***
***
— Алё, вы меня слышите? Алё! Помогите мне, пожалуйста!
***
Я с утра Пораньше встал По дворам Пляшет Пан Шар земной Не вращается И всё со мной Прощается
Всхлип тонет в помехах и телефон летит на пол, выскользнув из дрожащих рук. От удара срабатывает датчик движения и экран слабо светится, в рассеивающейся полутьме показывая время 5:35. Сумерки за окном только-только начинают рассеиваться пропуская свет лениво ползущего наверх солнца. Бессонная ночь, уже неизвестно какая по счёту, создавала впечатление нескончаемого кошмара, но не в этот раз. В этот раз тьма ощущалась почти физически, липким мазутом оседая на теле, кончиках пальцев и даже в лёгких, попадая внутрь вместе с судорожными вдохами, а так же пробиралась по венам и капиллярам к сердцу, зажимая несчастное трепещущееся своими цепкими щупальцами от чего в груди щемит.Зазвенят во дворе Глупые бубенцы А на календаре — Месяцы-мертвецы
И не отступает даже тогда, когда приходит время сумеркам разойтись, рассыпаясь по комнате толстым слоем пыли и пепла, присыпая Титова что всё это время неподвижно лежит на кровати, бездумно уставившись в потолок. За окном происходит что-то непонятное: протяжный скрежет метала об асфальт и пение птиц — не задорное, а тревожное — словно они прощались с чем-то — вызывающее панику. За окном рука. Сначала водит по стеклу пальцами невесомо касаясь его, а после — пару раз стучит, вырывая Дениса из транса и заставляя подскочить с места и подойти к окну. За окном улыбающееся лицо Кольцова, а за ним — бесформенная масса в цилиндре и плаще, состоящая из улыбки и красных глаз.У меня глаза змеи У тебя глаза мои Как две капли воды И тебе улыбается Мой рубец в пол-лица До другой стороны С ветерком прокати!
Денис руками упирается в стекло, завороженно разглядывая Макса и, хотя внутри зарождалось что-то похожее на истинный животный страх при виде объекта за его спиной — Титов предпочёл игнорировать его, вглядываясь в знакомые черты и пытаясь понять что с ними не так. И понимает. Понимает, когда в глаза заглядывает. Они не голубые и даже не серые. Радужка заполнена коричневым, почти чёрным цветом, словно поглощала собой весь свет вокруг и гипнотизировала. В глазах нету тепла, только тьма и безумие, как… в его собственных. Улыбка перерастает в ухмылку, рука машет, приглашая Титова выйти и тот послушно кивает, разворачиваясь к двери.Пан грустит У ручья… Заходи Не стуча Я заждался Я скучал По глазам понял, чья…
Оказывается на улице, а на плечи ему заботливо накидывают уже приевшуюся шубу, а у подъезда словно в неизвестность выстлана дорожка из сухой травы, опавших листьев и утреннего тумана. Парень заторможено оглядывается, взглядом ловит леденящие улыбки стоящих рядом Макса и… он не знает даже как назвать то, что являлось в детстве ему во снах и стояло сейчас рядом с неизменной ухмылкой. От взгляда тёмных глаз Кольцова — а Кольцов ли это? — становится не по себе и Денис стыдливо отводит голову, передёрнув плечами. Казалось бы родные руки нежно обнимают за плечи, подталкивая вперёд в ещё не рассосавшуюся до конца ночь, а тот лишь медленно переставляет ноги, следуя в нужном направлении, а по телу рассыпается неведомая дрожь, заставляя Дениса ёжиться и кутаться в шубу, дрожащими руками зажимая воротник.А у кареты твоей Нет колёс, нет коней Этот свет погаси И на тот вези!
С каждым шагом туман становится всё реже, позволяя увидеть стоящую в конце дороги карету, что так комично смотрелась на фоне убитых дворов и окружающих их многоэтажек и — если бы не ощущение чего-то ужасного и неотвратимого, если бы не чувство паники, глубоко осевшей в денисовой груди, не чувство страха, что стекало вниз с кончика языка и до сердца — Титов точно бы с этого посмеялся, как и посмеялся с отсутствия у кареты колёс и коней. На ней в принципе не было ничего — кроме места для двоих сзади, для извозчика спереди и небольшого фонаря что болтался на одном из пустых мест, даже не излучая никакого света.У меня глаза змеи У тебя глаза мои И для счастья моего Эта жизнь мала Словно нет ни греха на мне Обнимай бездыханное Тело — легкое, как перо С твоего крыла
Титов почему-то останавливается, замирает у самой кареты, растерянно оглядываясь и останавливая свой взгляд на Кольцове и в этот раз тот улыбается своей улыбкой. Родной, заботливой и такой тёплой, что Денису шубу с себя сбросить хочется. Даже глаза прежними становятся и он не выдерживает, падает в объятия, просит прощения и часто-часто всхлипывает, позволяя покатиться слезам. Дрожащими руками мнёт чужую футболку, но чувствует лишь холод кожи под ней. А в ответ его обнимает, гладит по голове и нежно так волосы перебирают, что коленки подгибаются. Аккуратный поцелуй в макушку и тихий шёпот над ухом: — ну всё, родной, пора уже. И Денис слушается. Выпрямляется, отходит, а после занимает свободное место в карете.***
— Деня, сынуля, я очень за тебя волнуюсь. Ты когда вернешься? — Точно не знаю, но, надеюсь, что скоро — Скорее бы. Очень соскучилась — Я тоже. А как там мой кот? — Не ест эти покупные кошачьи блюда. Тоже скучает по тебе, ждет — Передай, что тоже скучаю — У тебя все в порядке, родной? — Да-да, не волнуйся. У меня все хорошо