В глаза императору

      Хината очень старалась. Она помогала Дейдаре чем могла, однако Шизуне для него всё же была полезнее.       Утром к Дейдаре прибежали три служанки, которых по распоряжению самого императора назначил главный слуга взамен отбывшей Шизуне. Но юноша прогнал их, несмотря на глубокие просьбы девушек довериться их мастерству. Он не внял ни их уговорам, ни уверениям, что ни в чём юная госпожа не будет иметь неудобств. После того, как девушки ушли ни с чем, Дейдара в сопровождении Хинаты отправился в купальню.       Купание прошло в полном беспорядке. Уже готовую омыть господина девушку он благополучно освободил, взглянув на её пунцовое лицо и неуклюже выроненное ведро для наполнения бадьи. Будучи аристократкой, принадлежащей к одному из знатнейших родов, она сама привыкла к содействию служанок в таких вопросах. Впервые в жизни Дейдара мылся сам. Это было самое ужасное омовение в его жизни.       Неудивительно, что вышел из купальни он раздражённый, злой и уставший. Служанки, боясь наказания старшего слуги, вернулись и ходили за блондином по пятам всё утро, уговаривая не прогонять их, до тех пор, пока выведенный из себя Дейдара не прикрикнул на них.       — Господин, — шёпотом произнесла Хината, когда они остались в покоях одни. Её лицо было цвета рассвета перед жарким днём, и она старательно отводила глаза. Дейдара быстро понял, что в воспитании Хинаты не принято было оставаться наедине с мужчинами в одной комнате.       — Что?       — Мне бы не хотелось доставлять неудобств, но…       Она замолчала, не зная как продолжить.       — Но что? — не выдержал Дейдара.       Хината нерешительно сглотнула.       — По правилам… Вам нужна служанка. Хотя бы одна.       — Ну вы то у меня есть. Ты, и ещё Ино и Сакура в придачу. Невесте императора разве не должно хватать?       Хината застыла в нерешительности, но через усилие всё же снова качнула головой.       — Мы… свита. Мы обязаны сопровождать Вас, развлекать. Служанки для… всего остального. Так заведено.       — А что мне сделают, если я пойду против того, как заведено?       Девушка мигом побелела.       — Н-ничего… наверное… Вам…       — Вот и всё, — улыбнулся Дейдара. Улыбка вышла вымученной. Он посмотрел в окно и вздохнул. — Надеюсь, мне недолго осталось находиться здесь.       Утро было невыносимо долгим, и блондин, уставший от постоянного безделья, настоял на развлечениях, о которых как раз упоминала Хината, говоря о роли свиты и слуг. Скрашивать скуку «госпожи» стала Ино, принеся свитки своих любимых поэтических произведений и зачитав их вслух. Дейдара, до сего времени всем естеством ненавидевший поэзию, теперь был рад и этому. Скука совсем одолела его. Мучительные мысли о связи Хинаты и Итачи только добавляли усталости. Лишь в саду во время прогулки он решился спросить:       — Вы разве не враги?       Хината, держащая над ним персикового цвета зонтик от солнца, ощутимо вздрогнула. И до того робкая, теперь она совсем испуганно вела себя, зная о том, что подле неё находится мужчина.       — П-простите? — дрожащим голосом переспросила она.       — С Итачи, — пояснил Дейдара. — Разве Вы не враги? Почему ты исполняешь его просьбу и покрываешь меня?       Хината взволнованно посмотрела на него. Зонтик в её руке задрожал.       — Извините, пожалуйста, Итачи-сан запретил об этом говорить. Не сердитесь на меня.       — Чего? — Дейдара чуть не рассмеялся от внезапного потрясения. — Ваши кланы враждуют. Тебе стоило бы только слово шепнуть своему отцу, и была бы возле императора. Ты ведь следующая претендентка на место рядом с ним. Одно слово — и ты императрица. А ты говоришь, Итачи-сан запретил говорить? Итачи — запретил? Тебе?       Дейдара был слишком прямолинеен. Хината, привыкшая к витиеватому и осторожному дворцовому общению, стушевалась и растерялась от подобного бесцеремонного напора. Молчание в ответ на его вопросы заставило блондина злиться.       — Я ничего не понимаю в этом чёртовом дворце. Вокруг сплетни, интриги, заговоры. Все друг против друга.       Хината продолжала молчать.       — Или ты влюблена в Итачи, как и все поголовно! — выкрикнул он внезапную догадку. Внимательно глядя на неё, Дейдара ожидал, что лицо девушки зальет краска, и этот знак послужит утверждением, подчёркивающим правоту его слов. Но только что красневшая от его прямоты Хината спокойно покачала головой.       — Нет.       Сказано было так, что сомнений не оставалось — не влюблена.       — Господин, не кричите так… пожалуйста. Кто-нибудь может услышать.       Дейдара остановился у одного из прекрасных деревьев сакуры, украшавших сад в наибольшем количестве, и протянул руку к ветке с особенно крупным нежно-розовым цветком. Его брала досада от происходящего вокруг, от того, что он каждый раз оставался в неведении — ещё большем, чем был до того момента, хотя казалось бы — больше было некуда.       — Хината, я умираю от скуки, — устало произнёс он после затянувшегося молчания. — Какие развлечения есть во дворце? Как-то же аристократы развлекают себя.       Девушка засуетилась, вспоминая занятия.       — Госпожа Сатоми по вечерам учит складыванию оригами в западной части дворца. У неё особенно чудесно получаются журавли, — скривившееся лицо Дейдары подсказало, что следует вспомнить что-нибудь ещё. — Господин Хаяо проводит поэтические вечера. Ино очень любит их. Вы и сами слышали, — вновь неудовлетворение. Девушка поморщилась, напрягая память изо всех сил. — Джоку-сама очень красиво рисует, и мы часто ходим посмотреть на его картины.       Дейдара вновь поморщился. Послушать один раз Ино и даже получить от этого удовольствие он был готов, но развлекать себя поэзией ежедневно или смотреть на то, как из раза в раз складывают бумагу и водят красками по свиткам он был не готов.       Вопросительный неудовлетворённый взгляд заставил девушку ещё больше засуетиться, копаясь в воспоминаниях.       — Многие придворные дамы любят вышивать…       — Я не дама, Хината, — резко оборвал её на полуслове Дейдара. Оба застыли от прозвучавших слов, казалось, прогремевших на весь свет. В окружении дворцовых цветов и деревьев от Дейдары в роскошном женском голубом кимоно, украшенном изящными лепестками лилий, они звучали как нечто странное и неправильное.       Хината в который раз за день сглотнула.       — На заднем дворе часто соревнуются в стрельбе из лука…       — Отлично! — выкрикнул блондин. Глаза его, до того безжизненные, загорелись огнём. — Сейчас стреляют?       — Вечерами.       — Мы пойдём туда сегодня. Мы…       Закончить Дейдара не успел. Его прервал нарастающий топот чужих ног. В их сторону, поднимая клубы пыли на бегу, мчался светловолосый мальчишка. Остановившись около них, он стал жадно хватать ртом воздух в попытке отдышаться и что-то сказать.       — Госпожа… — кашлял он, — император… требует к себе!       Фраза грянула как гром среди ясного неба. Дейдара с Хинатой переглянулись.       Передний двор был полон народа. Когда Дейдара с Хинатой выходили на прогулку, такого потока людей даже не предвещалось. Представители знати образовали дугу, скрывающую от Дейдары происходящее. На веранде и небольших балкончиках он видел слуг и служанок, одновременно с интересом смотрящих на то, что находилось внутри дуги, и старающихся казаться незаметными.       — Что происходит? — спросил блондин.       — Ками-сама, как можно было забыть! — вскрикнула Хината, коря себя за плохую память. — После коронации традиция велит новому императору отбыть на его первую охоту. Надеюсь, боги принесут ему удачу и пошлют знатную добычу.       Хината в мольбе возвела глаза к небу и принялась тихонько шептать себе под нос слова молитвы. Дейдара перевёл взгляд на всё более прибывающий люд. Аристократы возбуждённо общались друг с другом.       — В этой охоте есть какой-то смысл? — задумчиво спросил он.       Хината непонимающе на него посмотрела, будто не верила, всерьёз Дейдара спрашивает или же смеётся над ней. Но она быстро вспомнила, что прибыл блондин из далёких мест и с дворцовыми традициями не очень знаком.       — Если первая охота императора будет удачной, то и правление его будет лёгким. Надеюсь, боги будут добры к нему.       От лучей ещё недавно палящего жаром солнца повеяло холодом. Дейдара взглянул на небо. Тучами оно не было затянуто. Напротив, юношу тут же ослепил яркий свет, однако чувство, что он внезапно перестал давать прежнее тепло, не покидало его.       — Вот Вы где! Наконец-то! Не очень-то Вы расторопны, госпожа, — раздался позади властный голос. Дейдара вздрогнул от неожиданности.       Позади него стоял Главный министр. Как всегда во всём своём породистом великолепии, с клановым символом на спине, с копной небрежно лежащих на плечах чёрных волос и с полуснисходительной улыбкой.       — Следуйте за мной, — Мадара махнул в сторону толпы. — Император хотел попрощаться с Вами перед охотой.       Аристократы почтительно расступались перед Главным министром, за которым следовал Дейдара. Неспешные разговоры переходили в осторожный шёпот. Хината осталась где-то позади, не удостоенная даже взгляда главы клана Учиха.       Однако несмотря на низменную почтительность (конечно, к Главному министру, а не к нему), до уха Дейдары доносились смешки и обрывки нелицеприятных шуточек. Блондин был уверен, что вызваны они его действиями. Не так двигается, не так смотрит, не так держит осанку. Знать, особенно та, что не жила в главном дворцовом здании и видевшая его всего пару раз, норовила обсудить «будущую императрицу».       — Никак не успокоитесь, — неслышно прорычал он себе под нос.       Но для Дейдары пропало всё, когда нос его уловил до боли приятный запах. Запах его прошлой жизни. Мужской жизни. Это был запах коней. Тонкий-тонкий, он кое-как пробивался среди тошнотворно-сладкого буйства ароматов аристократии и мгновенно вызывал воспоминания о лесах, об оружии, о свободе и радости. Чем дальше Дейдара заходил, тем более отчётливым становился запах.       Пройдя вдоль толпы, как проводник, завершивший своё дело, Мадара отступил в сторону, давая Дейдаре выйти вперёд. Слёзы практически навернулись на глаза юноши. Перед ним стояло пятнадцать маститых жеребцов, по сравнению с которыми кони в его конюшне — да что там! все те, кого он видел до сего момента, — казались полудохлыми меринами. Эти жеребцы были огромными, мускулистыми, их зубы, казалось, могли легко откусить невовремя убранные от морды пальцы. Чистые, холёные, поддерживаемые под уздцы конюхами, слугами и самими самураями лошади недовольно ржали и били мощными копытами о каменную кладку, чем заставляли недалеко стоящих от них дам изрядно нервничать.       Но все эти дивные кони разом померкли в глазах Дейдары, когда вперёд вывели молодого белого жеребца, приготовленного лично для императора. Это был лучший из коней, которого Дейдара когда-либо мог представить. Остальные, только что восхищавшие своей статью и красотой, ни в какое сравнение не шли с ним. Рослый жеребец явно застоялся без дела и с нетерпением тряс головой, грозясь вырвать узду из рук двоих конюхов, ведущих его.       — Хороший жеребец.       Дейдара думал, что эти слова произнёс он, и испугался чётко прозвучавшего мужского баритона. Но сказал это стоящий чуть позади юноша своему другу.       Дейдара не успел налюбоваться конём. Зудящие голоса вокруг разом стихли, когда ворота императорского дворца открылись и из них вышел император в сопровождении свиты, ближайших слуг и самураев. Позади этой процессии выступали монахи во главе с Кисаме.       Вся аристократия опустилась на колени. Один за другим люди склонялись к земле позади Дейдары. Но сам он не шелохнулся. Не от непочтительности, нет. От восхищения. Он во все глаза смотрел на Сасори. Император был удивительно красив. Он сиял словно божество, которое вот-вот вознесётся на небо. Облачённый в охотничий костюм из золотой ткани, вбирающей и отражающей всю яркость солнечных лучей, Сасори уверенно двигался вперёд, навстречу подданным.       Наконец император остановился, протянул руку в повелительном приветствующем жесте, одаривая своим вниманием присутствующих.       — Сегодня моя первая охота! — провозгласил он, и голос его словно разнёсся по всему городу, наполненный удалью и молодостью. — Как и мой отец, и его отец, и все наши предки после коронации я выполняю священный ритуал и отправляюсь на охоту. Добыча, пойманная самим императором, будет жертвой богам, которые защищают нас и благоволят всему нашему божественному роду. Да будет охота удачной!       Вокруг раздались одобрительные возгласы. Дейдара оглянулся. Удивительно, но аристократия была воодушевлена речью юного императора. А те немногие слуги, что имели право находиться в присутствии императора, и вовсе готовы были рвать на себе одежды от восторга. Лица молодых, ещё незамужних девушек заливало краской. Они перешёптывались и кокетливо хихикали. Более зрелые женщины с одобрением смотрели на Акасуну. Где-то позади себя Дейдара уловил обрывки фраз о том, как красив молодой император.       Но весь люд разом смолк, когда Сасори уверенной походкой двинулся к нему. Дейдара невольно подался назад. Императорское величие, сопровождавшее каждый шаг Сасори, заставляло трепетать и робеть перед ним, несмотря на улыбку, светившуюся на его лице. Добродушную, но такую по-хозяйски величественную, как и его поступь. Будто каждый день этот юноша выступал перед толпой знатного народа.       — Мне нужна будет удача, моя госпожа.       Сасори был доволен и уверен. Словно не было того смятения, что Дейдара с Итачи наблюдали на балконе после коронации. Император с улыбкой ждал его слов. И Дейдара улыбнулся в ответ. Так спокойно вдруг ему стало от голоса Сасори, от его присутствия, даже от того, что они находятся посреди жадно впивающихся в них глаз. Главное, что смотрят они друг на друга.       — Пусть она следует за Вами всю охоту.       Последовали одобрительные перешёптывания. Сасори немного склонил голову, Дейдара сделал то же самое. Приличия были соблюдены.       Когда нить, связывающая их взгляды, оборвалась, Дейдара поймал себя на мысли, что ему мало, что больше всего сейчас ему бы хотелось коснуться Сасори, чтобы император ощутил его поддержку не только в словах. Однако такое явно было не принято показывать, особенно среди людей, оценивающих каждое движение императорской четы.       Желание коснуться так и осталось желанием. Сасори резво вскочил на коня, одарив Дейдару и всех присутствующих ослепительной улыбкой. Император сиял так, словно сама богиня Аматэрасу благословила его в путь. И глядя на этого Сасори, Дейдара готов был поверить, что вчерашние слезливые речи юного императора, которыми тот изливал душу Кисаме, звучали лишь в его воображении.       Неспешной походкой Акасуна подвёл коня к монахам. Губы императора едва заметно зашевелились, и старший из монахов — Кисаме — отвечал ему. Он смотрел на Сасори снизу вверх, как отец на сына, и что-то говорил ему в напутствие.       Толпа же одобрительно шепталась, словно не было всех тех недавних сплетен о том, что принц и в подмётки не годится покойному императору. Тут и там доносились выкрики пожеланий удачной охоты. В какой-то момент блуждающий по людям взгляд Дейдары, останавливающийся на отдалённо знакомых лицах представителей Учиха, Хьюга, Харуно, Яманака, встретился со взглядом Итачи. Тот был совершенно невозмутим. Учиха лишь коротко и незаметно кивнул ему, то ли одобряя его действия, то ли ещё раз напомнив о том, что между ними теперь установлена нерушимая связь в виде страшного секрета.       Наконец Кисаме с Сасори закончили разговор. Акасуна благодарно склонил голову перед монахом и повернул коня к югу, туда, где пролегала тропинка через небольшой мост к лесу, и дал знак всадникам. Самураи вскочили на собственных коней, и вся процессия ринулась навстречу знатной добыче — жертве богам в честь восшествия на престол нового правителя Японии.       Выкрики с пожеланиями удачной охоты стали раздаваться чаще и громче. Резвые парнишки — молодые сыновья аристократов — бросились следом за всадниками.       Дейдара с восхищением смотрел этой кавалькаде вслед.       Вскоре чёткий топот копыт перестал доноситься до собравшихся, а чуть позднее быстро отдаляющиеся силуэты вовсе скрылись из виду. Толпа стала понемногу расходиться. Дейдара и не заметил, как вокруг него осталась лишь пара человек, всё ещё высматривающих исчезнувшую в густоте лесных деревьев процессию всадников. Среди них был и Кисаме. Взгляд монаха был тяжёлым, словно находился он на погребении, а не провожал на удачную охоту императора. И глядя лишь на него одного, на этого бритого старика в свободных аскетичных одеждах, всё очарование, что создалось ранее, для Дейдары испарилось, как капля воды в жаркий день. Вчерашние стенания Сасори не были иллюзией и сном. Взошедший на трон император мучился угрызениями совести, словно напакостивший ребёнок, всеми способами скрывающий правду от родителей. Которые мертвы.       — Трудное правление ждёт юного императора, — прошептал Кисаме, продолжая смотреть в сторону, где недавно скрылся Сасори. Печаль сквозила в его голосе. Он неторопливо поднял голову наверх. Дейдара отчего-то сделал то же самое. Солнечное небо заволакивало тучами.       — Он справится? — тихо спросил блондин. Он и не думал, что старик услышит.       Но на него взглянули мудрые очи.       — Не знаю, юная госпожа. Только боги ведают, что произойдёт с нами в будущем.       Первая крупная капля упала Дейдаре на макушку. Вторая пронеслась между ним и Кисаме.       Дождь лил, не переставая, три дня.       С каждым пропроходящим днём волнение во дворце усиливалось. Тут и там Дейдара слышал судачества о том, что императорская охота никогда не затягивалась так надолго, что возможно с императором что-то случилось. Переживание было массовым. Кто бы что не говорил насчёт Сасори, у народа было в крови подчинение и беспокойство за императора.       Целых три дня отсутствия. Дейдара ощущал беспокойство даже от собственной свиты. У обыкновенно высокомерной Сакуры, в эти дни то и дело вышивающей узоры на кружевной ткани, игла постоянно норовила выскользнуть из рук и колола пальцы. Иногда девушка настолько не могла с ней совладать, что кое-как сдерживала слёзы. Ино, погружённая в поэзию, из раза в раз останавливала взгляд на одной из строк и уходила в собственные раздумья. Лицо её бледнело, и часто приходила она в себя с громким вздохом. Хината же просто не находила себе места и бросалась выполнять все поручения, даже те, которые принято было передавать слугам.       Дейдара сам пребывал в тревоге. В такой ливень находиться в лесу, без укрытия — особе, привыкшей к комфорту дворцовых покоев… Он молчал в окружении трёх девушек, и тишина казалась безмерно давящей, особенно на фоне бьющих о дворцовые крыши капель воды.       — Неужели за ним никого не отправят? — не выдержал он очередного дня ожидания. Девушки лишь беспомощно переглянулись.       — Это не мы решаем, — произнесла Сакура, и Дейдара услышал, насколько голос её потерял цвет.       — А вдруг с императором что-то случилось! — эти слова он говорил уже Итачи, когда тот явился к нему по требованию.       — Не суй нос не в своё дело, — был ему ответ. Учиха был достаточно зол, что был бы Дейдара из более робкого десятка, ему бы тут же захотелось последовать его совету. — Думаешь, ты один переживаешь?       — Дай мне коня, и я сам поеду его искать. Если вы, хвалëные самураи и советники, приближённые к императорскому трону, сидите и бездействуете.       — Сиди в своих женских тряпках и помалкивай. Займись шитьём, — в сердцах Итачи схватил попавшуюся под руку вышивку Сакуры и бросил ему под ноги. — Но не смей думать, что достоинство здесь есть только у тебя.       Он твёрдым шагом направился к выходу.       — Тогда почему вы ничего не делаете? — поникшим шёпотом спросил Дейдара.       Прекрасно услышавший его Учиха остановился.       — Ты недооцениваешь нашего императора. Он скоро вернётся.       — С этими словами Итачи покинул его.       На третий день, в такой же проливной дождь, кто-то закричал. Император вернулся. Весь промокший, злой, исполосованный ветками деревьев. Дейдара видел, как уставший, грязный, некогда величественный белый жеребец прогибался от тяжести веса наездника, которого уносил на себе с такой лёгкостью, и хромал на одно копыто.       Прекрасный костюм императора превратился в тряпки. Куски ткани ободраны, вырваны, а на их месте только кровь и грязь. Столпившиеся у дворцовых ворот слуги во все глаза смотрели на это ужасающее зрелище.       Наступив на скользкий участок с грязью, жеребец грохнулся на колено, вымученно заржав от боли. Сасори качнуло вперёд, но он удержался в седле. Замученные самураи, собрав последние остатки сил, вскочили со своих коней, стремясь на помощь, но император одним взглядом заставил их отступить.       Сделав усилие, он спешился и, кое-как переставляя ногами, направился во дворец. Слуги с тряпками и полотенцами налетели на него, но Сасори отогнал их раздражённым взмахом руки. Оставляя за собой грязь, император направился в свои покои.       Никто не понимал, идти следом за императором или оставить его в покое. Слуги в панике метались туда-сюда, переглядывались между собой, надеясь, что кто-то из присутствующих знает правильный ответ. И среди немых вопросов также мелькал один очень важный: где добыча, которую должен был привезти император с охоты? Уже было видно, что ничего грузного охотничья процессия с собой не имела.       Один из самураев утолил всеобщее любопытство. Он подошёл к ржущему от боли коню Акасуны, достал из седельной сумы три кроличьих тушки и кинул их одному из слуг.       — Это всё, что удалось поймать.       Тихий шёпот ещё долго отдавался в стенах замка.       Сасори не было видно целый день. Дейдара всеми силами старался «случайно» столкнуться с ним в одном из коридоров, где мог бы проходить император, но ничего не выходило. Он караулил и высматривал его как наёмный убийца. Плодов, тем не менее, такая слежка не принесла.       В конце концов, Дейдара набрался храбрости и решил явиться прямо в императорские покои. Но и здесь его ждала неудача. Когда он, весь взмокший от напряжения и волнения, явился туда, где в прошлый раз его принимал Сасори, проходящие мимо слуги сказали, что то были покои принца. Сейчас же покои его, не принца, а уже императора, находятся в другом месте. И предложили его проводить.       Дейдара думал, что хорошо осведомлён о территории дворца, но в действительности видел он лишь малую его часть. Слуги повели блондина вдоль массивных построек, по расписным балконам и верандам, через клумбы с цветами, что были ещё прекраснее тех, что росли в саду. Тут и там он видел новые лица, и они встречали его удивлением, очевидно зная, кто он такой, но не ожидая встретить в этих местах.       Наконец они дошли до самого внушительного по размерам здания. Здесь и должен был находиться Сасори. Это была уже не жалкая комнатка принца — это была постройка размером с целое поместье Дейдары. И вели его по коридорам столько же, сколько провожали до этого места.       Дейдара остолбенел, хотя после всего увиденного он уже и не думал, что его что-то может удивить. Перед ним открылось огромное пространство, расписанное белыми и красными цветами краски. Но красными — не теми, что горят огнём и привлекают внимание. Этот красный был тёплым и мягким. Потолок стремился ввысь. Тут и там Дейдара видел правила, напоминающими императору о его обязанностях, с описаниями бесчисленных обрядов, неукоснительным порядком. Одни были выгравированы на табличках, другие прямо в украшениях, стенах и предметах быта. От них некуда было скрыться. Но всё вместе это являло собой не какофонию, а гармонию, ибо умело дополнялось различными предметами интерьера.       Как и было заведено, в императорских покоях размещалась кровать, а не татами. Она была из резного дерева с красными простынями с узором из цветов, занавешенная балдахином и многими оберегами от злых духов.       Сасори сидел на её краю, лицом к Дейдаре. На нём было надето чёрно-красное двуслойное кимоно с широкими рукавами, не сковывающее движения. Глаза его были опущены в свиток, который он держал в руках. Рядом лежало ещё около пяти таких же.       — Вы что-то хотели? — спросил император, лишь на мгновенье оторвав взгляд, а затем вернув его обратно к иероглифам.       Ладони вспотели. Дейдара нерешительно потёр пальцы друг о друга и переминулся с ноги на ногу.       — Охота прошла не очень удачно? — спросил он ровно то, что было у него в голове. Не умел Дейдара начинать издалека, как того требовал негласный дворцовый этикет.       Свиток яростно отлетел в сторону, с глухим звуком и ударившись о тканевую поверхность стены.       — Вы пришли меня этим попрекать?       Лицо Дейдары вытянулось от неожиданности и испуга.       — Что? Попрекать? Я?       Сасори скривился в язвительно-болезненной ухмылке. Ноги его раздвинулись, локти упёрлись в колени, подбородок вызывающе выдвинулся вперёд.       — Стыдно, когда будущий супруг позорится на всю страну? — продолжал он. — Три паршивых кролика за три дня. Прелестно!       — Вы ведь не с пустыми руками вернулись! — попробовал вступиться Дейдара.       Но сделал только хуже. Сасори даже рот открыл от ступора.       — Вы что, смеётесь надо мной?! — свитки, спокойно лежавшие на кровати, вертясь, покатились по полу. — Мой отец через несколько часов после отбытия привёз во дворец тушу величественного оленя! А я…       — Как надоело! — не выдержал Дейдара. Ноги его сами начали двигаться в направлении императора, желая сократить расстояние между ними. Но от злости Дейдара этого не понимал. — Только и делаете, что сравниваете себя с ним!       — Вам не понять. Этого не понять женщине. Я его паршивая тень: и для богов, и для народа, и для…       Слова оборвал хлëсткий звук пощёчины. Осевшего обратно на кровать от неожиданности императора злобно сверлили два голубых глаза. Дейдара развернулся, чтобы уйти (этому человеку ему больше нечего было сказать), но его схватили за запястье.       — Как ты смеешь! — прозвучало тихо, но грозно. Однако Дейдара, к своему собственному удивлению, не испугался. Злость накрыла его ещё большей волной, чем предыдущая.       — Ты только и делаешь, что плачешься о том, что ты не такой, как твой отец. Думаешь, мне не понять? Не понять, каково это, когда ты должен брать ответственность за подданных и продолжать дело своих родителей? Это тяжело, но ты один такой.       — Твой брат не пример и твоя ничтожная провинция тем более. Ты сравниваешь её с целой страной?       — Да.       — Это смешно, — язвительность Сасори выходила за всякие пределы.       Пытающийся вырваться из цепкой хватки императора Дейдара застыл на месте.       — Страна действительно на грани краха с таким императором. Ребёнок самого грязного нищего не плачет от голода столько, сколько новый император от страха правления.       Захват ослаб, и, выдернув запястье, Дейдара гордо пошёл прочь из покоев, оставив Сасори одного.       — Жалейте себя дальше, Ваше Величество. Это Вам несомненно поможет, — кинул он напоследок, прежде чем дверь закрылась.       После этого разговора Дейдара решил плюнуть на всё. Пусть Акасуна развлекается, проливая горькие слёзы и стеная о своём бедственном положении в роли правителя. Он же будет думать о себе.       Досада блондина была великой. Он не хотел, чтобы разговор прошёл вот так: с криками, руганью, унижением. Просто он настолько сильно хотел поддержать Сасори, что не смог себя контролировать и разозлился, когда увидел, что император стал бурно реагировать на его слова поддержки. Единственное, что было подвластно контролю, это голос, за которым он пристально следил — ведь от этого зависела его жизнь.       Но теперь всё. Сасори упустил шанс добиться его расположения. Дейдара решил, что никого больше поддерживать не будет и не станет ни во что вмешиваться. Его целью теперь были те самые соревнования аристократов, о которых говорила Хината. Девушка долго не хотела вести его к назначенному месту, говоря, что женщины обыкновенно не посещают такие мероприятия, но Дейдара уже настроен был сделать то, чего хочется именно ему. Только для себя. Его мужская настойчивость быстро убедила Хинату отвести его туда, куда нужно.       Они дождались вечера. Хината объяснила, что вечер помогает вельможам, показывая их умения, потому что настоящий воин должен даже в ночной тьме суметь атаковать противника. Вот только кому-то везëт сделать свои выстрелы до того, как сядет солнце, а кому-то нет.       Хината повела его дальше сада, туда, где располагались более мелкие постройки, принадлежащие дворцу. В этой части Дейдара ещё не был. При приближении он стал слышать шум и мужские голоса. До него доносились выкрики, бранные слова. Прямо как в его провинции.       Хината остановилась в нерешительности перед одним из аккуратно подстриженных кустов, коих здесь было великое множество.       — Нам лучше дальше не ходить.       Дейдара счёл разумными её слова. Ему самому было неловко подходить к этой толпе холёных аристократов. Тем более что из места, в котором они находились, всё отлично просматривалось.       На поляне собралось около полусотни парней и мужчин. Они держали в руках луки. За их спинами висели колчаны со стрелами. Но они не торопились начинать стрельбу. Вместо этого по всему полю разносились громкие смешки и похабные шутки. Аристократы без умолку говорили друг с другом, обсуждая оружия и противников, в особенности тех, кого не было с ними на поле. Дейдара старался услышать каждое слово. Мужские разговоры словно сладкий сок растекались внутри него. Кто бы знал, как ему хотелось присоединиться, хотя бы просто постоять рядом.       — Итачи-сан опять придёт? — услышал он внезапно знакомое имя. — Какой смысл тогда в соревновании?       — Тебе лишь бы жаловаться.       — Нужно просто выстрелить до темноты.       — Надеюсь, со жребием повезёт хотя бы на этот раз.       Наконец подошли несколько человек, держащих в руках небольшие мешки. Они высыпали их содержимое на землю, и аристократы мигом столпились в плохо оформленный круг. Кое-как Дейдаре удалось разглядеть, что на земле раскладывают небольшие глиняные таблички. Он знал, зачем это делается. На обратной стороне их были выдолблены числа. В местах, в которых он родился, так же проводили жеребьёвку.       Когда все таблички были разложены, парни начали толкаться, хватая их с земли. Крики и шум усилились, словно борьба шла не за куски глины, а за жизнь. Те, кому удавалось схватить табличку, поспешно отходили в сторону и смотрели, что им досталось. Кто-то радовался своей удаче, кто-то грустил и злобно швырял таблички на землю.       «Как обычные мальчишки», — подумал Дейдара. Он неосознанно сделал несколько шагов в сторону толпы, но Хината остановила его.       Пока проходила подготовка, солнце начало опускаться за горизонт. Заметив это, аристократы стали поторапливать друг друга. Блондин внимательно наблюдал, как по команде они расступаются, освобождая место для трёх первых участников.       Двое мужчин и один юноша встали перед разукрашенными разными красками деревянными целями, находящимися от них в 60 сяку. Тетива их луков натянулась. Отовсюду раздались крики поддержки, громкий хохот. Выстрелы. И тут же разные выкрики:       — Стреляешь как младенец!       — Кто-то пропускает тренировки!       — Хороший выстрел!       Дейдара с замиранием сердца смотрел на то, как летят вперёд стрелы, втыкаются в цели и пролетают мимо, как тройки участников одна за другой сменяют друг друга, как они переживают, радуются, смеются и злятся. Как же он хотел быть рядом с ними и поучаствовать в этом состязании. Ему тоже было что показать. Из лука он умел неплохо стрелять.       Тем временем сумрак всё более сгущался. Что-то зашелестело в кустах. Хината испуганно обернулась.       — Кажется, там кто-то был.       — И что? — Дейдара даже не оглянулся на неё. — Нам разве что-то сделают, если мы немного посмотрим на соревнования?       Но беспокойство не оставило девушку.       Внезапно, словно из ниоткуда, на плечо Дейдары опустилась рука. Хината громко вскрикнула. Блондин обернулся, занеся руку для удара. Но она была ловко перехвачена. В уже сгущающихся сумерках Дейдара различил черты лица Итачи.       — Нужно поговорить, — произнёс Учиха.       Вскрик Хинаты услышали на поляне. Аристократы прервали состязания и стали с подозрением поглядывать в ту сторону, откуда донёсся звук. Было ясно, что ещё немного, и кто-нибудь вызовется проверить кусты.       — Ждите здесь, — произнёс Итачи и направился к толпе.       — А, Итачи-сан! Присоединяйся к нам! — голос выкрикнувшего, однако, не он отнюдь сквозил радостью.       — Некогда, — коротко оборвал Итачи. — Сегодня без меня. Дам шанс одному из вас.       — Нехорошо бахвалиться, Итачи-сан. Может ты просто не в лучшей форме сегодня? Или темноты испугался?       — Закрой рот, — шепнул смельчаку один из товарищей.       — Да нет, посмотри же, умелый командир испугался, что не попадёт в цель!       Итачи хмыкнул и подошёл к наглецу. Дейдара сразу понял, что ждёт его и всех остальных нечто очень интересное. Он даже прищурился, чтобы лучше видеть.       — Дайте лук. — Итачи уверенно вытянул руку.       Один из юношей тут же снял оружие с плеча и отдал Итачи. Учиха вновь протянул руку, в неё вложили первую стрелу.       Выстрел.       — В цель! — донеслось с противоположного конца поля.       Следующая стрела, следующий выстрел.       — В цель! — донеслось снова.       Следующий.       — В цель! В цель! В цель!       — Я говорил тебе не открывать рот! — донеслось уже, когда Дейдара, Итачи и Хината шли обходным путём во дворец.       — Ты полный идиот, — заключил Итачи, когда они остались с Дейдарой наедине. — Роешь себе могилу собственными руками. Император отменил свадьбу. Что ты вытворяешь?       Они находились в одной из маленьких тесных комнатушек главного здания дворца, в которых обычно ютились слуги. Эта не была занята, видимо как раз для того, чтобы у имеющих тайны аристократов имелось место для уединённых разговоров. Среди покосившихся стен и обветшалого пола Дейдара пытался одновременно сдержать свою радость и понять, что снова не устраивает Итачи, пока Хината сторожила их напряжённую беседу снаружи.       — Он отменил свадьбу? Так это же замечательно! Мне не придется…        Это НЕ замечательно, — отрезал Итачи.       — Почему? — не мог успокоиться Дейдара.       — Потому что ты поставил под угрозу планы.       Теперь уже блондин был вне себя от подступающей злости.       — Планы?! Планы! — Дейдара не заметил, как у него хватило дерзости начать наступать на Итачи. — А как тебе такой план: через три дня император взял бы меня под руку, сочетался бы со мной браком и повёл бы к себе в опочивальню! И одновременно с этим его люди обнаружили и привели бы мою сестру, которая знать не знает, что происходит! Что тогда было бы с твоими планами?! Сильно бы это им помогло?!       Но Итачи тоже не сдавался.       — Ты сделал всё неправильно и грязно! Как кретин!       — Я сделал так как мог! — защищаясь, воскликнул в ответ Дейдара. — И не нарочно! Я не думал, что он так всполыхнëт!       — Что ты ему сказал?       Дейдара потупился и нерешительно произнёс, словно сам не верил:       — Что нищий столько не рыдает от голода, сколько он от страха правления.       Рот Итачи сам собой открылся. Изумление его выглядело так, словно его на собственных глазах проткнул острый меч, занесённый безруким стариком.       — Ты… что сказал?.. Самому императору?..       Конечно Дейдара понимал, что было сверхнеразумно выражаться подобным образом в сторону такой особы как Сасори, но и не защитить себя сейчас он тоже не мог.       — Ну извини, что каждую секунду мне угрожает невообразимый позор, который вся империя будет помнить веками!       Итачи досадно махнул рукой. Но Дейдара уже был на взводе. Он беспокойно заходил по комнате и запричитал, игнорируя взгляд Итачи, говорящий о том, что он несусветный болван.       — Где я так провинился перед богами? За что они меня наказывают? Моя жизнь должна была стать воплощением пути самурая, а это — путь чего?       Он поднял взгляд и увидел изогнутую бровь Итачи.       — Зачем тебе становиться самураем? — в голосе брюнета слышался неподдельный интерес.       Вопрос поставил Дейдару в ступор. Он открыл рот, чтобы ответить, будучи уверенным, что ответ у него есть и был всегда, но когда дело дошло до того, чтобы произнести его, внезапно понял, что ответа нет. — Затем, чтобы… Потому что…       Прошла минута, вторая, третья. Ответ не приходил. Подходящий ответ, звучащий достойно.       Итачи усмехнулся.       — Сдается мне, что быть самураем для тебя — это размахивать катаной направо-налево и носить отличительную форму.       Дейдара было вновь открыл рот, чтобы на этот раз разразиться возмущениями, но снова не знал, что ответить. Итачи же назидательно продолжал:       — Самурай — это не оружие, не форма и не титул. И даже не служение своему господину в первую очередь. Это готовность умереть, когда нужно умереть, и жить так, будто ты уже мёртв — всё во имя чести. А в твоём положении мало того, что о чести говорить не приходится, так ты и за шкуру свою никчëмную трясëшься, будто это самое ценное сокровище на земле. Путь самурая обретается в смерти, не слышал о таком изречении?       Дейдара молчал. Конечно он слышал об этом. Сенсей Ооноки неоднократно вдалбливал в него эти слова, особенно когда Дейдара заливался мечтательной тирадой о том, как будет во имя императора кромсать полчища врагов. Он обыкновенно вскакивал на пень и колол воздух отцовским мечом. И слова Ооноки о смерти для него были как красивое обрамление его ратных подвигов, за которые его будут почитать во все оставшиеся времена. Сейчас же Дейдара чувствовал, что Итачи закладывает в эти слова такой смысл, который он и сейчас не может понять, лишь только немного почувствовать.       — Я бы ни слова не сказал, если бы ты не стремился к тому, что почитает каждый истинный воин, — закончил тем временем Учиха.       Дейдара был так потрясён, что не смог вымолвить и слова. Философское высказывание, слышанное им сотни раз, только теперь начало раскрывать свою настоящую суть.       — Ладно, сейчас не об этом, — оборвал поток его размышлений Итачи. — Включай разум и слушай внимательно, чтобы в дальнейшем ты от переживаний не натворил ещё больше глупостей. Я выслал своих людей на поиски Катары-сама. Отряд твоего дяди занят тем же самым. Служанка твоя находится с отрядом императора. Если она не дура и достаточно предана вашей семье, то постарается предупредить Катару-сама при удобной возможности или попытаться увести отряд императора в другую сторону. У нас больше шансов. В довесок сегодня я отправлю к своим людям гонца с посланием любыми способами не дать отряду императора добраться до Катары-сама. У нас больше шансов найти её первыми. А с императором будь осторожнее. Одно его слово может лишить тебя жизни. Ты ведь не хочешь обнаружить себя в луже собственной крови и с кинжалом в животе?       На лице Дейдары отразился вопросительный ужас, прежде чем он успел взять эмоции под контроль. Итачи кивнул.       Внезапно они услышали тихий стук. Это подавала сигнал Хината. Итачи поднёс палец к губам. Снаружи послышался чей-то мужской басовитый голос, а затем робкий голос Хинаты. После юноши услышали ещё один стук, оповещающий о том, что всё хорошо.       — Выходи спустя десять минут после меня.       Итачи покинул комнатку, а Дейдара застыл на месте, всерьёз задумавшись над словами брюнета. Сейчас ему было стыдно. Невыносимо стыдно. Его речи звучали словно из уст ребёнка, который увидел в смертоносном оружии красивую игрушку. Ноги беспокойно понесли его по комнате. Итачи много говорил, в том числе и о Катаре, и о Сасори, и об осторожности, но волновали сейчас Дейдару только слова о чести и смерти. Вся ситуация, происходящая с этим карнавальным переодеванием, открылась для него совершенно с иной стороны. Его стало тошнить от того, что происходит. Неужели это действительно он — тот, кто считал себя достойным великого звания самурая, — сейчас стоит в женском одеянии и позорно притворяется женщиной? Возникла мысль попробовать убежать ещё раз.       Затем его мысли незаметно переключились на Сасори. В голове всплывал образ юного императора в прекрасных одеждах, его милая улыбка, успокаивающий голос — совсем как в один из дней, когда они разговаривали у пруда. Сасори тогда сказал, что ему нравится дерзость Дейдары. Вспомнив их шаловливую игру, Дейдара улыбнулся и тут же одёрнул себя. Карнавал и правда затянулся и такими темпами грозился выйти из-под контроля. Он улыбается, вспоминая эти треклятые игры. В который раз за недолгое время ему стало противно от самого себя.       Следующий день проходил не лучше, чем предыдущие, и Дейдара вдруг вспомнил о лошадях, которых он видел, когда император отправлялся на охоту. Желание понаблюдать за породистыми скакунами проснулось вновь. Да и к тому же ему опостылело ничего не делать. На соревнования аристократов он насмотрелся вчерашним днём, но это только раззадорило его натуру, которая истосковалась по истинно мужским развлечениям.       Хината безропотно повела его к конюшням. Дейдара был вне себя от восторга, вспоминая прекрасных коней и в особенности жеребца императора. Он надеялся воспользоваться своим положением и попытаться увидеть его.       На середине пути же он встретил того, кого не хотел больше видеть никогда. Нет, это был не Хиаши и не Мадара. В тени одного из деревьев лежал паренёк, которого он пару дней назад некрасиво облапошил — Наруто. Глаза юноши были закрыты. Кажется, он дремал. Дейдара очень надеялся тихонько пройти мимо. Однако в самый неподходящий момент Наруто открыл глаза.       — Госпожа!       Дейдара проклял всё на свете. Паренёк тем временем резво вскочил на ноги и перекрыл ему дорогу.       — Госпожа, Ваш совет не сработал! Сакура-чан, она даже не открыла мне дверь!       — Мне бы хотелось побыть одной, — произнёс Дейдара и попытался обойти блондина. В ответ Наруто беззастенчиво схватил его за плечи и развернул не ожидавшего таких бесцеремонных действий Дейдару к себе.       — Вы думаете, Саске опередил меня?! Они что же, теперь вместе?!       Его руки так крепко сжимали плечи, что Дейдаре стало больно. Он завозился, но парнишка в порыве отчаянной любви к особе, не открывшей ему дверь, держал крепко. Положение было не из приятных. Дейдара мог бы попытаться вырваться, приложив настоящие усилия, коих у него тоже было немало, но очень боялся, что даже дурачок-Наруто в этом случае что-то заподозрит. Хината, всё это время стоявшая рядом и наблюдавшая за происходящим, тоже всполошилась, но не могла и слова сказать. Только краснела как рак, пытаясь выговорить, что с госпожой непринято так обращаться.       — Как ему это удалось?! — продолжал Наруто. Его руки начали встряхивать Дейдару при каждой фразе. — Вы ведь сказали, что я ей нравлюсь! Я, а не этот… дурак!       Терпение Дейдары сводилось к нулю. Он думал, что сейчас ударит этого остолопа кулаком в челюсть как в уличной драке. Несмотря на то, что в лице паренька читалось лишь недоумение, вызванное непониманием и искренней горечью, которая со стороны могла даже смотреться смешно.       Когда Дейдара уже сжимал руку в кулак, чтобы как следует отвесить смачный удар, его ухо уловило приближение тяжёлых шагов и мерно гремящих лат. Дейдара не успел понять, что произошло. Руки Наруто силой оторвали от него. Стражники, а это были они, поклонились ему и повели брыкающего и вопящего паренька ко дворцу. Не понимая, что происходит, Дейдара посмотрел на Хинату. Девушка пригвоздила взгляд ко дворцу, и в нём читался истинный ужас. Дейдара тоже посмотрел в ту сторону.       На одном из балконов дворца стоял император и спокойно наблюдал за открывающейся ему картиной. Когда их глаза с Дейдарой пересеклись, Сасори задержал на нём недолгий взгляд, развернулся и исчез во дворце.       Дейдара не понял, что именно он испытал, когда смотрел императору в глаза, но захотелось подбежать к нему и извиниться за обиду, причинённую вчера. Всё-таки та охота была действительно важна ему. Неудивительно, что последовала такая бурная реакция. И сейчас Сасори явно злился.       До конюшни в этот день он так и не дошёл. До императора тоже. Хотя очень хотел и того, и другого.       Прошло несколько дней. Новостей от Итачи не было. Император больше не звал его на трапезы. В коридорах ни с одним, ни с другим блондин не сталкивался, хотя в какой-то момент стал выходить чаще для того, чтобы увидеть хотя бы Сасори. Пару раз он видел с балкона, как император ранним утром покидает дворец в окружении своих приближённых, стражи и самураев. Хината говорила, что Акасуна выбирается в город, чтобы исполнять свои прямые обязанности. Но застать Сасори возвращающимся обратно тоже не удавалось.       Ночью Дейдара проснулся от громкого звука. Что-то грохнуло рядом с ним. Спросонья ему показалось, что в его кровать ударила молния, а на него самого откуда-то свалился огромный валун.       В страхе блондин подскочил с кровати и, уже щурясь в темноте, пытался понять, что происходит. Глаза его с трудом привыкали к мраку ночи, плотная пелена не хотела сходить, и только через некоторое время Дейдара понял, что нечто, рухнувшее на кровать, пытается шевелиться. Поняв это, блондин схватил кимоно и спешно запахнулся, чтобы скрыть полное отсутствие груди у себя. Удалось это сделать не сразу. Руки предательски дрожали, и пальцы не могли сжать злосчастный пояс, чтобы плотно завязать его. Одновременно с тем Дейдара отходил на дальнее расстояние, пытаясь разглядеть в темноте то, что находилось на его кровати. Это что-то тем временем стало издавать звуки, неловко елозя по простыням.       Дейдара осторожно стал пятиться к выходу, одновременно нашаривая что-то, чем можно было бы атаковать противника, и пытаясь приглядеться. К тому времени он начал различать человеческие очертания барахтающегося нечто. Это напугало Дейдару ещё больше. Не из добрых побуждений обыкновенно вламываются в чужие комнаты посреди ночи.       Руки его схватили горшок для цветов, стоявший на одном из окон. Человеческие очертания, запутавшиеся в простынях, двигались кое-как. Он мельком глянул в ту сторону, где должен был находиться выход, а затем на обратно. С опаской он подошёл ближе к очертаниям.       — Вы перепутали покои. Лучше уходите, иначе император… — Дейдара замолк, потому что нечто, наконец, разобралось с простынями, и темнота позволила ему различить черты лица Сасори.       — Вы что тут делаете? — Дейдара кое-как вспомнил как говорить. Даже наёмного убийцу он готов был здесь увидеть. Но не Акасуну.       — Мне запрещено видеть собственную невесту?       Первое же слово дало ясно понять Дейдаре, что император пьян. Пьян безмерно и безбожно. Ему ещё казалось, почему это нос вдруг стал раздражать ненавязчивый до сего алкогольный запах. Откуда он взялся?       — Уж вламываться к ней в комнату ночью точно не стоит. — Тот факт, что император не трезв придал Дейдаре уверенности.       Повисла тишина. Сасори молча встал. Его ожидаемо качнуло. Блондин хотел подскочить к выходу и вылететь из комнаты, но понял, что любой прохожий человек, увидевший его в таком виде, может заподозрить что-то неладное. Глаза его заметались, ища выход. Здесь он и упустил момент, когда оказался прижат к стене.       Рука Дейдары инстинктивно прислонилась к собственной грудной клетке, дабы скрыть отсутствие груди, если к ней захотят прикоснуться. Другую руку он выставил перед собой, распрямив до упора, держа Акасуну на расстоянии. Запах вина стал отчётливее, особенно когда Акасуна снова заговорил.       — Почему ты так холодна со мной? Что мне ещё нужно сделать, чтобы ты перестала бояться?       — Отойти, — кое-как смог вымолвить Дейдара.       Но Сасори только сильнее надавил грудью на вытянутую руку, отчего она затряслась. Глаза Дейдары окончательно привыкли к темноте, и теперь он мог различить даже вожделение в глазах императора. Это пугало. Но помимо… было что-то ещё. Какое-то невнятное чувство стояло рядом со страхом. Оно то становилось отчётливее, то исчезало совсем. И когда становилось отчётливее — Дейдаре хотелось опустить руку.       — Разве я делаю сейчас что-то постыдное? — слова полились мерным успокаивающим шёпотом. — Разве я вор, который пришёл не за своим?       — За своим? — Дейдара дёрнулся от возмущения, от накала всей происходящей ситуации. Он совершенно не понимал, что ему делать.       — Почти супруга. Моя, — продолжался шёпот. Пальцы императора опустились на руку, которой Дейдара держал его на расстоянии, но не затем, чтобы убрать, а чтобы слегка погладить. Сердце Сасори под его ладонью стучало с бешеной скоростью.       — Поэтому Вы отменили свадьбу, — обиженно произнёс Дейдара. Он вдруг понял, что его и правда это задело. А ещё он понял каким-то шестым чувством, что Сасори сейчас будет поддерживать любое русло разговора, в которое он решит завернуть.       — Я оскорбился. Вашими дерзкими словами. Вы будто хотели нарочно уколоть меня.       — Это была поддержка.       — Неважно, — оборвал Акасуна. — Я не могу долго на Вас злиться. Я готов обручиться с Вами хоть сейчас.       Дейдара в панике ощущал, что его конечности слабеют. Действительность для него расплылась и была теперь похожа на вязкую жижу. Он уже не понимал, что слова Сасори не касаются его напрямую. Блондин вжился в роль своей сестры настолько, что верил, что именно ему отказали в свадьбе и именно он теперь не выйдет замуж за императора. А значит и слова, которыми сейчас сыпал Акасуна, обращены были только к нему.       Рука уже неумолимо тряслась. Дейдара всё больше осознавал, что хочет, чтобы Сасори стоял так напротив него всю ночь, чтобы его чарующий пьяный голос лился из его уст не переставая. Он за всю жизнь не испытывал такого ужасающего удовольствия от нахождения рядом с кем-то. Всё, что было с ним до этого в его доме: прикосновения, флирт, признания в симпатии — это были просто детские дурачества. А теперь будто он в одночасье стал взрослым, и внутри у него волнами рождаются самые настоящие взрослые чувства, крепнущие и набирающие силу с каждым новым мгновеньем.       Тем временем опьянённый Сасори продолжал томно, но целеустремлённо сыпать вопросами, усиливающими чувства Дейдары:       — Разве я виноват, что не могу устоять перед твоей красотой? Что думаю о тебе каждую ночь с того момента, как увидел? И засыпаю, глядя на твой портрет?       Его голос перешёл на искренний шёпот. Дейдара вновь почти не видел лица императора от пелены перед глазами, и оттого голос его, казалось, лился со всех сторон. Он ощутил, что ладонь Сасори, которая накрывала его руку, сжалась сильнее. Просяще сжалась.       Дейдара больше не хотел сопротивляться. Будто стрелы стали атаковать мысли, что император достаточно пьян для того, чтобы не понять, что перед ним мужчина, если он подпустит его к себе ближе и позволит притронуться. Жар в его теле так сильно поднялся, что окрепло ощущение, что он умрёт, если отстранит Сасори от себя.       Его стало колотить от столь сильного переизбытка чувств и мыслей. В голове пульсировала единственная мысль: прижаться к императору. Трясущаяся рука сдалась и опустилась. Император тут же сократил расстояние до максимально возможного, и теперь единственной преградой между ними была припечатанная к собственной груди вторая рука Дейдары. Голос Сасори теперь жёг раковину его уха.       — Не бойся. Я не сделаю ничего дурного. Посмотри на меня. Неужели ты ко мне ничего не чувствуешь? Разве я не красив? Разве императорский титул ничего не значит? Разве то, что я влюблён в тебя как полоумный, не растопит твоё сердце?       Каждое касание Сасори било с такой силой, будто камни сталкивались друг с другом, падая с огромной высоты. Рука, на которой теперь лежала ладонь Сасори, вся взмокла и пылала, будто была залита магмой. Дейдара больше не мог сопротивляться, не мог ничего делать. Держать руку на груди — это было единственное, на что у него оставались силы. Всё остальное тело уже реагировало на каждое слово императора и само тянулось навстречу ему. Блондин и не заметил, как провёл по гладкой щеке Сасори рукой и приблизил свои губы к пьянящим устам.       Когда жаркие губы коснулись его губ, Дейдара подумал, что он и счастливее, и несчастнее всех людей на свете. Тело повело вперед вразрез лихорадочным мыслям. И сквозь этот неправильный, невыносимо болезненный и приятный поцелуй он чувствовал улыбку Сасори, которая утверждала его безоговорочную победу.       У Дейдары же будто помутился рассудок. Он как ненормальный впивался в его губы, стараясь быть к императору как можно ближе, ловя ухом каждый его тяжёлый от желания вздох. Только каким-то чудом рука всё ещё оставалась на груди и служила преградой между ними.       Дейдаре с невыносимым трудом удалось разорвать поцелуй, когда одних касаний губ императору стало мало, и его руки ловко пустились исследовать тело «невесты».       — Хватит, — кое-как произнёс Дейдара, вновь пытаясь отстранить Акасуну от себя. Но уже однажды покоривший неприступную вершину с великой неохотой возвращается на исходную точку. Сасори сделал усилие, сопротивляясь, и Дейдаре не удалось сдвинуть его с места.       — Это буду решать я, — уверенно произнёс он. — Моё слово священно. И я хочу продолжать.       Эти слова моментально вернули Дейдару из пылающего приятного пожара в действительность. Он тут же оттолкнул от себя Сасори, снова выставив вперёд руку. Император вынужден был сделать пару шагов назад. Обухом ударило по голове всё, что только что произошло. Насколько был силён тот порочный пожар, настолько сильна была сейчас тряска от невыносимого стыда и неправильности произошедшего. Дейдара не верил, что он — он! — смог допустить такое.       С превеликим трудом блондин взял себя в руки и дрожащим голосом вымолвил:       — Вы пьяны. Покиньте мои покои.       — Всё ведь хорошо, дорогая, — Сасори попытался снова сократить расстояние, но Дейдара стойко держал руку вытянутой. Голос его стал грубее.       — Не приближайся.       — Я твой император, — зазвучало уже с зарождающейся грозой, но всё же достаточно мягко. Сасори ещё питал надежду вернуться к любовной сцене мирным способом.       — Будь ты хоть трижды им, покинь мои покои.       Дейдара свирепел. Зазвенела тишина. Только запах алкоголя витал вокруг и, казалось, заполонил всю комнату.       — Доброй ночи, — более настойчиво намекнул блондин, видя, что император не двигается с места.       Дейдара бы мог поклясться, что почувствовал ту незримую тонкую нить, которая в один момент порвалась, после чего император разразился яростным рёвом:       — Ты указываешь мне?! — Дейдару оглушило настолько, что он вжался в стену так сильно, как только мог. — Ты?! Что ты себе позволяешь с того момента, как прибыла во дворец?! Тебе весело унижать императора, ничтожная девка?! Ты должно быть забыла, с кем говоришь! Я тебе напомню!       Это был первобытный ужас. Только он — не иначе. Дейдара забыл как дышать. Проклял себя за то, что действительно забыл, с особой какого титула позволял себе так дерзко говорить.       — Я оказал тебе великую честь, позволив стать императрицей. Ты должна падать мне в ноги и благодарить судьбу за то, что я сейчас стою перед тобой. Ты забыла, откуда прибыла сюда?! Одно моё слово, и ты отправишься обратно по кусочкам! Захочу, за лошадями прибирать будешь! Пол на кухне вытирать своими прекрасными волосами! Убирать нужники! Через всю стражу пройдёшь!..       Дейдара не боялся так никогда. И никогда он не ощущал себя настолько униженным. Он кое-как перетёк в угол, сжался там, слушая оскорбления в свой адрес свирепеющего всё больше Акасуны. Его колотило и рвало на части изнутри то, что он поддался соблазну, что вообще этот соблазн дотянулся до него и затуманил разум. Хотелось упасть в ноги Сасори и просить, чтобы он отпустил его из этого проклятого дворца. Дейдара мечтал, чтобы хотя бы кто-нибудь ворвался в его покои, услышав крики. Но никто не входил, и даже самураев, обыкновенно стерегущих снаружи, не было.       Пока Дейдара пытался пережить ту бурю страха, что окутала его с головы до ног, пьяному императору казалось, что над ним молча потешаются. Не было слёз, криков о пощаде, извинений. Тогда он попытался вновь сократить расстояние и навалился всем телом на снова выставившего вперёд руку блондина. Внезапно твёрдая рука крепко держала достаточно худого юношу. Женская бы не выдержала даже этого веса. Тогда Сасори рывком убрал руку Дейдары, и тому ничего не оставалось, кроме как вновь прижать другую руку к грудной клетке. Запах вина уже ощущался у самого носа. И теперь он вызывал отвращение.       — Если ты думаешь, что я не могу взять тебя силой, то очень ошибаешься, — зловеще зашептал император.       Пустота завладела Дейдарой в одночасье. Не осталось ни мыслей, ни ужаса, испытываемого им мгновенье назад.       — Отойди, — в голосе, его родном голосе, уже отчётливо звучала угроза. Из пустоты стала зарождаться злость. Злость на Сасори и прежде всего на себя зрела в нём и обращалась в раскатистую силу. Ками, как же ему было мерзко от самого себя. Он закрыл глаза, чтобы стало немного легче.       — Мне не отказывают. Я беру что хочу! Где хочу! И когда хочу! — слова императора сквозили истерикой. Детской, противной. И с этим человеком он только что… целовался.       С мужчиной…       — Доброй ночи, Ваше Величество, — голос Дейдары дрожал, но не от страха. От стыда.       — Не-ет, — полуугрожающий-полузаигрывающий тон. Дейдару передёрнуло. Он уперся руками в грудь Акасуны и изо всех сил толкнул его в противоположную сторону. Сасори не удержал равновесия и упал практически у противоположной стены, ударившись головой о пол. Но это не остановило пыл Дейдары.       — Пошёл вон, — процедил он.       — Да как ты смеешь!       Дейдара твердым шагом дошёл до императора, наплевав на распахнувшееся кимоно, взял Сасори за шкирку, как нашкодившего кота, открыл сёдзи и вытолкнул его в коридор. К его удивлению, у покоев не было самураев. Стало понятно, что это заслуга Сасори, и блондина пробрало ещё большее отвращение к нему. Он захлопнул сёдзи так, что послышался неприятный грохот. Если бы это был не император, он бы обязательно вдобавок пнул его вслед. Но хватило того, что он себе позволил.       Дейдара не понял, где он нашёл кинжал, но всю ночь, до самого рассвета он стоял перед распахнутым окном на коленях, приставив к шее острое лезвие. За это время он выплакал все слёзы, что мог, передумал сотню мыслей. Он ждал, что к нему вот-вот ворвутся стражники, которые поведут его на казнь, и пытался заставить себя сделать харакири. Ничего не выходило. Он боялся расстаться с жизнью. Не мог этого сделать.       Мысли слились в одно сплошное месиво. Он вспоминал чувство, которое нахлынуло на него во время поцелуя. Вспоминал и прошлые свои поцелуи.       Конечно, он уже целовался в свои девятнадцать лет. Глава собственного удела, ещё и с такой внешностью он стал быстро замечать, что симпатичен противоположному полу. И он помнил свой первый поцелуй с дочерью одной из служанок. Это было в конюшне. Он не горел любовью. Тогда ему было скорее любопытно. И неловкое сношение там же произошло больше от любопытства, а не от сильного желания. Не от такого, какое возникло у него ночью.       Дейдара не мог поверить, что теперь на всю жизнь окутан позором. Вошедшая на рассвете Хината громко завизжала и перепуганная выскочила из комнаты. Дейдаре показалось, что прошло всего мгновенье, прежде чем кинжал у него филигранно выхватили из рук.       — Что произошло? — Итачи, сжимающий кинжал, был в не меньшем волнении, чем Хината. — Кто-то что-то узнал? У нас мало времени, говори.       Но Дейдаре было всё равно, сколько времени у Итачи. Он сидел и понимал сейчас, что потерял честь. Он вымазался в грязи, от которой не отмыться за всю жизнь. Его мечта рухнула как камень с высокой скалы и разбилась на сотни маленьких кусочков.       — Я убью себя, — спокойствие, с которым он произнёс эти слова, напугало Итачи больше любой истерики. Так говорят люди, которые действительно готовы.       — Не смей! Нельзя. Ты не понимаешь…       — Мне всё равно, — отрезал Дейдара. — Катитесь вы все в бездну со своими планами и интригами!       — Всё очень скоро закончится. Ты вернёшься в свои земли, прекратишь жить в страхе…       Дейдара истерично усмехнулся.       — Что-то произошло?       Молчание.       — Что-то очень…       — Хватит, — резко обрубил Дейдара. Он думал, что если Итачи попытается узнать ещё что-то, он на него накинется.       Итачи почувствовал это. Он немного помолчал, обдумывая следующий вопрос.       — Ответь только: император знает о… тебе?       Дейдара покачал головой. Итачи облегчённо выдохнул. Он сел напротив блондина, чтобы тот его видел, и примирительно выставил руки вперёд.       — Послушай, я не знаю, что случилось. Но если ты хоть немного любишь свою страну, не делай того, о чём говоришь. Твоё исчезновение или смерть приведут к ужасным последствиям. Ты даже не представляешь, что ждёт императора и страну.       — Меня не волнует! — прокричал Дейдара. Слёзы засверкали в его глазах. — Я мечтал о другом! Мечтал быть самураем! Нести знамя чести! Я хотел с гордостью прожить эту жизнь! Чтобы мои потомки гордились мной! Бездна побери весь этот чёртов дворец! Делайте что хотите! Пусть этот полоумный пьяница потонет в крови!..       Итачи зажал ему рот, чтобы никто не услышал всё более нарастающих криков.       — Мы заключим сделку.       Рвущийся в истерике из хватки самурая Дейдара остановился. Итачи, видя, что его готовы слушать, продолжил:       — Когда твоя сестра займёт твоё место, а ты вернёшься к себе домой, я отправлю к тебе одного из моих лучших воинов. Он подготовит тебя к вступлению в войско императора.       Дейдара окончательно прекратил дёргаться и только недоверчиво смотрел на Итачи. Тот убрал руки от его рта.       — Мы договорились?       — Ты обманешь, — недоверчиво процедил блондин.       — Самурай держит своё слово, — твёрдо сказал Итачи.       После этих слов и пары секунд раздумий Дейдара кивнул.