Драко Малфой. Эффект кувалды

Нас закрутили школьные будни. То ли сказался прошлогодний опыт, то ли мальчишки просто повзрослели, но собраться и настроиться на учёбу у них получилось быстрее. Только Винс первую неделю ходил как в воду опущенный, но вскоре и он пришёл в себя, тем более что у нас появилось прекрасное средство от скуки. Первое, чем я озадачил их и себя, — это удобное и уютное место, где можно было бы собираться всем вместе. Мысли об этом терзали меня ещё в прошлом году: мы относились к разным факультетам, и нужно было сильно постараться, чтобы в таком огромном замке, как Хогвартс, найти приемлемый для общения уголок. Ныкаться по углам довольно быстро надоело, в Большом зале от твёрдых лавок без спинок уже скоро начинали болеть спина и попа, за разговоры в библиотеке можно было получить волчий билет без права пожизненно в ней появляться, а постоянно таскаться на кухню и мешать домовикам не давала совесть, да и лишние уши напрягали. Хотя главная проблема была не в этом. Несмотря на все выдвигаемые Дамблдором лозунги про «Хогвартс — наш общий дом» и «надо жить дружно», межфакультетская дружба не поощрялась, даже, скорее, наоборот. Те же сестры Патил встречались исключительно на нейтральной территории под перекрёстным огнём взглядов софакультетников, которые при любом удобном случае норовили поддеть или высказать своё «фи» по этому поводу. А ещё помню случайно увиденную на первом курсе сцену между братьями Уизли: близнецы, зажав Рона в углу, в два голоса, как они любили, «поздравляли» брата с поступлением на Гриффиндор, на манер гопников поигрывая волшебными палочками: «Тебе очень сильно повезло с распределением, Роникус, иначе тот маленький паучок — ты же помнишь его, да, братишка? — показался бы тебе милым и безобидным». Их слова можно было бы счесть шуткой, если бы я не видел потом подтверждения им каждый день. Пожалуй, единственным, кому прощалось такое вопиющее нарушение правил, был Гарька — Герой, как-никак, поэтому дружить с ним считалось престижным, это понимали не только наивные пуффендуйцы и отрешённые от всего земного когтевранцы, но и взрывные гриффиндорцы. Что уж говорить о слизеринцах, свято соблюдающих заветы основателя. Я же никаким гласным и негласным правилам подчиняться не собирался, даже если против нашей с Гарькой дружбы был бы весь мир. Парни в этом меня поддерживали, поэтому и моё предложение приняли на ура. Мы снова прошерстили подземелья на предмет свободного класса, оттёрли его от вековой пыли и повесили на дверь портрет неизвестного рыцаря — тот, жестоко забытый в бесконечных коридорах Хогвартса, за возможность иногда перекинуться с кем-нибудь хоть парой слов согласился охранять вход. На этом наши старания по благоустройству закончились, и, наверное, она так и смахивала бы на типичное холостяцкое жильё, если бы за него не взялись девочки. Первой пришла Луна. Ещё летом я с помощью Терри пригласил в мэнор Шляпу — да здравствуют стильные головные уборы! — а заодно как бы между делом обронил, что этой осенью в Хогвартс приедет новая ученица — Луна Лавгуд — и попросил распределить её на Пуффендуй. Мне очень не нравилось, как с девочкой обходились на Когтевране, и потому здесь, раз уж имел такую возможность, решил вмешаться: одним несовпадением больше — одним меньше… Можно было бы, конечно, оставить всё, как есть, понадеявшись, что дружба с Героем избавит девочку от травли, но я хотел быть уверенным, что её никто не обидит. Поэтому в поезде пошёл искать Луну, чтобы заранее познакомить с ней Гарри и попросить его присмотреть за девочкой. Гарька воспринял мою просьбу почти буквально, наверное, сказывался опыт с Дадли: помогал с уроками, провожал до класса, потому что задумавшаяся Луна могла уйти совсем в другую сторону, делился сладостями. И однажды привёл её к нам. Луна, как сказал бы поэт, внесла в наш скучный мужской мирок освежающую нотку лёгкого безумия. Например, украсила комнату самодельными фуринами музыки ветра из всякой всячины, от пластиковых крышек — где она их только взяла? — до вилок и морских ракушек: «Они нужны, чтобы отгонять мозгошмыгов, Гарри, ты очень грустишь по дому, а мозгошмыги питаются негативной энергией». Притащила кучу несуразных шалей крупной вязки из разноцветных нитей и укрыла ими наши диванчики и кресла: «Это специальные сети для ловли вдохновения, Винсент, тебе не помешает, чтобы написать новый сонет». Церемонно, по всем правилам этикета, здоровалась с шахматами, с неподдельным сочувствием выслушивая их шахматные жалобы: «Не сердись на них, Грегори, им жаль ломать друг друга, но если ты натрёшь их пчелиным воском, собранным в конце августа, им будет уже не так больно». Пела растениям, которые натащил в класс Невилл, будто теплиц ему было мало, наплела ему разноцветных фенечек: «Так ты теперь точно ничего не забудешь». Не знаю, какими путями — Луна так и не призналась — нашла мою кружку с нюхлером: «Она сама, Драко, я просто немного ей помогла». Мальчишки поначалу отнеслись к ней настороженно, но вскоре, то ли привыкнув, то ли почувствовав реальную пользу от её советов — а те и правда работали — перестали обращать на странности Луны внимание. Следующей была Гермиона. Её отважился пригласить Винс. Хотя отважился — слишком громкое слово. Скорее попытался, как настоящий слизеринец, сделать это через другого. Но всё немного пошло не по плану. После одной из совместных пар с Гриффиндором Винс отозвал в сторону Невилла: — Ты же придёшь сегодня? Может, это… спросишь у Гермионы, не хотела бы она тоже… ну, прийти? Чтобы Луне не было скучно одной. Невилл, наивная душа, радостно предложил: — Так давай сейчас и спросим! — и, не слушая возражений испуганного Винса, окликнул Грейнджер: — Гермиона! Винсент хочет тебя пригласить. — Куда? — зардевшись, пискнула та под глумливый гогот гриффов. Слизеринцы с каменными лицами нарочито медленно собирали вещи, навострив уши: не узнают ничего полезного, так хоть свежие сплетни пособирают. Я поспешил вмешаться, чтобы Невилл не сболтнул ещё чего: — Уроки вместе делать. Гриффиндорцы мгновенно потеряли к разговору интерес: кажется, даже кентавры в лесу знали о страсти Грейнджер к учёбе. Жаль, я не был знаком со Шляпой до распределения, попросил бы отправить девочку на Когтевран, там она чувствовала бы себя увереннее, чем среди гриффов. Впрочем, слизеринцы, понимающие, что хорошие оценки увеличат шансы факультета на кубок школы — Гермиона входила в пятёрку лучших по результатам курсовой аттестации — и что помощь гриффиндорской заучки при подготовке лишней не будет, тоже переключились на свои дела, а мы смогли спокойно обсудить место и время встречи. После прихода Гермионы наша комната постепенно превратилась в филиал библиотеки: книги лежали на всех горизонтальных поверхностях, так что пришлось в конце концов озадачиться полками и шкафами. К тому же всё, что относилось к учёбе — от перьев до справочников, — педантичная Гермиона требовала сразу же убирать на место. Мальчишки стонали, ворчали, но покорно соблюдали порядок и чистоту. — Вы не представляете, как это здорово, — однажды признался Невилл. — У нас в спальне даже я свои вещи иногда найти не могу — они будто от чужих заражаются и разбегаются кто куда! Однажды потерял эссе по Трансфигурации, которое точно помню, что оставлял на тумбочке. Ни за что не угадаете, где я его нашёл. Под подушкой Симуса! В другой раз Рон по ошибке взял мою сумку вместо своей и где-то её забыл, а потом кричал на меня, что я его вещи беру. И это ещё самое безобидное. Сложнее всего Гермиона сходилась с Луной. Рациональная и любящая поучать, она с упёртостью носорога пыталась доказать, что тех странных животных, про которых говорит Луна, не существует и от них не защитят ни психоделические танцы, ни амулеты из пластмассовых крышек. Лавгуд лишь улыбалась в ответ. Так продолжалось до тех пор, пока Уизли в очередной раз не довёл Гермиону до слёз, не помню уже из-за чего. Мы застали уже финальную стадию утешений. — Я думаю, он не нарочно, — привычно глядя куда-то в пространство расфокусированным взглядом, негромко сказала Луна. — Сегодня была очень красивая луна, его мозгошмыги разволновались. — Нет у него никаких мозгошмыгов, Рон Уизли просто дурак, — обиженно хлюпнула носом Гермиона. — Или он просто дурак, — неожиданно легко согласилась Луна. Гермиона удивлённо вытаращилась на неё, хлопнула пару раз глазами и вдруг, откинув голову, звонко рассмеялась. Луна с удовольствием её поддержала. Мы недоумённо переглянулись. — Женщины, — философски вздохнул, пожав плечами, Грег. С этого дня девчонки стали если не подругами, то хорошими приятельницами. Луна смогла-таки укротить буйные Гермионины кудри, заплетая из них всевозможные косички. Винса новый образ Грейнджер сразил наповал, и, судя по тому, как он старательно пересчитывал карманные деньги, уже продумывал рождественский подарок. В качестве ответной любезности Гермиона иногда объясняла Луне темы прошлого года. Это навело меня на некоторые мысли. Написание длиннющих эссе не вызывало у парней энтузиазма и забирало много времени. Проблемы начинались ещё до того, как мы оказывались в библиотеке: списки дополнительной литературы, которую рекомендовали педагоги, были до неприличия скудными и вместе в учебниками, не переиздаваемыми с Мерлин знает какого бородатого года, представляли собой жалкую картину. Я, вернее, Драко Малфой, как чистокровный мог рассчитывать на те знания, которые оставили мне предки в семейной библиотеке или в памяти портретов. Полукровкам, если они не имели доступа в семейные архивы или не удосужились собрать собственную библиотеку, было сложнее. И совсем тяжко приходилось маглорождённым, не обладай они хотя бы сотой доли упёртости Гермионы Грейнджер. Со школьной библиотекой дела обстояли не менее печально. Как такового каталога в моём привычном понимании в ней не было, нам просто говорили: «По этому проходу до конца, потом налево, третий шкаф». За год мы уже научились худо-бедно ориентироваться, знали, где стоят книги по гербологии или чарам, но на этом всё и заканчивалось. Дальше приходилось самостоятельно рыться в древних, покрытых пылью фолиантах, надеясь, что не пропустил чего-то важного или, на крайний случай, интересного. Не сказать, что такое положение вещей сильно мешало жить в магическом мире — пары десятков заклинаний с избытком хватало, чтобы себя обслуживать даже при отсутствии эльфов, но и только. На то, чтобы придумывать новые заклинания и зелья, этих знаний уже не хватало. Возможно, кого-то такая жизнь устраивала, меня точно нет. А с учётом маячившей в скором будущем войны и того, что нам, детям, придётся принять в ней самое непосредственное участие, и вовсе было бы безрассудством. Пусть Шляпа и отправляла меня на Гриффиндор, вести себя я собирался как слизеринец. Поэтому практику, как и раньше, мы отрабатывали все вместе, а вот с теорией стали поступать по-другому: каждый из нас выбрал пару самых любимых предметов, углублённо изучал заданную на дом тему и делал что-то вроде презентации для всех, стараясь, чтобы она получилась захватывающей и понятной; остальные своими словами записывали материал, одновременно запоминая. Действительно, кто, кроме Невилла, помнил об особенностях сбора снегоягодника и десяти отличий жгучей крапивы от крапивы обыкновенной? Или интереснее Грега рассказывал о гоблинских восстаниях и причинах принятия Статута? Ребята поначалу скептически отнеслись к новшеству — хватит ли полученных таким образом знаний, чтобы не нахватать «троллей», — но довольно скоро почувствовали его плюсы. С одной стороны, у нас появилось больше свободного времени, которое мы могли потратить на те предметы, что нам по-настоящему нравились, с другой — такой подход, если говорить научным языком, сказывался и на общем развитии: сколько креативности, терпения и даже элементарной смелости было нужно, чтобы сделать доклад и выступить с ним! Мальчишки поначалу бледнели, запинаясь чуть ли не на каждом слове, читали с пергамента, занудно перечисляя всё, что нашли. Зато через месяц они могли дать фору любому оратору, да и в целом стали чувствовать себя увереннее. Первое время с нами пытался заниматься Уизли, но быстро сдулся: списывать ему никто не давал, а задания он выполнял настолько из рук вон плохо, что даже Гарька однажды, не выдержав, напустился на него с обвинениями: — Ты подвёл нас, Рон! Мы на тебя рассчитывали. — Кто это «мы»? — насупился Уизли. — Кого «нас»? Их, что ли? Они же слизеринцы! — кивнул он в нашу сторону, начисто игнорируя сжавшегося под его гневным взглядом Невилла и гневно пыхтящую Гермиону. — Да брось, выкрутятся как-нибудь. — Они мои друзья, — припечатал Гарька. Уизли что-то пробухтел себе под нос, но больше ничего не сказал: разгневанный Гарри Поттер — не тот, с кем можно спорить, вынесет на чистой силе. Больше заниматься с нами Рон не выказывал желания, и мы — скажу честно — вздохнули с облегчением. Он стал заглядывать к нам реже, только чтобы пожаловаться на жизнь да перекинуться в карты, когда другие гриффиндорцы были заняты. Кстати, именно Рон привёл к нам третью девочку — Джинни. Вернее, она пришла сама: тенью просочилась за старшим братом, забилась в уголок и молча сидела там, пока Гермиона не засобиралась в гостиную. Я сделал вид, что не замечаю незваную гостью, друзья, привыкшие мне доверять во всём, и вовсе не обратили на неё внимания. Поняв, что прогонять её никто не собирается, Джинни осмелела и начала приходить без Рона. При этом с девочками она общалась неохотно, на Луну даже, когда та попыталась и ей уложить волосы, едва не бросилась с кулаками, зато постоянно косилась в нашу сторону, не выделяя кого-то одного. Это было мне на руку, потому что позволяло держать младшую Уизли в поле зрения: легче будет заметить, если — когда — она начнёт вести себя странно. А в том, что это случится, я почти не сомневался. Как и в том, что, несмотря на мои старания, треклятый дневник всё же мог попасть в Хогвартс. Мой обморок и внезапные откровения о Квиррелле напугали Люциуса до трясучки: отец меня любил и не стал бы пренебрегать жизнью и здоровьем единственного сына. Мог ли он решить немедленно избавиться от дневника, спрятав его… ну хоть в том же Гринготсе? Вполне, уж больно срочно ему понадобилось в банк, хотя ни накануне вечером, ни утром идти туда мы не собирались. Возможно, я немного перегнул, изображая любопытного ребёнка, поэтому отец не стал менять способ перемещения — аппарацией было бы всяко безопаснее и быстрее — вместо этого постарался отвлечь меня от разговора о дневнике, скорее всего, опасаясь, что я могу случайно проговориться при посторонних. А в Гринготсе он наверняка сказал бы ждать его снаружи у двери сейфа. Вот только до банка из-за нападения «дракона» мы так и не дошли. Я очень надеялся, что дневник благополучно вернулся вместе с нами в мэнор (если отец таки брал его с собой), но вариант, в котором Люциус мог его случайно выронить в давке, тоже исключать было нельзя. А если вспомнить, что рядом с нами толклись Уизли и происходящее так или иначе возвращается к канону… Боюсь, мне придётся ещё не раз вспомнить призыв незабвенного Грюма соблюдать бдительность. Не уверен, что почувствовал бы исчезновение крестража, слишком долго тот находился в мэноре. В письмах о таком не спрашивают, даже если бы я набрался храбрости попросить передать письмо Снейпа — представляю выражение лица любимого декана на предложение побыть почтовой совой. Поэтому выбор у меня оставался небольшой: сидеть на попе ровно, терпеливо ожидая, когда дневник решит себя проявить. Отец и друзья, может, и поверят мне на слово, но другим, тому же Дамблдору, потребуются доказательства. Так что я не гнал Джинни, тем более она нам в общем-то и не мешала. В остальном наша школьная жизнь мало чем отличалась от того, что было на первом курсе: уроки, домашние задания, пикники при хорошей погоде, письма и посылки из дома. Желающих потягать железо в тренажёрном зале значительно поубавилось, и можно было спокойно заниматься, не опасаясь, что кому-то не останется времени на тренировку. История с клейстером и перьями помогла: Пивз старался держаться от нас подальше, лишь издали грозил кулаком, сыпя отборными ругательствами. Хагрид, то ли получив наказ от директора, то ли устав от бесплодных попыток зазвать Гарьку в гости, тоже умерил свой пыл, перестав караулить его на каждом углу. Я продолжал дважды в неделю заниматься Защитой со Снейпом. Всё было идеалистически мирно и однообразно, как в июльский полдень на кладбище. Приближался Хэллоуин.