Любить по-русски

      Будильник был особенно настойчив. Сначала он долго и пронзительно звонил. Потом стал барабанить по ушным перепонкам. А финальным аккордом подошёл к Вике Гуляловой и резко тряхнул за плечо.       – Вставай, Непризнанная! – Рявкнул человеческим, очень даже приятным басом с бархатными нотками и снова толкнул в район ключицы.       – Ещёпятьминуточек… - на автомате выдала коренная тагильчанка заповедь всех студентов и крутанулась на другой бок.       – Вставай, к нам кто-то ломится. Стало понятно, что никакой это не будильник. Если, конечно, будильники теперь не производили под два метра ростом с косой саженью в плечах и очень злыми, подпаленными красным радужками. В них-то она и уставилась, распахнув глаза.       – Люци…хер! – Выдала заплетающимся языком и сама хрюкнула над случайной шуточкой. – А я тут причём? – Она заметила, как под скуластым лицом породистого, хулиганского пошива заходили желваки и тут же добавила мягче: благо, поводов сменить гнев на милость имелось в достатке. – Может арендодатель. Может почта. Без меня разберёшься? Он лишь дёрнул уголком рта, опасно прищурившись и выходя из комнаты на той скорости, от которой с потолка слетает старая, заплесневевшая побелка. Крылья сохранению порядка в съёмной квартире на окраине Ижевска тоже не способствовали. Суммарная площадь жилья, имевшего вид окопа, прошедшего не одну войну, составляла метров тридцать. А её татуированный то ли наставник, то ли надсмотрщик слишком любил потягиваться, до основания расправляя крылья, размах которых мог выбить вытяжки и розетки у соседей за стеной. «Крылья, блять… - Вика устала придумывать правильные, логичные объяснения. Ночью в отделении её пустили умыться в туалет. И там было зеркало. В него-то она и насмотрелась вдоволь на своё, «чужое» лицо, теперь уже избежав обморока. – Это не может быть наркотой», - зудело на подкорке сознания, не отпуская и сейчас, по утру. Решив, что на пустой желудок думать не с руки, Гулялова вскочила с продавленного дивана, на котором вынуждена была провести ночь. Спутник её по-джентельменски занял огромную кровать, сразу сообщив, что, чтобы не случилось и чем бы это всё не закончилось, его не волнует, где она притулит свою задницу. Так просто она, конечно, не сдалась, попыталась заехать босой пяткой Люцию по рёбрам, попала в неожиданно быстрый захват и была отодвинута куда подальше, словно она – мебель. На этом бой за койки завершился. Усталая, но не сломленная Вика расстелила на софе. И пока вдевала одеяло в пододеяльник, ловила на себе странный взгляд чернобрового мудачья, доставшегося в попутчики. Взирал он так, будто впервые видит процесс застилания постельного белья и введён им в состояние гипноза.       – Кто там? – Ей стало интересно, кого принесло в крошечную хату с почасовой оплатой, которую удалось разыскать по объявлению на автобусной остановке. И, высунув нос в коридор, Гулялова застала типичную картину российских реалий – на пороге топтались тщедушный дядька с лицом человека, который последний раз ел в году 2018-м, и такая же субтильная бабёнка средних лет – подуй ветер, улетят сразу же.       – Здравствуйте! – Благодушно выпалила дамочка.       – Вы верите в Бога? – Ласково подхватил её провожатый. Люцифер нахмурился и покрепче сжал ручку двери. Сама ручка была оторвана от косяка минутой раньше, когда он пытался совладать с замком, но не понял алгоритма действия:       – Вы от папаши? – Рявкнул, обдумывая, кто это перед ним.       – Все мы – дети Отца нашего Иеговы и верные Его рабы, - радостно закивали посетители. – Разрешите войти? – Мужичок с ноготок постарался протечь между косяком и плечом брюнета, но последнее не шелохнулось. Пискнув и сжавшись, человек отступил назад и предпринял вторую попытку. – У нас и открыточки есть…       – Вот Всевышний наш… - подпела женщина, что-то демонстрируя в руках, - …а вот – зло, что испытывает нас, толкая в грехи. Оно есть Дьявол. Выдернув рисованную карточку из пальцев, Люций покрутил ту в руках – нет, они не от бати.       – Он не так выглядит, - проявив рачительность, демон убрал открытку в карман. Сгодится для подарка на День Отца. Он даже готов соврать, что сам нарисовал по счастливому поводу. – Чего надо?       – Грядёт! – Вдруг громогласно взвизгнул мужичонка. – Грядёт Конец Света! И все мы станем либо Войском Божьим, либо…       – Да пошли их нахрен уже, - Вика недоумённо шикнула из полумрака коридора. Её мерзкий, тонкий голос на фоне что-то страстно живописующего смертного показался громче церберов на королевской псарне: «Ну всё, ты дождалась! Сейчас разберусь с ними, а потом…». Не став додумывать, он внимательно посмотрел прямо в глаза посетителям, наполняя воздух гнетущей паузой. Они заткнулись мгновенно – внушение так и работает на минуточку. Первой дёрнулась тётка: странно, гортанно всхрапнула, словно удушенная, и бросилась на утёк. Не прошло и секунды, как за ней побежал её спутник. Но теперь он уже не страшил каким-то там Концом Света, который когда-нибудь пригрядёт. Смеха ради Люцифер заложил тому в голову полную кровавых рек и огненного дождя картинку, и в представлении обоих Армагеддон только что стартовал на Земле.       – Что ты сделал? – За его широченной спиной не было видно происходящего, и Гулялова развлекала себя тем, что глазела на штрихи татуировок. На ночь Мистер Качалка снимал свою рубашку, а теперь щеголял в одних брюках. И девчонка вынуждена была признать, зрелище завораживало.       – Привет. – Он вдруг оказался очень близким и раскалённым. Вжал в стену, покрытую выцветшими обоями, нависая сверху, и упёрся кулаком возле её головы. – Настала пора преподать тебе урок послушания, чтобы ты уже уяснила своё место в нашей иерархии, женщина. – Пальцы оторвались очень быстро и застыли на шее, сжимая до испуга. По крайней мере это всегда пугало в былые времена. – Ты должна помалкивать и не лезть в то, что я дела…       – Да ты какую-то хуйню делаешь! – Фыркнула Гулялова. Удивил тут своей маскулинностью, ковбой сраный! Во-первых, знает она эти пацанские игры с доминированием. Во-вторых, в далёком детстве Вика лазила за малиной к соседям по даче. Как самая мелкая и ловкая, сигала через забор, выглядящий ядерным щитом России, а не изгородью председателя СНТ. Двухметровая кованная стена увенчана острыми пиками, а внизу, по слухам, проходило напряжение. Там-то, однажды, не рассчитав силы, она и напоролась на один из кольев. Не особо пострадала, впрочем, зато кофточку порвала. «За кофту влетит!», - сообразила маленькая Гулялова. Оно и логично: колотая рана между шеей и ключицей заживёт, палец, порванный в мясо, «отрастёт» заново, а вот с одеждой в нулевые в Тагиле совсем плохо, и теперь ей пропишут знатных мандюлин. До самой ночи, облепив кровоточащие ссадины оплёванным подорожником, Вика пряталась по всему посёлку, пока мать не нашла её и не попыталась отодрать уши для полноты картины. Это уже много позднее девице диагностируют мышечную атрофию, не причиняющую особых неудобств, если не считать неудобствами факт того, что Гулялова-младшая не чувствует прикосновений на шее.       – КАКОГО?! – Люций даже задохнулся от возмущения и крепче сжал пальцы на горле – ноль на массу: «Да что ты за неведомая тварь?!».       – Если хочешь меня поцеловать, - она дёрнулась навстречу, приникая к могучей груди, - то поцелуй.       – Но я не… - было поздно. Вика вбилась в губы, вставая на цыпочках, и всё сделала сама. Пиявкой всосалась в рот, который отказывался открываться. Но и не такие Бастилии брали! Последнее, что увидела, прежде, чем прикрыть глаза, как он ошалело пялится, не очень понимая, что происходит. А потом провела языком, чтобы через пару секунд оказаться внутри. И, чёрт побери, это оказалось даже лучше, чем могла себе представлять, вспоминая искусственное дыхание. Лучше велюровой юбки-шестиклинки и лиловых лосин, как у Юльки. Лучше раскладушки Моторолы в младших классах и первой сигареты за гаражами. Лучше мутоновой шубы и тёплого пива в холодном, январском падике. Лучше «Мальчишника» и рук старшеклассника Димона, прижимающих к батарее. А самое ужасное, это оказалось даже лучше всех фильмов Гарри Поттера и письма из Хогвартса, которое так и не пришло. Демон оттолкнул слишком быстро. Отлепил практически, красный от злости, с мокрыми, возмутительно красивыми губами. «Всё ясно, - резюмировала мысль в девичьей голове, - вчера стоял, но я пришла сегодня!».       – Ещё раз так сделаешь, - он сплюнул ей под ноги, выражая дьявольское презрение, - вырву крылья и прикончу. Не воскреснешь.       – Здесь нет камер, - это было обидно. Особенно плевок. Она стоит босая, а теперь ещё и в слюнях. – Никто не узна…       – Блять. – Брюнет хрустнул собственной челюстью. – Ты заколебала меня со своими нежеланием принимать реальность. Пошли! – Он дёрнул девчонку в сторону крохотной кухни замызганной хрущёвки. – Показываю в первый и последний раз. Демону уже доводилось видеть похожие штуки раньше, поэтому конфорка газовой плиты вопросов не вызвала, её он повернул одной рукой, второй удерживая вихрь по фамилии Гулялова. Та сначала недоумевала, привычно не соображая, а потом начала причитать, что они взлетят на воздух, если не перекрыть газ.       – Слышь, ты! – Она трепыхалась, заставляя думать совсем не о том, о чём дóлжно. Потому что думать следовало о её мерзкой, жопастой фигуре, доставшейся в наказание от Фенцио, об утиных, надутых губах, посмевших к нему прикасаться, о розовых, распушившихся после сна лохмах волос… но никак не о том, что ему чертовски понравился поцелуй. Грёбанный-ёбаный поцелуй. – Немедленно прекрати! Я не знаю, кто ты такой! И на каких террористов работаешь! Но я не хочу выпиливаться, хуй с кавказских гор!       – Твоего мнения никто не спрашивал, - тонко улыбнулся Люцифер и зажёг огонь на кончиках пальцев. ***       Человек в капюшоне метнулся в темноту кустов близ лабиринта Адама и Евы. Над академией как раз заиграла ночь, способная скрыть его встречу в подобный час лучше любых маскировок. Но последняя тоже не лишняя, отсюда и мантия.       – Ну что там? – Когда визави прибыл в назначенное место, человек, желающий остаться неузнанным, сипло поинтересовался главным.       – Что за шепфские шуточки?! – В ответ гаркнули испуганно, явно не ожидая услышать голос за спиной. – Зачем вы там прячетесь, пр…       – Тссс. Никаких имён и обращений. – Пощупав, что капюшон на месте, человек сделал шаг вперёд, зло сверкнув ярким взором в сторону собеседника.       – Хорошо-хорошо! – Тот предупредительно вскинул ладони в жесте повиновения. – Они выполнили задание, потом оказались в чём-то на подобие наших темниц, но там сын Сатаны применил чары, и они сбежали в неизвестном направлении. В общем, их и след простыл.       – А водоворот?       – Снова работает, - мотнулась голова собеседника. – Не могу же я всё время его блок…       – Понятно. – Его нагло перебили. Шанс упущен, как пить-дать. Человек в мантии вскинул взгляд, рассматривая позёрское, усыпанное крошками созвездий небо и раздутую до неузнаваемости, кроваво-красную луну. Отличная ночь, чтобы прикончить кого-нибудь, но, увы и ах, это сюжет иных историй. ***       Сатана едва успел спрятать сворованный в секретарской сканворд в ящик стола, громоздящегося на курганах черепушек, когда в кабинет без стука ворвался Рондент.       – Ваше Злейшество! – Он выглядел запыхавшимся. – Наследник пожаловали. – Повёл плечом и добавил мигом, - вернее, водоворот вынес его сюда. Не один, с девицей. В голове Отца Всех Грехов и Грешников тут же нарисовалась чýдная картина – сын взялся за ум, надумал жениться и теперь наградит его целой крылоборческой командой внучат, возьмёт под управление Ад и станет достойным государем. Пришлось грозно нахмурить лицо, чтобы советник не заметил скупую отцовскую слезу в уголке глаза. Левого.       – Так зови. – Он перешёл к трону и сел с самым важным видом, хотя трон был неудобным. Сатана не раз намекал, что все эти костяные узоры порядочно колют старческие ягодицы, а в земных журналах Рондента однажды нашёл отличное ортопедическое кресло и втайне отныне о таком грезил. «Семь, - мечты Владыки было уже не остановить. – Внуков должно быть семь!». ***       Первое, что увидела Вика, когда водоворот вынес их наружу – мрачный замок, увенчанный всякими гаргульями и прочими каменными монстрами. Второе – огромную, сияющую лавой табличку «Оставь надежду всяк, сюда входящий!». Пока шла по бесконечным коридорам, едва успевая за Люцием, озиралась по сторонам и пыталась считать двери и повороты. Она видела достаточно фильмов, где подобные знания спасали героям жизнь. А к вопросу жизни и смерти у первокурсницы теперь была масса вопросиков! Когда они поравнялись с дверью, на которой висела ещё одна табличка «Посторонним вход воспрещён. Да и своим мы бы не советовали…», её расписной спутник неожиданно замер и произнёс:       – Здесь моя спальня.       – Это всё, что ты хочешь мне сказать?! – Последнее, что запомнила в Ижевске – звук хлопка. После него Гулялова в очередной раз вырубилась, а в себя пришла лишь на подлёте к «дому», как её осведомил «чеченский боевик».       – А что мне тебе ещё сказать? – Он снова зашагал вперёд. – Водоворот не призывался. Ты – конченная имбецилка с одной клеткой мозга, да и та – в разлинованной рукописи. Я просто убил наши человеческие мóроки, чтобы нас выбросило автоматом.       – О-о-очень вразумительно, - протянула это, давая понять, что ни слову не поверила. Но были и хорошие новости: в одном из зеркал Непризнанная зацепила собственное отражение и едва не запищала от счастья, даже розовому высеру на башке радуясь, как родному. Ей, правда, показалось, что там, в зеркале, мелькнул ещё кто-то, с макушкой, щедро вымазанный Тоникой номер девять-двенадцать с эффектом биоламинирования, но девушка списала всё на галлюцинации и пережитый стресс. – Ладно, как киношники это проделали? Хотя… - обречённо махнула рукой, - …всё равно ведь не распизди́шь! Своих не сдашь! А где мы вообще?       – В Корнваллисе.       – Это под Хабаровском? Люцифер вновь остановился, но на этот раз у бесконечно огромных дверей, напоминающих ворота.       – Это под Лимбом и над Дитом. – Крутанулся в своих красных, пижонских мокасинах, всё ещё без рубашки, и заставил прятать глупую, восхищённую его линиями тела физиономию. – Если хочешь жить свою вечность, помалкивай, когда секретарь моего папаши позовёт нас на приём. – Рондент, сука глазастая, слишком наблюдателен. Успел засечь их появление на заднем дворе дворца и расцеловал наследные руки со словами «Как славно, что вы явились, цесаревич, батюшка давеча загрустили над вашим детским творчеством – теми дивными рунами «Х», «У» и «Й», которые вы выскребли мечом на вратах в Инферно, и отрезанной головой его любимого коня Апокалипсиса!». С лошадью он тогда до обидного переборщил. Но батя сам виноват, отказался делать с ним поделку в Школу перед окончанием каникул, про которую Люцифер благополучно забыл и вспомнил лишь около полуночи.       – Эм… - блеющий голос разлился над ухом, выводя из размышлений, и приятно защекотал кожу. Демону это не понравилось, потому что понравилось. Выводило, знаете ли, из душевного равновесия, хотя такого не случалось со времён, когда у него в шкафу однажды кончилась вся чёрная одежда, и он впал в трёхлетнюю «депрессию», как сообщил всё тот же вездесущий Рондент. «Что за долбанная магия уродливой бабы?!», - ладно, допустим… просто предположим, что Гулялова не такая уж и страшная. Чуть толстовата, но это ему как раз нравится: не собака, чтоб на кости кидаться. Ноги, опять же, длинные. И их две, а ведь всякое бывает. Потеряет одну, вторая останется. Страховочка, как ни крути. Потом у неё есть лицо, на котором тоже всего в достатке: «Не в переизбытке, господа из Высшего Суда!», - почти захотел закричать старшекурсник.       – Зачем ты открыла рот? – Он не стал думать про губы на этом лице, из которых долетали невнятные звуки. Воспоминания о губах почему-то отдавали чем-то томительным. С привкусом «Мимозы». Или как называли то хрючево?..       – Я говорю, - повторила Вика, - что у меня нет хиджаба.       – А у меня нет терпения. – Брюнет с тщеславным видом разглядывал недалёкую идиотку перед собой. Её короткое платье с круглой горловиной явно было ей мало. Об этом свидетельствовали сиськи, лезущие вверх, как грибы после дождя. И трусы, которыми она осветила весь водоворот, будто оттуда и впрямь свет пробивается. Одним словом, в самый раз для Ада, чтобы не прослыть девственницей на заклание.       – Ты сказал… - да что за хламида-монада с этим мачо-карпачо, раз так туго соображает?! - …что мы идём к твоему отцу.       – Верно.       – А значит мне нужен хиджаб. – Ладонями она изобразила покров на голове. – Ну платок, чтобы покрыть волосы!       – Послушай, Непризнанная. – Его глаза закатились к потолку, потом к сумрачному небу адской столицы, а затем достигли предела, уткнувшись в космическое-бесконечное. – У тебя ужасные космы кошмарного цвета, – «Прямо как селёдка под шубой…», - почему-то с аппетитом добавило подсознание, - но мой родитель это переживёт.