Again

      Вновь, сучка. — Н-нет.       Вновь. — Я… я…       И вновь. — Подождите, пожалуйста…       И вновь. — Нет!       Но плач никогда не помогал.       В первую ночь он был зол. Он начал бороться, потому что думал, что победит. Остановитесь.       Но потом его начали удерживать. Затем ему втолкнули какой-то член, который врезался в него как в суку. Он почувствовал такую ​​боль, какой никогда раньше не испытывал. Ему затолкали член в горло. Он тяжело пережил все оскорбления. Они сказали, что ему это понравилось. Погодите.       Они сказали, что это потому, что он дырка для члена. А потом такие ночи вновь и вновь повторялись.       Ночи превратились в недели. Месяцы. Годы. Он не знал, сколько времени прошло, не тогда, когда все, что он знал, был секс.       Он не знал, какая часть его приказала себе перестать сопротивляться. Что, если бы он принял это, ему не пришлось бы думать об этом как об «изнасиловании». Но, в конце концов, ему так и не удалось сказать «нет». Потому что никто никогда не слушал, потому что им больше нравилось, когда он боролся и плакал, когда он был напуган. Потому что у него в любом случае не было другой цели, кроме как быть трахнутым. Нет.       Он постепенно начал терять всё остальное чувство собственного достоинства. Иногда его звали Куро. Чёрный кот. Шлюха. Сучка. Малыш. Котёнок. Капитан. Капитан.       Это больше не походило на серьёзное обращение. Это было всего лишь издевкой, потому что он не был пиратом. Иногда они смеялись и говорили, что трахнули капитана пиратов. Это все, что они хотели сказать. За хорошую дырку заплатили хорошие деньги. Это все, чем он был. Дырка. Дырка, которую нужно трахнуть.       Он не помнил, не так ли? Время раньше. Это было сложно. Слишком сложно. Его разум был слишком затуманен, чтобы можно было хоть что-то вспомнить, поэтому вместо этого он отключился. Его чувства — единственное ощущение, которое он знал.       Кожаные наручники натирали его запястья, руки были связаны за спиной — слишком много рук лежало на нем. Голоса эхом отражались в его затуманенном сознании. От кислого запаха алкоголя его тошнило. Он остался задыхаться. Складка губ коснулась его собственных, язык исследовал его рот. Его уши заполнили влажные звуки. Вновь.

***

      Вновь на земле. Он не отличал ночь от дня. Он изо всех сил пытался дышать, его горло саднило от того, что в него затолкали член. Над ним возвышалась группа. — Я не трахаюсь с парнями. — сказал один из них.       Его конечности болели. Ограничители держали его руки за спиной. Кожа врезалась в его кожу. Они поставили его на колени, из открытого рта уже капала слюна и сперма. — Да ладно, ты не представляешь, насколько это может быть хорошо. — ответил другой. Их голоса были слишком оторваны от его чувств. — Дырка есть дырка.       Деревянный пол тяжело давил на его голые колени. — Он действительно чертовски хорош. — Ты уверен, что ему это нравится?       Его член пульсировал. — Нет, приятель, посмотри на его член. Ему это чертовски нравится.       Руки схватили его за волосы. Его рот был вынужден принять мозолистые пальцы. Его голова была прижата к мужской промежности. Он почти чувствовал вкус члена, который был запихан ему в лицо.       Но тут появился свет, и дверь распахнулась. Все ахнули, застывая от присутствия. Позади них стояла новая фигура. — Все вы уходите сейчас же. — скомандовал новый голос.       Они остановились. Куро упал на пол. Шок от того, что его выпустили, заставил его замолчать. Потом все ушли. Стук шагов и ног сбивал с толку. Была тишина, необычная тишина. — Привет. — сказал ему голос. Это сбило с его толку. Что это был за голос? Почему в его тоне не было яда? Где больной призыв к сексу? К обслуживанию? — Эй, все в порядке.       Что было в порядке? Что это значило? Что это за нежное слово, этот тон, который он не узнал? Он посмотрел вверх. Он увидел молодого человека, красивого молодого человека. Его волосы были розовыми. Его глаза были такими мягкими. Пиджак накинут ему на плечи, белый и чистый, такой чистый. Он, должно быть, был ангелом. — Куро, верно?       Руки дрожали в его оковах. Его конечности онемели от ограничений. Он оглядел комнату, которая стала его миром. Деревянные полы, обшитые панелями стены и ужасная кровать с испачканными простынями пахнущими сексом. Секс. Это было все… на что он годился.       Он покачал головой и двинулся вперед. Он должен был. Он должен был. Он должен был. Его рот нашел, а затем повозился с молнией молодого человека, мягкие губы очертили выпуклость под его штанами, горячее дыхание щекотало пах морпеха. У морского пехотинца были розовые волосы. Он подумал, увидит ли он такой же цвет на лобковых волосах молодого человека. Но Куро почувствовал, как он дрогнул, отстраняясь от него. Он должен был. — Нет.       Он этого не говорил. Это не была мольба, вроде той, что он привык слышать. Это был приказ остановиться. Нет.       Он остановился, не зная, почему ему отказали. Его оттолкнули. Его голова была низко опущена, а глаза были приоткрыты. Он не осмелился их поднять. — Все в порядке.       В порядке? Он все еще не понимал, что это значит. Он покачал головой, слишком сбитый с толку, чтобы понять. По подбородку стекала слюна. Его рот знал только вкус секса. Он чувствовал, как его сердце билось, паника охватила его грудь. Этот человек не использовал его, и это было неправильно. — Все будет хорошо.       Почему он продолжал это говорить? Что вообще значили для него такие слова? Он не знал. Он не знал. Это была его жизнь. Его цель служить. Он был дыркой. Шлюхой, которую нужно использовать. И все же такие мысли было трудно уловить. Он смирился с тем, что не думает, потому что такой шлюхе, как он, не нужно было думать. — Что, черт возьми, ты делаешь?       Она.       Он захныкал. Куро поклонился до земли, не в силах удержаться от тряски. Она была здесь, и если она была здесь, значит она должна была позаботиться о том, чтобы он служил своей цели.       Но розоволосого мужчину она не испугала. Куро не мог поверить, насколько сильно он ей сопротивлялся. Мужчина ее не боялся. — Вы называете это бизнесом? — Он пират. Он хуже подонка. Он этого заслуживает. — Она стояла у дверного косяка, скрестив руки и возвышаясь над высокой фигурой. — Никто этого не заслуживает.       Почему он это сказал? Почему голос этого незнакомца был таким нежным, но твердым? Почему он заботился о таких, как он? — Разве вы не понимаете, капитан? Он шлюшка, которая получает от этого удовольствие. Шлюшка. Она была права. Куро знал это. Самого по себе слова было достаточно, чтобы вызвать физическую реакцию. Он снова вздрогнул, желая стать еще меньше. Получает удовольствие от этого. Так она сказала. Паника охватила его грудь, и он снова стал более подвижным. Юноша опустился на колени ища его глаза. — Эй, эй, пожалуйста, — сказал молодой капитан, — пожалуйста, ответь мне.       Ответить ему? Как? В чем вообще был вопрос? — Вы хотите остаться здесь?       Здесь? Разве он не был здесь? Он не мог пошевелиться. Он остолбенел. Он хотел остаться здесь? Он не мог уйти. Это был не вариант. Красивый юноша хотел забрать его. Это правда, не так ли? Это была ужасная правда, но была и другая правда, гораздо более глубокая, чем то, что знал этот розоволосый капитан.       Куро пришлось остаться там. Он посмотрел на нее. — Я-я… должен… остаться.       Слова не звучали так, как будто они исходили из его собственных уст. Он с трудом узнал звук собственного голоса. Он сорвался с его губ, хриплый, едва громче шепота.       Куро снова посмотрел на капитана, и все, что он когда-то чувствовал к этому человеку, исчезло, как отчаяние. Розоволосый юноша стал таким угрюмым, таким тихим. Тьма овладела его поведением, и Куро знал, что это была его вина. Молодой человек больше не смотрел на него, он встал и обернулся. — Я приду вновь. — сказал молодой человек. — Конечно. — Женщина пожала плечами, позволяя ему пройти.       Но, конечно, он так и не пришёл.       О доброте вскоре забыли, заглушили жестокостью. Ночи сменялись одна за другой. Секс. Вновь.       Руки на животе, пальцы впиваются в его бедра, растягивают его изнутри. Вновь.       В его глазах пропал свет. Ноги грубо раздвинуты. Вновь.       Его трахнули. Вновь. Вновь.