Муженёк.

      Утро началось не самым лучшим образом. Антон проснулся на нерасправленном диване, прикрытый тёплым одеялом, которое ему до этого явно не принадлежало. Голова нещадно болела — не стоило смешивать алкоголь так необдуманно — в горле было невероятно сухо, а на душе не пойми отчего скребли кошки. С несчастным мычанием Шастун приподнялся на локтях, прикрыв на мгновение глаза, когда комната резко закружилась, а помещение покрылось чёрными пятнами, пуская по голове отвратительную пульсацию. — А вот и муженёк проснулся, — около дивана неожиданно оказался Арсений, который до этого, видимо, был на совмещённой кухне, и подал парню стакан холодной воды с аспирином. — Спасибо, — проблеял Антон, приняв стакан и с наслаждением выпив.       Хорошо, с головной болью и диким сушняком было всё вполне понятно. Но вот от чего внутри что-то неприятно ёкало? Антон с огромным усилием принял положение сидя и, отдав стакан обратно Арсению, потёр уставшее и сонное лицо ладонью, задержавшись немного дольше на переносице, будто та могла помочь прогнать головную боль. — Больше никогда не буду так пить, — сам себе солгал Шастун и взъерошил и так взбудораженные волосы на голове.       Антон оглянулся по сторонам и, моргнув пару раз, повернул голову к мельтешащему на кухне Арсению. В целом, ничего необычного в нём не было: просто обычный Арсений, одетый в обычную домашнюю одежду. Но что-то было не так. Шестерёнки медленно закряхтели в голове, стоило Шасту начать наблюдать в попытке что-либо понять. Попов выглядел привычно, но его действия — даже обычное разлитие чая — выдавали некую нервозность: движения были неловкими и немного непривычными, а его правая рука то и дело чесала шею и отводила край футболки немного вверх, где был… засос.       Заметив яркое покраснение на шее, шестерёнки резко забарахлили, прекратив работать на главной мысли, дойдя до истины. Антон громко вздохнул от неожиданности и закрыл глаза, когда в памяти стали всплывать моменты со вчерашнего вечера.       Горячие поцелуи в шею, пылающие касания, громкие стоны, голова, набитая лишь желанием и мыслями о том, как бы оказаться ближе, и сбивчивое: — Шаст… Шаст… — около уха.       Антон резко сжал зубы и смачно приложил ладонь к тревожному лицу, желая выветрить образы из своей головы как можно скорее, чтобы те не были настолько яркими и живыми. — Даже спиной я чувствую твоё напряжение, — отозвался Арсений негромким голосом.       Шастун тяжело сглотнул и несмело поднял взгляд на парня — тот стоял около столешницы, облокотившись на неё поясницей и скрестив руки у себя на груди. Пусть Арс и пытался быть спокойным, лишь по одной совершенно не типичной позе он выдавал свою неуверенность. — Арс, я… не гей, — слова вырвались с трудом, и Антон с мучительным стоном опустил голову вниз, понимая, насколько же данная фраза прозвучала нелепо и неправдоподобно.       Ситуация до боли напоминала историю, когда Антон застал Арсения с парнем. Арс был такой же взбудораженный, в домашней одежде и с засосом на шее. Главным отличием было, только разве что теперь его поставил именно Антон… своими, чёрт возьми, зубами. Он целовал эту шею сам, вылизывал её, кайфуя от громких стонов и принося удовольствие своими же губами. — Я знаю, Шаст.       От этого тёплого, произнесённого с лёгким придыханием на гласной, «Шаст» по телу прошлись мурашки, а в голове вновь всплыл голос стонущего под ним Арсения. — Думаю, тебе не стоит пока что… называть меня так.       Попов закусил губу, с волнением наблюдая за напряжённой позой парня, который не мог найти себе места. — Антон, — позвал его Арс, вынудив парня несмело поднять на него взгляд. — Здесь нет нашей вины, мы просто… выпили слишком много, — он указал рукой на место около телевизора, где всё также продолжали стоять опустошённые бутылки. — Благо, мы смогли остановиться и не зашли дальше.       Из Антона вырвался нервный смешок, а сам парень недовольно скосил губы в странной улыбке. — Ага, — едко произнёс он. — Ты смог. Если бы ты меня не остановил, я бы… — он сжал зубы, упав головой на спинку дивана. — Но я же остановил.       Антон прекрасно понимал, что всё обошлось, что в целом не за что себя винить. Но… мысли так и кишели фразой «а если бы…», вынуждая и так больную голову болеть в разы сильнее.       А если бы не сдержался. А если бы нарушил все границы и переспал с Арсением. А если бы нарушил свои принципы. А если бы… сделал Арсению больно и взял его силой. — Прости меня, — убитым голосом спустя минуты тишины произнёс Антон. — Чего? — Я как… как представлю, что под градусом мог сделать, меня в дрожь бросает, — Шастун вновь закрыл лицо ладонью, будоража себя и убирая руку на колено. — А вдруг я бы не смог остановиться и… — Ша… Антон, — обеспокоенно проговорил Арсений, быстро исправившись и подойдя к парню ближе, усевшись перед ним прямо коленями на холодный пол. — Ты ни в чём не виноват, тебе незачем передо мной извиняться, — как маленькому ребёнку, спокойным тоном произнёс он, но, видя отсутствующую реакцию Шастуна, осторожно и несмело положил ладонь ему на колено, поверх чужой руки, с поджатыми губами заметив, как парень вздрогнул от касания. — Шастун, посмотри на меня, — практически приказал он. — Мы выпили слишком много, нами управляли алкоголь и усилившиеся из-за него эмоции, — твёрдо говорил Арс, смотря чётко в глаза Антона, который наконец-то поднял на него взгляд. — Да и вообще, — Арсений в своей излюбленной манере сверкнул глазами, — кто тебе сказал, что я тогда был против? Даже если бы что-то и случилось между нами, я имею в виду нечто большее, я бы точно не винил тебя.       Антон хотел было фыркнуть на заключение Арсения из-за вновь появившегося на его лице пафосного взгляда, который действовал на него аллергически, но сдержался, кивнув и приняв поглаживание по своей ладони, как само собой разумеющееся.       Арсений, заметив, что Шастун более-менее успокоился, поднялся с колен на ноги, потрепал парня по волосам в знак поддержки и улыбнулся ему. Задумавшись ненадолго, он пошёл на кухню, но, не дойдя до неё, повернул голову, сверкнув ослепительной улыбкой. — Зато теперь мы узнали точно, кто в нашей паре был бы сверху.       Он тихо рассмеялся, когда Антон, почувствовав «аллергию», кинул в него миниатюрную подушку.

***

      С того инцидента прошла неделя. Антон уже успел выйти на новую работу, наслаждаясь любимым делом и получая нереальное удовольствие, когда посетители с наслаждением ели его выпечку, оставляя позитивные отзывы.       Но каждый раз, оставаясь наедине со своими мыслями — когда пёк торт, ложился спать или просто ехал в метро — он возвращался в тот день. Как бы Арсений не говорил ему, что всему виной алкоголь, Антон то и дело не мог понять, в какой момент его идеальная натуральная линия жизни свернула на голубую дорожку.       Каким бы Антон не был натуралом, как бы эта мысль не была ему противна, но было предельно ясно: Арсения хотелось. Его хотелось целовать, сминать эти сводящие с ума губы так, как не хотелось целовать никого. Хотелось доводить до дрожи, сводить с ума, вырывая из груди сладкие стоны. Хотелось просто вернуться в тот самый вечер и, наплевав на все морали, обладать податливым телом, уложив его прямо на диване и… — Р-р-р, — злобно прорычал Шастун, вбивая безобидное тесто в доску.       Антон не гей. Антону нравятся только девушки. Антону совершенно точно не нравится один голубоглазый парень с ослепительной улыбкой.       И Антону совершенно похуй, что он совершенно точно лжёт.

***

      Антон всеми фибрами своей души ненавидел метро. Слишком много народу, которые толпятся, ругаются, что для них нет места; вечно ворчащие бабушки и женщины по типу «я ж мать!»; затхлый запах и желание побыстрее доехать до нужной станции.       Шастун недовольно поморщил нос, когда он и Арсений вошли на станцию метро, дабы каждому доехать до своей работы, и заметил огромную толпу, которая скопилась здесь в час-пик. — Лучше бы такси заказали, ей-богу. — Это мы раньше могли таким шиком воспользоваться, — устало вздохнул Арсений. — Сейчас наши машины, к сожалению, находятся в Москве, да и денег на такси у нас не то чтобы очень много. — Благо, мне нужно проехать всего две станции, хоть какой-то плюс.       Дождавшись вагона метро, которое приехало позже положенного, из-за чего столпившийся народ стал куда более агрессивно ворчать и пытаться протиснуться внутрь вагонов, Антон поудобнее перехватил в руках свой портфель с нужными ему для сегодняшнего отчёта документами и, тяжело вздохнув, прошёл внутрь вагона. За ним проследовал и Арсений.       Пусть народу было и много, но все они как-то сумели равномерно распределиться по вагонам, что давало возможность нормально дышать и не чувствовать себя как в консервной банке. Антон прислонился спиной к дверцам вагона, которые в этом направлении точно не откроются, пока Арсений встал напротив него, держась за поручни сверху.       Счастье Антона было недолгим. На следующей станции в вагоне начали толпиться куда активнее, вынуждая каждому жаться друг к другу, дабы не быть превращённым в лепёшку. Антон прижался к стене сильнее, когда Арсению пришлось придвинуться к парню вплотную — он поставил руки по обе стороны от парня, чтобы между ними было хоть какое-то пространство, и сморщил нос, когда кто-то его неприятно ткнул в спину.       Шастун стушевался, осознав, в какой именно позе они оказались. Арсений был слишком близко, вынуждая их тела прижиматься друг другу почти полностью, отчего мысли о том самом дне так и норовили ворваться в голову. Но самым проблемным было то, что его, чёрт возьми, сейчас прижимал мужчина к стене — а это прибавляло плюс десять к пункту «чувствовать себя неловко».       Арсений, кое-как найдя более-менее удобную позицию, поднял на Антона взгляд, мгновенно понимая происходящее. Шастун снова тушевался и снова боялся того, что к нему лезет мужик — пусть это вынужденная мера, но, видимо, Антону это ничего особо не говорило. Цокнув языком для показательного недовольства, Арсений решил действовать немного решительно: схватив парня за плечи, он внезапно поменял их местами, самолично теперь прижимаясь к дверям вагона метро.       Антон, максимально не ожидавший подобного, растерялся, чудом успев поставить руки точно так же, как это делал Арс секунду назад, сумев избежать возможного казуса. Шастун округлил глаза, наблюдая за тем, как Арсений, находящийся теперь сам в узкой крепости из его руки, удобнее устраивался. Арс, заметив его шокированный взгляд, вновь показательно широко улыбнулся, и — Антон готов поклясться, что ненадолго заметил танцующих демонов в его глазах — сверкнул взглядом, специально облизнув губы. — М-м, обожаю, когда симпатичные парни прижимают меня к поверхностям, — он сказал это негромко, чтобы услышал лишь один Антон, после чего по-доброму рассмеялся. — Прости, муженёк, не смог удержаться.       На Шастуна словно вновь подействовала аллергия, и он было хотел ответить что-то едкое, но не задевающее ничьих чувств, как в очередной раз… залип. Арсений был всё ещё близко, но изменение их положения вселяло в Антона теперь не страх и неловкость, а… те самые чувства, как тогда, когда градус действовал на них, вынуждая делать немыслимые вещи.       Пусть это была всего лишь шутка, но Антон резко вспомнил то, как прижимал Арсения к спинке дивана — что тоже можно считать за поверхность — как желал касаться столь близкого тела, как горел от происходящего, сходя с ума и падая в омут. Он помнил, как Арсений стонал его имя, пусть это и было всего пару раз, как Арсений прижимал его к себе, не желая отпускать, как горячо целовал, позволяя делать с ним всё, что взбредёт на ум.       Шастун тяжело сглотнул и, быстро проморгавшись, обнаружил себя вновь смотрящим на чужие губы, которые улыбались лишь своим краешком. В глазах было слегка темновато, а в вагоне стало куда жарче, чем пару минут назад.       «Станция Лесная. Следующая станция — Выборгская», — раздался мужской голос диктора, заставив Антона очнуться. — Это… моя станция, — для чего-то сказал Шастун и, растерянно кивнув Арсу на прощание, стал протискиваться сквозь людей на выход.       Ему был просто необходим свежий воздух.

***

      Антон честно старался не копаться в себе, честно пытался не думать о том, что он чувствует. Но волей-неволей в памяти всплывали силуэты, а сердце начинало так быстро стучать, что Шаст непроизвольно погружался в себя.       Это не было нормальным. Какой натурал будет сосаться с парнем и желать большего по пьяни и скидывать всё на алкоголь, а через какое-то время ощущать жгучую необходимость повторить всё произошедшее ещё раз, когда на языке не было ни капли спиртного?       Антон зажмурил глаза, стоя под каплями воды в душе, и облокотился лбом о кафельную плитку стены. Он настолько сильно старался не думать об этом, не копаться в себе, что ему в один день приснился секс… с Арсением.       Арс, горячий и податливый… такой громкий и просящий, лежал под ним, притягивая ближе и выстанывая лишь: — М-м, Шаст!       Шастун закрыл глаза, недовольно рыча сквозь сжатые зубы. Он только проснулся, совершенно один в квартире, тогда как Арсений уже давно уехал в кафе. Сон был настолько дразнящий и жаркий, что не было ничего удивительного в том, что Шаст проснулся с внушительным стояком.       Антон нахмурился в попытке думать о чём-то другом. Мысли шныряли туда-сюда, желая зацепиться за что-то противное и отвратительное, но, словно бумеранг, возвращались обратно к: — Сука, Антон, быстрее! — голос Арсения срывался, пока он сам, запрокинув голову назад, подстраивался под заданный Антоном ритм, открывая рот в попытке надышаться кислородом. — Ах! Шаст!       Грубые просьбы, произнесённые мужским голосом, не должны возбуждать, но от воспоминаний о сне, где их выстанывали так сладко и так умоляюще, встало крепче, на что Шастун негодующе зарычал, облокотившись спиной о стену. — Хочу тебя глубже! — доносилось около уха хриплым, надрывающимся голосом. — Да-а… Вот так! — Арсений закатил глаза, закусив губу от наслаждения в экстазе. — Боже ж ты мой, Шастун!       Образы были слишком реальны, отпечатываясь на сетчатке глаза. В черепной коробке до сих пор были отчётливо слышны просьбы, стоны и громкие вскрики, которые доводили до мурашек, вынуждая в один момент просто не сдержаться.       То, что Шастун всё же не вынес этого и кончил, он максимально постарается забыть… Он же не гей, верно?..

***

— Ну, пожелай мне удачи! — со смешком сказал Арсений и, перекинув портфель, забитый мало кому нужным хламом, себе на плечо, удалился из квартиры.       Это произошло около трёх часов назад. И, хотя сегодня был законный выходной, как у Антона, так и у Арсения, Попов всё равно смылся. Конечно, причина была крайне важной, ведь вчера вечером ему наконец-то ответили из местного театра, о котором Арс трепался ещё в Москве, с предложением прийти на собеседование и, если их всё устроит, начать работать. Ну, что тут думать!       Антон, не сказать чтобы нервничал — по крайней мере, он не измерял шагами комнату в надежде дождаться звонка парня, и с него не лился пот от столь сильного переживания. Но какое-то напряжение было. Всё же безумно хотелось, чтобы Арсений смог исполнить свою мечту. Да, пусть это было вовсе не кино, но театр — первая ступень к началу чего-то большего.       На протяжении всего ожидания Шастун успел посмотреть две серии сериала «Сверхъестественное», поесть, покурить, принять душ, снова поесть, полистать ленту в ВК и снова покурить. Антон уже было принялся начать смотреть ещё одну серию, как раздался телефонный звонок. Он тут же подорвался, схватил телефон со стола на кухне и, вздохнув, прошагал на диван, усевшись на него, наконец ответил. — Я уж думал, ты не ответишь, — стоило Шасту ответить, как ехидным голосом Арсений тут же запричитал. — Хотел уже бросить трубку, как недовольная жёнушка? — засмеялся Антон, откинувшись головой на спинку дивана. — Эй, я подам на развод, если ещё раз назовёшь меня так! — Ага-ага, подаст он, — недоверчиво фыркнул Шаст. Никто из них этого сделать не мог из-за контракта, а тут бы взял и развёлся. — Ну что? Как успехи? — он решил перевести тему, поскольку было довольно напряжённо провести столько времени в ожидании ответа.       На секунду Арсений замолчал, создавая интригу. — Разумеется меня взяли. А ты, муженёк, что, уже успел засомневаться во мне? — раздался тёплый мягкий смех, пустивший по рукам и шее приятные мурашки. — Да как ты смел обо мне такое подумать?! — с напускным возмущением воскликнул Антон, совершенно не скрывая радости в голосе. — Боже, Арс, я так горжусь тобой! Ты просто… — Стой-стой, Ша… Антон, это не всё, — на том проводе резко сменился фон, и стало ясно, что Арсений решил уйти подальше от людей в более уединённое место.       Атмосфера разговора неожиданно сменилась, будто кто-то открыл форточку и впустил холод, поскольку теперь ощущалась явная напряжённость в голосе Арсения, замолчавшего на несколько секунд. — Арс? — неловко нарушил тишину Шастун, почувствовав некую нервозность. Что-то не так. — Что-то случилось? Тебя всё же не взяли или… — Нет-нет, меня взяли, и… со мной всё хорошо. Правда, — затараторил Попов.       Что Антон сумел выяснить за время его знакомства с Арсением, так это то, что тот начинал говорить быстро и запинаться только тогда, когда его что-то сильно волновало и тревожило. — Но я же слышу, что ты не в порядке, — Антон нахмурил брови, сконцентрировавшись взглядом на одной точке на полу. В голове стали мельтешить самые худшие исходы, что могли произойти с Арсом. — Со мной правда всё хорошо, просто… — было слышно, что Арсений потёр лицо ладонью, после чего донеслось немного сдавленное: — Я давно тебе хотел кое-что сказать, но… вживую это сделать страшно, что ли… поэтому почему не сейчас? Так что я… — Арс, ты меня нервируешь, — Шастун потёр переносицу, тяжело вздохнув. — Просто скажи и всё, не томи, пожалуйста.       После просьбы вновь наступила тишина. Антон прикусил кожицу на губе, нервно начав её покусывать. Когда спустя минуту ответа так и не последовало, он решил снова позвать Арсения, дабы убедиться, что тот хотя бы жив: — Арс?.. — Я влюблён в тебя, Антон.       Резко, прерывая все те слова, которые Антон собирался проговорить. Неожиданно и на одном дыхании, не давая больше возможности подумать. — И я знаю, что это не взаимно, — вновь затараторил Арсений, теперь не прерываясь даже на короткие заминки и нервные вздохи. — Я даже не надеюсь на это, потому что тебе не нравятся парни и тебе уж точно не могу понравиться я. Это просто факт, и я бы хотел, чтобы ты просто принял это к сведению. Я просто… — за всю свою краткую речь он впервые запнулся, облизнув свои губы, — просто хотел, чтобы ты знал об этом.       Антон зажмурил глаза до звёздочек и замотал головой, когда в ушах застучало, отдаваясь противным звуком по всей поверхности черепушки. В горле застрял комок, не позволяя сказать или даже промямлить что-то внятное. Всё тело бросило в жар, а лицо покрылось румянцем, отчего Шаст поспешил приложить ледяную ладонь на него, пытаясь охладить кожу и… желательно привести в порядок разум. Было бы неплохо хотя бы вернуть способность адекватно мыслить. — Шаст, — Антон скривил губы от запрещённой формы имени для уст Арсения, — не игнорируй меня, пожалуйста.       Голос Попова звучал тихо, не излучая почти никаких эмоций. Лишь небольшая пауза после имени выдала, что ему было… страшно. — Я… — Антон забегал взглядом по комнате, силясь найти подходящие слова, найти хотя бы что-то, чтобы ответить и не молчать.       Арсений не мог такого сказать. Он не мог быть влюблённым в Антона. Это даже звучало смешно! Арсений не мог найти в Антоне то, во что реально можно было бы влюбиться…       Может, он просто издевался? Может, он понял, что Антона в его присутствии в последнее время конкретно так коробит, стоит ему оказаться слишком близко? Может, он узнал, что Шаст стал ненароком думать о том, что его ориентация не такая уж предельно серая? Может, он вообще понял что-то раньше самого Антона?!       «А может, он просто издевается?» — Антон зацепился за самую, по его мнению, логичную версию, так и продолжив молчать.       Арсений — актёр, ему не составило бы труда разыграть сценку с поддельными эмоциями и фальшивыми словами, лишь бы взбесить Антона, выбить его из колеи. Арсений точно мог это сделать. Сомнений не было никаких, что именно это он и сделал. — Ты думаешь, я реально куплюсь? — сиплым голосом выдавил из себя Шастун. — Ты там проспорил, что ли, кому-то? — мысль о том, что его только что реально разыграли, помогала гнуть свою линию. — Хотя я не удивлюсь, если ты просто решил меня побесить.       На том конце провода недолгое время доносилось одно лишь молчание. Затем послышался короткий смешок, переходящий в ехидное фырчание. — Ну, Анто-он! — Арсений негромко рассмеялся, давая возможность Шастуну спокойно выдохнуть. Не прогадал. — Мог бы и подыграть для приличия, что поверил мне, а ты! Вот какой из меня актёр, если даже тебя я не смог одурачить?       Плечи Антона расслабились, и он наконец-то смог облегчённо выдохнуть. — О нет, ты смог меня одурачить! Я себе места не находил, идиот, — с признаками недовольства в голосе пробурчал Шастун, но не смог сдержать улыбки, когда вновь услышал смешки. — Значит, не такой уж я и безнадёжный, — его голос так и сквозил самодовольством и гордостью. — Либидо своё смотри не порви. — Не порву, мне же ещё нужно отметить с тобой моё трудоустройство. — Поверь мне, чего я точно не хочу, так это выпивать с тобой, — пускай Антон говорил это с усмешкой и явным сарказмом, но в голове всё равно непроизвольно мелькнули горячие образы. — На этот раз я куплю куда меньше мартини, обещаю, — заверил Арсений и — Антон был готов поставить руку на отсечение — положил руку на сердце, намеренно чересчур трагично кинув головой.