Драко Малфой. Эффект кувалды

Итак, учёба началась. Думаю, если бы я снова пошёл в обычную общеобразовательную школу, мне наверняка было бы скучно, но в антураже древнего замка вкупе с загадочными предметами в расписании всё происходящее воспринималось скорее как возможность получить ещё одно высшее образование по специальности «Волшебник». Меня даже поначалу охватил азарт — хотелось сравнить и понять, насколько магическое образование отличается от магловского. Первое, что стал искать мозг, — совпадения. Ряд предметов, пусть с натяжкой и учётом разности двух миров, можно было считать аналогами наших: История магии, рассказывающая о событиях с момента основания магической Британии; изучающая как волшебные, так и вполне привычные мне растения Травология; промелькнувший в расписании третьего курса (я просмотрел их все, вплоть до седьмого) Уход за магическими существами, схожий с нашей зоологией; изучаемая без применения магии Астрономия, которая снова начала появляться и в наших обычных школах. На этом «одинаковости», как говорил Кот, заканчивались и начинались различия. Первое, что меня несказанно огорчило, — это отсутствие таких важных предметов как родной (в данном случае английский) язык и литература. Понятно, что к одиннадцати годам, когда детей зачисляли в магическую школу, все они уже умели читать, писать и считать. Чистокровные и полукровки обучались этому дома, маглорожденные — в обычных школах. Однако это не избавляло учеников от неграмотности, тот же Винс допускал порой такие ошибки, что впору было усаживать его за букварь, да и сомнительно, чтобы дети успевали освоить хотя бы основные правила языка, не говоря уже про исключения и особо трудные случаи. К счастью, в списке дополнительных, не обязательных к изучению предметов нашлось правописание, и я едва ли не в приказном порядке заставил парней на него записаться. И сам пошёл, как объяснил им — «для поддержки». На самом деле, мне эти уроки нужны были едва ли не больше: разговорный язык я успел немного подтянуть за лето, а вот на письменном проседал, и довольно прилично. Пока спасали отговорки про потерю памяти, но мне самому было некомфортно от собственной безграмотности, тем более что в прошлой жизни я считался твёрдым хорошистом по родному языку. Скатываться до двоечника было стыдно. С литературой вышло ещё печальнее — её просто не было, в том, привычном для меня виде. В дополнительных предметах я обнаружил искусствоведение и записался на него в надежде хоть краем зацепить мировую литературу. Вот именно что «краем» и получилось: учебник по предмету отсутствовал, материал давался бессистемно, разрозненными кусками, с упором — опять же — на искусство магического мира: в перерывах между войнами, изготовлением артефактов и варкой зелий волшебники с удовольствием отдавались во власть творческих муз, за несколько веков создав приличную по размерам коллекцию произведений искусства, что, впрочем, не мешало им собирать предметы немагической культуры. Но и тех крох магловской литературы, что давали, ребятам, увязавшимся за мной из спортивного интереса, хватило: Грег неожиданно увлёкся Горацием, даже чуть ли не всерьёз мечтал почитать его в оригинале, а Винс стал шекспироманом. Поначалу его увлечение английским драматургом выглядело вполне невинно: он перечитал от корки до корки пару найденных в библиотеке книг, даже кое-что выучил наизусть и порой бубнил себе под нос, уставившись в пространство задумчивым взглядом. А потом случилось страшное — он сам начал писать стихи. И не просто писать — зачитывать их нам вслух по вечерам. После десятой корявой вирши парни пригрозили запереть его на ночь в каморке для швабр, а я отозвал друга в сторону, чтобы предупредить: Гермиона — маглорождённая. В общем-то, мне было всё равно на чьё-то происхождение, общению это не мешало, но кто знает, как к подобному мезальянсу отнесутся родители Винса, если его детское увлечение перерастёт во что-то более серьёзное. Пусть лучше пострадает сейчас, пока есть лишь симпатия, чем потом, когда чувства укрепятся. Винс на мои слова посупил брови, задумчиво попыхтел и упрямо мотнул головой. Мне оставалось пожать плечами: свой долг я выполнил, дальше пусть решает сам. В отличие от нас, девочек страдания Винса не смогли оставить равнодушными: после того, как он пересказал им «Ромео и Джульетту», наши дамы, умудрившиеся рассмотреть параллели между пьесой и его историей, прониклись к нему сочувствием и с удовольствием, трепеща от восторга — или от зависти, кто этих женщин разберёт, стихи-то предназначались другой, — выслушивали его вирши, промакивая глаза кружевными платочками. Я очень надеялся, что мы не станем изучать «Мастера и Маргариту» — могли возникнуть слишком опасные ассоциации. Воланд, конечно, совсем не походил на желающую воскреснуть безносую тварь, а страшненькая Грейнджер — на роковую Маргариту, но желающие углядеть совпадения найдут их везде. Нам и без этого забот хватит. Что касается математики, думаю, большинство из обычных людей прекрасно обошлись в жизни без тригонометрических уравнений и вычисления косинуса прилежащего угла. Считать волшебники умели, по крайней мере, привыкшие с детства к денежной системе магического мира, сикли в кнаты и обратно переводили с завидной лёгкостью и почти не ошибались в метрической системе различных измерений. На третьем курсе в предметах по выбору значилась Нумерология — судя по описанию, мало напоминающая знакомую мне алгебру с геометрией, но в качестве альтернативы и при необходимости стоило иметь её в виду. Физику, понятное дело, в Хогвартсе не изучали — её волшебникам полностью заменила магия. В отличие от химии — та была и самостоятельным предметом, который под названием Алхимия стоял в расписании старших курсов, и частью Зельеварения. Не было так же ни географии с иностранными языками, очевидно, считалось, что с этими дисциплинами дети познакомятся до школы, ни анатомии с обществознанием. Зато присутствовали вполне магические Чары, Трансфигурация, Защита от тёмных искусств и некоторые другие. Не скажу, что программа была слишком насыщенной — после трёх курсов меда мне, привыкшему учиться студенту, каждодневные эссе казались детской забавой. Гораздо сильнее меня напрягало другое — почти полное отсутствие теории. Основную часть урока занимали опросы по прошлым темам и практические упражнения; всё, к чему сводились объяснения, можно было вместить в одно предложение: «Сосредоточились, представили, взмахнули палочкой». Ни слова о том, что такое магия вообще, как научиться её ощущать и правильно использовать, чем подпитывать свое магическое ядро и признаках его истощения. Неудивительно, что при попытке колдовать у студентов постоянно что-то взрывалось, растекалось зловонными лужами или превращалось в неведомую хрень, вернуть которой первоначальный вид не могли даже сами преподаватели. При этом никого из взрослых не заботила безопасность детей — не только в самом замке с его двигающимися лестницами, с которых можно было легко свалиться, и прячущихся в незакрытых заброшенных классах боггартах, но и на уроках: то ли маги были настолько уверены в своей волшебной силе, что стали необыкновенно беспечны и поразительно равнодушны к чужой жизни, то ли сама магия настолько искажала их восприятие, что они просто не задумывались о том, к чему может привести такое отношение. Единственным исключением неожиданно стал Снейп. Первый урок Зельеварения я пропустил, отлёживаясь в больничном крыле, однако от домашнего задания меня это не избавило: стоило нам после обеда спуститься в подземелья, Грег тут же впихнул мне в руки стопку пергаментов. — Что это? — спросил я, перебирая исписанные мелким, смутно знакомым почерком листы. — Снейп выдал, — пустился в разъяснения Тео. — Сказал, пока не выучим и не сдадим, он нас к варке зелий не допустит. Я внимательно вчитался. Первые пару листов занимала техника безопасности при работе в кабинете Зельеварения: как обращаться с горелкой, ножами, горячими котлами, что делать при внештатной ситуации, если, например, взорвался котёл или пролилось зелье. Следующие два листа — оказание первой помощи, самыми обычными магловскими средствами. В этом была доля здравого смысла: первокурсники ещё не знали целительской магии, пострадавших разной степени тяжести может быть много, один учитель с ними не справится, да и мадам Помфри не доберётся до класса в мгновение ока, а так оставался шанс отделаться без тяжёлых последствий. Остальные листы представляли собой таблицы: деление ингредиентов по классам, совместимости, уровню опасности… Не выдержав, я присвистнул от удивления: это была отличная шпаргалка, пользуясь которой есть реальный шанс избежать неприятностей при приготовлении зелий. Может, и Лонгботтом наконец перестанет взрывать свой котёл? Первый месяц Снейп, как и обещал, нещадно гонял нас по теории. За себя и своих парней мне было спокойно: ещё до приезда в школу я постарался внушить им, что мы едем в Хогвартс не развлекаться и провести эти семь лет следует с максимальной пользой. Уверен, в одиннадцать лет мало кто задумывается о своём будущем, но мне-то уже было далеко за, так что эту функцию пришлось взять на себя. С Грегом особых проблем не было: у него оказались неплохие аналитические способности и едва ли не фотографическая память, поэтому любую информацию он запоминал легко, тут же раскладывая её в голове по полочкам в одном ему известном порядке. Винсу же всё, что не было худо-бедно зарифмовано, приходилось просто тупо зазубривать, не вникая в смысл. Помогало мало. Я уже почти отчаялся, когда в голову мне пришла — не побоюсь этого высокого слова — гениальная мысль — зачитывать текст в стиле нашего рэпа. Не то чтобы я был большим любителем этого музыкального направления, но пару композиций вспомнил. И дело сдвинулось с мёртвой точки, приводя порой к весьма курьёзным случаям. Например, однажды на Зельеварении во время очередного письменного опроса Снейп заметил, что Винс беззвучно шевелит губами — тот часто так делал, это помогало ему вспомнить материал. Естественно, профессор не смог оставить такое поведение без внимания. — Что вы там бормочете, мистер Крэбб? — в своей излюбленной саркастичной манере спросил он. — Молитву? — Нет, сэр, — честно признался Винс. — Стихи. — Что, простите? — обманчиво ласковым голосом переспросил Снейп. Аудитория замерла, не решаясь даже вздохнуть: таким тоном профессор назначал особые отработки, после которых мытьё полов у Филча казалось детской забавой. Нам пока удавалось счастливо их избегать, но и слухов вполне хватало, чтобы бояться их как огня. — Ну там не совсем стихи, — стушевался Винс. — И всё же было бы любопытно послушать, — приглашающе махнул рукой Снейп. — Прошу, мистер Крэбб. По классу пронеслись смешки, по большей части, со стороны гриффиндорской половины. Винс откашлялся и, хмуро уставившись в парту, продекламировал: — Если нужен срочно взрыв, брось иглы дикобраза, пока котёл не снял с огня, и всё, ты покойник сразу! — И правда, не совсем стихи, — ошарашенно моргнув, сказал Снейп. — Не подскажете, кто автор? — Я сам написал, — зарделся от гордости Винс. — Хотите, ещё почитаю? — и, не дожидаясь разрешения, продолжил: — Мурмокомль и Флоббер-черви — их не опасайся. У Калейдотласта страшный яд — лучше не касайся. Белладонна и бадьян — как бы их не спутать. Обработал Донной раны — берсерк не за горами. Винс, видимо, вошёл во вкус — или просто обрадовался, что нашёл наконец себе достойную аудиторию, готовую его слушать, — что даже стал пританцовывать, выделывая те странные пасы руками, что обязательно присутствуют в выступлении каждого уважающего себя репера, через ритм это передаётся, что ли? Класс реагировал по-разному: кто-то демонстративно покрутил пальцем у виска, кто-то одобрительно покачивал головой в такт; Грег спрятался под пергаментом, делая вид, что его здесь нет, Тео сидел с каменным лицом, рядом со мной бился в истерике Блейз, да и я сам уже с трудом сдерживал смех. — Довольно, мистер Крэбб, — решил навести порядок Снейп. — Это, конечно, всё интересно, но у нас идёт урок. — А можно последнее? Это моё любимое, — окончательно расхрабрился Винс. — Аконит, Клобук монаха или же борец. Как бы капли так отмерить, чтоб не помереть? Йоу! — Йоу? — удивлённо изогнул смоляную бровь Снейп. — Да. Йоу! Ну это… это типа «всё, я закончил». — Спасибо, мистер Крэбб, — оставаясь невозмутимым, поблагодарил Снейп. — Пять баллов Слизерину за самобытное литературное творчество. А теперь возвращаемся к тесту. — И, отвернувшись, негромко повторил: — Йоу. Хм… Наблюдая весь оставшийся урок за его задумчивой физиономией, я был почти уверен, что в следующем году первокурсники будут учить не только технику безопасности и таблицы, но и стихи, которые, судя по результатам этой контрольной, отлично работали. Кстати, именно Винсенту Хогвартс обязан ещё одним интересным нововведением — в школе появился спортзал. Я ещё в первый день знакомства поразился тому, сколько в этом на первый взгляд неповоротливом мальчишке энергии: он готов был висеть на шведской стенке часами, не отрываясь на обед и чай, с таким несчастным видом слезая вниз, будто его выгоняют из дома. По приезду в Хогвартс бедняга едва не впал в депрессию. Немного спасли положение полёты на мётлах и бесконечные лестницы, по которым мы раз двадцать бегали туда-сюда, но Винсу этого явно было недостаточно. — Вот бы нам тут такую же штуку с брусьями сделать, как у тебя в мэноре, — как-то вечером ностальгически протянул он. — И плевать, что магловская, зато прикольная. — Вещь и правда стоящая, — согласился Грэг. Он не был фанатом моего спортивного уголка, но тоже смог оценить его по достоинству. — Но даже если бы её придумали маги, старик не разрешит. — Не слизеринцам точно, — поддакнул Тео. — Тогда действовать нужно по-другому, — хитро усмехнулся Блейз. Мы так и продолжали после поезда тесно общаться с ним и Ноттом, хотя первый, в силу характера, без конца заводил себе новых приятелей («Знакомства, Драко! Полезные знакомства!»), а второй, наоборот, держался немного обособленно вообще ото всех. — У тебя ведь отец в Попечительском совете? — И чем это нам поможет? — осторожно поинтересовался я. — Напиши ему. Он организовал для тебя подобное в мэноре, может, и здесь что выгорит. Я слышал — от нового отчима — как мистер Малфой умеет вести дела. Такого проныру и дельца — без обид, Драко, это комплимент! — ещё поискать надо. — Вот именно что в мэноре, — возразил я, но заметив, как сник воодушевившийся было Винс, вздохнул. — Ладно, попробую. Если честно, мне и самому уже хотелось заняться нормальной физкультурой: после приезда в Хогвартс я стал чувствовать себя не в пример лучше, и это давало надежду, что дела мои наконец-то пошли на поправку и к привычной зарядке можно добавить что-то посущественнее. Так что тем же вечером я сел за письмо. Дело это оказалось непростым, но спустя два часа и с десяток испорченных пергаментов Гиппократ улетел в Малфой-мэнор. Не знаю, чего конкретно я ожидал в ответ, но уж точно не того, что на следующий же день отец явится в Хогвартс лично. Случилось это под вечер; мы как раз ужинали, когда двери открылись, и в Большой зал в сопровождении директора ступил своей сиятельной персоной мистер Малфой. Да, именно так — столько грации и царственного величия было в каждом его движении, небрежно брошенном взгляде, лёгкой полуулыбке, чарующем мягком голосе, напевно тянущем гласные. На его фоне мрачный Дамблдор казался ещё более угрюмым; судя по перекошенной физиономии, директор был совершенно не рад ни внезапным гостям, ни перспективе войти в историю как «великий реформатор заскорузлого в своих традициях магического мира» — цитирую дословно, потому что именно в момент произнесения этих слов они остановились рядом с тем местом, где сидел я с парнями — около преподавательского стола. — Хогвартс как раз и славится своими многовековыми обычаями, мистер Малфой, — раздражённо проскрипел Дамблдор. — Было бы неправильно нарушать их, это пошатнёт устои школы. — Абсолютно с вами согласен, господин директор, — промурлыкал papa. — Речь идёт прежде всего о синергии магического и магловского миров, поэтому… Что Люциус говорил дальше, я не мог бы вспомнить и под Круциатусом, потому что понимал лишь с пятое на десятое. И не я один — судя по лицам окружающих, их постигла та же незавидная участь. Постепенно в зале установилась мёртвая тишина, тише, пожалуй, бывало лишь на уроках зельеварения, когда Снейп пребывал в плохом расположении духа. — Он там что, какое-то страшное заклинание читает? — перегнувшись через стол, едва слышным шёпотом отважился спросить меня Блейз. — Вроде того, — нервно хохотнул я. — И поверь, это ещё не самое ужасное. Подобных «страшных заклинаний» я наслушался в университете на курсе философии, но, к сожалению, так и не смог выработать к ним крепкий иммунитет. И потому был безмерно благодарен Снейпу, интеллигентно покашлявшему в неожиданно возникшую паузу. Дамблдор встрепенулся и насколько у него получилось любезно улыбнулся, показывая широким жестом на преподавательский стол, видимо, надеясь, что хоть это ненадолго заткнёт отца: — Не желаете присоединиться к вечерней трапезе, мистер Малфой? Тот величественно кивнул. Ему выделили почётное место справа от директора, между говорливым профессор Флитвиком и не менее любящей поболтать профессором Спраут, но это не помогло, скорее, усугубило ситуацию: Люциус с выражением крайней заинтересованности принялся расспрашивать их о трудностях школьных будней, постепенно втянув в разговор остальных преподавателей. Роланда Хуч пожаловалась на старые метлы, Сивилла Трелони повздыхала о помутневших гадательных шарах, Чарити Бербидж посетовала об отсутствии пособий по магловскому миру, даже Снейп обронил что-то о редких ингредиентах, которые в этом году ему пришлось покупать на собственные деньги. Отец с отсутствующим видом обгладывал куриное крылышко, но я был более чем уверен: он не зря затеял этот балаган и запомнил всё услышанное дословно. Наконец Дамблдор, так и не съевший ни крошки, поднялся, показательно кряхтя. — Прошу меня простить, мистер Малфой, коллеги, день был длинный. Если хотите, мистер Малфой, можете воспользоваться моим камином. — Благодарю, — без прежней любезности ответил отец, даже не попытавшись подняться, — но я хотел бы немного пообщаться со старым другом — мы очень давно не виделись. Если вы не против, конечно. — Думаю, об этом стоит спрашивать самого профессора Снейпа, ведь у него так много забот, — с нажимом ответил Дамблдор. — Северус? — повернулся к «старому другу» Люциус, вопросительно изогнув бровь. — Сегодня вечером я совершенно свободен, — в тон ему ответил Снейп. Дамблдор, не прощаясь, ушёл, я, перехватив взгляд отца, тоже засобирался — он наверняка хочет переговорить со мной с глазу на глаз, оттого и напросился к декану на вечерние посиделки. Разговор состоялся в личных покоях Снейпа. Тот деликатно оставил нас одних, даже не удосужившись придумать причину ухода. Отец, отбросив светский образ, устроился на диване, став в один миг привычно-домашним; я забился к нему под бок и неожиданно понял, что сильно соскучился. — Чья была идея со спортзалом? — негромко спросил Люциус, ероша мне волосы. — Ну-у-у… — протянул я. — В целом, общая. Наверное, надо было сначала поговорить с деканом, да? Некрасиво получилось — обращаться через его голову. Но ты ведь сам говорил: пиши! А идти с этим к директору… Он бы нас даже слушать не стал. Я сильно тебя подвёл? — Терпимо, ребёнок. Мне всё равно хотелось наведаться в школу с не совсем официальным визитом, а то старичок любит пускать пыль в глаза. — А сегодня профессора его выдали, — понятливо хихикнул я. — Да, я узнал много интересного, так что ваша идея пришла как нельзя кстати. Но всё же в следующий раз предупреждай Снейпа о подобных просьбах: он на нашей стороне, не хотелось бы ставить его в неловкое положение. — Хорошо. А что насчёт этой? У нас будет спортзал? — Будет. Но и вам придётся немного постараться для этого: до конца недели найдите подходящий класс и освободите его. Потому что в субботу домовики доставят необходимое оборудование. Северус в курсе, он вам поможет. — Так скоро?! — удивился я. — Деньги, ребёнок, имеют одно очень удивительное свойство — быстро решать проблемы, — подмигнул Люциус. — Кстати… Это дорого нам обошлось? — Я не потратил ни кната — всё оплатил Попечительский совет. — Что?! Как ты их убедил? — ахнул я. Понять моё крайнее удивление было легко, стоило только вспомнить состав совета — дышащие на ладан представители древнейших родов, радеющие за традиции едва ли не больше Дамблдора. И как отец умудрился их на что-то уговорить? — Это было… весело, — довольно улыбнулся Люциус. Как ни банально было сравнивать его с обожравшимся сметаны котом, но именно его он мне сейчас напоминал. К моему великому сожалению, подробности узнать мне так и не удалось. В качестве компенсации отец жестом заправского фокусника вытащил из кармана мантии коробку с моими любимыми пирожными. Я так обрадовался, что едва не забыл ещё кое о чём. — Скажи, у нас есть какие-нибудь книги о троллях? До знаменитой встречи в туалете оставалось чуть больше месяца, но я не собирался сидеть сложа руки. Следовало узнать об этих вонючих тварях как можно больше и ненавязчиво поделиться информацией с Гарри. Так, на всякий случай: кто знает, как решит извернуться канон с учётом тех изменений, что в него уже привнесли. Я предпочитаю подложить соломки, да побольше, чем потом залечивать синяки и шишки. — В какую авантюру ты собираешься влезть на этот раз? — нахмурился Люциус. — Ни в какую. Я постарался сделать максимально честные глаза. Отец щёлкнул меня по носу: — Не кривляйся. — Я обещал, что не буду искать приключений. — Поэтому они сами активно тебя находят. — Что-то вроде того. — Ладно. — Отец чмокнул меня в макушку. — Посмотрю, может, что и есть, чтобы вы с «приключениями» были на равных. А теперь марш к себе, время позднее. — Передай маме, что я её люблю. — Всенепременно. И я, бережно прижимая к груди коробку с пирожными, поскакал в гостиную радовать друзей хорошими новостями. За оставшиеся до выходных дни мы нашли класс, подходящий нам по размеру и расположению — чтобы поближе к подземельям, — и привели его в порядок. Снейп предварительно проверил его на наличие боггартов и прочей магической нечисти и помог отлевитировать особо тяжёлые шкафы, остальное мы перетащили сами, а эльфы даже покрасили стены и перестелили полы. В субботу, едва успев затолкать в себя кашу, я помчался в наш будущий спортивный зал распоряжаться, что и куда ставить: здраво рассудив, что если отец согласится на нашу авантюру, он не станет мелочиться и купит всё, я добавил в список помимо спортивного уголка силовые и механические кардио тренажёры — магловские электрические приборы и магия плохо уживались друг с другом. К вечеру меня уже подташнивало от усталости — поди не устань, если приходится одновременно отвечать на вопросы заглядывающих в класс любопытных, контролировать собирающих тренажёры эльфов и отбиваться от исходящего щенячьим восторгом Винса, но это того стоило. Гарри обрадовался спортивному уголку почти так же, как Винс. «У тёти с дядей такой же дома был, — счастливо улыбнулся он, шустро взбираясь на перекладину. — Мы с Дадли — это мой кузен — часто соревновались: кто меньше раз подтянется, тот моет посуду или стрижёт газон. Мне ни разу не выпало, я просто сам иногда поддавался». И подтянулся семь раз. Я снова едва не разрыдался от зависти. Винс с Грегом чуть ли не силком притащили в зал Лонгботтома. Я уже давно заметил их странный интерес к нему, но с расспросами не лез, считая, что если нужно, они сами всё расскажут. Да и глупо устраивать разборки из-за того, что ребята хотели общаться с кем-то кроме меня. Если честно, мне всегда было немного жаль Невилла, так что если у него появился шанс найти себе друзей, верхом эгоизма было бы его этого шанса лишать. Само собой, мы не остались единственными, кто занимался в зале. Сначала к нам подтянулись слизеринцы, потом, подгоняемые слухами, — студенты с других факультетов. Кто-то, не желающий марать свою репутацию о магловские вещи, отсеялся сразу, кто-то, не получивший, как рассчитывал, мгновенных результатов или из-за лени, позже. Но и тех, кто продолжал ходить в зал, осталось довольно много, так что мне пришлось, мысленно закатав рукава, составлять расписание и схемы индивидуальных тренировок — последнее исключительно для того, чтобы парни не маялись ерундой и занимались правильно. Однако на этом история со спортзалом не закончилась. Через неделю или две, когда я собирался на очередную тренировку, в гостиной меня неожиданно окружила группа девчонок, и настроены они были весьма серьёзно. Честно говоря, на секунду мне стало не по себе: даже по сравнению с Панси Паркинсон, самой низкорослой из слизеринских первокурсниц, я выглядел мелковато, хоть и был выше её на полголовы, что уж говорить о девушках со старших курсов. Особенно в таком количестве. — Дамы? — вежливо спросил я, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. — Мы хотим посмотреть на этот ваш мужской клуб, — выступила вперёд Дафна Гринграсс. — Да, чем это вы там таким занимаетесь? А почему туда ходят только мальчишки, мы что, хуже? И зачем так часто собираетесь? А правда, что вы там все голые? — защебетали девчонки наперебой. — Мы не голые, — оторопело выдал я, от смущения заливаясь краской. Ох уж эти женщины, только одно на уме! — Тогда веди показывай, — насмешливо фыркнула Дафна. Экскурсия прошла на ура: девчонки с любопытством потыкали пальчиками в тренажёры, ожидаемо покривили носики от тяжёлого запаха (от него не спасало даже проветривание и заклинание свежести, обновляемое эльфами каждый день), лукаво постреляли глазками в сторону распустивших хвосты павлинами парней. А потом чуть ли не хором выдали: «Мы хотим такое же!» — Э-э-э… — глубокомысленно выдал я, представив спортивный зал в стиле незабвенной Долорес Амбридж: розовые тренажёры, кружевные занавески на окнах, изображение котят на штанговых блинах. Очень много котят. — Ну не прям такое же, — сжалилась надо мной Дафна. — Может, есть что-то специально для девушек? — Ну-у-у… Фитнес, пилатес, йога… — старательно порылся у себя в памяти я. — Вот и организуй нам что-нибудь из этого, чтобы у нас был свой клуб для девочек. Все остальные дружно закивали, тут же увлечённо начав обсуждать какие-то свои чисто женские штучки. Я не стал им говорить, что подобные «клубы» нужны несколько для других целей. В конце концов, иногда важен не результат, а участие.