I was made for lovin' you — Kiss
Нью-Йорк недаром прозвали городом огней, потому что глядя на них, ты забываешь о всех проблемах. Любая улица, любое заведение приобретают волшебную атмосферу. Люди оставляют заботы на утро, сейчас каждый хочет окунуться в мир счастья, гармонии. Этому способствуют фиолетовые огни. Город окрашивается в неоновый фиолетовый цвет. Фиолетовый — это красный и синий, как инь и янь. Цвет, получившийся из двух противоположных — красного, означающего страсть, ярость, энергию, и синего, несущего в себе успокоение, релаксацию. Фиолетовый — это чистая эйфория. И только ночью можно это почувствовать, увидеть своими глазами, ощутить каждой клеткой своей кожи. Неважно в какую комнату, в какое здание ему удалось просочиться. Эффект будет один и тот же. Каждый может ощутить приступ этой непередаваемой словами эйфории, состояние блаженных грез, притупляющее сознание. Совсем не нужно нюхать, курить или колоться, чтобы почувствовать это наслаждение. В этом городе была создана самая известная рок-группа «Purple Night» двадцать первого века. Название вроде обычное, но оно отражало всю суть ночей этого мегаполиса. Три одаренных музыканта пишут песни, где люди находят себя, частичку своей души, поддержку. Эта группа поднимает в своих произведениях самые разные темы от войны и мира, политики, любви и просто позитивных и не очень жизненных ситуаций до того, насколько опустилось устройство власти и общества и как люди, типа, против такого расклада. Путь образования был весьма необычен. Чонгук и Чимин познакомились ещё в средней школе в музыкальном кружке, ну и подружились. Это тот редкий случай, когда между альфой и омегой именно дружба, не переходящая в нечто большее. Потому что Чонгука никогда не интересовали омеги. Вот от слова совсем. Он открыто говорил, что предпочитает альф, и нисколько не стыдился этого. За всё время средней, старшей школы, университета Чонгук поменял достаточное количество партнеров, чтобы понимать, кто же ему нужен именно для серьезной жизни. Чимин, ясное дело, первым узнал об этом (даже родители Гука узнали позже). Он это воспринял нормально, тем более что у него был другой предмет воздыхания. Так сложились карты, что этот предмет воздыхания сыграл очень важную роль в создании группы. Идея о создании рок-группы пришла Чонгуку внезапно. Он просто в очередной раз с Чимином и бывшим молодым человеком, Кюхёном, исполнял кавер американской группы Kiss, основанной именно в Нью-Йорке, и тут Чона осенило, что можно выступать на мелких мероприятиях. Тогда они были только на первом курсе университета, началась серьезная жизнь. Все трое учились на бюджете, исключить таких могли в любую секунду, но это их не остановило. Бывший Чонгука писал тексты и музыку, Чимин занимался рекламой, а Чонгук пахал на двух подработках, чтобы купить нормальные музыкальные инструменты. Первое время было весьма тяжело. Они едва сводили концы с концами, денег катастрофически не хватало, порой даже думали всё бросить, но Чонгук до последнего не хотел сдаваться. Одним вечером, когда они думали, что это будет их последнее выступление в клубе, их заметил будущий парень, а после и муж Чимина — Ким Намджун (тот самый предмет воздыхания). Чонгук, узнав, что он являлся основателем звукозаписывающей развлекательной компании, понял, удача теперь на их стороне. Подписав контракт, их рок-группа стала продвигаться и становиться популярнее в геометрической прогрессии. И дошло до такого, что билеты на концерт в Лос-Анжелесе раскупили за полчаса. Это был колоссальный успех, о котором они и мечтать не могли. Но не всё бывает так гладко. Отношения Чонгука и Кюхёна становились напряженными. Они чаще ссорились, порой чуть не доходило до драки. Прямо в последний день тура Чонгук застал его за изменой. Последние надежды на сохранение отношений рухнули, когда альфа увидел Кюхёна, скачущего на члене визажиста. Это был удар ножом в самое сердце. Для чего он пытался сохранить отношения последний год? Это подонок просто играл на его чувствах, а Чонгук потом чувствовал зверскую боль и обиду. Кюхён всегда боялся измен, терпеть их не мог, а что в итоге? Сам же и изменил. Они выступили, и после концерта Кюхен разорвал контракт, ну а визажиста уволили. Чонгук погрузился в депрессию, Чимин с Намджуном всегда были рядом. Чон ни в коем случае не хотел оставлять карьеру. Музыка — причина, почему он мог всё еще дышать. Он очень долго чувствовал камень на душе или это были острые шипы лески, впивающиеся в кожу. Они не давали пошевелиться и буквально мешали выкарабкаться из ужасного эмоционального состояния. Измена сподвигла его измениться до неузнаваемости: Кюхен не любил татуировки — Чонгук их сделал, Кюхен ненавидел пирсинг — Чонгук проколол бровь, Кюхен ненавидел черную одежду — Чонгук стал одеваться только в черное. Альфа стал тем, кем бывший боялся его видеть, а сам он хотел таким стать. Первое время если группа выступала, то дуэтом. Чимину было сложно брать на себя роли бас гитариста, кем он и являлся, и вокалиста. А ещё приходилось включать заранее записанную дорожку гитары. Параллельно приходилось искать нового гитариста на постоянной основе. Это было трудно, потому что не каждый соответствовал имиджу группы или того не устраивали условия контракта, а менять условия никто не собирался. — Ебанный ты в рот, да что же это такое! — Чонгук заорал на весь кабинет, от чего Чимин от неожиданности подпрыгнул, — У нас на носу новый альбом, а он не записан! Нам нельзя выбиваться из графика! Намджун тяжело вздыхает и потирает переносицу. У него самого терпение на исходе, потому что Чонгук отшивает всех: кто-то на него не так посмотрел, у кого-то недостаточно по его мнению хорошие навыки игры на гитаре или слабый вокал, кто-то просто на бывшего похож. — Сколько ещё заявлений осталось? — устало произносит Чимин, посмотрев на измотанного Намджуна. Киму уже памятник поставить нужно, сколько он терпит Чонгука, вышедшего из ума. — Одно, — Намджун открывает на компьютере последнее резюме и под тихое бурчание бегает по экрану глазами, пока Чонгук скучающе смотрит на ночной Нью-Йорк. Через открытое окно слышится шум улиц, который альфу хоть чуть-чуть но успокаивает, — Гук-а, подойди сюда. Альфа нахмурил брови и с нескрываемым интересом подошел к Намджуну. Не зря. — Ким Тэхён, альфа, двадцать пять лет, закончил музыкальную консерваторию в Милане, играл год в итальянском ансамбле. — Итальянец, — хмыкнул альфа, — Фото не прилагалось в резюме? — В том-то и дело, что нет. — Завтра нужно позвонить и организовать встречу.🎸🎸🎸
Are you ready? — Maneskin
— Выглядит пиздато, — шепчет на ухо Чимин, пока Чонгук стоял с открытым ртом. Тэхён и в самом деле выглядел круто. Нет, охуенно. Пока будущий гитарист и вокалист беседует с Намджуном в кабинете, Чон пытается воплотить его мимолетный образ, который ему удалось увидеть. Но через пару минут ему посчастливилось увидеть его вживую и близко. Тэхён чуть выше него, с светлыми густыми кудрявыми волосами, с малетом нахуй, в кожаных обтягивающих брюках и футболке с глубоким вырезом. — Ким Тэхён, — и тут у Чонгука встал. Его низкий глубокий голос покрыл кожу мурашками, а грейпфрутовый запах только что успел заполнить легкие. Чону не стыдно признаться, что в эту секунду он представил, как громко этот альфа будет стонать под ним через какое-то время. А его руки с выпирающими венами и длинные пальцы — просто отвал башки. — Чон Чонгук, — он пожимает руку, буквально пожирая взглядом, — Это Пак Чимин, — омега также пожимает руку и косится на Чонгука. — Так, парни, можете отвести Тэхёна в репетиционную, чтобы он смог вам продемонстрировать свои навыки. И Тэхён их демонстрирует. Такое ощущение, что он бог игры на электрогитаре. То, что он творит с ней, вызывает восторг. То, как он владеет пальцами и перебирает ими струны, выводит Чонгука из равновесия. Он пожирает его взглядом, постоянно кусает губы, зачесывает волосы, лишь бы руки куда-то деть. Услышав его пение, челюсть Гука целуется с полом. Тэхён поет на итальянском. Его голос трогает за душу, сносит крышу, а когда Ким рычит в микрофон, одновременно играя на гитаре, Чонгук готов упасть на колени, ведь он смотрит на божество. Тэхён играет и поет намного лучше, чем Кюхён, выглядит лучше, чем Кюхён, пахнет лучше, чем Кюхён. Это как небо и земля, и Тэхёна единогласно приняли на роль гитариста и главного вокалиста рок-группы.🎸🎸🎸
Репетируя каждый божий день перед релизом альбома и мировым турне, Тэхён сдружился с Чонгуком и Чимином. Всем казалось, что они знают друг друга давно. Единственное что иногда смущало всех — это монологи Кима на итальянском. Поначалу это было непривычно, но потом все привыкли. Вот только Чонгуку казалось, что эти монологи были адресованы лишь ему. Тэхён часто косился в его сторону, во время репетиций облизывал губы, а когда Чон завершал песню, виртуозно играя на ударных, всегда слышалось низкое чарующее «Divino»[1]. Потом они сменялись на жесткие гейские подколы кто кого трахнет, от которых Чимин лишь закатывал глаза и жаловался Намджуну. Дальше подколов не доходило, хотя Чонгук очень сильно хотел его трахнуть, а Тэхён очень хотел быть оттраханным. Или же наоборот, кто их поймет. Через два месяца они поехали в мировой тур. Открывали его в Нью-Йорке. В этот день весь город опять окрасился в фиолетовый, погружая всех в состояние умиротворения. Стадион горел ярче всех, он менял оттенки фиолетового, служил сердцем сегодняшнего вечера и ночи. — Блять, этот чокер может застегнуться или нет, — ворчит Тэхён и получает от Чонгука подзатыльник, — Какого хуя, Гук? — Не матерись при Чимине. Ему наверняка неприятно слышать помойку из твоего рта, — альфа смотрит на другого альфу, толкнув язык за щеку. Он оценивает образ вокалиста, смотрящего в ответ с нескрываемым раздражением. Такое чувство, что сейчас из его рта польется ещё больше «культурных» слов, а Чонгук его заткнет своим, грубо притянув за этот чертов чокер. — А то что? — Ким выгнул бровь, подходя ближе. Он подходит в плотную и касается чонгукова носа своим. — Ты дождешься, что будешь стоять на коленях, — Чонгук опускает татуированную руку на аппетитную и довольно-таки крупную задницу и слегка сжимает. — Твоя дерзость меня всё больше поражает, но ведь это ты будешь стонать подо мной. — Парни, на сцену идем, — устало говорит Чимин, — потом решите кто сверху, а кто снизу. Это был первый концерт группы с новым участником, но фанаты кричали ещё громче. Тэхён им понравился сразу. Он был совершенно другим, у него был свой собственный шарм, от которого все в буквальном смысле текли. Фанаты светили фонариками, приветствовали своих кумиров, свистели, пока двое альф и омега настраивали инструменты и готовились начать «фиолетовое шоу». Итальянский знали не все, но подпевал весь стадион. Голос гитариста сражал всех на повал, как и его виртуозная игра. Чимин выкладывался не меньше: в некоторых песнях омега брал высокие ноты, одновременно дергая струны медиатором. Чонгук виртуозно владел палочками, отбивая ритм, и порой разносил барабаны едва ли не в дребезги. Во время лирических песен все достают фонарики, машут ими. Во время динамичных, стадион просто взрывался, сходил с ума, поддерживал свои любимых рокеров, выкрикивал имена музыкантов. В перерыве между треками Чонгук ловит уставший, но счастливый взгляд Тэхёна. Внутри опять что-то щелкнуло, тело окутало тепло, а в животе бабочки запорхали. Эта улыбка Тэхёна пленила альфу еще в первую встречу, и вырваться из ее хватки он не в силах, да и не хочет. Его глаза — бездонная бездна, а Чон смотрит в них, ныряет, тонет, захлебывается в них. Последняя песня и стадион скандирует название группы, хлопает в ладоши, пока фиолетовые огни ослепляют их и трио кланяется в знак благодарности. Тэхён рычит в микрофон: «Спасибо Нью-Йорк!» и скрывается за кулисами. Чимин устало плюхается на диван, хватая холодную бутылку воды. Альфы тяжело дышат и принимают из рук стаффа полотенца. Впереди их ждет тур по Америке, Европе и Азии, а пока у них есть несколько часов до вылета, а там выходной. Музыканты до последнего не показывали, что вымотались, но сейчас, когда фанаты их не видят, можно выдохнуть. — Куда следом летим? — Чимин потирает переносицу и спустя секунду получает поцелуй в макушку. — Лос-Анджелес, — Намджун присаживается рядом, обнимая мужа за плечи, — Молодцы, вы отлично выложились, — На руку альфы ложится теплая ладонь Чимина. Намджун поворачивается к нему и сразу же тонет в нежной улыбке, оставляя на кончике носа короткий поцелуй. — Отличное шоу, — тянет Чонгук, опустошая бутылку воды практически залпом, — Куда ещё раз летим? — Еще раз говорю — Лос-Анджелес. Чонгук, ты выложился на все двести процентов, а ты, Тэхён, — Ким поворачивает голову к Намджуну, вопросительно промычав, — Я рад, что ты стал частью «Purple Night». — Я очень благодарен, что оказался с вами и оправдал ваши ожидания. Grazie mille[2] Опять итальянский и опять у Чонгука сносит крышу. Взгляд дикий, сердце стучит в бешенном ритме. В голове буквы все перемешались и не вымолвить Гуку ни слова. Единственное что он может, так это кусать губу и махать носом грубого ботинка.🎸🎸🎸
Good for you — Selena Gomez
Оказавшись Лос-Анжелесе, они сразу едут в пяти звёздный отель Casa Del Mar, находящийся прямо на береговой линии, и из люксовых номеров открывался шикарный вид на океан. Прямо внизу — полоса кварцевого песочного берега, где уже гуляют за руку женатая парочка. Кроме них на пляже никого не было, в это время постояльцы ужинают, потом пойдут в бар или спать. Чонгук стоял на балконе, оперевшись на перила, и любовался закатом, слушая шум океана. У изножья кровати валялась неразобранная сумка с вещами, на кровати лежала смятая футболка. Альфа буквально спал целый день и сейчас наблюдал за гуляющим лучшим другом с его мужем, и удивлялся их крепким здоровым отношениям. Чимин и Намджун доверяют друг другу, их отношения построены на взаимоуважении, любые вопросы они решают согласовано, Чон вообще никогда не слышал какие-то крики со стороны каждого. И он завидовал белой завистью. С Кюхёном они ругались даже когда отношения были ещё относительно нормальными, ну а потом начались манипуляции с его стороны и измены. Чонгук хочет такие же нормальные отношения, но не ванильные (это уже он проходил). Из размышлений его вытаскивает стук в дверь. Чонгук первые секунды стоял, прислонившись уже к косяку двери. Он стоит до тех пор пока не слышит чарующее низкое: — Apri la porta o la butto giù![3] Хмыкнув, альфа открыл дверь, где перед ним стоял Тэхён с влажными волосами, в широких шортах и майке. Выглядел он весьма серьезно, даже можно сказать взгляд его устрашающий, сжигающий всё на своем пути. — Чего надо? — задает вопрос Чонгук, закусив губу. Тэхён на это молча проходит в номер, поражая Гука своей наглостью и некомпетентностью. — Я потерял свой медиатор, мог случайно у тебя в сумке оставить, — коротко отвечает Тэхён. — Ты не используешь медиатор, — хмыкает Чонгук, — Меня за идиота не держи. — Eicosì premuroso…[4] — Что ты мне на итальянском городишь? — Говорю, что заебал меня, — слышится в ответ хрипловатый голос гитариста и поворачивает голову, встречаясь с горящим взглядом Чонгука. У Гука бесы пляшут, он сейчас так желает стянуть с того майку и искусать его всего, зарыться в его блондинистые волосы. — Дорогуша, если я тебя заебал, то катись к черту из моего номера, — Чону так надоели эти подъебы, да и Тэхёну тоже. Оба горделивы, хотят переплюнуть друг друга, но в голове и сердце уже далеко не это. Они зависимы, им просто уже невыносимо играть в такую игру «Кто кого переплюнет своим гейским словарным запасом». Чонгук уже давно для себя понял, что втрескался в этого гитариста с баритоном по уши. Тэхён заботливый, понимающий, до жути трудолюбивый. Достаточно вспомнить случай, когда все уже стали уходить, а Тэхён остался репетировать трек, который ему тяжело давался. Чонгук тогда остался и, сам того ещё не осознавая, влюблялся. Барабанщик постоянно смотрел на правый глаз, где расположилась родинка. Да и сами глаза были красивые — кофейные. Это вблизи выглядело безумно красиво, добавляло некий шарм и так харизматичному мужчине. Тэхён стал чувствовать что-то к Чону относительно недавно, когда его глаза наткнулись на розовые губы. Ему они напоминают персиковые конфеты или леденцы. Возможно, это из-за его запаха, потому что Тэхён никогда не думал, что альфа может пахнут персиками. И, как бы пошло это не звучало, с тех пор он хотел их лизать, кусать. Дальше ещё хлеще, он засматривался на его тело, на его пресс, на татуировки, на крепкие бедра, на которых хотелось усесться поудобнее и целовать эти розовые, до чертиков желанные губы. — Hai delle belle labbra, [5] — выпаливает Тэхён, нервно прикусив губу. — Че? — выгнул бровь темноволосый. Пару секунд тишины и Чонгука припечатывают к стене и расставляют руки между его головы. — Говорю, блять, губы красивые, — рычит альфа, но не целует. Чонгук хлопает от сказанного большими глазами. Ему не послышалось? Тэхён сделал комплимент на счет его губ? — А у тебя глаза красивые, — щурится Чонгук, касаясь носа напротив и обжигает чужие губы своим дыханием, — такие завораживающие, я хочу тонуть в них бесконечно. — Не теряй себя, — блондин лижет нижнюю губу барабанщика, подушечками пальцев ведет по накаченной груди, далее по кубикам пресса. — Я хочу потеряться в тебе и слышать твои стоны, — шепчет в самые губы Тэхёна, ощущая чужую руку около паха. Хриплый смех вышибает остатки адекватности, и Чонгук вгрызается в чужие губы животным поцелуем, меняя позиции и прижимая теперь Кима к стене. Тэхён с охотой отвечает, ведь сам этого ох как давно хотел. Губы Чонгука нежные, сладкие на вкус. Тэхён даже и представить не мог, что это может быть так головокружительно круто. Он рычит, кусает, касается языком другого альфы и выдыхает. Он не знает куда деть руки и зарывается в черные волосы, слегка оттягивает их. С каждым поцелуем все тело немеет и вот-вот упадет на холодный кафель. Сильные руки держат Тэхёна, подхватывают за зад, и они оказываются на большой кровати. — Ты сверху или снизу? — наклонив к плечу голову, интересуется Чон. — Вообще уни, но… — Тэхён, снимая с себя одежду, присаживается перед Гуком на колени, смотря прямо на выпирающий бугорок, — сегодня хочу стонать под тобой. — Неужели мои грязные сны станут реальностью, — рычит Чонгук, кусая альфу за губу и вырывая стон, от которого мурашки бегают по коже. — Ты так хотел меня всё это время? — Тэхён медленно ведет бегунок черных джинсов вниз, затем тянет их вниз, сразу лицезрея колом стоящий толстый член, — Вау, — облизывается, — Смотрю, не знаешь что такое нижнее белье. — Да, не знаю, — усмехается альфа, взяв гитариста за подбородок, — И да, я хотел и хочу тебя безумно. Он проникает языком в его рот и жадно выцеловывает и сдавленно стонет. Потому что Тэхён своими пальцами медленно водит по члену и размазывает предэякулят прямо по бордовой головке. Чона будто прошибло током, стоило разорвать поцелуй и почувствовать чужой язык на уретре. Он матерится, зарываясь пальцами в светлые волосы и сжимая их в кулак. Тэхён умело ведет языком по выпирающим венам, слушая тяжелые вздохи, заводящие ещё сильнее. Двигает головой, беря глубже, что чужой член упирается в глотку. Альфа цепляется за крепкие бедра, вновь играясь языком с головкой и посасывая ее с пошлым причмокиванием. Чонгук теряется в эмоциях, потому что давно так хорошо не было, и было ли вообще. Никак не мог подумать, что когда-нибудь получит такое удовольствие от минета, до этого, видимо, ему попадались неумелые партнеры. Он закатывает глаза от удовольствия, откидывает голову назад, позволяя чужому языку творить чудеса. Они сталкиваются взглядами и у каждого в глазах горят костры дикого желания. Желания погрузиться в омут страсти и безумия. Тэхён отстраняется, и на его губах сверкает довольная улыбка. Он исследует губами каждый кубик пресса, оставляет на них красные отметины, слегка кусает кожу. Ким с интересом смотрит на тяжело вздымавшуюся грудь с вставшими сосками. Было дикое желание их прикусить и оттянуть, зализать. И он это делает, ловит в ответ тихое рычание, переходящее в стон. — Ну, как? — Тэхён тихо смеется и тяжело выдыхает, когда его грубо затыкают поцелуем и шлепают по ягодице. — Как будет по-итальянски «изумительно»? — голос у Чонгука низкий, возбужденный, ласкает уши гитариста. — Bellissimo — Тэхён дрожит, запрокидывает голову, когда его шею начинают покрывать поцелуями. Гук укладывает его на простыни цвета слоновой кости и нависает сверху, стоя на коленях на кровати. Он покрывает смуглое тело поцелуями и вдыхает кружащий голову аромат грейпфрута. Тело Тэхёна пылает, он задыхается, когда альфа хватает его член и кусает за кадык, — Ты ебанутый на всю голову. — Может быть, — усмехается Чонгук, кусая мочку Тэхёна. Рука соскальзывает вниз, и он мнет пальцами упругие ягодицы, оставляя на нежной коже горящие красные отметины. Тэхён тяжело сглатывает, когда видит оскал Чона, когда тот нащупывает между половинками что-то выпуклое, — Повернись-ка. Чонгук, как голодный хищник, облизывается, разглядывая сочные половинки и сиреневый камушек между ними, потому что Тэхен наклонился и развел руками ягодицы в стороны. — Bellissimo…- он в восторге оглаживает ягодицы Тэхёна, — Смотрю, готовился для меня, — сильный шлепок, — Так хотел, чтобы я тебя трахнул. — Завались, — огрызается Ким и открывает рот в немом крике, сильнее выгибаясь и выпячивая задницу, когда альфа оставляет ещё один шлепок, — Ты думаешь, что я тебя всё это время подъебывал просто так? Я блять мечтал тебя взбесить, чтобы ты отодрал меня в гримерке. — Даже так? — усмехается Гук и грубо вытаскивает анальную пробку, наслаждаясь вскриками Тэхёна. Его задница влажная от смазки, которая продолжает вытекать из распухшего сфинктера. Это заводит ещё больше. — Даже так… Блять! Персик ты хуев! — кричит альфа, когда понимает, что член Чона ощущается ещё больше, чем предполагал, — Предупреждать надо! — Персик? — выгибает бровь Чон, смотря в горящие глаза повернувшего голову Тэхёна. — Да, блять, персик! — на повышенных тонах говорит, но тут же стонет блондин, когда Чонгук резко входит до конца, вышибая остатки разума. Чонгук на это уже никак не отвечает, двигается неторопливо, практически выходя и резко входя членом до самого основания. Звезды перед глазами вертятся, потому что Тэхён до жути узкий и горячий и звучно стонет. Его низкий голос это в прямом смысле что-то волшебное. Он это ещё понял, когда услышал пение, но удостоверился сейчас на все сто процентов. Ким впервые получает новые для себя эмоции, ствол внутри него касается простаты, и это ощущается по-другому, по-особенному. Движения становятся жёстче. Чонгук вгоняет член до упора, рычит, когда его сжимают, и ударяет по ягодицам, получая в ответ дикое, как у льва, рычание. Это заводит ещё больше. Он стонет вместе с мужчиной, врываясь под новым углом со звучными шлепками яиц, пока тот прихватывает свой ствол, надрачивая в ритм. Тэхён понимает, что тело приближается к разрядке, ноги начинают неметь, а член пульсировать. — Чон, — отрывисто он обращается, — Я на грани… — Хочешь поменять позу? — Да. Тэхён стонет, когда Чонгук его разворачивает и резко входит, накрывая чужие губы своими. Тэхён хочет целовать его губы, и целует. В этих ощущениях он сжимает член внутри себя, вновь получая шлепок, но Ким сосредоточен только на губах. Кусает их, зализывает, пока его грубо, быстро трахают, вжимают в кровать. Чонгуку срывает тормоза окончательно, особенно когда грейпфрутовый аромат сильнее ощущается в номере. Он забился в легкие, кожу, простыни, и Чон готов полностью в этот запах погрузиться, захлебнуться. Тэхён в последний раз громко стонет, снова примкнув к губам и уцепившись за плечи. Он кончает, пачкая свой живот, а Гук продолжает в него вдалбливаться. Зажмурившись до желто-зеленых кругов в глазах, он с рыком кончает в Тэхёна. — Заебись, — хмыкает Тэхён, смотря в глаза уставшего альфы, поглаживающего его бедра, — Era solo…wow…[6] — Что ты сказал, львенок? — хрипло спросил Чон, в то время как альфа напротив нахмурился. — Какой нахуй львенок! — Тэхён слегка бьет Гука в плечо, поджав губы. — Самый обычный. — Персик ты хуев! — Ну а ты львенок. — Завались! Видимо Чонгук нашел ещё одну причину, почему втрескался в Тэхёна — мимолетная а-ля детская вспыльчивость. Ким дует губы и умиляет этим еще сильнее, что внутри становится тепло и хочется накрыть это чудо одеялом и никуда не уходить. — Ты знаешь, что твои глаза красивые, как у настоящего царя зверей? — Знаю, ты мне это уже сказал, — Тэхён придвинулся ближе, сев по-турецки, — а я ещё раз повторю, что твои губы слаще любого персика. Тэхён, слабо улыбнувшись, сухо быстро чмокает Чонгука и улыбается, ну блять как ребенок. Чонгук поражается, что сейчас он видит, получается, настоящего Тэхёна? Такого вот смущающегося и улыбающегося, сидящего в милой позе? Тот Чонгук и в жизни бы в это не поверил. Утопая в кофейных глазах, Чонгук слепо находит пульт от подсветки номера и переключает цвета, остановившись на фиолетовом. Теперь глаз альфы больше похожи на космос, в котором нетрудно потеряться, задохнуться, что угодно. Чон готов на все, чтобы это продолжалось бесконечно. Почему он раньше не додумался включить подсветку? Он увидел в Тэхёне нечто новое , неописуемое. Он совмещал в себе страсть и успокоение. И этим влюблял в себя еще больше. — Долго во мне дыру будешь прожигать? — Тэхён нарушает идиллию, бесцеремонно накрывает губы Чонгука, кладя руки на тонкую талию, что удивительно для альфы. — На тебя смотреть запрещено? –интересуется он. — Можно, — альфа пододвинутся ещё ближе, что их обнаженные тела соприкасались, и ведет руками по накачанной спине другого альфы, лучшего альфы на свете, — но не нужно. — А что нужно? — Чонгук ухмыляется, склонив голову, и смотрит пристально. — Трахнуть меня повторно.🎸🎸🎸
Hang on to Yourself — Palaye Royale
— Лос-Анджелес готов в последний раз зажечь стадион?! — спрашивает Тэхён в микрофон, но что толпа отвечает пронзительным гулом. Фанаты всегда готовы зажечь любой концерт. Второй город встретил группу с новым участником ещё громче, ещё в аэропорту они показывали всю свою преданность и нескрываемую радость, — Тогда пошумите и слушайте «Hang on to Yourself»! И зал взрывается, если бы группа быстро не надела наушники, то, наверняка-бы, оглохла. Фанаты включают фиолетовые фонарики и машут, как только Тэхён начинает играть на гитаре. Бриллиантовое кукольное личико Мальчик-мечта Чонгук начинать играть на ударных даже не смотря, куда попадает палочками. Эту песню он знает наизусть и она его любимая. Когда Гук ее писал, думал лишь об одном бриллиантовом мальчике-мечте, поющего следующие слова: С зубками, испорченными коксом Опием и стразами Тэхён смотрит в толпу, а перед ним фиолетовый космос. Он сейчас и вправду ощущает себя долбанным наркоманом, потому что это выглядит настолько волшебно, что из этого состояния не хочется выходить. Альфа рожден для музыки и благодарен судьбе, что связал свою жизнь с ней, что оказался в Нью-Йорке-сердцу неоновых фиолетовых вывесок, что встретил своего персика, без которого уже вряд ли проживет. Мы получили любовь как выстрел из автомата Бам-бам — слышишь, я кричу тебе об этом Бах-бах, лучше уходи или держись (держись) Чимин подпевает вокалисту, виртуозно владея медиатором, и иногда косится в сторону Чонгука, что продолжает пялиться на Тэхёна влюбленными глазами. Чон — мастер игры на ударных. Он и раньше мог не смотреть, куда попадает, а устремить взор вперед, где шумит народ. Но сейчас он смотрит на своего личного царя зверей, перед которым он сам готов склониться. Ведь мы получили волшебный шокер любви Бам-бам, это автомат Бах-бах, лучше уходи или держись (держись) Не теряй себя Поздно, Чонгук уже себя потерял. Та ночь — отправная точка их сумасшедший отношений. Сегодня с утра, на репетиции, перед концертом, альфа задавался вопросом, как он до этого жил. Потому что Тэхён не идеальный, но он именно тот тип альф, от которых Чонгук теряет рассудок. Фанаты поют второй куплет вместе с омегой, что не жалеет себя, отдается сцене на все двести процентов. Во время бриджа, когда перебирает струны своими длинными пальцами, альфа оборачивается в сторону Чонгука с широченной улыбкой. Какой же он везучий. Чонгук улыбается и подмигивает в ответ, сильно ударяя по барабанам. Мы получили любовь как выстрел из автомата Бам-бам — слышишь, я кричу тебе об этом Бах-бах, лучше уходи или держись (держись) Между ними пробегает искра, которые даже фанаты замечают. Они в прямом смысле приковывают тысячи взглядов. Тэхён надрывает глотку на последнем припеве, силы его медленно покидают, но артисты не имеют право показывать свою усталость. Ведь мы получили волшебный шокер любви Бам-бам, это автомат Бах-бах, лучше уходи или держись (держись) Не теряй себя Последние ноты и песня заканчивается громкий ударом ударных и фиолетовым конфетти. Артисты тяжело дышат, пытаются восстановить дыхание и, сняв наушники, слушают крики преданных фанатов, скандирующих название группы. Тэхён смеется в микрофон и благодарит всех, кто пришел. Чонгук всё это время продолжал сидеть за барабанной установкой, но, отдышавшись, встает и подходит к двум участникам, взяв их за руки. Они ещё долго слышат громкое и такое родное «Purple Night», но уже направляются за кулисы. Их встречает Намджун, хлопающий в ладоши, как и остальной стафф. — Это было великолепно! — Ким крепко обнимает вымотавшихся альф и подхватывает подбежавшего Чимина, нежно целуя в губы. — Теперь я хочу спать, — уставшим севшим голосом говорит Тэхён, плюхнувшись на диван. — Поддерживаю, — Чонгук падает рядом с альфой, открыв бутылку с водой, — куда летим? — Ты так каждый концерт спрашивать будешь? — раздраженно спрашивает Тэхён, отобрав бутылку, — Почему нельзя запомнить наше расписание! — Может я хочу тебя взбесить? — У тебя это отлично получается, — огрызается альфа рядом. Чимин на это с Намджуном устало закатывают глаза. Их обоих поражает такое поведение между ударником и гитаристом — вроде ненавидят друг друга, а вроде любят и жить без друг друга не могут. Чимин давно знал, что их друг к другу тянет. Это стало понятно, когда каждый из них начал капать ему на мозги, как один без ума от другого. Последней каплей стал позавчерашний концерт в Нью-Йорке, где омега уже это терпеть не мог. В аэропорту к нему в голову пришла одна очень, как потом и выяснилось, хорошая идея. Обсудив всё с мужем, он поговорил с администратором отеля, чтобы кому-то из них дали номер с подсветкой. Достался он Чонгуку, так даже было проще. Дело осталось за малым. Чонгук был вне себя от счастья и благодарил его весь этот день. С Тэхёном же был долгий разговор. Он боялся вот так действовать, но: «Попытка не пытка». Всё и вправду сложилось удачно. — Полчаса на отдых и в отель, а там в аэропорт, — один из менеджеров пытается перекричать двух спорящих альф. — Думаю их лучше оставить наедине, — шепчет Чимин на ухо своему мужу и получает положительный кивок. Из гримерки под громкий спор выходят все, даже визажисты, которые должны были убрать все свои кисти и косметику. Увы, не успели, значит чуть позже это сделают. — Заебал ты уже, персик хуев! — Тэхён злобно смотрит на Чонгука и подходит к зеркалу, чтобы расстегнуть прозрачную рубашку, на которой черным вышиты цветы. Он дергается, когда слышит звук поворачивающегося замка, а после видит позади себя Чонгука, помогающего снять ненужный кусок ткани. — Но я же твой персик, — голос Чонгука стал низким до неузнаваемости, от него мурашки по коже, а внизу тяжелеет. Альфа кладет татуированные руки на талию Кима и целует сначала шею, потом плечо, попутно расстегивая ремень чужих черных брюк-клеш. — Что ты задумал? — Тэхён под действием умелых ласк теряется и откидывает голову на плечо Гука. — Глупый вопрос, Тэхён-а, — шепчет на ухо Чонгук, кусая следом мочку, — Я исполняю твою просьбу. — Просьбу? — альфа вскинул бровь и тихо стонет, когда до его члена дотрагивается холодная рука. — Ты же так хотел, чтобы я тебя трахнул в гримерке, — тянет Чонгук, касаясь слегка мокрой головки, слушая в ответ тихое шипение, — Я всё помню. — Завались! — вполголоса говорит альфа, накрывая рукой затылок Чона, — Персик ты хуев… Тэхён его проклинает и боготворит одновременно. За какие такие заслуги он нашел себе такого охуенного альфу? Возмущение уходит на второй план, когда Чон начинает медленно водить по члену, и на первый план бесцеремонно проползает наслаждение, растекающееся по всему телу, что аж искры перед глазами. — Но я же твой, а, львенок? — усмехается Чонгук, развернув Тэхёна к себе лицом. Какие же всё-таки у него глаза красивые, в них точно можно потеряться. — Мой, — Он накрывает чужие губы, утягивая в долгий поцелуй, сопровождающийся тихими вздохами и хриплым смехом то одного, то другого. Только мой.