Эфирный город
Ева в страхе жмурится, когда архангел хватает ее за руку. Вырваться не получается, как ни бьется она воинственно крохотными крыльями, как ни ерошит перья, упираясь в землю ногами. От яркого испуга все глаза на крыльях разом открываются, вращаясь в поисках отступления. Ева замечает, как удивленно щурится Гавриил, замечая их, но ей плевать, что отец запрещал открывать глаза. Ей слишком страшно. Ева набирает побольше воздуха в грудь и зовет отца. Но ее крик словно разбивается о невидимую стену вокруг яблони, эхом возвращаясь обратно. Гавриил, словно отойдя от шока неожиданного и отчаянного сопротивления, подхватывает Еву на руки, не обращая внимания на то, как яростно она продолжает отбиваться. Слышится громкий взмах, и архангел взлетает, отталкиваясь от земли. Это получается у него стремительно и быстро. Отец всегда взлетал гораздо мягче. На Еву накатывает еще больший страх, как только она видит, как отдаляется земля, ее родной дом. Осознание, что даже если она вырвется из стальной хватки архангела, то просто упадет и разобьется, мелькает в голове, и Ева в страхе цепляется за его одежду, боясь, что тот уронит ее или наоборот, отпустит, намеренно сбросив вниз. Крылья беспомощно опускаются, и Ева перестает бить ими Гавриила. Задерживает дыхание и снова жмурится, но глаза на крыльях продолжают следить за тем, каким крохотным становится город, в котором она выросла. В какой-то момент Ева чувствует, как ее обволакивает пленка энергии. Это точно магия ее отцов, тот самый магический барьер, о котором она не раз слышала от Хастура. Становится еще более жутко. За барьером как будто сам воздух становится холоднее. Менее безопасным. Небо темнее, сам мир словно совершенно другой. Не такой приятный. Враждебный. Ева внезапно чувствует атмосферу боли и отчаяния, отсутствия надежды. Кажется, что в воздухе слышны тысячи и даже больше взывающих о помощи голосов. И голоса эти неживые. Никогда больше не зазвучат по-настоящему, но эхо их навсегда останется музыкой в порывах ветра. Ева со стоном жмурится и хватается за голову, выпустив из рук воротник архангела. — Больно… — тянет она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. От того, как опускаются еще ниже ее крылья, как расслабляется она в руках похитителя, Гавриил едва не роняет ее и лишь сильнее прижимает к себе. — Так больно… Что вы со мной делаете?.. Хватит… Она видит перед собой озадаченный взгляд архангела. Голоса сильнее обрушиваются на нее, умоляя о чем-то, но их слишком много, чтобы Ева могла хоть что-то разобрать в этом трагическом хоре. Ощущения давят каменным грузом. Тянут обратно к земле. За всем этим Ева наблюдает, как исчезает под ними земля. Как быстро обрывается путь к дому. К семье. Архангел проносит ее сквозь облака, и в этот момент те начинают заливаться кровавым оттенком. Ева пугается, видя это и снова поворачивается к Гавриилу, пряча лицо в ворохе его серой одежды. Пелена облаков, наконец, исчезает, и десятки глаз Евы улавливают вокруг бескрайнее ночное небо. Оно заволочено сотнями звезд, и свет от них окутывает приятным чувством безопасности. Ева поворачивает к ним голову, ощущая родное. От них веет чем-то, что напоминает об отце. Его объятия, только сотканные из света и сияющие надеждой в ночи. Ева с открытым ртом засматривается на звезды, но архангел проносит ее еще выше. Когда он приземляется, Ева видит огромные золотые ворота. Почему они настолько высокие, непонятно, ведь сам архангел кажется крошечным перед ними. С трудом Ева различает острые пики на вершине. В обе стороны расходятся стены, опоясывая полукругом пространство. Ева шире раскрывает глаза и приоткрывает рот. С этих серых стен обрушиваются огромные водопады. Они завораживающе переливаются всеми существующими оттенками, одновременно при этом напрочь лишая воду плотности и цвета. Внизу водопады разбиваются о мягкую траву у основания стен, образуя вязкие ручьи. Гавриил вместе с Евой встал как раз на дорожке между ними. Проследив, Ева замечает, что они добираются до края и падают вниз, с самого края Небес. Ева пугается, видя, как близко архангел стоит к этому краю, и делает неосознанный шаг вперед. Откуда у Небес, куда принес ее архангел, мог взяться край, Ева не понимает, но знает, эфир, стекающий со стен Эдема, о котором говорил когда-то отец, дождем падает на Землю, неся в себе благодать. Ева вдруг понимает, что мучившие ее голоса отступили. Как и те давящие со всех сторон неприятные ощущения. Она поднимает голову к архангелу. Тот внимательно за ней наблюдает. Ева делает от него еще один испуганный шаг. Глаза улавливают движение со стороны стен, и Ева оборачивается. Через высь золотых ворот на огромных белых крыльях перелетает несколько ангелов. Они приземляются с этой стороны и медленно направляются к ним. Ева чувствует исходящий от них осязаемый холод. От него перья встают дыбом, и ее снова сковывает страх. Эти ангелы так не похожи на ее отца. От него всегда исходили тепло и добро. А от этих веет, чем-то, от чего хочется как можно быстрее прикрыться крыльями. Вновь неосознанно Ева делает шаг и прячется за спиной Гавриила. На том серый костюм, поверх которого накинута длинная белоснежная мантия с капюшоном и разнообразной золотой и фиолетовой вышивкой. Ева даже замечает на спине какой-то символ, но не понимает его значения. Едва выглядывает из-за его спины и насчитывает шесть ангелов. — Отличная работа, Гавриил. Вперед выступает женщина. Она кажется высокой, но очень худой. В белоснежном костюме, поверх которого накинута подобная длинная мантия с капюшоном и широкими рукавами. Ее длинные и волнистые кудрявые волосы собраны в высокую прическу, несколько прядей спускаются к плечам. Но больше всего Ева обращает внимание на золотое украшение, закрывающее весь правый глаз ангела и тонкими нитями оплетающее лицо, уходя в волосы, словно повязка. Как будто его и вовсе нет. От женщины ощущается угроза, и Ева оглядывается в поисках спасения, но не видит ничего, кроме бесконечной звездной ночи и полнящегося эфиром края Небес. — Барьер был очень сильным, пришлось потратить почти весь ресурс, чтобы пройти через него и не оставить следов, — говорит Гавриил и оборачивается. Хватает Еву за руку и выводит из-за своей спины, демонстрируя своим собратьям. — Девчонка была права, Михаил, — обращается к женщине один из ангелов, что смотрит на Еву с особой враждебностью. Он невысок, толст, а часть его головы лишена волос. Еве он не нравится еще больше, чем все остальные, кто ее окружил. Слишком много вокруг него негатива. Даже от ее дяди Хастура не исходило столько. Среди ангелов слышится вздох, а женщина, названная Михаил, щурит единственный глаз. Она внимательно оглядывает крылья Евы, на которых испуганно вращаются глаза. Ева замечает ее взгляд и прилагает все возможные усилия, чтобы закрыть их. Взгляды, нависающие над ней со всех сторон, пугают. От них не следует ждать ничего хорошего. — Что будем с ней делать? — вновь обращается к Михаилу неприятный ангел. — Мы не будем сейчас что-то решать, — холодно и монотонно говорит Михаил. Ева с еще большим страхом замечает на ее поясе длинный сверкающий меч. — Соберем Совет, чтобы определить ее судьбу. — Боишься сделать это сама? — щурится ангел в презрении. Михаил резким движением выхватывает меч и приставляет ее к шее ангела. Ева испуганно вздыхает и чувствует, как сильнее сжимает ее руку Гавриил. Она поднимает на него глаза. Архангел выглядит напряженным. — Совет решит, что с ней делать, — снова повторяет Михаил и убирает меч обратно за пояс. — Начните собирать всех, — бросает она остальным, и ангелы покорно кивают, не говоря ни слова. Михаил оборачивается к Гавриилу. — Отведи ее к остальным. Пусть побудет там до того, как Совет примет решение. Гавриил согласно кивает. На миг ослабляет хватку. Ева рывком вырывается из его рук и бросается прочь. К самому краю Небес. Лучше упасть. Пусть она не может летать и плохо управляется с крыльями, но лучше падающей звездой разбиться о землю, чем оставаться в этом пугающем месте, где с ней собираются сделать непонятно что. Ветер подхватывает ее, разметывает в стороны копну волос, когда Ева, не раздумывая, прыгает за край. На мгновение ей становится легко от того, что она нашла спасение из ситуации. Но ее подхватывают в полете сильные руки, и Ева с отчаянием чувствует, как Гавриил снова взлетает на Небеса вместе с ней. Ставит ее перед ангелами и крепче обхватывает запястье. — Что-то мне это даже напомнило, — хмыкает Михаил и кивает Гавриилу. — Уводи. Гавриил вновь подхватывает Еву и взлетает. Ева наблюдает за тем, как они пересекают высокие стены и цветастые водопады. За ними обнаруживается город. В бескрайности ночи он кажется огромным и не имеющим границ, сверкая, словно множество отражений, полупрозрачными эфирными оттенками. Где-то в центре, а может, на самой линии горизонта, ввысь, к звездам, уходит белая башня с остроконечным куполом. Город, вместе с этой башней, кажется Еве бездушным, холодным и неживым. Это место отталкивает, вызывает неприязнь. Вместе с липким чувством все поднимающейся внутри опасности. Гавриил приносит Еву к башне. Ставит на пол балкона на одном из верхних этажей, под самым куполом, словно безвольную куклу. Ева пытается вырваться из его хватки как минимум от протеста с того, чтобы с ней так обращались, но, как и прежде, сопротивление не производит на архангела никакого эффекта. Он продолжает волочить ее по длинному коридору. Еве даже не интересно оглядеться, чтобы посмотреть на белые мраморные стены и высокие окна. Она лишь на миг задумывается, что стоит запомнить дорогу, ведь она однозначно попытается сбежать. Но быстро забывает об этом и переходит на агрессивное шипение, еще отчаяннее упираясь ногами в пол. Ева замирает в недоумении и позволяет вести себя молча, не сопротивляясь больше, когда перед ними раскрываются массивные, отделанные светящимися символами двери. Огромная комната, что скрывается за ними, являет Еве череду из множества золотых клеток. Она видит существ, которых никогда не встречала, но веет от них чем-то знакомым. И по запаху Ева различает, что в каждой из них скрываются демоны. Некоторые безвольно лежат, прижавшись к золотым прутьям, а кто-то, завидя Еву, прижимается к ним и принимается шипеть и рычать. Но в глазах каждого томится то же, что и сейчас в ее душе. Страх, отчаяние, ненависть и безысходность. На Еву вновь обрушивается обилие эмоций, ее ноги слабнут, позволяя Гавриилу вести себя за собой быстрее. Архангел игнорирует вздохи со стороны, агрессивные выпады в свою сторону. Он продолжает вести Еву вперед, не реагируя ни на что. И вот они скрываются за очередными дверями. Клетки пропадают из виду, эмоции обрываются. Эта комната в разы мрачнее предыдущей. В ней нет окон, сплошная тьма. Среди нее Ева вновь различает металлические прутья. Они раздвигаются по мановению руки архангела, и Ева вздрагивает. Гавриил рывком толкает Еву вперед, и за ее спиной захлопывается очередная золотой клетки. Ошарашенная Ева поворачивается и смотрит вслед покидающему мрачную комнату архангелу. Полоска света пропадает во тьме, и все вокруг погружается в нее, лишая возможности что-либо видеть. Ева падает на пол и забивается в самый угол клетки. Поджимает под себя ноги и обнимает себя руками. Слезы застилают взор. Становится невыносимо страшно. Здесь, где-то вдалеке от дома. В таком холодном и недружелюбном месте. Вдалеке от отцов… Лучик надежды загорается в душе. Они ведь найдут ее? Они говорили, обещали, что всегда будут рядом. Защитят. От темноты, которая всегда пугала, от страшных снов. И из подобного ужасного места они тоже ее вытащат. Ева тихо всхлипывает, сильнее обнимая себя и сжимаясь в комочек. Закрывает себя крыльями. Глаза на них в этот раз не открываются. Так сильно испугалась Ева, желая закрыть свою сущность. Она даже не понимает, зачем ее сюда приволокли. Кому и чем она могла так помешать?.. — Забавный у тебя запах, — раздается в темноте голос, и Ева вздрагивает. Выпрямляется, пытаясь найти его источник, принюхивается, чтобы определить, кто перед ней. Слышит язвительный смешок, и в темноте загорается огонек. Он освещает еще одну металлическую преграду. За ней Ева видит парня, привалившегося к другой стороне клетки спиной. Он выглядит устало. Сидит, уложив локоть на колено, и внимательно за ней наблюдает. — Кто такая? — А ты кто такой? — враждебно спрашивает Ева. — Адам, — спокойно отвечает парень. — Как видишь, в такой же клетке, как и ты, поэтому нет смысла бояться. — Адам вдруг присматривается к ней, хмурится и подползает к преграде, что разделяет их, ближе. — Эй, да ты совсем еще ребенок! Вот же, черти, никакой совести! — возмущается он, сжимая кулаки. — Дети-то им теперь на что?! Ева всхлипывает еще раз, вытирает слезы ладонью и смотрит на Адама. От него не веет враждебностью. Наоборот… в его запахе есть что-то успокаивающее и будто домашнее. — Что это за место? — спрашивает она. — Зачем мы здесь? — Небесная тюрьма, — хмыкает Адам. — Во всяком случае я называю именно так. Не знаю, как они величают между собой. Демонов сюда сажают, которых поймать удалось. А потом с ними… — Он осекается и смотрит беспокойно на Еву. — Ты не знаешь, разве? Родители не говорили аккуратнее быть и ангелам на глаза не попадаться?.. — Ева не успевает открыть рот, когда Адам задумчиво продолжает. — Странно это, конечно. Я слышал, что какие-то редкие демоны детей рожают, но вижу впервые. — Я никогда не видела других детей, — озадаченно говорит Ева и поднимает на Адама любопытный взгляд. — Так, откуда ты, их много? — Неа, — качает головой Адам. — Ну, то есть, на земле, конечно, было много. И друзья у меня были. А в аду с детьми прям дефицит. Не найдешь никого, как не ищи. Да и правильно это, наверное. Нечего им там делать. Я, и то, пока рос, чуть от скуки не помер, — хмыкнул он. — В аду? — склоняет голову набок Ева. — Точно, папа говорил мне про это место, — вспоминает она радостно. — Он оттуда. — Ясное дело оттуда, ты же демон, — говорит ей Адам, смотря как-то особенно насмешливо. — Его самого-то не поймали? Родители живы твои? — Да, — уверенно отвечает Ева, выпрямившись еще сильнее. — Они спали, пока я вышла погулять, а потом этот злобный архангел поймал меня! — распушает Ева перья от нахлынувшего гнева. Адам хмыкает, но тут же удивленно смотрит на ее крылья. — Подожди-ка… ты — ангел?.. — в непонимании наклоняет он голову. — Крылья белые. В темноте так сразу и не заметил. — Да какая разница, — хмуро и отчего-то чувствуя неловкость, отвечает Ева и прячет крылья за спину. — Большая. Это крайне странно, если они своего же в клетку посадили. Понимаю, демонов по всему аду и Земле отлавливают для своих гнусных целей. Меня вот умудрились в плен взять. А тебя-то за что? — Не знаю, — фыркает Ева, но тут же задумывается. — Но папа говорил, что надо быть осторожнее. Мы на Земле жили, — рассказывает она Адаму, чувствуя странную уверенность в том, что ему можно довериться. — Под защитным куполом. Но вот… — Забавно… — Адам озадаченно чешет голову, обрамленную русыми кудрями. — А зовут тебя как? Надо же знать, как к тебе обращаться. Ко мне впервые за столько лет кого-то подсадили. С самим собой разговаривать неплохо, но однообразные мысли собеседника немного убивают. — Сколько же ты здесь сидишь? — взволнованно спрашивает его Ева. — Шесть лет. — И с тобой ничего плохого не сделали? Может, тогда и мне ничего не… Нет… они там точно говорили о том, что будут решать прямо сейчас, что со мной делать… — расстроенно продолжает Ева. — Я им нужен в качестве заложника. Так они знают, что мой отец не пойдет на Небеса войной, а ограничится только сражениями на земле. — Твой отец такой сильный, что может разрушить Небеса? — еще больше удивляется Ева. — Нет, один раз у него уже не вышло, — хмыкает Адам. — А ты странная. Не знаешь, похоже, совсем ничего. Я тебе расскажу, — довольно говорит он и усаживается возле металлической преграды, скрестив ноги. Немного подумав, Ева придвигается к нему и садится напротив. — Мой отец — Сатана. Он когда-то был ангелом, его звали по-другому, и он поднял восстание… — Хотел новый и лучший мир, — продолжает за него довольно Ева, вспомнив сказку, которую рассказывал ей отец. — Точно, — улыбается Адам. — А потом Небеса свергли его в ад, где он стал демоном и создал целую расу себе подобных существ. И ад с раем начали враждовать, — еще более довольно говорит Ева, чувствуя, как оказывается приятно общаться с Адамом. — И, чтобы один народ не истребил другой, был создан закон Баланса, по которому ангелов и демонов в мире строго настояло быть в едином количестве. И по этому же закону на Земле могло обитать только одинаковое количество ангелов и демонов. Адам довольно кивает, шало улыбается и продолжает историю: — Но Сатана был сильно обижен на Небеса за то, что они сделали с ним, как изуродовали и лишили сил, не давая возможности выбраться из Ада на Землю, а потому, в тайне от всех, создавал план, как однажды отомстит Небесам. Демоном, которого величали Великим Провидцем, из Верховного Совета демонов, Сатане было дано пророчество о том, что однажды Баланс будет разрушен, и тогда одна из сторон победит. Это означало Конец Света, когда будет уничтожена земля. — А начало конца Света знаменовало пришествие его сына — Антихриста, — кивает Ева. — И в день, который был предрешен заранее, Антихрист начал Конец света. Началась война. И Балансу настал конец. С тех пор демоны и ангелы пытаются победить друг друга, но уже больше ста лет, никто из них не может возвыситься над врагом. — Ева смотрит на Адама с большим озарением. — Так это ты начал войну?.. — Согласен, небольшая ошибочка вышла, — неловко чешет затылок Адам. — У меня были мысли, что это бессмысленно, и лучше и вовсе все прекратить. Но демон, которого я встретил, тогда сказал, что это мой долг, и я должен все это развернуть… И я встретил своего настоящего отца, а он оказался Сатаной, и… Да, случайно все это раз, и началось. — Может, поэтому тебя тут и держат? — предполагает Ева. — Раз начал, можешь и закончить? — Закончить может только победа над одной из сторон, — возражает Адам. — А после того, как шесть лет назад этот же самый демон разрушил Ад, силы Сатаны иссякли, и перевес значительно покачнулся в сторону Небес. Они от того и стали так агрессивно истреблять демонов. Там, в Аду, сейчас брешь между прослойками. Ангелы спокойно могут через нее пройти. Кто-то из демонов пытается оттуда вылезти на землю, но ангелы и там их ловят. — Ужасно… — качает головой Ева и оглядывает прутья металлической клетки. — Так не должно быть! — Но так есть, — пожимает плечами Адам. — Эта война никак не закончится, и, кажется, все так и идет к тому, что Небеса победят. — Нет, — вновь протестующе качает головой Ева и поднимается на ноги. — Мои родители — ангел и демон. И они живут в мире и очень любят друг друга. Только совсем иногда ссорятся… — тише добавляет она. — И никогда бы не стали друг друга убивать. А раз могут они, значит могут и все остальные. Адам удивленно на нее смотрит, но тут же склоняет голову в интересе. — И что ты хочешь этим сказать? Ева воинственно пушит крылья, и вместе с ними из-за пояса у нее появляется длинный черный хвост с остроконечной кисточкой. — Что меня нельзя вот так похищать и сажать в клетку! — шипяще говорит Ева, и ее разномастные глаза ярко сверкают в темноте.Разногласия
В освещенный десятками шариков света, просторный, не имеющий видимых границ зал медленно слетаются ангелы. Пространство растекалось переливами эфира меж девяти столбов из белого золота, а вместо потолка звездным узором раскрывалось небо. Ангелы собираются возле столбов, мерно размахивая крыльями, зависают над далекой землей, что видна внизу. Михаил оглядывает прибывающих настороженно, но в лице верховного архангела читается безмерная усталость, которую та тщетно пытается скрыть за плотной маской холода. Рядом с ней, в паре метров, машет крыльями Сандальфон. Михаил противно даже слышать шелест его становящихся все более золотыми с каждым убитым демоном крыльев. И дышит он омерзительно. Кто-то из врагов успел на поле боя проткнуть его легкое копьем, и теперь дыхание ангела приправлено чем-то хриплым и неровным, от чего каждый раз хочется заткнуть его. Желательно навсегда. Михаил вздыхает и отбрасывает мысли о неприязни, оглядывая других. Столб серафимов, как и всегда, остается пустым. После Падения их никто больше не видел. Ходили слухи, что один из них пал вместе с остальными ангелами, следом за Самаэлем, хотя никто не мог сказать при этом, кто именно столкнул его вниз, может он и вовсе спрыгнул с Небес сам. А двое других, говорили, не покидали Создателя до сих пор, поддерживая в нем силу. Впрочем, все это лишь слухи. Факт оставался в том, что серафимов не видели слишком много лет и почти забыли, как они выглядели. Да и существовали ли вообще. То же и со столбом херувимов. На небесах их осталось не очень много, но подобные мероприятия они предпочитали игнорировать. Михаил с зубным скрипом искренне не понимала, чем они занимались, ведь, по итогу, такую долгожданную всеми войну пришлось целиком и полностью вести ей. Все Небеса упали на ее плечи. Но и просто стоять во главе и играть сферами ангелов, словно шахматными фигурками, ей было не по нраву, и в каждой второй битве Михаил спускалась на Землю сама в надежде, что это снизит количество павших. Надежды не оправдывались. Магическим зачарованным чудом ангелов гибло ровно столько же, сколько и демонов. Это они уяснили уже давно, как только пришлось приказать Мюриэль вести статистику. — Будем ждать, пока слетятся все небеса? — насмешливо спрашивает Сандальфон, сверкая маленькими серыми глазами. — Все небеса не слетятся, — спокойно отвечает Михаил, внутри пылая от раздражения. Архангел Гавриил последним поднимается в их небольшой круг и коротко кивает ей. — Начнем, — объявляет Михаил, как только последний, кого ей хочется здесь видеть, занимает свое место. — Я все еще не вижу смысла в обсуждениях, — вперед нее начинает Сандальфон. — Девчонка ясно дала понять, что совершено преступление против природы. Ребенок родился от ангела и демона. Это аномалия. И нужно от нее избавиться, пока эта аномалия не натворила бед. Михаил устало прикрывает глаз. — Вы все видели, — возражает Гавриил, оглядывая присутствующих, но для тех, кто не встречал его у Края, поясняет. — То, что было на крыльях у девочки… — Аномалия, — решительно перебивает его Сандальфон. — Демоническое вмешательство. Они, как бывшие ангелы, тоже обладают подобными способностями. Видимо, мы успели вырезать глаза не всем ангелам во время Падения, и кто-то успел уйти. Михаил коротко переглядывается с Гавриилом, но тот непринужденно продолжает: — Я бы не стал действовать столь опрометчиво. За эту войну мы привыкли убивать, но подобное деяние в сторону собственного собрата недопустимо. А в девочке ровно половина ангельской души. — А если ангел предаст, спутавшись с врагом? — не успокаивается Сандальфон. — Его тоже нельзя предавать суду и огню? Между прочим, именно это и сделал тот ангел, который… — Хватит, — перебивает его Михаил, и Сандальфон замолкает. — Для нас было радостной новостью, что Азирафель жив и не пал на поле боя. Но тот факт, что он бросил нас и сбежал, недопустим. Мы не можем больше считать его нашим братом. — Поэтому и ребенок его… — вновь встревает Сандальфон, но его перебивает поднявшийся с противоположного столба ангел. — Вам не надоело все решать с помощью силы? — говорит девушка с длинными светлыми волосами, собранными в хвост на плече. — То, что ангел и демон могут сотворить совместное чудо и дать новую жизнь, это ведь невероятное открытие! Это рушит все заранее сложенные правила. Девочка — показатель того, что иная жизнь возможна… — Ты слишком сердобольна, Марис, — перебивает Михаил. — Больше всего мы боимся опасности, что может представлять девочка. — О какой опасности может идти речь, она ребенок! — возмущается Марис. — Адам тоже был ребенком, и по его вине теперь больше ста лет ангелы и демоны губят себя и землю, — встревает Гавриил. Михаил хмуро смотрит на него, но тот не обращает внимания. — У него была всего одна функция — «уничтожить мир», и он ее выполнил. Но об этом хотя бы было пророчество, мы ожидали этого сами. Здесь же никакого пророчества не было, и мы не понимаем, чего ждать. — Можно заглянуть в Книгу Бытия и проверить… — уже не столь яро предлагает Марис. — В любом случае, — поддерживает ее ангел рядом. — Вы прекрасно знаете, на примере человеческой истории, что попытка убить девочку, которая может оказаться неудачной, раз мы не понимаем, какая в ней скрыта сила, может перерасти в попытку девочки убить нас. Ребенок или нет, а вырвавшаяся из нее сила может разнести на части Небеса и ничего от нас не оставить. — С чего такой вывод? — настороженно спрашивает Михаил. — Вы можете считать глаза на ее крыльях демонической аномалией, но я уверен, это ангельское начало. И оно скрывает в себе большую силу. Есть у меня подозрения, что… — Причем здесь подозрения?! — снова раздраженно встревает Сандальфон. — Вы боитесь этой пигалицы?! Уничтожьте, пока не поздно. Пока она слаба и напугана в клетке с другими демонами. И тогда Небо вздохнет спокойно. Михаил ловит усталый взгляд Гавриила. — Спорить таким образом можно вечно… — вздыхает Михаил. — Решим, как и раньше. Проголосуем. У нас два варианта, уничтожить девочку, как угрозу, или оставить в живых и попытаться наладить с ней контакт на случай, если она может оказаться полезной. Начнем.Недовольство
Ева яростно шипит, пока пытается усиленно царапать решетку со всех сторон. Предупреждение Адама о том, что ангельский металл губителен для демонов она пропустила мимо ушей, и теперь каждые несколько секунд ее демоническая половинка топорщит крылья от ощущения электрического тока, что проходит по телу от соприкосновения с заговоренным металлом. Но ангельская выручает, укрывая защитным слоем, и Ева продолжает бороться с магическим замком. — Кого-то ты мне напоминаешь, — задумчиво говорит Адам, который наблюдает за ней, как за ребенком, что пытается пластмассовой лопаткой вскопать асфальт и рычит от того, что не выходит. Ева игнорирует его слова, полностью сосредотачиваясь на клетке. Наконец, после еще нескольких минут сопротивления, она обиженно пинает заговоренные прутья, и отходит на несколько шагов. — Тебя учили магии? — с сомнением спрашивает Адам, наблюдая за тем, как Ева наматывает круги по клетке. Ее крылья опустились, подобно плащу, а тонкий хвост, что появился в момент ярости, давно пропал. — Учили, — недовольно отвечает Ева. — У меня не получалось. — Это многое объясняет. — Ты бы лучше помог! — возмущается Ева, упирая руки в бока. — Если бы я мог что-то сделать, не сидел бы здесь уже шесть лет, — хмыкает расслабленно Адам. — Я уже все перепробовал. Я человек с силой Сатаны внутри. И сила Сатаны в этой клетке, она, ну… не работает. Как ты уже могла заметить. Ева задумчиво останавливается и смотрит на Адама. — У тебя только… Сатана? Всего один родитель?.. Я думала их должно быть двое… — Вообще-то, у меня было два родителя. Артур и Дейдра. Папа и мама. И они мне хоть и не родные биологически, я все равно считаю, что это они моя семья… — Адам опустил взгляд и ковырнул пальцами пол. — Они погибли на войне, которая началась из-за меня… — но Адам быстро пришел в себя и поднял голову. — А Сатана, хоть и родной мой отец, а виделся я с ним раза три за все это время. Я даже не знаю, если подумать, как он выглядит на самом деле. Там, в аду, куча слухов ходит о том, что у него даже материального тела нет. А кто-то говорит, что он слепой. — С кем же ты там был? — удивляется Ева, опуская плечи и наклоняя голову набок. — Если не с родным отцом, и не с… неродными мамой и папой. — Тусовался с демонами, — пожимает плечами Адам. — Они прямо как мои друзья. Они, правда, тоже погибли… Но с ними почти так же. Там еще был демон… который предложил мне начать конец света. Он пытался со мной общаться, но потом забил. Он приближенный Сатаны. Докладывал, наверное, ему обо мне, чем я занимаюсь. Если Сатана интересовался, конечно… — фыркнул Адам. — Но у тебя ведь… должна быть мама? — спросила озадаченно Ева. — Иначе как ты вот так… только с отцом Сатаной? — Как-то я об этом не задумывался… — прижал палец к губам Адам, посмотрев в сторону. — Дейдра — моя мама. Остальное не важно. Ева вздыхает. — И твой отец, который владыка целого Ада, за все шесть лет не пришел тебя вытащить отсюда? — Ну… — снова задумывается Адам. — Наверное, он не может… Или не хочет. Как-то даже не хочется об этом размышлять. Ева опускает голову. На душе становится пусто и грустно. Ева представляет, что Азирафель и Кроули так же решили забыть о том, что у них была дочка. Остаются вдвоем. Кроули часто говорил, как ему не хватает времени только с Азирафелем. Говорил не Еве. Отцу. Но Ева любила подслушивать. Видимо, вся в этом была в Кроули. А что, если они вот так же, не попытаются забрать ее из этого страшного места?.. Ева усиленно качает головой, отгоняя подобные мысли. Нет, ее отцы не такие, как этот Сатана. Они точно попытаются ее спасти. Но если Адам прав, и Сатана просто не может… А смогут ли обычные ангел и демон, если не может предводитель целой расы демонов? От размышлений у Евы начинает болеть голова. Она вспоминает все те ужасные сны, что видела каждую ночь, и от чего не хотела ложиться спать. Крики, что порой мерещились ей. Ева вспоминает ужасное чувство, что ощутила, покинув защитный купол до момента, как попала на Небо. Сжав голову руками, Ева опускается на пол и прячет лицо в коленях. — Ты в порядке?.. — доносится до нее обеспокоенный голос Адама. — Это так ужасно… — шепчет Ева себе в колени. — Все это… так ужасно… Под зажмуренными веками мелькает вспышка света, и Ева слышит жуткий грохот и громкий возглас Адама. Открыв глаза, видит напротив его ошеломленное лицо. И больше оно не отгорожено от нее решеткой. — Вот это в тебе силы… — бормочет Адам, но тут же спешно встает и отряхивает одежду. — Поднимайся, — подходит он к Еве и осторожно помогает подняться с колен. — Лучше здесь не задерживаться. Вдруг они на шум решат прийти и проверить. У тебя хотя бы есть план, что делать дальше? — на его вопрос Ева лишь качает головой. — Так и думал… А запомнила дорогу, по которой тебя вели? Ну чего же ты так… — снова цыкает он на очередной отрицательный ответ. — Ладно. Тогда будем заниматься моим любимым делом. Импровизировать. И пустим на это все наши силы. Потому что обратно я в эту клетку точно не хочу.Правда
Вокруг Кроули еще больше разливается запах отчаяния, и Азирафелю становится уже не только тяжело дышать рядом с ним, но и попросту существовать. Эмоции, что медленно пожирают душу демона, становятся гуще, придавливают к земле. Не помогают ни прикосновения, ни слова, ни попытки передать через протянутую ниточку душевной связи успокоения. Демона рвет на части, и сила, что бушует внутри него, вместе с заливающимся кровавым цветом и вихрями небом, готова, кажется, разнести на части и так разрушенный сражениями город. Хастур и Дагон настороженно идут позади, откровенно побаиваясь приближаться к демону. Азирафелю кажется, еще немного, и гнев Кроули слепо выльется на него. От всех ощущений Азирафелю кажется, что он сам не в состоянии больше переживать. Зеркально в нем осталось лишь существо Кроули, заполонившее его собственное. Никто не осмеливается вслух произнести очевидное. Найти Еву они не могут. Не знают, что с ней случилось. Жива ли она вообще. Незнание убивает еще сильнее, чем если бы они хотя бы понимали, что она, например, вышла за пределы купола и потерялась. Но нет… Проверив по несколько раз всю территорию, что была под его защитой, они вышли за границы магии. И результат оказался тем же самым. Они не могли найти дочку. Кроули присобирает крылья, будто бы собираясь взлететь, но внезапно замирает. Демон глубоко вдыхает и начинает принюхиваться, словно ищейка. Выставляет руку, останавливая Азирафеля, не давая ему сделать шаг, будто впереди невидимая опасная пропасть. И Азирафель недоуменно принюхивается вместе с демоном. Сперва он ничего не чует, не понимая, чем вызвана такая настороженность супруга, но затем… до него доходят отголоски ароматов. Давно забытые. Уже давно не ощущаемые. В небесах громыхает молния, и через миг на землю приземляется Гавриил. С широким взмахом крыльев он поднимает столб пыли, и Азирафель прикрывает на миг глаза. Он слышит отчетливое шипение сбоку и ловит Кроули в полете, когда тот пытается без лишних разбирательств наброситься на архангела. — И, все же, какой ты дикий, — небрежно бросает Гавриил, с прищуром наблюдая за тем, как Кроули птицей бьется в руках Азирафеля, который мешает ему выместить весь скопившийся гнев на архангеле. — Пусти меня, ангел! — шипит Кроули, полыхая молниями, что проходятся по перьям и обжигают Азирафелю кожу. — Я знал, что это происки Небес! Не могла она пропасть сама, она не глупая, она осторожная!.. — Кроули продолжает барахтаться и биться крыльями, ругаясь уже не на обычном языке, а переходя на древний, значение которого Азирафель не понимал. Зато понял, что Кроули продолжает источать ругательства по лицам Дагон и Хастура. Азирафель мягко пытается успокоить Кроули с помощью эмоций, но душа демона напоминает полыхающий огонь, уничтожающий все вокруг, не желающий прислушиваться ни к чему. И нужен сильнейший ливень, чтобы успокоить это пламя. — Перейди к делу, я не смогу держать его вечно, — хмуро переводит он взгляд на Гавриила. — И лучше тебе подбирать слова правильно. — Сомневаюсь, что твой любовник сможет мне что-то сделать, — не теряет тщеславия Гавриил даже в подобный момент, и Азирафель невольно закатывает глаза от абсурдности ситуации. — Поверь, пока он не знает, где наша дочь, он растерзает хоть все Небеса, — с полной серьезностью отвечает Азирафель, глядя на Гавриила не менее враждебно. Но все силы сейчас уходят на Кроули, чтобы не дать тому возможность лишиться шанса на информацию. — Или он достаточно глуп, чтобы… — Гавриил цыкает и одергивает себя. Немного задумывается и вздыхает. — Ладно, стоит перейти к делу побыстрее. Ваша дочь сейчас у нас, на Небесах. Кроули замирает на мгновение, переваривая информацию, но в следующий миг порывается из рук Азирафеля с новой силой. Ангел едва не выпускает его, когда черное крыло бьет его по голове. — Зачем она вам понадобилась? — в ярости и отчаянии шипит демон. — Она невинный ребенок! Чем ее существование вам так мешало?! Глядя на Кроули, Гавриил отступает на шаг. В его лице отражается не страх, а нечто сложное, отчего Азирафель хмурится. На этот раз, вместо ярости, он чувствует в душе Кроули стремительно расползающуюся боль, отчего становится больно самому. Как будто Евы уже нет в живых. И это ощущение едва не сбивает с ног. — Как она там оказалась? — рассеянно спрашивает Азирафель у Гавриила, пытаясь подавить эти ужасные эмоции и сосредоточиться на настоящем. — Я ее туда принес, — невозмутимо отвечает архангел. И на этот раз гнев и ярость начинают одолевать самого Азирафеля. — У меня не было выбора. Ты прекрасно знаешь. — Не знаю, — возражает холодно и гневно Азирафель. — У меня выбора тоже не было. И все же, я выбрал. Гавриил задумчиво смотрит на него, оглядывает демона в его руках, словно хочет сказать: «и что же ты получил?», но молчит. — Они хотят убить ее, — наконец, говорит он. Кроули снова замирает, и смотрит на архангела с ужасом. Азирафель обнимает его крепче и прижимает к себе. — Потому что не понимают, чего ждать от ребенка демона и ангела. Боятся. — Гавриил морщится. — Мы с Михаил были против. Поэтому я здесь. Забирайте ее обратно. — Ты сам же притащил ее к тем, кто решил убить, а теперь нам говоришь забирать? — цедит Кроули сквозь зубы. — Да ты… — Да. Я. Я знаю. Вот так на Небесах и делается. А то ты сам не знаешь, Кроули. Или как там тебя звали, пока ты был ангелом… Это уже не важно. Законы Небес ангелов не всегда устраивают. Но не каждый ангел хочет идти против и падать. Если бы я всецело поддерживал законы, искалечил бы тебя, когда была возможность. Или думаешь, это ты такой умный, раз спрыгнул сам? Я просто дал тебе это время, а у тебя хватило ума оставить при себе ангельскую частичку. Демон не может попасть на Небеса сам. Но у тебя за счет этого получится. — Ты прекрасно знаешь, что крылья деемона не могут поднять выше определенного уровня. — А зачем тебе тогда супруг-ангел? — приподнимает бровь Гавриил и поворачивается к Азирафелю. — Не теряйте время. Девочка такая же буйная, как и вы, и уже успела сбежать. Но как далеко убежит, если летать не умеет?.. Так что, поторопитесь. Архангел разворачивается, но Азирафель окрикивает его. — А ты куда собрался? Не собираешься участвовать в будущей стычке, которую сам спровоцировал? — Не провоцировал, — возражает Гавриил, повернувшись. — Я выполнил приказ Михаил. Кстати, та ангел, которую ты «типа учил» целительству. Лайла. Это она прилетела на Небеса и выдала, что ты, вместе с демоном, на Земле, как же она сказала… в общем, что-то такое связанное с грехом и вредительством. Так что, вот ей можешь сказать горячее «спасибо». Иначе Небеса и не вспомнили о тебе никогда. — Гавриил снова немного молчит. — От того, что ты разрушил границы Ада, Сатана ослаб. Вельзевул сказала, у него нет сил даже принять прежнюю оболочку. Так и сидит в облике падшего ангела, которому Михаил вырезала глаза. Ангелы, благодаря этому стали побеждать. Столько демонов перебили. А какого-то логичного конца все равно нет. Все кажется каким-то бесконечным и безысходным. Лично мое мнение — Небеса падут следом за тем, как пал Ад. Может, следом за тобой твой дружок их в ярости и разрушит. Не знаю. В любом случае, это не мой ребенок там, в опасности. Азирафель хмурится. Смотрит на Гавриила с подозрением, и тот усмехается. — Не думай лишнего, у меня своего нет. Если ты помнишь историю о нефилимах, конечно. — Значит, были?.. — уточняет Азирафель тихо. — Были, — без особых эмоций сообщает Гавриил. — Но, как помнишь, ангелы убили их всех до единого. Они и глазом не моргнут, Азирафель. Больше не напоминая о том, что им лучше поспешить, Гавриил машет рукой, и перед ним открывается портал. Как тот, что ранее делала Дагон, который пропустил Азирафеля в Ад. Ангел даже делает испуганный шаг назад, боясь повторения. — Не переживай, это не для тебя. Я больше не намерен возвращаться на Небо. С меня хватит, — говорит с усталостью Гавриил. — Благо, что есть тот, кто меня ждет. С этими словами, Гавриил скрывается в портале, и вокруг вновь воцаряется тишина. Азирафель смотрит на Кроули. Демон смотрит на него в ответ. Их эмоции во многом схожи и теперь переплетаются между собой. Азирафель оборачивается. Хастур и Дагон в смятении. — Что ж… — медленно проговаривает Азирафель. — На Небеса? — снова поворачивает он голову к Кроули. — Если Гавриил прав, и в тебе осталась ангельская частичка, они не отвергнут тебя, как только ты ступишь на них. — В прошлом я столько раз пытался взлететь и каждый раз падал на определенной высоте, — говорит Кроули. — Я не долечу. Не доберусь до дочки… — Долетишь. — Уверенно говорит Азирафель и подхватывает Кроули на руки, крепко прижимая к себе. Крылья решительно раскрываются за его спиной. — И не упадешь. Мы ее вернем… — тихо шепчет он. — Даже Сатана не смог тебя у меня забраться. А Небеса не заберут наше дитя…