Незримое

      Инеж изучала город. Методично. Район за районом. Запутанные лабиринты узких улочек и каналов, с крыш домов между которыми для воздушной акробатки не составило перепрыгнуть большого труда. В такие моменты она забывала обо всем и чувствовала себя свободной. Сулийке так нравлюсь прыгать с одной крыши на другую, что постепенно она начала бросать себе вызов большими расстояниями. Иногда она скользила по бельевой верёвке, натянутой между домами. Предпочитала делать это ночью, когда не мешало бельё и чтобы не привлекать внимание. Но однажды решила попробовать днём. Ей нужно быть готовой ко всему. К её ужасу выбор оказался неудачным. Веревка с треском порвалась, и девушка плюхнулась в ледяную воду канала, накрываемая сушившимися простынями. От стыда, страха и холода она не могла сообразить, что делать дальше, но крики и ругань и быстро привели в чувства. Она поплыла настолько стремительно насколько могла и, выбравшись из канала в относительно безлюдном месте, юркнула в подворотню и забралась на крышу. Чердачное окно, к счастью, не запирали, и сам чердак пустовал. Она какое-то время смотрела на безоблачное небо, размышляя, а потом разделась, разложила вещи под окном на солнечной стороне и принялась ждать. Вернулась в Клёпку под вечер, намного позже, чем ей сказал Бреккер. Поднимаясь в его комнату, невольно съежилась.       — Что не удалось пробраться ни на один корабль? — холодно спросил Каз.       Видимо её лицо стало слишком недоумевающим.       — Где ты была?       — Я… — неуверенно начала Инеж. Все знали очень простую вещь: Казу Бреккеру нельзя врать, — я упала в канал.       — И?       — И сушилась.       Теперь уже Бреккер удивленно уставился на неё.       — То есть ты не пыталась сбежать?       — Нет! — воскликнула девушка громче, чем намеревалась.       Парень помолчал, очевидно обдумывая полученную информацию.       — Тебе было стыдно прийти мокрой?       Девушка выпрямила спину и вздернула подбородок.       — Инеж Гафа не падает в канал как какая-то… — она запнулась.       — Канальная крыса? — закончил за неё Каз.       Она не ответила. Парень или смягчился или развеселился, но смотрел на неё не иначе, как на глупого щенка.       — Теперь ты канальная крыса, Инеж Гафа. Иногда они падают в канал случайно, а иногда специально, когда пытаются уйти от городской стражи или членов других банд. Иногда их кидают туда намерено. Никто в Клёпке не осудит тебя если ты придешь мокрой. — а потом вся его веселость пропала. — Если я говорю прийти вовремя, ты приходишь вовремя. Понятно? — последнее слово он произнес так сухо и жёстко, что сулийке стало не по себе.       — Понятно.       — Сегодня ночью следишь за этим человеком, — он протянул клочок бумаги с именем и адресом. — В восемь утра жду отчёт. И поскольку ты потратила целый день зря, за эту работу проценты не получишь. Оплата твоей гордыни.       Инеж задохнулась. Она на мгновение попала в Зверинец, где Танте Хелен говорила что-то подобное, но потом вспомнила, как хорошо было сидеть и наблюдать за городом, греясь на солнышке.       — Работа задаром лучше безделья, — улыбнулась сулийка и вышла. Так всегда говорил её папа. Может, поэтому они не были такими богатыми. Но Инеж знала — их богатство в другом.       Инеж всё чаще напоминала себе личного посыльного Бреккера, но она могла доставить и достать почти любую вещь быстрее кого-либо в Клёпке. Такие навыки ценились. И она радовалась, что ей не приказывают участвовать в чем-то более серьезном, но понимала — это ненадолго.       Район складов патрулировался очень хорошо. Поэтому только отчаянные решились здесь грабить. Задача Инеж заключалась в наблюдении с крыши трехэтажного здания и своевременная подача сигнала — коротко два раза дунуть в свисток, стащенный у одного из стражников. Если повезет, то сигнал не понадобится, а если нет, то придется сделать всё, чтобы попытаться задержать. Бреккер сказал: у них будет только пятнадцать минут. На первом этаже здания находился скупщик дешевого барахла, и лейтенант Отбросов утверждал, что в хранилище далеко не барахло. А ещё Бреккер ждал подходящей погоды. Грозы. С сильным ливнем и громом. Такая погода давала преимущества, особенно если выбирать смену определённых стражников.       Инеж, уже мокрая насквозь, внимательно оглядывала окрестности, хотя через темноту ночи и пелену дождя трудно было рассмотреть дальше расстояния соседней крыши. Но она разглядела. На противоположной крыше четко прослеживались очертания очень массивной фигуры, которая держала в руке… Святые, кирпич! Только безумец устроил бы стрельбу в складском районе. Звук разбивающего кирпича в грозу вряд ли привлек внимание, особенно если запустить его точно в мягкое человеческое тело. Инеж среагировала молниеносно. Кинжал влетел точно в запястье противнику. Тот не издал и звука и в следующую секунду кирпич полетел в её сторону. Сулийка с легкостью увернулась и улеглась, спрятавшись за парапетом, судорожно пытаясь придумать, что делать дальше. Ей нужно задержать этого — недалеко приземлился ещё один кирпич — психа. Она на мгновение выглянула из убежища, метнула кинжал и снова спряталась. Сквозь шум дождя она не могла услышать попала ли в цель, но следующий кирпич всё-таки прилетел не так быстро. «Думай, Инеж». Скоро парни выйдут из здания, и кирпичи полетят уже вниз. У сулийки оставалось только два кинжала. Почему она не взяла больше? Она не допускала мысли, чтобы целиться в лоб или шею, она должна придумать другой способ.       Девушка поползла в противоположную сторону. Нужен хороший разбег. Встав, несколькими быстрыми прыжками набрала скорость и прыгнула. Не иначе как Святые пронесли её оставшиеся полметра. Приземлилась на соседней крыше и ужаснулась. Фигура, которая недавно выглядела массивной, оказалась огромной. Раза в два больше её в высоту и три в ширину. Человек — сулийка не могла понять мужчина это или женщина — выглядел поистине безумным. Не теряя времени, девушка подпрыгнула и ударила каблуками по коленям. Тот рухнул на спину, девушка быстро схватила один кирпич, из целой груды лежавших рядом. Она не успела ничего предпринять. Безумец с невероятной быстротой перекатился на живот и в мгновение очутился рядом, схватил её за лодыжку и дернул. Инеж тоже упала на спину. Кирпич вылетел из руки. Хватка была такой сильной, что девушке казалось, что ей вот-вот сломают кость. Если он доберется до шеи сулийки, то переломит, стоит только сжать на ней свою огромную ручищу. Инеж схватила два оставшихся клинка быстрее, чем успела подумать. Мышечная память. Она не хотела убивать, но человек сам навалился на неё, буквально вспоров сам себя. Нож вошёл точно в сердце. Мёртвое тело придавило девушку, и она почувствовал теплую, густую кровь даже сквозь свою мокрою одежду. Вдалеке послышался свисток. А потом три коротких свистка снизу — работа окончена. Но сулийка не могла пошевелиться, лежа в луже из воды и крови. «Вставай, Инеж, из Хелгейта тебя никто не вытащит». Девушка выбралась из-под тела и на четвереньках доползла к парапету. Но она не была уверена, что сможет твердо стоять на ногах и тем более, что сумеет обратно перепрыгнуть на соседнюю крышу. Инеж огляделась и увидела, что к этому зданию вплотную прилегает следующее. Выход. Никогда ещё путь в Клёпку не длился так долго.       Наконец, перешагнув порог, она чудом не улеглась прямо перед ногами ожидавших парней. На её темной, мокрой одежде кровь не сразу бросилась в глаза.       — Что случилось? — спросил Каз.       — На крыше был человек с кирпичами… я его убила, — от того, что она произнесла это вслух к горлу подкатил комок.       — Из какой банды?       — Что?       — У него были татуировки?       Она недоуменно уставилась на него. Бреккер поджал губы.       — Всегда проверяй.       — Хорошо, — тихо сказала девушка, у нее не осталось сил о чем-нибудь спрашивать или спорить. Она медленно поплелась наверх, опираясь на перила. В своей комнате она начала с остервенением снимать мокрую и окровавленную одежду, а потом забралась под одеяло, будто ткань могла защитить. Девушка умела плакать бесшумно. Без слёз. Но в этот раз момент не смогла. Ей было больнее, чем в первую ночь в зверинце, чем во все последующие ночи. Она не знала, что способна на такие рыдания. В какой-то момент она словно отключилась, а потом резко открыла глаза. За окном всё ещё стояла ночь, но дождь прекратился. Сулийка остро почувствовала запах мокрой окровавленной одежды и, сев в кровати, посмотрела на сваленный ком. Ей хотелось всё сжечь, но Бреккер вряд ли даст ей денег на новые тряпки.        «Кровь нужно отстирывать сразу и в холодной воде», — учила мама. Инеж оделась, собрала вещи и поплелась вниз в каморку, которая служила одновременно ванной и прачечной. Набрав в железный таз воду, девушка умылась и посмотрела на себя в зеркало. Теперь на нее смотрела убийца. Она глубоко вдохнула несколько раз, сильно сжав зубы, чтобы снова не расплакаться, взяла мыло и начала шоркать ткань.       С того дня краски и звуки будто померкли. Девушка ощущала себя словно под водой. Шутки Джеспера перестали веселить, пошлые фразочки любого из Отбросов — вгонять в краску, она перестала вжиматься в стену, когда видела Пера Хаскеля. Её не трогали острые подколки Бреккера. Но она добросовестно выполняла все поручения, но чуть медленнее обычного.       В один вечер, когда она лежала на кровати уставившись в потолок, то услышала знакомый стук трости. Ей когда-то нравилось угадывать в каком настроении Бреккер по силе и частоте ударов, но не сейчас. В дверь постучали. Сулийка поднялась и отперла.       Каз, не заходя внутрь, протянул её сверток.       — Что это?       — Открой.       Она развернула. Нож.       — Это мне?       Бреккер не отвечал на глупые вопросы. Инеж прикоснулась пальцем к кончику острия — тут же выступила капелька крови.       — Может, я воспользуюсь им против тебя?       Каз усмехнулся или сделал вид.       Позже девушка внимательно изучала клинок и думала о том, что, на сколько она знала, Бреккер никому не делал подарков. Сулийка впервые за эти дни улыбнулась.        Несколько дней Бреккер ничего не поручал, а потом, наконец, велел подняться к нему. Инеж ожидала очередного задания для слежки, но на столе лежал замок и набор отмычек. Сулийка знала и то, что Бреккер никому не открывал свои секреты взломщика.       В один из вечеров на чердаке стояла особая тишина, будто любые звуки Бочки боялись проникнуть внутрь. Нарушилась она только неловкой возней по замочному механизму отмычками и дыханием. Может, мироздание чувствовало настроение сулийки. В последние дни её раздражало слишком многое. Апатия, в конце концов, сменилось злостью, но слушок, которым поделился Джеспер, привел сулийку в ужас. Поэтому её начали раздражать любые мелочи. Сейчас её нервировали перчатки. Как же они отвратительно скрипели. Девушка могла понять, когда парень носил их на улице, но в помещении? В своей собственной комнате? Несколько раз спрашивала о причинах у Джеспера, но тот только рассказывал нелепые истории, в которые девушке верилось с трудом. Сулийка глубоко вдохнула. Работа была столь тонкая и кропотливая, что девушка начинала буквально закипать от ярости. Как в детстве… Мама неоднократно усаживала Инеж за шитье, но стежки получились неровные, нитки путались, девочка злилась и старалась улизнуть при первой возможности. Как же прекрасно шила её мама. Наряды для представлений выглядели поистине сказочно.       — Сосредоточься, Инеж. — спокойно повторил парень.       — Я не могу сосредоточится из-за твоих проклятых перчаток, — вырвалось у девушки.       Она не собиралась это говорить, но она была на взводе. Повисла тишина. Никто не смел ничего говорить про перчатки Каза Бреккера. Сулийка забыла как дышать, её пальцы замерли на замке. А в следующий момент произошло то, что никак не могло случиться. Парень аккуратно снял перчатки и Инеж стоило многих усилий, чтобы не открыть рот. Она первый раз видела его голые руки. Сулийка моргнула, прогоняя странные образы, посеянные рассказами Джеспера.       — Лучше? — поднял бровь Каз.       — Я не хочу проходить посвящение, — она уставилась на бледные руки Бреккера. В любой другой момент она бы долго ликовала, но не сейчас. Девушка машинально потерла покрытую рубцами кожу предплечья. Джеспер рассказывал, что для каждого новичка глава банды посвящение придумывает особое, изощрённое и жестокое, но заканчивается для всех одинаково — набиванием татуировки.       — Ты не обязана.       — Но Пер Хаскель…       — Не твоя проблема.       Она чуть кивнула и, почувствовав невероятное облегчение, снова погрузилась в работу.       С того момента что-то начало меняться. Девушка не понимала до конца, что это могло значить. Каз столько денег и сил вложил в неё, что теперь исполняет прихоти? Или она и правда настолько ценна? Она вряд ли когда-нибудь сможет понять, что происходит его голове, но одно знала точно: любую вещь, которую она узнает о Казе Бреккере она не расскажет никому.       Однажды после заварушки в притонах Восточного Обруча Каза привел её в квартиру на Кольштрате. Она не спрашивала почему. С какого-то момента сулийка пыталась сопоставить факты и догадываться сама. Но в этот раз что-то не сходилось. Парень достал из тайника бутылку Бренди. Инеж нахмурилась. Они выполнили задание, с небольшой поножовщиной, но вполне успешно. Инеж не жаловала общие попойки, а мысль, что парень позвал её отметить наедине, казалась до нелепости глупой. Она оглядела замызганную комнату и начала буравить парня взглядом, требующим объяснения.       — Следи за улицей, — рыкнул он.       Сулийка уставилась в окно, но краем глаза заметила, как парень стряхнул пальто, сдернул перчатки и начал расстёгивать рубашку. Её сердце невольно забилось быстрее, пока она не увидела кровоточащую рану в боку.       — Я могу помочь? — нервно спросила сулийка.       Каз не ответил. Он отхлебнул Бренди и щедро полил рану. Если хоть один мускул дрогнул на его лице, Инеж этого не увидела. Она не заметила, как игла с ниткой появились у него в руке. Очевидно, в его пальто могло найтись всё что угодно. Девушка заворожено смотрела, как парень зашивает рану: быстро, точно, словно это тряпица, а не собственная кожа.       — В окно, Призрак, — полоснул её голос.       Сулийка отвернулась, будто её застукали за чем-то непристойным, но мысль о том, что Бреккер доверил именно ей свою безопасность, будила внутри странные чувства.       Каз учил её быть наблюдательной. Находить мелочи, которые могли сказать многое о человеке. Почему-то в такие моменты Инеж всегда вспоминала об отце. Папа тоже всегда замечал и запоминал эти маленькие детали, а потом делал подарки, которые особенно радовали. В детстве Инеж думала, что он умеет читать мысли. Папа предпочитал больше отдавать, чем брать. Инеж ни разу не слышала, чтобы он даже в шутку рассказывал, как что-либо когда-либо украл. Когда после представлений они находили кошельки, перчатки, шляпы и прочие забытые вещи, то старались вернуть владельцам. Теперь же она училась обратному. Утешало её лишь то, что делала это по приказу, а не по собственной воле. И надеялась, что хорошие люди, которых она обкрадывала станут умнее.       — Убыток, который учит, — прибыль, — как-то сказал её папа.       — Ты говоришь, как керчиец, — рассмеялась в ответ мама.       — Это старая пословица, и, мне кажется, керчийцы бы со мной поспорили.       Тогда Инеж ничего не поняла, но теперь знала керчийцев достаточно хорошо. Папа говорил, чтобы понять народ, нужно понять его веру. Впервые оказавшись в Церкви Святого Бартера, сначала подумала, что вторгается в место, где ей нельзя находиться, но потом с открытым ртом смотрела на величественное убранство. Она никогда не была в соборах Ос Альты, а главная церковь Ос Керво теперь вспоминалась если не убогой, то очень скромной. Церковь Святого Бартера открыта в любое время суток, но службы проводились в определенные часы. Несколько раз девушка слушала проповеди. Да, там порицалось рабство, но больше говорилось о честном и постоянном труде и ни слова о милосердии, смелости и жертвенности, за что она так почитала своих Святых.       Одним из первых мест, которые сулийка посетила после освобождения из Зверинца это равкианский квартал. Нельзя сказать, что она почувствовала себя дома, к тому же не все в Равке доброжелательно относились к сулийцам, но в Керчии границы размывались. Проходя мимо разложенных на столах у торговцев мощей и маленьких иконок, железные оправы которых поблескивали на солнце, у неё сжималось сердце. Как же она хотела иметь в своей маленьком комнатушке хотя бы одну. Но она прогнала эту мысль. Если её убьют на очередном задании, Отбросы без всяких размышлений выкинут Святыню. А вот её ножи, быть может, оставят.       — Розы на рукоятке, Призрак, ты не можешь быть такой сентиментальной, — насмехался Бреккер.       — Это в честь Санкты-Елизаветы, — поджала губы сулийка.       — И что она сделала? Одарила всех цветами, смягчив сердца?       — Наслала рой пчёл на разбойников, — зло выдавила девушка. Не совсем так, но у неё пропало желание вдаваться в подробности.       Каз моргнул.       — Пчёл… — повторил он, смотря сквозь девушку. Инеж не нравился этот взгляд. Ничего хорошего он не предвещал.       Несмотря на то, что Бреккер не упускал возможности поддеть её набожность, сулийка злилась редко. Родители учили, что не все будут с пониманием и уважением относиться к чужой вере, а некоторые постараются оскорбить и поглумиться, но нужно ко всем проявлять доброту. К тому же Каз мог сколько угодно говорить о том, что не верит в Гезена или кого угодно, но дела говорили обратное. Каз соблюдал сделки с какой-то святостью. Создавал свою империю, двигал торговлю и преумножал богатства. Истинный керчиец. Гезен был бы доволен.        «Не пойманный вор — царь», — вспоминала Инеж старую пословицу и улыбалась.       Её папа любил повторять, что «Мужчина тот, кто сомкнёт уста и засучит рукава» и постоянно шпынял ленивых мальчишек, которые предпочитали чесать языками. И Каз никогда не отдыхал. Инеж с удивлением обнаружилась, что у её прекрасного папы и подонка из Бочки есть что-то общее. Возможно больше, чем она могла вообразить.       Казалось, год пролетел слишком быстро. С холодными ветрами и ледяными дождями снова пришла зима. Стены и крыши домов покрывались смертельно-опасной корочкой льда. Но для Призрака больше не существовало преград. Постепенно она, как настоящий паук, оплела почти весь город своей невидимой паутиной. Из секретных переходов, тайных троп и невидимых лазеек. Замысловатый узор, понятный только ей. Как истинный Призрак, будто сквозь стены, проникла в чужие дома, через дымоходы и узкие окна. Вход всегда можно найти, если постараться. Добывала секреты. Иногда с кровью. Ей одновременно нравилось и пугало кем она становилась.       В тот вечер Инеж проснулась со странным чувством. Чего-то теплого, но в то же время ноющего. После дневной дрёмы девушка чувствовала себя ещё более разбитой. Сон никак не хотел вспоминаться. Сулийка спустилась вниз, чтобы позавтракать, точнее поужинать, и послушать не случилось ли чего за те скудные часы её отдыха. Ничего не случилось. Без всякого аппетита, поклевав пищу, она опять поплелась наверх. Предпочла бы ещё поспать, но у Каза наверняка есть дело для неё. А может и все десять.       Лучи заходящего солнца пытались пробиться через грязные окна Клёпки. Инеж всё собиралась их помыть. Если Джеспер скажет, что так она возносит молитвы Гезену, то сулийка заставит стрелка помогать. Инеж остановилась в дверях комнаты Бреккера намереваясь спросить есть ли для неё работа, но слова заглушила внезапная зевота, которую она не успела подавить. Каз, как обычно погруженный в бумаги, даже не повернул голову в её сторону. Девушка собиралась пройти и по привычке усесться на подоконник, но её пригвоздило к полу.       — Что? — скрипнул голос.       Она не ответила. Парень словно нарочно сидел в темном углу, избегая солнца. Раньше она не придавала этому значения.       — У меня что-то с лицом? — он наконец посмотрел на неё и, когда они встретились взглядами, дрожь пробежала по спине Инеж.       — Для меня есть что-нибудь? — выдавила девушка.       — Да, подойди.       Ноги Инеж не желали двигаться, она сделала шаг и оступилась. Инеж Гафа оступилась.       — Ты ранена? — он быстро осмотрел её с головы до ног.       — Ногу отсидела, — соврала она и заставила себя идти твердо.       — Сегодня в полночь в четвертую гавань прибывает земенский корабль, — Каз начал рассказывать. Инеж пыталась слушать, но впервые даже его голос звучал как-то по-другому. — Товара будет много, но один будет охраняться особенно. Проследи куда доставят.       — Хорошо.       — Вероятно за город.       Инеж пожала плечами:       — Что-нибудь ещё?       — Нет.       Ночь обещала быть долгой. Но до полуночи оставалось много времени, необходимо ещё попытаться поспать. Если Каз окажется прав: придётся опять несколько часов болтаться под брюхом кареты, покрываясь грязью, изнывать от затекших рук и ног. Зато, быть может, это вставит её мозги на место. А пока она медленно шла обратно к себе в комнату, стараясь не держаться за стену. В ужасе от осознания. Кажется, произошло то, что не должно было случиться никогда. Она влюбилась.