и наш дружный отряд тронулся в путь, не потеряв ни одного бойца. В кабинет директора всё равно пришлось идти — исключительно для того, чтобы узнать, что злополучной стенгазеты там нет. Следующим пунктом назначения стала каморка Филча, где от её хозяина нам стало известно о провале возложенной на него миссии. Мы потопали на третий этаж. При нашем появлении толпа у стенгазеты заметно оживилась: девчонки спешно прихорашивались, парни расхорохорились, как молодые петушки, выпячивая грудь и сыпя, как им казалось, остроумными шутками — всем хотелось получить внимание любимого преподавателя по ЗоТИ, пусть и бывшего. Отец снисходительно улыбался, отвечая на приветствия; он умел и любил работать на публику, управляя ею с лёгкостью бывалого шоумена, никогда не упуская случая потренироваться и заработать пару-тройку балов к репутации. Наконец, насладившись всеобщим обожанием, отец повернулся к стенгазете и замер, рассматривая изрисованный кусок пергамента. Все с нетерпением ждали его реакции, но он молчал — до тех пор, пока не затих даже самый слабый шёпот. — И вы хотите сказать, — выдержав по-настоящему королевскую паузу, спросил Люциус, брезгливо ткнув тростью в стенгазету, — что я был вынужден отложить завтрак с министром ради… этого? Уставом школы подобные творческие эксперименты не запрещены. Гермиона вскинула голову и открыла было рот что-то спросить, но напоролась на сердитый взгляд своего декана, нахмурилась и что-то быстро-быстро застрочила на выуженном из кармана пергаменте. — Неужели вас как председателя попечительского совета не волнует порча школьного имущества? — вместо неё напустилась на Люциуса Макгонагалл. — Эту гадость присоединили к стене заклинанием вечного приклеивания, теперь она так и будет здесь висеть! — Неужели вы как профессор, декан Гриффиндора и заместитель директора не можете решить этот вопрос сами? — отбил тот. — Найти виновного, назначить наказание, чтобы впредь ему было не повадно так шутить. — Именно для этого вас и вызвали в школу — как родителя виновного. — С чего вы взяли, что это сделал Драко? — Когда его застали на месте преступления, он и слова не сказал в своё оправдание, а только попытался переложить часть вины на другого человека. Типично для слизеринца. Вам нужны ещё какие-то доказательства? А вот это она сказала зря. Снейп, до этого индифферентно рассматривающий стену, мгновенно подобрался, глаза Люциуса недобро сверкнули, в воздухе щедро пахнуло озоном. Я на ощупь нашёл Гарькины пальцы и сжал их в своих — не хватало ещё маленького локального армагедона. Ситуацию неожиданно спас Невилл. — Человек не будет плохим или хорошим от того, что учится на каком-то факультете. Я тоже думал, что все слизеринцы — тщеславные, хитрые и злые, мне внушали это до школы и продолжают внушать сейчас. Но теперь я знаю, что это не так. Это просто стереотипы, потому что мы не знаем и не хотим узнавать тех, с кем учимся. Винсент, Грегори и Драко — мои друзья, и я их знаю, и они совсем не такие, как я считал раньше. Было приятно видеть, как сильно всего за пару месяцев возмужал Невилл. Ещё в сентябре он боялся отвечать, запинаясь через слово даже на своей любимой Травологии, а тут задвинул такую речь! Правда, хватило его ненадолго: заметив, что на него внимательно смотрят несколько десятков пар глаз, он сбился, покраснел и едва слышно промямлил: — Это всё, что я хотел сказать. — Отличная речь, мистер Лонгботтом, — похвалил его Люциус, — и довольно здравые мысли, которые, я надеюсь, были услышаны. — Он обвёл притихших студентов строгим взглядом и повернулся к Макгонагалл. — Что ж, полагаю, если других доказательств у вас нет, мы закончили, не буду больше отвлекать вас от ваших обязанностей. Профессор Снейп, могу я воспользоваться вашим камином? Возможно, мне даже не придётся отменять завтрак с министром. — Всегда к вашим услугам, мистер Малфой, — чопорно ответил Снейп. Коридор довольно быстро опустел: ушли, о чём-то негромко переговариваясь, декан с отцом, раздражённо процокала каблуками так и оставшаяся при своём мнении Макгонагалл, студенты, обнаружив, что до урока осталось не так много времени, потянулись в Большой зал на завтрак. Пока друзья восторженно обсуждали выступление Невилла, я тупо пялился на стенгазету, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль: что-то он там сказал такое важное, и мне пришла в голову интересная идея… Озарение ослепило меня в буквально смысле слова. Проморгавшись, я уставился на мелкого пацанёнка с фотоаппаратом в руках. Возможно, его напугало одухотворённое выражение моего лица, или, скорее, сработало выпестованное годами и передающее по воздуху предубеждение против слизеринцев, но мальчишка, испуганно ойкнув, намерился давать стрекача. — Стоять! — рявкнул я. Винс и Грег отреагировали мгновенно, перехватывая его с двух сторон. Я, осторожно забрав у пацана камеру, покрутил её в руках. Кажется, это был подарок отца младшему из братьев Криви перед школой, а тот сам её усовершенствовал, чтобы она смогла работать в Хогвартсе. А ещё она вроде как разбилась, когда на мальчишку напал василиск, но спасла ему жизнь. — Отдай, это подарок! — крикнул наш пленник, но под суровым взглядом Винса осёкся и уже тише добавил: — Пожалуйста. — Ты ведь Деннис Криви, первокурсник с Гриффиндора? — уточнил я. Вечно их путаю. — Деннис — это мой брат, он на год старше, — поправил меня Криви, — а я Колин. — Ага, — делая мысленную пометку: они прямо как буквы в алфавите — Д раньше К, — сказал я. — Ребята, у меня появилась идея. — Какая?! Винс, Грег, Невилл и Гарри с горящими от энтузиазма глазами в едином порыве шагнули ко мне, Винс даже подтащил с собой Криви. Это их так прошлогодняя акция по наказанию Пивза вдохновила? — Тебе для этого нужен фотоаппарат? — кивнул на камеру Винс. — Нет, — отмахнулся я. Потом кое-что вспомнил и исправился: — Вернее, нужен, но не прямо сейчас. Винс, отпустивший было Криви, снова притянул его к себе. — Не томи, Драко, говори уже! Я набрал в лёгкие побольше воздуха и выпалил: — Давайте создадим свою газету! Судя по обескураженным лицам, ребята ждали от меня чего-то более грандиозного. Или хулиганистого. — Газету? — осторожно переспросил Грег. — Как «Ежедневный Пророк»? — Почти. Только мы будем рассказывать в ней о наших хогвартских делах и исключительно правду. — А зачем нам нужна газета? — полюбопытствовал Невилл. — Ты же сам сегодня сказал: не все слизеринцы плохие, это просто стереотип. На нём росли наши родители и воспитывали нас в том же духе. То, что мы все дружим, почти чистая удача. Вспомни, что ты думал обо мне в Хогвартс-экспрессе, вряд ли это было что-то хорошее. Да и Гарри наверняка пытались внушить, думая, что он ничего не знает о школе, что слизеринцы — коварные и тщеславные, когтевранцы — зануды и умники, пуффендуйцы — тюфяки, а самый лучший факультет — Гриффиндор, там учатся отважные и благородные. — Гарька с готовностью кивнул. — Мы же, я имею в виду всех студентов, ничего не знаем друг о друге. Я не хочу, чтобы лет через двадцать наши дети боялись ехать в Хогвартс, потому что могут попасть на «плохой» факультет. — Я согласна с Драко, — поддержала меня Гермиона. — Это действительно интересная идея. — А что мы будем там писать? — поинтересовался Винс. Я задумчиво почесал кончик носа: — Ну-у-у… Например, об основателях и самых известных представителях всех факультетов. Спортивную колонку — не только о квиддиче, но и о других, может, даже о магловских видах спорта. Новости школы. Поздравления с днями рождения. Объявления. — Кроссворды, — подсказал Гарька. — Дядя их очень любит. Только магловские не подойдут, наверное. — Ну почему? Те же судоку или любые с цифрами. А со словами придумаем сами. — Стихи Винса, — пропела Луна. — Можно не только мои, — застеснялся тот. — Думаю, для начала хватит. Со временем появятся постоянные рубрики, придумает что-нибудь новое. — Мы что, сами должны будем всё делать? — ужаснулся Винс. Я хмыкнул про себя: объём работы действительно предстоял огромный. И пусть наш способ делать уроки сберегал немного времени, одни мы точно не справимся. — Необязательно. Наберём команду, разделим обязанности, чтобы каждый занимался чем-то определённым. Перво-наперво нам понадобятся журналисты — те, кто будет писать статьи, — и корректор-бета, чтобы проверять на ошибки. Отдельные люди для специальных рубрик. Художник. Фотограф, хотя он у нас, кажется, уже есть. — Я подмигнул Криви, возвращая ему камеру. Мальчишка покраснел и засветился от гордости. — Ну и главные редактор — он станет за всем следить и решать всякие административные вопросы. — И как мы назовём нашу газету? — спросил Гарька. — Мы же будем писать в ней только правду, вот пусть так и называется — «Хогвартская правда». Живот Винса согласно заурчал. — Всё! — решил я. — Обсудим остальное вечером, а сейчас — завтракать и на уроки! — Подождите! — окликнул нас Криви. — Это же исторический момент. Надо сделать фотографию! — Давай, только быстро, — разрешил я. Мы сгрудились у стенгазеты, дождались, пока Криви сфотографирует нас, и понеслись в Большой зал. К вечеру весь Хогвартс был в курсе наших планов. Народ, естественно, воспринял новость по-разному: кто-то был категорически против, считая, что подобными вещами должны заниматься исключительно взрослые, кто-то смеялся и называл затею просто глупой, кто-то с восторгом поддерживал. В общем, равнодушным не остался никто. Я написал отцу, чтобы удостовериться, что мы не нарушаем никаких школьных правил лохматых годов. Люциусу идея понравилась — «Главное, чтобы это не мешало учёбе, сын»; он даже прислал сто галеонов на «организационные расходы» и намекнул, что готов стать спонсором на постоянной основе, если мы продержимся до конца учебного года и зарекомендуем себя с хорошей стороны. Чтобы не объяснять каждому, я написал четыре объявления с требованиями к кандидатам и попросил старост повесить их в гостиных. Художники должны были предоставить рисунки, поэты, если таковые найдутся, — стихи, журналисты — три письменных работы: репортаж с места события, интервью и сочинение на свободную тему. На всё про всё отводилась неделя. Наверное, требования вышли немного завышенными, но хотелось сразу отсеять тех, кто всего лишь желал славы и не был готов работать. Пока будущие конкуренты мисс Скитер корпели над пергаментами, мы начали обустраивать саму редакцию — нашли и отчистили от многолетней пыли очередной заброшенный класс. Сэр Ричард посоветовал нам портрет некой милой дамы, готовой стать привратницей (правда, как потом выяснилось, сделал он это не совсем бескорыстно, а из желания привлечь её внимание, но мы совершенно не были в обиде за его такой вполне слизеринский подход). Газету было решено издавать на магловской офисной бумаге — она выходила на порядок дешевле пергамента. Пришлось снова беспокоить Гарькиных родственников, чтобы передать письмо Грейнджерам: своей совы у Гермионы не было, но она настаивала на том, чтобы попросить о помощи её родителей, и в конце концов мы согласились. Обратно тем же путём Грейнджеры передали нам несколько пачек бумаги, маркеры, цветные карандаши и ещё много всякой приятно-полезной мелочёвки. Мама прислала мне зачарованных перьев, которые могли писать разными чернилами и шрифтами. С чарами размножения нам помог Флитвик. Профессор взял стандартное заклинание Джеминио и немного его усовершенствовал, чтобы можно было получать сразу десяток копий, а не делать по одной. В общем, к вечеру пятницы всё было готово, оставалось набрать штат. Желающих попробовать себя на журналистском поприще оказалось немало, но половина отсеялась ещё на первом этапе — сочинениях: оказалось, что писать эссе — не совсем то же самое, что статьи для газеты, пусть и школьной. С художниками было легче, единственное, что от них требовалось — умение рисовать, что в той или иной мере демонстрировали их работы. Помня, для чего создавалась газета, мы постарались подобрать состав так, чтобы представителей от всех факультетов было примерно поровну. От нашей скромной компании туда затесалось трое: Гермиона временно исполняла обязанности корректора-беты, Винс, так и не встретив достойных конкурентов, стал нашим единственным поэтом. Стоит ли говорить, кого практически единогласно выбрали главным редактором?