За пять дней до свадебной церемонии.
Сразу после известия о том, что ему предстоит заключить брачный союз с Шастуном, Арсений мигом помчался к Паше. — Ты не шутишь сейчас? — шокировано спросил Павел, сидящий на диване и наблюдающий, как его друг нервными и громадными шагами измеряет комнату уже который раз по кругу. — Прям вот с Антоном? Арсений смерил друга недовольным взглядом и, агрессивно поведя желваками, сдерживая маты, почти спокойно проговорил: — То есть ты серьёзно думаешь, что я бы стал шутить на подобную тему? — он всплеснул руками, когда Паша незатейливо кивнул. — Да, возможно бы и стал. Но не сейчас и не с этим человеком. Арсений, тяжело вздохнув, огляделся по сторонам и, заметив пуфик в углу комнаты, взгромоздился на него всем своим весом. М-да, не этого он ожидал от сегодняшнего ужина. — Тогда чего не празднуем? — вклинился в тяжёлые мысли Паша и, проигнорировав явно не доброжелательный взгляд друга, поднялся с дивана, подходя к небольшой барной стойке. — Тебя выдают замуж за парня, по которому ты сохнешь… сколько? — он взял в руки бутылку вина, осматривая этикетку, и обернулся через плечо на Арсения, ожидая ответ. — Полтора, — нехотя ответил Арс, когда осознал, что Воля не отвяжется. — Полтора года! — он взмахнул рукой с бутылкой в руке и на пару секунд скрылся из комнаты, дабы взять бокалы из кухни. — Тебе нужно радоваться, что теперь между вами что-то может взаимно промелькнуть, а ты тут сопли развёл. — Ты не понимаешь, — покачал головой Арсений, но с радостью принял бокал вина. Выпить ему сейчас не помешало бы. — Даже то, что я влюблён в него… — А ты влюблён? — приподнял брови Паша. — Ух, я уж думал, у тебя дальше симпатии не зайдёт. — Да нет же! Симпатия, разумеется, — отмахнулся от своих же слов Арсений. — Даже если он мне и симпатичен, не отменяет того факта, что, во-первых, мы конкретно недолюбливаем друг друга… — Но при этом он принёс тебе забытое тобой в ресторане пальто, — ехидно подметил Воля, сделав глоток вина, но капитулирующе поднял руку, стоило Арсению грозно зыркнуть на него. — А во-вторых, он же гомофоб до мозга костей, — брезгливо фыркнул Попов. — Да одно моё слово о том, что я гей, как он помрёт от инфаркта. — Не усугубляй. Арсений с мнимой улыбкой вспомнил тот день, тот разговор, про себя подмечая, что, если уже тогда он смел сомневаться в своей симпатии, то сейчас, после того, как он узнал Антона лучше, понял, какой он — солнечный, бескрайне прекрасный — это слово сменилось сильной влюблённостью, которая уже была готова смениться другим словом гораздо мощнее и ярче. Арсений не помнил точно, когда всё это началось. Может, в одну из надоедливых родительских встреч, когда они пришли раньше предков и были вынуждены сидеть вдвоём — без перепалок не обходилось точно. Тогда требовалось сидеть на попе ровно и, дабы не умереть от скуки, разговаривать с тогда ещё недругом не на самые приятные темы. А может, когда они дискутировали в коридорах универа, стоило им встретиться — пройти стороной друг друга было практически нереально, так и тянуло подколоть, как-то задеть. Или же тогда, когда им задали совместный проект, который пришлось делать сообща, собираясь дважды в неделю, дабы успеть всё в срок. Ох, тогда было много ругани, но в целом… они достаточно хорошо ладили, даже смогли поболтать о мелочах, помимо домашнего задания, за чашкой кофе. Зато Арсений точно знал, что чувствовал сейчас. Сейчас хотелось громко закричать от чувств, которые навряд ли окажутся взаимными. Да, он видел все те взгляды, которыми его одаривал поплывший и конкретно залипший Антон; а тот поцелуй до сих пор снился в самых откровенных снах, требуя продолжения — восклицательный знак в голове только и мог что орать «Антон поцеловал его первым!»… Но в целом… Шастун слишком боялся стать таким, как Арс, и, пусть даже он что-то и чувствовал к Арсению, вероятность была крайне мала, что он воспримет чувства всерьёз и не откинет куда подальше. Арсений прикрыл глаза, погружаясь в свои мысли и пытаясь остыть, перестать ненавидеть себя в данную минуту. Арсений совсем не подозревал, что прямо сейчас Антон продолжал сидеть с телефоном в руках с одной единственной мыслью, которая отчего-то вызывала тепло где-то в солнечном сплетении: — А если он не шутил?***
Наплести Антону сущий бред о том, что просто хотел проверить свои актёрские способности таким странным и абсолютно абсурдным способом, оказалось делом плёвым. Арсений заискивающе улыбался, рассказывая глупую «правду», и кивал головой невпопад, что не поверить ему было почти невозможно. Даже если Антон сомневался в его словах — причём значительно так — это никак не мешало делу. Арсений же об этом даже не догадывался, верно? Внешне Арсений оставался собой: прямо сейчас он шёл вместе с Антоном, которого встретил с работы, до дома, затирал ему очередную нелепую историю, тихо смеялся, когда речь заходила о чём-то смешном, и размахивал руками, негодуя по поводу одного из нынешних коллег по театру. Но внутри всё было иначе: сердце грохотало как зачарованное, стоило Антону как-то не так посмотреть на него, в грудной клетке клубились чёрные громадные тучи всякий раз, когда мысли заходили не в ту степь. Арсений искренне пытался надеяться, что Антон не раскусил его, ведь… будь это не так, Антон бы сейчас не смеялся, рассказывая сквозь хохот ситуацию с работы? Ведь так? — Она и правда так сказала? — подхватывая смех Антона, рассмеялся Арсений, хватаясь руками за лямки рюкзака, чтобы, не дай бог, не уронить его от бурной тряски. В голове Антона мысли были ничуть не радужнее. Мысли крутились лишь по двум веткам, которые менялись с периодичностью в минуту или две. Первая сменяла вторую в тот момент, когда Арс исподлобья смотрел на него или слегка нервно поводил плечом, что приводило к мысли: «А вдруг Арсений всё же тогда говорил правду?» Антон честно не знал, зачем так тщательно пытался обмозговать данную идею, но сама мысль о том, что Арс мог испытывать к нему отнюдь не дружеские чувства приводила в тупик и… вынуждала странно расплываться в улыбке. Вторая мысль сменяла первую, стоило Арсению начать чересчур солнечно улыбаться, трогать Шаста невзначай, ища в нём опору при смехе, или оказаться немного ближе, чем был секунду назад: «Каково это снова поцеловать Арсения?» В такие секунды голова отключалась вновь, подкидывая образы: мягкие пухлые губы, страстные поцелуи, тихие стоны от новых касаний… С каждым днём хотелось ощутить это снова всё больше и больше, и даже мысли о неправильности происходящего не помогали справиться с эротическими снами и дурными мыслями. В один момент обе из них пересеклись, и сердце ненадолго замедлило свой темп, позволяя шестерёнкам в голове сложить два и два. Желание касаться чужих губ и просто быть рядом, разливающееся тепло в груди от чужих чувств приводили только к одному… Антон, чёрт возьми, влюбляется. Сердце снова забилось с удвоенной скоростью, и Антон проморгался, заметив свой взгляд вновь гуляющим по чужому лицу. Арсений продолжал что-то занятно трезвонить, пока Шаст сделал попытку начать внимательно слушать его. Но получалось лишь улавливать тембр голоса, пускающий приятные покалывания по шее. Погодите… а Антон случайно не окончательно ли влюбился?***
Антон хмуро смотрел в стену, испепеляя кухонные шкафчики позади сидящего перед ним Арсения. В руках была кружка с горячим чаем, которую парень периодически подносил к своему рту и делал небольшие глотки. Мысли о своих чувствах не давали покоя который день, а кризис ориентации так и давил на черепную коробку, не позволяя думать осознанно, не поддаваясь сплошь на одни стереотипы. Но эротический сон, приснившийся накануне, всё же вынуждал волей-неволей задумываться об этой теме дальше. Желание. Антона тянуло к Арсу с неимоверной силой, что доказывали те же сны, не дающие ему покоя которую ночь. Арсения хотелось. Хотелось с такой силой, что в минуты очередного залипания Шастун огромнейшей силой воли удерживал себя на месте, дабы не поцеловать, не прижать к поверхности, не пометить, сделав своим. Антон тяжело вздохнул, вновь сделал глоток чая и исподлобья посмотрел на Арсения, который с лёгкой улыбкой на лице с кем-то переписывался. «А что, если он переписывается с парнем, который ему нравится?» — эта мысль, к сожалению, не давала покоя и конкретно выводила Антона из себя, нарушая его гармонию с самим собой. Видеть Арсения с кем-то другим или представлять его в отношениях с левым человеком — не самое лучшее занятие. Оно вызывало недовольство, испорченное настроение, а иногда даже агрессию, которую тяжело было подавить. Ревность. Антону пришлось смириться с тем, что делить Арсения с кем-либо ему до одури не хотелось. Ревность и желание — всё, к чему сумел прийти Антон. Но это никак не помогало в ситуации в целом. Он до сих пор никак не мог побороть себя, переступить барьер своего самоконтроля и просто отпустить себя. Для такого требовалось вмешательство третьих лиц или чересчур долгое самокопание, на которое попросту могло не хватить терпения и нервов. Антон смог отвиснуть и вернуться в реальность лишь в тот момент, когда в квартиру позвонили, после чего агрессивно затарабанили. — Я открою, — самостоятельно вызвался Шастун, на что Арсений снисходительно кивнул, с интересом повернув голову на объект издаваемого шума. В дверь продолжали стучать, и стоило Антону почти подойти к ней ближе, как некто стал стучать громче, будто пытался выбить её ногами. — Кто ж такой неугомонный, — недовольно пробухтел Шаст и перед тем, как открыть дверь невесть кому, посмотрел в глазок — техника безопасности, как-никак. Антон замер на месте, а его тело слегка кинуло в дрожь, вынудив кулаки поневоле сжаться, а кожу немного побледнеть. За дверью стоял его отец. — Кто там? — заметив странное поведение Антона, с некой тревогой спросил Арсений, приподнявшись со своего места. Антон не ответил, лишь глянул на него испуганным взглядом и, негромко выдохнув в попытке успокоить себя, открыл наконец дверь. Мужчина в элегантном костюме — не хватало лишь бабочки или идеально выглаженного галстука — с невозмутимым видом вошёл в квартиру и, окинув Антона пренебрежительным взглядом, сухо сказал: — Здравствуй. В его голосе чувствовался один лишь холод, а чёткий тембр будто требовал беспрекословно подчиняться ему. Андрей Шастун снял обувь носком ботинок и, не спрашивая разрешения, прошёл в глубь квартиры, в совмещённую гостиную, также сухо поприветствовав Арсения, который, завидев мужчину, обеспокоенно посмотрел на Антона. — Я хотел бы поговорить с тобой. Наедине, — обращаясь к Антону, сказал Андрей Викторович. Мужчина выразительно глянул на Арсения, прокашлявшись в кулак, как бы намекая на отсутствие посторонних лиц в комнате. — Я ник… — Арс, — усмирил пыл парня Антон и поджал губы, кивком головы попросив выйти из комнаты. Арсений замолк, недовольно нахмурил брови и окинул взглядом, наполненным ненавистью, Шастуна-старшего, после чего кивнул и вышел из комнаты. Он не то чтобы ушёл далеко, решил остаться поближе, дабы в случае чего помочь. Арс зашёл в свою комнату, которая находилась через стенку от гостиной, и обеспокоенно остановился на месте, пытаясь прислушаться к слишком тихому разговору. «Вот зачем он приехал? — недовольно мысленно проклинал отца Антона Арс, нервно начав нажёвывать щёку изнутри. — Наверняка же сейчас захочет его образумить». — Я не вернусь в Москву, — твёрдо и громче обычного произнёс Антон. — Нет, поедешь, — прошипела мерзкая тварь, после чего разговор вновь стал тише, чтобы лишние уши не смогли что-либо услышать. Арсений забегал глазами по стене, пытаясь придумать, чем бы помочь. В голове, к сожалению, было пусто, лишь сверчки злобно шипели меж собой, не давая думать ни о чём другом. Арс переживал. Переживал так сильно, что не мог просто хотя бы сесть на кровать и успокоить себя. Так некстати, в голову стали закрадываться мысли о том, что Шаст может согласиться… и покинуть Арсения. Или вынудить поехать с ним обратно. Тогда всё начнётся по второму кругу: неугомонный бизнес, встречи с ненавистными людьми, беспричинная ругань с предками, а главное… Арс просто уверен, что их с Антоном только наладившиеся отношения вернутся к практически первоначальной точке. Арсений замотал головой, откидывая ненужные сейчас мысли подальше. Сейчас нужно думать не об этом… — Ты ничего не стоишь, тупоголовая ты мышь! — яростно донеслось из гостиной. Арсений сжал кулаки, с огромной силой воли пытаясь удержать себя на месте. Им не нужно мешать. — Я добился боль… — Антон попытался перечить, и Арсений услышал злобный стук о стену. Не стоит мешать. — Чего?! Ты живёшь в долбаной коммуналке, которая даже тебе не принадлежит! Работаешь на захудалой работе и живёшь с чёртовым педиком! Неужели ты серьёзно думаешь, что такой грязный и не состоявший ты нам нужен?! Да пошло оно всё. Арсений агрессивно рыкнул и большими шагами вернулся обратно в гостиную. Его терпению пришёл конец. Антон стоял около стены, ошалелыми глазами с нескрываемой злобой смотря на отца, стоявшего напротив него и тыкавшего в него своим корявым пальцем с золотым перстнем. — А теперь послушай сюда ты. Антона словно вырвали из разговора с отцом, и он удивлённо посмотрел на Арсения — тот бешеными глазами, потемневшими от злости, смотрел на Шастуна-старшего, медленно подойдя к нему. — Ты не имеешь абсолютно никакого права, — на манеры и на прочую ебуду было плевать, Арсений просто пытался заткнуть разгневавшегося мужчину, — повышать голос на Антона. Он живой человек, который имеет право… — Он мой сын! — перебил Андрей Викторович, отойдя от Антона и подходя к Арсению ближе. — И я имею полное право командовать его жизнью. — Да что вы говорите?! А кто вам дал на это право? — за лёгким оскалом скрывался сущий дьявол, готовый вырваться наружу и высказать всё накипевшее столь тупоголовому созданию. — Только Антон и никто более имеет право решать, что ему делать. Не-не! — Арс поднял руку вверх, вынуждая Андрея заткнуться. — Только он! Не я и уж точно не вы, — он пренебрежительно ткнул пальцем в грудь мужчины. — Если он хочет заниматься любимым делом… — Которое не принесёт ему абсолютно ничего! — Да что вы лезете со своими деньгами?! — Арсений всплеснул руками и недовольно покачал головой. — Вы серьёзно думаете, что ему нужен этот бизнес? Эта Москва? Да хрена-с два! Я его не тащил в Питер, вы понимаете?! Он бежит от вас в поисках нужной каждому человеку свободы! Да если уж на то пошло, — Арс издал ехидный смешок, — я не заставлял его жить со мной или — как вы там сказали? — с чёртовым педиком, — он приблизился к лицу мужчины ближе, чётко и холодно проговорив: — Это вы вынудили его жить со мной, не дав ему права долбаного выбора, — он вновь отошёл на шаг назад и принялся говорить громко, выделяя каждое слово интонацией. — Так какое сейчас право вы имеете орать в нашей квартире и унижать моего мужа? Андрей Викторович замершим столбом стоял напротив, краснея, как синьор Помидор, и хлопая ртом, как рыба, в попытке сказать что-то внятное. — Да я… тебя… — он рыкнул себе под нос. — Уничтожишь? — Арсений тихо рассмеялся. — Извините, вы звучите, как забавный злодей из мультиков. Шастун-старший ошалело вылупил на него глаза, поражаясь такой чрезмерной наглости. Не промямлив более и слова, он мельком глянул на Антона и, скоро надев ботинки, вышел из квартиры, с грохотом захлопнув за собой дверь. Арсений проследил взглядом за удалившимся из квартиры Шастуном-старшим и затем повернулся к Антону. Его прежняя злость и ярость тут же испарились, уступая место смятению и неуверенности из-за произошедшего. — Шаст, я… — Антон вздрогнул, пробудившись из транса, и посмотрел на Арса. «Шаст?» Арсений неловко почесал затылок, потупив взгляд на стене. — Прости, что вмешался, хотя… не должен был… Чёрт, — он отвёл взгляд в сторону. — Я просто не мог слушать то, как он необоснованно занижает твои способности и буквально закапывает тебя. Я не думал, что получится насколько грубо, и вообще… Если Арсений и хотел сказать что-то ещё, то просто не смог — Антон поцеловал его. Дыхание спёрло, когда чужие мягкие губы коснулись собственных, а холодная ладонь осторожно легла на челюсть, притягивая ближе. «О боже…» Арсений не успел даже понять, что происходит, и ответить, как поцелуй прервался, и Антон, дёрнувшись, будто от испуга, оторвался от него. — Шаст… — ошарашенно выдохнул Попов, вынудив Антона вылететь из гостиной на балкон, вход на который находился на кухне. Антон с силой втянул свежий воздух с улицы и нервно стал рыскать по карманам, дабы найти сигареты и зажигалку. Сердце билось набатом, вынуждая руки дрожать, зажигая кое-как найденную сигарету только с третьей попытки. Приезд отца, защита Арсения, поцелуй. Приезд отца, защита Арсения, поцелуй. Мысли циклично крутились в голове, на что Антон смачно выругался, приложившись виском к холодному окну. Хотел получить помощь третьих лиц? — получил. Антон не мог думать ни о чём другом, кроме как о том, как он благодарен Арсу и как… приятно было поцеловать его с осознанием, что он всё же погряз в нём по уши. — Антон? — тихо и неловко донеслось позади, и Арсений, немного замявшись, положил ладонь на чужое плечо. — Ну, поцеловал и поцеловал… Адреналин — дело такое… Арсений зажмурил глаза, говоря полнейшую чушь, которую сам не желал принимать. Но, если Антону от этого станет легче, он готов говорить такой бред, пока тот не успокоится. — Адреналин? — нервно усмехнулся Шастун, выпустив дым сигареты изо рта. — Ты сам-то в это веришь? Антон потушил сигарету о стоявшую на подоконнике пепельницу и, поведя плечом, чтобы скинуть чужую ладонь, нерешительно повернулся к замолчавшему и поджавшему губы Арсению. Шаст пробежался взглядом по его лицу, с теплом и некой грустью задержавшись на покусанных губах. — Кажется, я влюбляюсь в тебя, Арс, — на одном дыхании неожиданно сказал Антон. Арсений нахмурился, обрабатывая информацию, и удивлённо состроил брови домиком, намереваясь что-то сказать в ответ. — Нет, погоди, дай скажу, пока снова не передумал, — поднял ладонь Шастун, потупив взгляд на деревянном полу. — Это не адреналин, не усталость и не алкоголь, коими отмазками я пичкал свою голову всё это время, потому что… Да ты и сам знаешь, что мне тяжело смириться с тем, что мне может нравиться парень, — он тяжело вздохнул и, хмуря брови, продолжил: — Но мысли… они не дают покоя. Они гложут, тарахтят одно и то же: «А каково это поцеловать Арса? Ой, а если завалить его на кровать? Он же не будет против!» Они просто не дают покоя, я не могу сопротивляться им! А я… знаю, что ты будешь против, потому что тебе, скорее всего, нет до меня дела… Как бы я не надеялся, что твоё признание всё же не шутка, я не могу быть уверенным наверняка, потому что я попросту устал разочаровываться, — он на секунду замолчал, будто задумался, стоит ли говорить что-то ещё. — Я даже сейчас себя еле сдерживаю, чтобы не… Ты вызвал во мне вовсе не приток адреналина, а… Арсений еле сдерживался, чтобы не накинуться на Антона со счастливыми воплями того, что, чёрт возьми, всё взаимно. Он наконец-то дождался. Вместо этого он не спеша подошёл к Антону ближе и, приподнявшись на носках, кратко поцеловал его в губы, вынудив замолчать. — Кто тебе вообще сказал, что я буду против того, чтобы именно ты завалил меня на кровать? — голос прозвучал томно и низко, что все мысли из головы Антона улетучились мгновенно, а сам он шокированно приоткрыл рот, скользнув взглядом на чужие губы. Арсений, уловив его взгляд, усмехнулся, медленно облизнув нижнюю губу, прекрасно зная, какую реакцию это вызывает в Антоне. — Твою ж мать, — глаза Антона почернели, и он, буквально одними губами произнеся фразу, поцеловал Арсения снова. Поцелуй был таким, каким не был ещё никогда. В нём сочетались все невысказанные чувства, невыносимое желание и дурманящая страсть. Антон целовал так крепко, вышибая воздух и вынуждая податься ближе, чтобы горячий язык мог начать исследовать чужой рот. Арсений простонал в поцелуй, широко улыбаясь, и положил ладонь на шею парня, притягивая его ближе и вжимаясь в него всем телом. Поцелуй распалял, подогревая желание и нагревая температуру комнаты до предела — несмотря на то что они всё ещё находились на балконе, это вовсе не ощущалось. Дорвались. Причём оба и безвозвратно. — М-м, — Арс приоткрыл рот в немом стоне, стоило Антону оторваться от его губ и приступить к вылизыванию шеи. — Ты просто не представляешь… сука! — он вцепился в чужие плечи, почувствовав слабый укус в эрогенном месте, под челюстью. На разгорячённой коже чувствовалась улыбка Шаста, и его губы непроизвольно дрогнули в псевдо-усмешке. — Как я давно хотел этого. — Сколько? — язык прошёлся за ухом, пустив реакцию в виде мурашек по рукам Арсения. — Около… двух лет. Антон внезапно остановился, поражённо замерев, прекращая исследовать шею, и удивлённо посмотрел в глаза Арсения. — Сколько?.. — недоверчиво переспросил Шаст, пытаясь выровнять дыхание и успокоить гулко бьющееся сердце. Арсений расплылся в нежной улыбке, увидев такую реакцию парня, и взял его за руку. — Два года. — Но мы же… — Конфликтовали? — усмехнулся Арс и осторожно положил свободную ладонь на щетинистую щёку, чувствуя, как невольно сжимается сердце, стоило Антону начать ластиться о неё — снова, как тогда, когда они оба были абсолютно пьяны — словно ему приятно… словно ему искренне хочется, чтобы Арсений его касался. — Я не знаю как и почему, но да, — фраза звучала абсолютно абсурдно, но главным было не это, а то, что его поняли, доказательством чему послужили дрогнувшие в улыбке губы Шаста. — Слушай, я, конечно, не против поговорить об этом, — он вновь поцеловал Антона, внутренне вздрогнув от понимания того, что ему это просто позволяют. — Но, может, переместимся в спальню? Антон горячо выдохнул, кивнув и позволив Арсению увести себя с балкона. Поцелуи возобновились, набирая обороты и накаляя до предела. В спальне Арсений прижался спиной к стене, позволяя Шасту стянуть с себя футболку, откинуть в сторону куда-то на пол. — Шаст, — Арсений закатил глаза и положил руку на затылок Антона, который выцеловывал его шею, покусывал кожу около кадыка, проходился языком по ямочкам у ключиц. Антон опустил ладонь на его грудь, пальцами пробуя прикоснуться к подтянутой груди, поджарому животу, изящным бокам. Запах пьянил, вкус тела, смешанный с капельками пота, горечью ощущался на языке, что приносило животное удовольствие, вынуждая прижиматься к чужому телу теснее. Ладонь Арсения приятно оттягивала волосы, заставляя хотеть его в два раза сильнее. Мысли о том, правильно это или нет, не тревожили. Было абсолютно пофиг, что подумают другие, как на него будут смотреть его друзья и тем более родители. Близость Арсения приносила огромное наслаждение, и Антон просто так не готов был с этим попрощаться. На губах вновь почувствовались мягкие губы, когда Арс оторвал его от своей шеи и самостоятельно поцеловал. Футболка Антона, а затем и их штаны оказались на полу за короткий срок. В один момент Арсений оказался на кровати, придавленный чужим телом, и громко застонал, стоило их возбуждённым членам соприкоснуться. Арсений выглядел столь горячо: обхватывал его ногами, притягивая ближе, царапал спину короткими ногтями, подавался бёдрами вверх, громко стонал и жмурил глаза от удовольствия, сам проявлял инициативу, целуя и кусая в самых нужных местах. Если у Антона и были сомнения по поводу секса с мужчиной, то с Арсением — и только с ним — они все разом испарились. — Блять, Шаст! — издал стон Арс, когда Антон слепо стянул с них боксеры, а их члены прикоснулись уже без лишней ткани. — М-м, смазка под подушкой. Стоны вперемешку с обыденным тоном звучали так забавно и надрывно, что Шастун невольно коротко посмеялся, затыкая Арсения поцелуем и доставая из-под подушки баночку со смазкой. — Меня не нужно… — прерываясь на паузы, пытался говорить Арс, жмуря глаза до мушек. — Растягивать не нужно. Я и так… приму. Антон прикрыл глаза, стараясь не представлять, как Арсений мог растягивать себя пальцами самостоятельно. Слишком горячо. Куда важнее и жарче была представшая картина перед глазами, происходящая прямо сейчас. — Боже, Арс-с, — прорычал Антон, прижимаясь лбом к чужому вспотевшему плечу. — Какой же ты… — Горячий? — засмеялся Арсений, на что Шаст фыркнул. — Не то слово. Обильно смазав возбуждённый орган смазкой, Антон вновь принялся целовать Арсения в шею, дабы отвлечь от неприятных ощущений, и принялся погружаться внутрь. Боже… внутри было так тесно и жарко, а Арс принимал так открыто и доверчиво, что вся нынешняя картина сводила с ума. Набрать темп не составило особого труда. Арсений удобнее расположился на постели, подстраиваясь под заданный темп и скорость, обхватил ногами чужие бёдра и запрокинул голову назад, выглядя при этом настолько страстно, что только лишь от этого хотелось кончить. — Сука, Шаст… ах! — он звучал так громко, так ошеломительно прекрасно, когда закатывал глаза и в абсолютном экстазе звал Антона. — Да-да-да-а! Бля-я, ты шикарен… м-м… Антон! — Шастун прибавил скорость, чувствуя, как Арсений плавится в его руках, жмётся ближе, желая большего и получая это. — Блять, ты стонешь так же охуенно, как в моих снах. Арс, ты просто… Хотелось сказать сразу многое, принося удовольствие одними словами, но в то же время хотелось принести удовольствие абсолютно другим способом. Арсений, услышав сквозь пелену слова Шаста, тихо рассмеялся и притянул парня к себе для нового поцелуя, издав громкий стон, переходящий в долгое мычание. Вместе они сходили с ума, горели, сгорая и возрождаясь. Вместе им было слишком идеально, чтобы кто-то это смог разрушить.***
— Так значит… я тебе снился? После ошеломляющего первого раза Арсений преспокойно лежал на плече у Антона, стараясь справиться с одышкой. — И как я тебе во сне? Достаточно горяч? — продолжал стебаться Арс, получив тычок в бок от Шаста. — В жизни ты намного горячее. Гораздо. Арсений хрипло рассмеялся своим слегка севшим голосом и с солнечными морщинками около глаз посмотрел искоса на Шаста. От, казалось бы, обычного и ничем не примечательного смеха, по телу Антона прошёл табун мурашек, а сердце, только успокоившееся после недавнего оргазма, принялось лихорадочно стучать вновь. — Кажется, я влип, — скривив губы в улыбке, тихо, чтобы не нарушить столько интимный и спокойный момент, рассмеялся он и поцеловал парня в макушку. — Почему? — От одного твоего смеха мне захотелось вновь тебя поцеловать. — Вау… — усмехнулся Арсений, приподнявшись на локте, и чувственно поцеловал Антона в ту же секунду, вкладывая в поцелуй всё своё счастье и чувства от происходящего. — Не то слово, — с придыханием ответил Шаст и положил ладонь на чужую щёку, ещё совсем не подозревая, что смотрит на Арсения с щемящей нежностью и чувством, которого у него ни разу не возникало до данного момента. С любовью. И кто бы тогда, несколько месяцев назад, вообще мог подумать, что треклятый брачный контракт сможет объединить две судьбы, казалось бы, абсолютно разных людей?