Дитя войны

      Стоит выйти из темной комнаты, в которой находилась все это время, свет ярко бьет в глаза, и Ева жмурится, прикрывая лицо ладонью. Рядом встает Адам, и, наконец, Ева различает звуки. Стоны, полные боли, хрипы и сопение. Приоткрывая глаза, она видит, как существа, сидящие в клетках, поворачиваются к ней, медленно хватаются за прутья. Что-то говорят, но Ева не различает слов. В ужасе она распахивает глаза, наблюдая за этим шевелением и темным зрелищем. Адам встает перед ней, закрывая собою обзор. Он высокий, как выяснилось. Берет Еву за руку и спешно ведет по узким дорожкам между клетками. Ева в страхе отстраняется от тянущихся к ней рук. Сердце сжимается, когда она слышит протяжное завывание, но не понимает, о чем молят демоны.       — Что они говорят? — испуганно шепчет Ева, невольно сильнее сжимая ладонь Адама.       — Удивляются тому, что мы выбрались сами. Просят помочь им тоже. И немного боятся тебя, потому что мы вышли, как только тебя туда завели. Ну и еще, потому что от тебя пахнет ангелом. Они в смятении. Но все равно восполнились надеждой на спасение.       Ева останавливается. Адам разворачивается и в его лице видно понимание и явное нежелание. Он как будто заранее знает, что скажет Ева.       — Мы должны им помочь, — уверенно заявляет она, и Адам обреченно опускает голову.       — Ангельская сердобольность, — устало говорит он.       — Нет, — мотает головой Ева. — Ты же и сам все понимаешь. Это неправильно, все что происходит вокруг. Ты и сам говорил, что они их мучают.       — Ты же понимаешь, что может случиться, если мы задержимся здесь сейчас? Ангелы могут вернуться сюда в любой момент. И мы с тобой не отобьемся от них, нас снова посадят в клетку, и мы будем так же подвывать в ней от отчаяния.       — Ты собираешься бросить их? — изумленно говорит Ева и вырывает свою ладонь из его. — А если бы я вот так у тебя на глазах спаслась, а тебя оставила одного в этой страшной темнице?       — Я бы решил, что ты умная девочка, — пожимает плечами Адам. — Ну и как ты собираешься их вызволять? Снова разозлишься и все тут разнесешь? Или вручную будешь открывать эти десятки клеток?       — Не знаю… — опускает голову Ева, но усиленно пытается соображать. Голоса вокруг окружают ее еще громче, и Ева недовольно шипит от того, что становится сложнее размышлять.       — Или тебя нужно специально раздразнить, чтобы ты разозлилась? — подначил ее Адам. — Мне не очень этого хочется. Ты все же девочка, к тому же, такая маленькая. Хотя как будто взрослее раза в два.       Ева недовольно сверкает глазами. Решительно вытягивает из волос заколку, которую сделал для нее Кроули, и подходит к ближайшей клетке.       — Да ладно… — разочарованно тянет Адам, как только Ева начинает пытаться взломать замок.       — Либо помоги, либо уходи, — раздраженно и решительно говорит ему Ева, отчего ее золотой глаз сверкает магией. — У меня еще заколки есть.       Адам с демонстративным вздохом подходит к Еве, вытаскивает заколку из ее волос, и подходит к другой клетке. Как только он начинает ковыряться в замке, к нему тянется рука, пытаясь схватить, и Адам шлепает ее с раздражением.       — Ой, ты хоть отстань. Видишь, приспичило ей.       — Это неправильно, — снова решительно говорит Ева. — К тому же, знаешь ли… — говорит она с многозначительным и умным видом. — Толпа сбежавших демонов отвлечет ангелов, а мы сможем сбежать.       — Вот тебе и демоническая сердобольность, вздыхает Адам и первым открывает клетку. Демон выползает оттуда и сразу же падает на пол. — Что, ходить теперь не можешь? Давай, собирайся с силами, беги прочь и сигай с Небес, — говорит Адам без злобы и помогает демону подняться. Тот опирается спиной о клетку и тяжело дышит. Но не торопится бежать, а внимательно наблюдает за действиями Евы.       Та, наконец, щелкает замком и открывает дверь. Демон оттуда выбирается куда быстрее и тут же бросается к демону напротив. Они обнимаются, и первый смотрит на Еву с благодарностью. Ева улыбается довольно и горделиво, но Адам лишь качает головой. Они переходят к следующим клеткам. С каждым взломанным замком открывать их получается все быстрее. Теперь они начинают спешить, чувствуя, что проходит много времени. Демоны, которых они освобождают, впрочем, не спешат сбегать. А так и остаются рядом с клетками, лишь редко подходя друг к другу или и вовсе образуя небольшие кучки.       Спустя бесконечное время Ева вытирает выступивший на лбу пот и выдыхает. Последняя клетка оказывается открытой, и последний демон выходит на свободу.       — Почему они все еще здесь? — тихо спрашивает у Адама Ева, как у старшего брата, словно забывая о том, как деловито командовала им все то время, что они открывали клетки.       — Потому что командуешь теперь ты, — пожимает плечами Адам. — Демоны существа такие. Кто помог — тому и благодарность.       — Мне ничего не надо, — мотает головой Ева. — Пусть бегут отсюда и как можно быстрее, — громче говорит она, и Адам лишь хмыкает, когда целая толпа остается на месте.       — Они тебя прекрасно понимают, кстати. Просто между собой общаются на своем языке. Ты, наверное, даже сама можешь его понять. Внутренне, если демоническая сущность к этому желанию потянется. Но не уверен. Сам я как-то так их понимать и начал.       — Бегите отсюда, — уже увереннее говорит Ева, обращаясь к демонам. Но немного призадумавшись добавляет. — И можете разнести это место к чертям, раз они считают, что могут так с вами обращаться.       Толпа демонов оживляется, до Евы доносится гул одобрения, и, наконец, демоны разворачиваются, стремительно начиная покидать зал. Кто-то из них раскрывает кожаные крылья и сразу же бесстрашно вылетает из окна.       — Давай, пойдем, не будем задерживаться, — снова хватает Еву за руку Адам и тянет за собой к массивным и уже открытым дверям. — Напомни еще раз свой план? Хочешь через город добежать до Края и спрыгнуть? Я тебе сразу скажу, у меня крыльев нет, так что…       — Я… — замолкает Ева и останавливается, оказываясь в узком и высоком коридоре. Здесь каждые несколько метров высокие окна, от которых коридор заливается светом звезд, что льется с неба. — Я вообще… летать не умею.       — Что? — громко и ошарашенно говорит Адам, тоже останавливаясь. — Как так? — Он оглядывает ее крылья. — А они тебе зачем?       — Да не умею я! — снова шипит Ева. — Не научилась. Вот сколько ни пытаюсь, а они не работают. Разум говорит им лететь, душа этого жаждет, а они живут какой-то своей жизнью.       — Дела… — Адам рассеянно чешет голову и смотрит на демонов, что выпрыгивают из окон. — Может, кого-то попросишь тебя взять и полететь? Я тоже, может, найду себе спутника. Не зря же мы их…       — Нет, — внезапно качает головой Ева. — Я пойду туда, — указывает она вперед, в глубины коридора.       — Зачем?.. — еще более отчаянно стонет Адам, наблюдая за тем, как редеют демоны и кончаются шансы на адекватное спасение. — Нам здесь нечего делать. Это ангельская Цитадель. Здесь нас поймают. И не факт еще, что снова посадят спокойно ожидать в клетке, когда мы столько демонов выпустили на волю.       — Так надо, — снова упорно говорит Ева и, игнорируя демонов вокруг, молча направляется вперед. Адам за ее спиной тяжело вздыхает и направляется за ней. — Ты можешь со мной не идти, твоим нежеланием на весь коридор веет.       — Да как же, оставишь тебя одну, — бурчит Адам. — Два существа, что не умеют летать, вот так пойдут бродить по логову врага, в самое пекло, в поджидающую пасть опасности… — на распев пробормотал он.       Ева, хоть и фыркнула поначалу, но все же тихо рассмеялась, пока Адам продолжал певуче нагнетать атмосферу.       — Ты всегда шутишь, когда тебе страшно? — весело спрашивает Ева, как только они заворачивают в следующий коридор, а за ними смыкаются двери. Она с интересом оглядывает высокие стены со странными нанесенными орнаментами и рисунками на них.       — Нет, я шучу всегда, — поправляет Адам, оглядываясь вместе с ней. — А чего грустить и страдать, когда можно жить с большим позитивом.       — Наверное, ты прав, — отвечает ему Ева. — А если серьезно, зачем ты со мной идешь?       — Не знаю… Так надо, наверное, — пожимает плечами Адам и огибает широкую колонну. — Тебе кажется, что надо идти туда, а не бежать, сверкая пятками, и ты идешь. А мне кажется, что тебя бросать одну нельзя. Вот так. Но, если подумать… Когда я начинал войну, ощущения были схожие. Что так правильно. Что так надо. Вот после этого я перестал доверять своим ощущениям. Потому что не надо.       — Так может, и сейчас не надо? — останавливается Ева и озадаченно смотрит на него. — Может, я сейчас приду прямо в руки ангелов и они меня убьют?       — Поэтому я предлагал валить, пока не поздно, — настоятельно напоминает Адам.       Ева вздыхает, сжимает кулаки и снова идет вперед. Адам без лишних слов со вздохом следует за ней. Они проходят, кажется, бесконечное число коридоров и лестниц. Все они настолько похожи друг на друга, что в какой-то момент Адам высказывает предположение, что они ходят кругами. Но после нескольких лестниц, где Ева решает, что надо идти не на безопасный верх, который, в теории, ведет в небо, а вниз и как можно дальше. Адам хмурится с каждым пройденным залом. В них, как будто с каждым пройденным этажом меняются оттенки светлого и золотого. Становятся темнее. На стенах залов вместе со знаками, вырисованы гравюры. На них в основном ангелы. Ева смотрит на них безразлично, сразу отводя взгляд и следуя как будто за своим внутренним компасом, а Адам разглядывает их тщательно и с интересом, порой останавливаясь, чтобы рассмотреть получше. Ева не торопит. Молчание становится все более нагнетающим, и обоих не покидает чувство, будто они идут прямиком в ловушку. Что, как и высказанное ранее предположение, путь выбран неправильно.       — Мне кажется, надо туда, — останавливается Ева и указывает на одну из бесконечных дверей.       — Раз кажется, иди. Ты все равно не слушаешь мои возражения, — пожимает плечами Адам. — Тебе не кажется странным, что все то бесконечное время, что мы здесь с тобой блуждаем, нам не встретился ни один ангел? Да и вообще тут как-то подозрительно тихо… Не трубят сирены, что пленники сбежали, никто не кричит, что сын Сатаны и какая-то подозрительная девчонка на свободе. Даже шагов бегающей армии ангелов не слышно.       — Ангельская армия летает, а не шагает, — возражает Ева, как будто не слушая его.       — Тогда махов крыльев не слышно, — фыркает Адам. — Так почему у тебя не получается взлететь? — решает он перевести тему. — У всех это выходит так же легко, как ходить.       — Если бы я знала, я бы давно летала, — раздраженно отвечает ему Ева и толкает дверь перед собой.       Она замолкает и даже забывает, о чем говорил Адам. За дверью, ожидаемо, оказывается далеко не однотипный пустой зал, десятки которых они увидели ранее. Ева улавливает приятный свежий запах и ступает вперед, словно попадая в другой мир. В нем на небесах красиво светят звезды, а их свет озаряет потускневшие деревья с опавшей листвой, увядшие кусты с сухими листьями. От внезапного порыва ветра открытой двери, ссохшиеся цветы опадают на столь же жухлую и серую траву пеплом. Ева поспешно закрывает дверь, и Адам едва успевает проскользнуть внутри следом.       — Похоже на сад… — задумчиво говорит он, осматриваясь и уже без особого страха шагая вперед. — Только какой-то… мертвый, — севшим голосом продолжает он. — Давай пойдем дальше осторожно, ладно? Вдруг тут есть кто-то опасный.       Ева согласно кивает и так же настороженно идет следом за ним. Между кустами словно специально создана дорожка. Они идут по ней, оглядывая деревья. На душе становится особенно тоскливо. Ева вздыхает, и снова в голове ее раздается песня тревожных голосов, что звучала, когда она была на Земле. Ева морщится, отгоняет ее от себя и замечает, как так же морщится Адам.       — Ты тоже это слышишь? — удивленно шепчет она. — Голоса?..       — Это души… — кивает Адам. — Это мертвая Земля. Она просит помощи, но не находит ее.       Ева ведет плечами и старается сбросить неприятное чувство.       — Откуда ты знаешь?       — Несколько раз поднимался на Землю, чтобы понять. В Аду этого нет, но отголоски доносятся. Или в кошмарных снах приходят.       — Жутко звучит, — отвечает Ева и разглядывает статую женщины, поросшую плющом, что стоит слева от нее. Глаза статуи опущены к земле, а руки наоборот тянутся к небесам. От прохладного камня веет тоской, и Ева поспешно отворачивается, продолжая путь.       Тропинка выводит к причудливому источнику, в котором течет ручей. Вода, что с него впитывается в землю, как будто окрашивает ее в живой зеленый цвет, но вокруг вновь становится серой. Ева завороженно подходит к источнику. Кажется, что среди журчащей среди мертвых кустов и застывших потоком времени растений ей вновь слышатся голоса. Под ногами хрустит ссохшаяся трава, но источник выглядит на удивление живым. Подойдя ближе, Ева осторожно присаживается на влажный от брызжущей воды камень, где кончается источник и с интересом вглядывается в него. Позади слышатся шаги Адама, и он опускается рядом. В отличие от Евы он достаточно высок, а от того у него выходит и усесться на траву и вглядеться в отражение воды.       — Это то, что ты искала? — уточняет он, задумчиво вглядываясь в прозрачную рябь.       — Не знаю, — пожимает плечами Ева. — Обычный водоем. У нас, в Ричмонде, их, конечно, не так много. Но среди разрушенных домов было одно озеро в парке. Только гораздо больше.       — И у нас такой был, — согласно кивает Адам и тянется к воде. Но так и не коснувшись ее, одергивает руку и хмурится, глядя на свое отражение. — В Тадфилде. Мы туда ходили с друзьями.       — Много их было? — с интересом спрашивает Ева.       — Трое. Но такие, каких никогда больше не встретишь… — говорит Адам, и в голосе его звучит тоска. — Хотел бы я еще раз их увидеть.       Ева сочувствующе кладет ладонь ему на плечо. Она не знает, что это такое — общаться с ровесниками. Да и друзей у нее не было. Хастур и Дагон были самыми близкими для нее, после отцов. Но они та же семья. А это куда ближе. А может, и нет. Ева бы знала, если бы с кем-то общалась. Отвернувшись от Адама, она громко охает, и перья на ее крыльях пушатся от неожиданности.       — Смотри! — восклицает она, указывая пальцем в воду. Адам следит за ее взглядом и так же широко раскрывает глаза. В водной глади отчетливо отражается картина, на которой юный мальчик, немногим старше Евы и сильно похожий на Адама, взбирается на холм вместе с тремя такими же детьми. Вместе они одинаково нелепо одеты, а рядом радостно бежит щенок.       — Брайан, Уэнслидэйл, Пеппер… — завороженно шепчет Адам. — Это что?.. Какая-то волшебная вода?       — Может быть, — так же недоуменно отвечает Ева, наблюдая за тем, как весело детям в лесу. — Это твои друзья?       — Это день рождения Пеппер, — кивает Адам. — Мы специально сбежали с последних уроков в школе, а потом в лесу играли в охоту на ведьм. Мы никогда не повторяли игры дважды, потому что это скучно, но в ее день играли, потому что ей эта игра нравилась. Это прошлое, — шепчет Адам, не отрывая взгляда от воды. — А будущее, интересно, оно показывает?       — Наверное, это работает не так, — возражает Ева, но в этот же момент изображение в воде с плеском исчезает, и вместо него появляется другое.       — Это авиабаза, — тут же говорит Адам и приподнимается над водой, жадно всматриваясь. — Там я начал Конец света… — Они вместе наблюдают за тем, как дети пытаются сражаться со Всадниками Апокалипсиса, как появляются другие участники событий, как все присутствующие образуют своеобразный круг. — Все было не так… — хмурится Адам. — Никого не было. Был только демон…       — Это же папа! — радостно говорит Ева и указывает пальцем в воду. — И вот, второй тоже здесь.       — Кроули — твой отец?! — ошарашенно смотрит на нее Адам. — Впрочем, это многое объясняет…       — Ты его знаешь?       — Шутишь? Это он активно шептал мне на ухо о том, как важно начать Конец света, про гниль всего мира и надобность к его разрушению… — Адам замолкает, замечая, как округляются глаза Евы. — Ну, может, он просто был в плохом настроении. — Поспешно добавляет он. — Не бери в голову…       Но Ева продолжает удрученно смотреть в воду. Там ее отцы вместе берут Адама за руки, прямо как и ее саму, а потом… наступает что-то хорошее… светлое. Это чувствуется даже через воду. Как будто ощущение… чего-то правильного. Что Конец света, он… не случается. А все плохое преодолевается, когда рядом есть кто-то, кого можно просто взять за руку…       Отражение вновь сменяется плеском, и теперь на том же месте в одиночестве стоит лишь Адам. Ее отец с горделивым видом стоит у него за спиной, положив ладонь на плечо, а вокруг, вместо света и тепла, одни лишь погибшие существа… И среди них друзья Адама…       Ева морщится и бьет рукой по воде, от чего отражение рябит и пропадает.       — Как же так… — шепчет Ева. — Всего одно действие, и такие совершенно разные результаты. Счастье и полный крах. Такого ведь… не может быть…       Гладь воды, словно не согласная с ней, заходится волнами, и в них отражениями начинают мелькать картины. В них она видит Азирафеля и Кроули, но в каждой из волн они в разной одежде, а вокруг происходит что-то совершенно различное. И на каждый одинаковый наряд Ева видит разные концовки разворачивающихся сцен. Иногда они заканчиваются объятиями, а временами чьей-то смертью, от чего Ева широко раскрывает глаза, а затем прикладывает ко рту ладони. Она видит их, таких счастливых, и они сами дети, весело смеющиеся, сидя на скамейке в парке. Она видит Кроули с какой-то странной штукой в руках, в человеческой одежде, а напротив стоящего и враждебно настроенного Азирафеля. Вода переливается эфирным светом, и отражает счастливых Азирафеля и Кроули, сидящих на полу в каком-то просторном зале, посреди цветов и растений. Они просто смеются и смотрят друг на друга, а вокруг витают клубы дыма. Картина сменяется тем, что Азирафель стоит совершенно один, а глаза его полны боли. Он смотрит на Кроули, который обнимает мужчину с длинными черными волосами. Ева хмурится, практически ощущая боль отца, как собственную, и снова бьет по воде ладонью.       — Ну хватит! — возмущенно говорит Ева, и волны на воде почти сразу же затихают. — Что это такое… — продолжает она дрожащим голосом. На плечи опускается рука. Адам мягко поглаживает ее по голове.       — Все хорошо, оно перестало, — говорит он, кивая на источник. — Похоже, это что-то вроде… какого-то магического источника, в котором можно увидеть… отражение самой жизни. У моего отца в его тронном зале тоже такое есть. Озеро, через которое он может смотреть на мир, даже будучи слепым. Только мне не дали туда заглянуть. Видимо, оно чувствительно к чужим желаниям.       — Но почему оно показывает совсем не нашу жизнь?.. — тихо говорит Ева, но присутствие Адама немного успокаивает ее. Она хотя бы не одна.       — У людей такое есть. Называется «эффект бабочки». Когда какое-то изменение в событии приводит к более глобальным изменениям, которые должны были случиться. И есть теория, что так создается параллельный мир, идущий по времени одинаково, но при этом рядом, и там происходит что-то иное… — Адам задумчиво смотрит в озеро. — Похоже, это далеко не теория… А через эту штуку, видимо, можно увидеть какие бывают иные миры. По-моему это весело?.. — неловко пытается пошутить Адам.       — Но во всех этих мирах… — Ева задумчиво отстраняется. — Не было никаких разрушений. Ни войн, ни конца света, ничего! Это значит… Что и в нашем не должно быть!       — Вообще-то, уже случилось, — мягко напоминает ей Адам.       — Нет! — упорно восклицает Ева и порывисто встает на ноги, отчего вокруг нее разлетаются сухие листья. — Всему есть конец, но у самого конца его быть не может. Этого всего быть не должно, — еще более воодушевленно говорит Ева. — И вот, почему мне все время казалось, что это неправильно. А сюда мы пришли, чтобы точно узнать, что есть другие пути, другие выходы! Все можно изменить…       — Да, но как? — скептично поднимает бровь Адам. — Ангелы и демоны бьются над этим уже сто лет…       — Нет, они бьются, — качает головой Ева. — Именно это они и делают. И не пытаются что-то изменить. На то, что в нашем мире случился Конец света, повлияли всего лишь несколько слов моего отца тебе. В другом мире он, очевидно, вместе с другим моим отцом тебя подбодрил, и в тебе поселилась надежда. Поэтому было так тепло и приятно. А здесь он ошибся и поселил отчаяние.       — Хочешь остановить все это простым разговором? Это сказка… — снова качает головой Адам.       — Нет, мы должны что-то сделать! — Ева хватает его за руку и тянет на себя, вынуждая встать. — Иначе, в этой Цитадели не было бы этой штуки. Кто-то должен об этом знать. Если не мы, то кто?       Адам смотрит на нее с усмешкой, но все же задумывается.       — Ты немного на Пеппер похожа. Она так же во всякую чушь верила и не сдавалась. — Адам вздыхает. — Ну… другого пути у нас все равно нет. Только с края Небес прыгать, мне без крыльев, а тебе без неумения ими пользоваться. Раз мы уже во все это вляпались, надо идти до конца.       — Вот, это нравится мне куда больше, — улыбается Ева и шагает обратно в ту сторону, откуда они пришли. — Я чувствую что-то такое, знаешь… Как в том отражении, где вы взялись за руки.       — Надежду? — с тихим смешком подсказывает Адам.       — Да, ее. Мир не должен гибнуть вот так, подобно этому саду. Его можно вновь оживить!       С каждым шагом Евы жухлая трава под ней начинает оживать и зеленеть. Адам с удивлением замечает это и застывает на мгновение.       — А говорила, магией пользоваться не умеет.       Стоит им выйти за дверь и вновь вернуться в пустой и еще более безжизненный зал, улыбка Евы сходит с лица, а Адам настороженно застывает, но после сразу шагает вперед, закрывая Еву собой.       Перед ними стоят десятки ангелов, сжимающих в руках копья, и смотрят враждебно, лишая путей к отступлению со всех сторон.

В Рай не вернуться

      Сквозь завывающий ветер Азирафель стрелой пролетает через плотный сгусток тумана и пара. Кроули стало плохо на еще маленькой высоте, и демон обмяк в его руках, едва не теряя сознание. Крылья его опустились, словно напрочь лишившись возможности шевелиться. Кроули закрыл глаза, болезненно выдохнув. В первый миг Азирафелю подумалось спуститься обратно и оставить демона на земле. Но он быстро отмел эту затею. Они должны быть вместе. И у них все получится. Главное вера. Основа каждого сотворенного им за жизнь чуда. Азирафель делится с Кроули силами, энергией и духом, окружает демона защитой, всей, на какую способен, и Кроули все же открывает глаза и крепче цепляется за возлюбленного.       Кроули полон сил, ярости и желания терзать, когда Азирафель приземляется на Край Небес, с которого потоками стекает эфир. Глаза демона горят ярким огнем, когда ангел осторожно отпускает его. Кроули твердо стоит на ногах и взволнованно дышит. Он поднимает взгляд, видя ворота в Рай, которые видел в последний раз в день Падения. Невольно перед демоном мелькает вереница воспоминаний. О криках родных братьев, о горящих пламенем небесах, летящих во все стороны перьев, что собратья безжалостно вырывали из крыльев тех, кого посчитали предателями. О вознесенном над собственной головой мече. Азирафель ощущает его тревожные воспоминания, и ладонь успокаивающе опускается на плечо. На этот раз они вместе. Он рядом. И у них все получится.       — И в этом месте оказалась наша дочь, — тихо и гневно шипит демон. — Место сплошной жестокости и несправедливости. И с годами стало лишь хуже. Я чувствую вокруг много боли.       — Ангелам тоже нелегко жить здесь, — говорит Азирафель, сжимая пальцами его плечо.       — Я помню, — соглашается демон. Вереница воспоминаний ангела, которую он увидел в собственных глазах, когда их души соединились, вновь пронеслась перед взором. Азирафелю пришлось несладко. — Даже сложно предположить, кто в итоге пострадал по-настоящему — те, кто был отсюда изгнан, или те, кто остался.       — Хотел бы я сказать, что повезло больше всего людям — у них была свобода воли и целая земля для создания чего-то настоящего — но им тоже не повезло. Их больше нет.       — Как Отец допустил такое… — шепчет уже давно приевшуюся в голове фразу демон.       Небеса, словно негодуя, содрогаются громом, но Кроули лишь плотнее сжимает губы. Замечает, как над воротами уже враждебно слетаются ангелы. Их становится все больше, и, перелетая, они опускаются перед вратами, словно защищая их от вторжения врагов.       — Похоже, нас ждали, — замечает Азирафель, и крылья его воинственно распушаются.       — Конечно, ждали, — раздается знакомый голос, и перед рядами сжимающих мечи и копья ангелов плавно опускается Михаил. — Какой родитель не придет за своим ребенком, когда его так безжалостно схватили. Даже не смотря на все запреты и законы природы.       Агрессивное шипение Кроули разносится по всем небесам, но Михаил не обращает на него внимания, останавливая взгляд на Азирафеле.       — Почему ты нас бросил? — спрашивает Михаил. — Оставил на полях сражения неопытных солдат, перестал излечивать смертельно раненных, обрекая на долгую и мучительную смерть.       — Потому что, так нельзя, — отвечает Азирафель, сжимая кулаки. — Я больше так не мог. Извечная борьба не приносит результата. Или ты не заметила сама? Стоит победить нам, как демонов становится больше, и следом побеждают уже они. Мы разворошили в клочья баланс вселенной, и победы не будет ни у одной из сторон. Это будет продолжаться вечно, пока мы все не истощимся, и, помимо людей, в этом мире не будет ни ангелов, ни демонов. Он останется пустым.       Михаил молчит, внимательно глядя на него.       — Ты понабрался у демонов коварных идей. Твой разум извращен, — приземляется рядом с ней Сандальфон. — Нужно было послать за тобой солдат, чтобы убить сразу, как предателя, еще тогда. Жаль, послушал сердобольного командира, — косится он в сторону Михаил.       — И что будет с ангелами, когда они начнут убивать друг друга? — Азирафель выпрямляется и щурит глаза. — Чем будете вы отличаться от тех же демонов? Только лишь цветом перьев. Но со временем они почернеют. Или даже уже.       Азирафель поднимает ладонь в воздух и сжимает кулак. Раздается треск и хруст, пространство вокруг Сандальфона искажается, и воздух вокруг него крошится. Словно засохшая краска белое оперение опадает с его крыльев, являя собой вереницу черных оттенков. Перья ангела оказываются насквозь пропитаны скверной, лишь в редких местах все еще сохранив белый цвет.       — Что ты сделал со мной, предатель?! — верещит ангел, в то время как собственные же братья отшатываются от него в ужасе. Даже Михаил делает шаг назад, удивленно рассматривая перья ангела. — Он заразил меня! Околдовал! Его нужно убить, пока он не поверг Небеса во тьму!       Ангел продолжает кричать и разворачивается к Азирафелю, обнажая меч. Но попытка взлететь ничего не дает, а крылья лишь тянут Сандальфона вниз. Кроули щурит глаза, раскрывает крылья и делает шаг вперед, закрывая Азирафеля собой.       — Видишь? — обращается к Михаил Азирафель. — Ни к чему хорошему эта война не приводит. Почему бы не остановить все это, пока не поздно?       — Сдаться демонам? — скалится Михаил, резко оборачиваясь к нему. — Как только мы это сделаем, они ворвутся на Небеса, руша их. Здесь разверзнется новый Ад.       — Здесь уже Ад, как ты не поймешь, — почти с отчаянием говорит Азирафель. — Ад, который никто не покинет. Мы пошли против собственных братьев. Убивали их, калечили, сбрасывали вниз, изгоняя из родного дома. И после этого называем это место, друг друга семьей? Ангелами? Мы были не правы. Как и не правы те, кого мы сбросили вниз. Мы лишь дети, которые не знали, как правильно. Мы разрушили этот мир, Михаил, разве ты не видишь? Его больше нет. Нет больше Земли и людей, у которых мы учились тому, что есть в жизни собственный выбор. Нет больше Небес, где раньше было беззаботно и легко. Теперь это лишь холод и вечная ночь, и даже звезды на этом небе потухли.       — А не ты ли разрушил Ад, Азирафель? — колко спрашивает его Михаил. Ангелы за ее спиной начинают тревожно перешептываться, и сама архангел раскрывает крылья, вставая перед ними, сложно защищая от тревожных речей Азирафеля. — Не благодаря ли тебе сместился баланс? И теперь ты что-то говоришь о чужих разрушениях.       От обличительных речей Азирафель делает неуверенный шаг назад, тут же чувствуя, словно земля уходит из-под ног. Тревожно взмахивает крыльями.       — Разрушение как будто заранее заложено в ангельской крови, — шипит Кроули, делая шаг к Михаил. — Но вы забыли, что в первую очередь в наши обязанности входило созидание.       — Наши? — скептично приподнимает бровь Михаил. — Не много ли демон на себя берет?       — Я создал эти звезды, — пылко говорит Кроули, взмахивая рукой, словно обводя Небеса. — Единственное, за что меня сделали демоном, вопрос — зачем разрушать их после того, как создали. А теперь я все еще не понимаю, зачем разрушать весь мир.       — Ты начал войну, — напоминает ему Михаил.       — Войну начал Адам…       — Но ты подтолкнул его к этому, — громче говорит Михаил и подходит к ним ближе, воинственно пуша крылья. — Конца Света не должно было быть. Адам — как человек с силой Сатаны, должен был сделать собственный выбор. Он должен был любить этот мир и не желать его разрушения. Но ты вмешался в его судьбу и сам решил, что разрушения необходимы.       — Откуда ты знаешь? — удивленно спрашивает Азирафель и щурится в подозрении. — Что должен был все исправить, вместо того, чтобы уничтожить. Ты не можешь… Ты заглядывала в Книгу Бытия? Это ведь может свести с ума…       — Всему миру была уготована иная судьба, — с еще большим чувством говорит Михаил. — Но если в судьбу вмешаться, она идет по иному потоку. Все происходит иначе. Не по Плану. А спустя сотню лет непрерывных сражений, когда по твоей вине погибают сотни невинных, кто всего этого не хотел, невольно задумываешься, а может и это тоже, все это — только часть Плана.       — Ты… — неуверенно говорит Азирафель, замечая, как чернеют кончики перьев Михаил. — Ты не могла…       Михаил останавливается. Азирафель замечает, как за воротами взлетают ввысь десятки существ с черными крыльями. К ним присоединяются ангелы, и прямо в небе начинается сражение.       — Вот что сделала ваша дочь, — говорит Михаил. — Теперь демоны и ангелы вновь воюют в Небесах. Снова братья идут на братьев. История повторяется. Возвращается к точке...       — Где она?! — яростно шипит Кроули. — Если вы хоть что-то сделали с ней…       — То что ты сделаешь? Снова трусливо упадешь за край, бросив всех? — приподнимает бровь Михаил. — Я все знаю. Я все видела. Конца нет, Азирафель. Его не будет. Есть только цикличность. Даже навсегда покинув Рай, демоны вновь вернулись в него. Даже навсегда оставаясь в Аду, демоны способны выбираться из него и прикасаться к ангельскому свету. Отец не поможет нам. Он глух. Он может лишь планировать, тогда как мы все — пешки в его замысле, смысла которого не понять, а если пытаться понять...       — Где наша дочь, Михаил? — тревожно спрашивает Азирафель, глядя на архангела. — Где Ева? Клянусь, ничто не помешает мне сделать с Небесами все то же, что я сделал с Преисподней.       Михаил хмыкает и выхватывает из ножен меч.       — Думаешь?       — Зачем она вам? — Азирафель материализует в воздухе свой, и лезвие моментально загорается пламенем, озаряя светом пространство. — Она невинный ребенок, не связанный с тем, что происходит на Небе и в Аду.       Азирафель вовремя поднимает меч и отражает удар, когда на него набрасывается разъяренный Сандальфон. Ангел пылает безумием, нанося на собрата череду сильнейших ударов, призванных сразить наповал, без шанса на выживание. Азирафель пытается удержать равновесие крыльями и не дает поразить себя. Кроули оказывается отрезан от него и встает напротив Михаил.       — Эта война началась вновь, — говорит архангел, когда демон воинственно принимает основной облик и агрессивно взмахивает хвостом. Но Михаил не решается подойти ближе, когда вокруг Кроули разверзается широкое кольцо огня.       — Я сожгу Небеса, если ты попытаешься встать у меня на пути, — шипит Кроули, пока глаза его целиком затапливает расплавленное яростью золото.       Над ними сверкают яркие красные молнии, и все звезды из бледного перламутра окрашиваются кровавым алым. Азирафель тревожно обращает взгляд на Кроули и пропускает удар, отчего светлый рукав моментально заливается кровью. В свете звезд этого почти не видно. С победоносным кличем Сандальфон наносит очередной удар. Азирафель откидывает ангела волной магии, но тот удерживается крыльями в воздухи и снова бросается на врага. Азирафель чувствует, что находясь здесь, на Небе, магия переполняет его до краев, струясь в самом воздухе, и с искоркой света отражает удар Сандальфона. Ангелы перемещаются к самому краю. В глазах Сандальфона играет безумие, и со стороны он больше напоминает демона. Сжав зубы, Азирафель отталкивает его, снова отбивая удар меча, и ангел, не устояв от обрушившейся на него силы, падает за край, удивленно выпучив глаза и издав высокий крик. Через пару мгновений он не взлетает, и Азирафель опасливо подходит к краю. Ангела он больше не видит. Гавриил не ошибался. Сама скверна тянет демонов вниз, не позволяя подняться.       В воздухе разливается запах гари, и Азирафель оборачивается, замечая, как кольцо огня вокруг Кроули расходится все дальше и, коснувшись эфирных рек, словно пропитанное бензином, пламя стремительно скользит вперед, пробираясь к водопадам. Оно ползет выше, рискуя перекинуться на сами ворота, и ангелы с испуганными криками разлетаются в стороны, боясь коснуться адского пламени, что способно уничтожить их души.       — Кроули… — взволнованно окликает Азирафель, но тот не слышит его, поглощенный гневом. Он отчетливо ощущает желание возлюбленного уничтожить все, что здесь есть, в слепой ярости и давно уже забытой, но вспыхнувшей сейчас так свежо обиде.       — Погибли все люди, — продолжает шипеть Кроули, пока огонь стремительно расходится по воротам и перекидывается дальше на город. В высь поднимается все больше ангелов. Но никто из присутствующих не пытается помешать ему. Даже Михаил. — Вы уничтожили землю. Пал Ад. Теперь очередь Небес расплатиться за все, что случилось.       — И тогда мир окончательно будет разрушен, — отвечает Михаил. — И лишь пополнит коллекцию тех, что так же оказались разрушены из-за неверных решений. Станет очередной пустой комнатой.       Азирафель хмурится.       — Ты тоже заглядывал за Бытие, — напоминает ему Михаил, замечая его реакцию. — И что из этого вышло?       Азирафель глубоко вдыхает. Когда-то давно, еще исследуя сады Эдема, он решился первым нарушить запрет на то, чтобы заглядывать в воды Бытия, что завуалированно отец назвал Книгой. Чтобы ангелы не лезли туда лишний раз. Впервые, после этого, его сознание как будто изменилось. У него появились вопросы. Идеи. Догадки. Он лишь поделился ими с Самаэлем. Он и не думал, чем это все может обернуться. Не догадывался, что обида серафима на него за этот разговор под яблоней, выльется в многовековые издевательства над его возлюбленным, лишь бы добраться до ангела, что первым все это начал. Азирафель чувствовал, что после того, как глянуть за пределы того, что происходит, может что-то произойти.       — Что ты увидела там, Михаил? — спрашивает Азирафель. — Что так сильно растревожило тебя?       — Только Конец. И ничего больше, — отвечает Михаил, пытаясь взмахом крыльев потушить пламя, но лишь распаляя его сильнее.       — Кроули, там Ева, ты можешь ей навредить! — восклицает Азирафель и взлетает, понимая, что демон не собирается внимать его просьбе.       Глаза Азирафеля заливаются светом. В них исчезает голубой оттенок, давая выход ангельскому началу. Из оболочки против воли прорывается еще одна пара крыльев. Они взмахивают, поднимая воздух, и в этот раз адское пламя начинает медленно затухать. Но тут же разгорается вновь. Михаил взволнованно взлетает. Вместе с ней взлетают и остальные ангелы. По команде они выхватывают оружие, пикируют на Кроули, и Азирафель поспешно материализует вокруг демона защитный купол. Ангелы врезаются в него и тут же отлетают. За воротами слышатся тревожные крики, все больше ангелов взлетает ввысь, на помощь тем, кто не справляется с атакой демонов, что от охватившего Рай огня становятся лишь сильнее и свирепей.       Еще два крыла раскрываются за спиной Азирафеля, и он вновь пытается потушить пламя, но тут же его внимание от огня переключается на Кроули, застывшего словно в трансе, под его защитой, на которого все интенсивнее пытаются напасть ангелы.       — Хватит! — голос Азирафеля множится громким эхом, и он опускается на крыльях перед демоном, защищая его собой. Ангелы останавливаются. Смотрят на Азирафеля в ужасе, страхе и каком-то боязливом почтении. На крыльях Азирафеля раскрывается множество глаз, отчего он сразу начинает видеть все пространство, как и трепещущие ауры ангелов, темнеющие от каждой мысли избавиться от противника. Азирафель возводит руки в стороны и вокруг него загорается кольцо света. Оно раздваивается, и два тонких кольца приходят в движение, сферически охватывая Азирафеля, словно щитом. На кольцах загораются глаза, они раскрываются, так же оглядывая ангелов. Расслабляя все три пары крыльев, Азирафель усаживается на одно из колец, пока второе медленно продолжает вращаться вокруг него. — Никто не может противиться воле самых старших, — монотонно говорит Азирафель, оглядывая ангелов всеми глазами, пока его родные слепо заволочены светом.       — Не может этого быть… — шепчет Михаил. — Я начала подозревать, еще когда увидела глаза на крыльях девочки… Никто не знал, что случилось с остальными серафимами… Но Престолы…       Глаза Азирафеля щурятся, оглядывая Михаил.       — Мне всегда было интересно… — игнорируя его замечание говорит Азирафель. — Если отец Адама — сам Сатана. То, кто же его мать… — после паузы ангел добавляет. — Как и Кроули, я подозревал, что тот, кто ближе всех к Сатане. Если ни сам Кроули, то Вельзевул. Но теперь-то я вижу…       Михаил сжимает губы в тонкую полоску, когда вокруг нее принимаются шептаться ангелы.       — Он — такое же дитя ангела и демона, как и наша Ева. Как ты могла поступить со своим ребенком столь непростительно?.. Были и другие пути…       Михаил прикладывает ладони к вискам, словно ее голова стискивается металлическим обручем.       — Жестокость Небес воистину не передать словами. Жестокость, лицемерие и слепоту. Вы лишили всех ангелов, даже высших, глаз, вместе с душой и ангельским светом, когда сами не видели ничего дальше, чем приказы. А теперь столь же слепо играете в войну. Вы действительно заслуживаете уничтожения…       — Кажется, ты забыл… — из последних сил выдавливает из себя Михаил, когда Азирафель вновь взлетает выше, и от него расходится еще больше света.       В полыхающем пламени, озаряющим Небеса, среди плотного серого дыма, в озаряющим мир красном свете, мелькает маленький силуэт. Взмахнув разномастными крыльями, на острие так и не открывшихся ворот, среди пламени, опускается Ева. Она осторожно останавливается, балансируя на крыльях. Рядом с ней, словно на невидимых нитях, прямо по воздуху, опускается Адам.       — Прекратите! — громко и решительно говорит Ева, сверкая глазами. В ней нет ничего магического, что обуяло ее родителей. Только искреннее желание и горящая упорством душа. — Я объявляю всему этому конец. Конец всей этой войне!       Небеса озаряются яркой вспышкой, и на мгновение все тонет в сплошном непроглядном свете и магии, разливающейся вокруг со стремительной скоростью.