*
— Ичиго, — Рукии так идёт капитанское хаори. Ичиго отмечает это машинально в сотый за эти несколько месяцев раз. — Что-то случилось? — Да, — кивает он, и Рукия настороженно хмурится, сжимая руку на рукоятке Соде но Шираюки. — То есть нет, — спешно поправляется, и хватка становится мягче, хоть рука и остаётся на мече. — Но я хочу поговорить. — Это долго? — Рукия кивает на уже почти полностью выглянувшее солнце. — Мне нужно отнести донесение до рассвета. — Я пойду с тобой. — Будешь говорить по пути? — Нет, я, пожалуй… — подожду. = Солнце встаёт так быстро. Рукия бежит впереди, мягко отталкиваясь от брусчатки. Словно парит над ней. Ичиго отстаёт на пару шагов, чтобы любоваться её спиной, развевающимися от встречного потока ветра волосами. До главного штаба бегом всего десяток минут, хотя Ичиго, будь его воля, и не торопился бы. Невысказанные слова кружат внутри хороводом, и он снова, и снова, и снова придумывает план речи, но строчки не складываются гладко, разбиваются о потоки встречного ветра, рассыпаясь обрывками мыслей. Сколько же всего произошло за эти несколько месяцев. Сколько моментов, которые он мог всё так же упустить, если бы не Иноуэ, своей рукой разрезавшая их брак, за который Ичиго зачем-то цеплялся столько лет. Упущенное время, обиженные близкие, пустая жизнь. Ренджи сказал, что люди ведут себя так, словно они бессмертны, но правда в том, что человеческий век короток, и каждый прекрасно это знает, но признать это и жить в согласии с собой, жить правильно — не так уж просто. Он жил на все сто, когда ему было пятнадцать. Потом он ошибся, оступился и потопил сам себя в трясине. Но сейчас, когда он снова жив и снова способен двигаться, он точно знает, куда он должен идти: должен следовать за белым хаори с номером тринадцатого отряда. Ичиго упустил слишком многое, так что теперь нестерпимо хочется трепетно относиться к каждому мгновению, каждую минуту жить на все сто. И даже не смотря на это, не смотря на то, что Ичиго впитывал их новые встречи и каждое мгновение вместе всем своим существом, тем не менее, они пролетели яркой вспышкой, хоть каждое и отложено заботливо воспоминанием на полках воспоминаний. Человеческий век короток, так что он просто будет проживать его ещё ярче и отбросит все сомнения, будучи честным с теми, кого он любит. Даже если это стоило сделать давным-давно — что толку рыдать по упущенному. ДА и, лучше поздно, чем никогда. = Рукия ныряет в штаб на бесконечные несколько минут, и Ичиго прислоняется спиной к стене у ворот, разглядывая просыпающийся город. По сравнению с совершенно беззвучной ночью, утро в Сейретее полно жизни: здесь и пенье птиц, и гомон собирающихся солдат, и крики с тренировок. И эти звуки тоже совершенно отличаются от звуков Каракуры. Их миры такие разные, но даже навскидку, Ичиго теперь понимает, что он с совершенно спокойной душой покинет родной город. Даже если их разговор не пройдёт хорошо — об этом он вообще пытается не думать, — в любом случае, после этого шага он должен будет сделать ещё один. И перебраться сюда, в Общество душ, чтобы быть ближе к Рукии, будь они друзьями или… не друзьями — выглядит отличной идеей. Интересно, как они тут жильё ищут, нужно куда-то объявление подавать или что? Ичиго ухмыляется забавным мыслям, но тут же подбирается снова: утреннее солнце скользит первыми лучами по брусчатке и белым стенам Сейретея, скачет солнечными зайчиками, кутается в волосах вернувшейся Рукии. Рукия напряжена. Теперь, когда она разобралась со своими делами, Ичиго ясно чувствует, что всё её напряжение любезно направлено исключительно на него. Она не торопит, но смотрит выжидающе. Совсем не к месту тремор начинает волнами распространяться по телу, ещё больше запутывая. Ладони потеют, внутри всё смешалось: воодушевление, тоска, желание наконец-то признаться и вывернуть свою душу наизнанку. Сомнения тоже там, хоть и откинутые в дальний уголок, но тем не менее яростно подглядывающие оттуда, посылающие нервные импульсы к общей суматохе. Мимо проходят пара солдат, кланяясь Рукии, и та отводит взгляд, кивая им. Оцепенение спадает вместе с этим, и Ичиго обходит её полукругом, подходя ближе. — Не здесь, — пальцы нестерпимо покалывает и он, осмелившись, слегка касается их кончиками плеча Рукии. Все эти месяцы он по возможности избегал прикосновений, и, конечно же, Рукия не могла это не заметить. Короткое касание прошибает током, а плечо Рукии напрягается, но Ичиго упорно делает вид, что в этом нет ничего особенного, мягко направляя её к выходу из Сейретея. Рукия хмурится больше, косится на его руку, но молчит, позволяя. Они больше не бегут — так и идут, едва соприкасаясь, и Ичиго не может себя заставить оборвать это тёплое касание. Торопиться некуда — по крайней мере Ичиго, — а вот собраться с мыслями всё-таки не мешает. Рукия словно чувствует это, больше не настаивает и просто идёт. Ворота распахиваются, выпуская их, и они идут дальше — туда, на склон, который солнце ласково гладит уже разогревающимися лучами. Ветер треплет траву и открывшиеся солнцу цветы. Треплет волосы Рукии, и если наклониться чуть ближе, можно будет почувствовать их лицом, но Ичиго не наклоняется. Рукия следует за направляющей рукой, присаживаясь лицом к Сейретею, который они только что покинули, но косится на Ичиго, напряжённо сжав губы в тонкую линию. Ичиго садится рядом и не без сожаления расстаётся с её плечом. Без её тепла ветерок сразу же забирается в рукава кимоно и поднимает дыбом волоски на руках. Или они сами поднимаются от неравномерно бьющегося сердца и разбегающихся по телу табунов мурашек. — Я… — голос почему-то хрипит, и Ичиго обрывает себя, прочищая горло под внимательным напряжённым взглядом Рукии. — Я хочу извиниться. Рукия приподнимает одну бровь, словно ожидала услышать что-то другое, но молчит, не прерывая. Ждёт. — Хочу извиниться за свою глупость и поступки, которые были нечестными по отношению к тебе. По её глазам не прочитать, что она думает. — Я… — Ичиго упирается рукой в покрытую росой траву, меняя положение. Встаёт на колени, склоняясь лбом и ладонями к земле. — Прошу прощения за своё поведение. Рукия сверху удивлённо выдыхает, явно открывая рот, чтобы одёрнуть его от старомодного преклонения, но Ичиго не даёт ей прервать его. Он обязан прояснить всё прямо сейчас. — Рукия, прости меня. Всё это время я не был честен с собой и не был честен с тобой. Сначала я сам не понимал себя. Потом пытался оградить тебя от этого, чтобы не вываливать всё это на тебя, делая и твоей проблемой тоже. Я считал, что ты жила счастливой жизнью и не хотел тебе мешать. Но правда в том, что ты достаточно сильная, чтобы самой знать, что делать, самой решать, как поступить. Так что я не могу скрывать от тебя вещи, которые я считаю важными. Вещи, которые я хочу сказать тебе. Ичиго приподнимает голову от земли, всё так же упираясь в неё руками. В глазах Рукии отголоски понимания и лёгкая толика печали. Рукия всегда была умнее его, всегда понимала что-то быстрее, быстрее принимала. Рукия всегда спускала ему глупость, хоть и ругаясь. И сейчас Ичиго больше всего на свете хочется, чтобы эту беспросветную глупость длиной в пятнадцать лет, она тоже смогла принять. Пусть не простить, но понять. Её рука сжимает меч, маленькие пальцы побелели от силы, с которой она делает это, но выражение лица неизменно: брови сведены к переносице так, что между ними сложились две тяжёлые морщинки. Ичиго мечется взглядом по этим морщинкам и её лицу, от одного глаза к другому. Сглатывает ещё раз, прочищая горло, и рвёт пластырь: — Я люблю тебя, Рукия. Всегда любил. Тогда, двадцать лет назад я этого не понял, но после новой встречи, эти чувства снова проснулись. Я любил тебя прежнюю и снова влюбился в тебя новую. Я хочу отдать всего себя, чтобы сделать тебя счастливой, если ты позволишь мне. Ичиго казалось, что с тем, как он откроет своё сердце — всё сразу станет проще и яснее. Но лавина не схлынивает, и он лишь задерживает дыхание, пытаясь в сверкающих на солнце глазах Рукии разглядеть какой-то ответ. — Понятно, — просто произносит она. Открывает рот, чтобы продолжить, но передумывает, снова сжимая губы в тонкую линию и отворачиваясь к Сейретею. Солнце входит в свои права, разогревая траву и землю и воздух вокруг наполняется громким стрёкотом цикад. Было бы проще и понятнее, если бы она сейчас дала ему пощёчину и привычно накричала, какой он идиот. Но Ичиго был готов и к такому варианту, так что он просто протягивает руку, касаясь сжатых до побелевших костяшек пальцев на рукоятке меча и легонько сжимает своей, возвращая внимание на себя. — Я не давлю на тебя и ничего от тебя не жду в ответ на свои чувства. Ты моя подруга, Рукия, и я сделал свой выбор, я буду рядом, что бы ни случилось. Я… Адская бабочка возникает из ниоткуда и кружит над Рукией, передавая ей какое-то сообщение. Рукия мягко отодвигается от пальцев Ичиго, вставая. — Мне нужно на задание. Возможно задержусь. Рукия уходит, больше так ничего и не сказав.7. Искренность
28 апреля 2023 г. в 15:08
Рассвет брызжет красным, растекается по горизонту, выталкивая из-за него практически белое солнце.
Ичиго медленно бредёт по Обществу душ на окраину Сейретея, туда, где поместье Кучики. Туда, где Рукия живёт последние пятнадцать лет.
Он не спрашивал, а она не отвечала. Они были рядом, снова так близко, снова узнавали друг друга после этого перерыва, вместе открывали новые грани новых личностей друг друга.
Рукия была так близко, но не была готова открыть своё сердце полностью. Не доверяла ли или просто не хотела — Ичиго не знает. Но в любом случае самый очевидный вариант, который он увидел вчера, до сих пор выглядит единственно верным и правильным.
— Надо же, смотрите, кого к нам привели Адские бабочки, — Ичика сидит на заборе, беззаботно болтая ногами и улыбается во все тридцать два.
Ичика — уже такая взрослая. Она словно всё лучшее от Рукии и Ренджи в одном. И она же как самый яркий показатель того, насколько пятнадцать лет — много.
— Привет, Ичика, — улыбается Ичиго. — Поздравляю с первым местом на экзамене по Кидо.
Ичика гордо задирает нос, как Ренджи, и растягивает губы в улыбке, рдея как Рукия.
— Ничего особенного, — бросает она. — Моё кидо лучшее. Если хочешь, можем потом устроить спарринг, покажешь на что способен такой старик, — хихикает она. — А то сейчас мне пора в академию.
— Непременно, — улыбается Ичиго. — Буду с нетерпением ждать.
— Готовься лучше, — Ичика спрыгивает с забора, бросая через плечо, — а то может быть больно. Особенно если расстроишь маму.
— Не расстрою, — Ичиго протягивает ей кулак. Хоть он и не до конца уверен в своих словах. Но этого ему бесконечно хочется, и он выложится на полную. — Обещаю.
— Ладно, — Ичика бьёт кулаком в кулак и уходит.
Ичиго переводит взгляд на особняк Кучики.
Сердце бьётся редкими и невозможно громкими стуками.
Ичиго заходит в ворота.