Broken by society

      Пасифика не могла отделаться от параноидальной мысли, что с ней что-то происходит. И причина в Мэйбл Пайнс. Ранее маленькой девчонке, которая показала ей яркие краски мира. А сейчас в девушке, чья палитра иссякла.       В тот день, когда они впервые за столько лет встретились, Нортвест заметила ее сразу, как только вошла в новый класс. Она больше не притягивала взгляд к себе шумным поведением и яркой одеждой. Напротив, она выглядела так, словно желала срастись вместе с остальной серой массой. Вместе с теми, кого в детстве презирала.       Пасифика успела скрыть свое удивленное выражение лица, когда пересекла помещение и уселась за последнюю парту, закинув на нее ноги. Тогда она уже успела восстановить свое хладнокровие, чтобы фальшиво усмехнуться чужому недоумению. Весь урок блондинка сидела, стараясь унять быстрое сердцебиение. Страх сковал ее тело, потому что впервые за этот долгий год она что-то почувствовала.       Первое время было просто интересно, что смогло убить негасимый оптимизм в этой девчонке. Но все стало сложнее после крыши. Нортвест понимала, что Мэй что-то утаила в своей истории, рассказала все в общих красках, но этого хватило, чтобы поставить себе цель — спасти ее.       Дальше все продвигалось куда хуже для нее. Пасифика только на второй или третий раз их совместного времяпровождения заметила, что перестает чувствовать внутренний холод. Это вновь пробудило в ней страх, ведь если лед пропадет, то она станет уязвимой. Но ради своей цели пришлось смириться, а в последствии и полюбить этот жар, расползающийся по всему телу.       Но она упустила тот момент, когда стала зависима от этого огня. От чувства свободы, от проявления малейших эмоций. Это стало такой же зависимостью, как и никотин. Особенно когда их кожа соприкасалась… Это было настолько волшебно, что и не передать словами. И в тот раз, когда она помогала шатенке с панической атакой, Нортвест просто не могла удержаться, чтобы хотя бы не положить ей руку на плечо. От собственных мыслей о том, что в тот момент хотелось ее обнять и не отпускать, становилось до жути противно. Девушка пыталась погасить в себе это желание, но оно никак не отпускало, заставляя раз за разом возвращаться в эту уютную и теплую квартиру, где она что-то чувствовала.       И сейчас, когда прошел уже почти час с их расставания с Эдвардом, Пасифика сидела на лавочке в расстегнутой куртке, в надежде, что морозный ветер поможет ей вновь восстановить внутренний лед. Только вот от завязанного чужими руками шарфа и от коротких сообщений Мэй становилось необъяснимо жарко. Сигарета в руках сменялась второй, третьей, но больше не помогала успокоиться. Блондинка замерла, когда увидела первое сообщение. Подруги? Мы… Что? На этот раз собственные мысли обожгли. Вздрогнув, девушка невидящим взглядом уставилась перед собой, возвращаясь в то время, когда они были друзьями. Когда любая мысль о безбашенной веселой девчонке вызывала улыбку. Когда становилось сложно перестать печатать новое сообщение, лишь бы продолжить беседу. Эти воспоминания были хорошими. Должны были быть хорошими, но их омрачал факт наличия конца. Я сама все прекратила. Но смогу ли я сделать это сейчас? Было непривычно чувствовать собственную неуверенность. Интересно, а если бы продолжили общаться, смогла бы я остановить ее от общения с Томом? Блять, только чувства вины тут не хватало Зло поднявшись с холодной лавки, Нортвест направилась в магазин. Она пыталась себя убедить, что идет к Пайнс только ради того, чтобы выпить, но только вот решение пойти именно к ней появилось еще до их переписки.       Захватив пару бутылок колы, пачку чипсов, сигареты и на всякий случай бутылку водки, блондинка направилась к, уже можно сказать, подруге. Это также было непривычно. Пасифика не усложняла себе жизнь раздумыванием над их статусами, но и не думала, что «подруги» будет звучать так… Неправильно? Почему? А хуй знает.       Это было неправильно для них обеих. Они просто забыли, что значит иметь друзей. Кто такие эти друзья? Те, кто поддерживают, те кто доверяют, те кто знают то, чего не знают остальные. У Мэй хотя бы был Сайфер, а вот у Нортвест не было никого. Такой грустный для остальных факт, для нее был невообразимым счастьем. Нет друзей — нет боли, нет проблем. Но, видимо, что-то пошло не так. Блондинка и не заметила, как оказалась перед знакомой квартирой. И, оказалось, уже успела позвонить. — Ну наконец-то! Почему так долго? Я думала, тебя там уже убили в переулке, — возмущенно начала шатенка, когда открыла дверь. Девушка заходит внутрь и отдает хозяйке пакет: — Ты волновалась? — без ухмылок, без насмешек. Просто спокойный вопрос. От такого тона Пайнс даже оторопела. Она поставила пакет на пол и скрестила руки на груди, отходя чуть подальше. — Ну-у-у, — неуверенно протянула шатенка, опуская взгляд на паркет. — Дорогая, мои глаза выше, — уже чуть более живым голосом сообщила блондинка. Мэйбл тяжело вздохнула и посмотрела в холодные серые глаза: — Да, я беспокоилась. Уже поздно и темно, а ты не появлялась в сети час. — Так сложно было это признать? Я ожидала насмешек — Раздевайся. Я пока намешаю коктейли. Пасифика дожидается пока она уйдет на кухню и чуть приподнимает уголки губ от такой заботы. Это было неожиданно приятно. — Тебе, как обычно, крепкий? — доносится из другой комнаты. — Ага, — отвечает блондинка. Она планирует начать развязывать шарф, но в голове проскальзывает интересная мысль. — Как ты, блять, так завязала этот шарф? Он не развязывается! — нарочито возмущенно кричит она. Проходит пара секунд и в прихожей появляется хозяйка квартиры с двумя бокалами в руках. — Какие мы беспомощные, — фыркает она и подходит ближе. Поставив емкости на тумбочку, Пайнс начинает развязывать шарф, который снимается очень уж легко, но она не комментирует. А Пасифика молча наслаждается случайными прикосновениями к своей коже, не подавая виду. Она замечает внимательный взгляд карих глаз на себе и вопросительно поднимает бровь. — Удивлена, что ты его вообще не сняла. Мои угрозы произвели впечатление? — В нем тепло, — кратко ответила Нортвест. — Так что, мы теперь друзья? Шатенка мгновенно засмущалась: — Ну, если ты не против, то почему бы и нет? — Помнится мне, как раз ты была против этого. Что изменилось? Все — Все, — Мэй сама удивилась тому, что произнесла свою мысль вслух. Почему так хочется ее обнять? — Позволишь тебя обнять? Это было неожиданностью для обеих девушек. — Чего? — переспросила шатенка, не зная, правильно ли услышала. — Ты не любишь, когда к тебе прикасаются без разрешения. Я спрашиваю, — объяснила Пасифика. — Да или нет? Что, сука, происходит? Что за порыв тактильности? И… Она реально спрашивает у меня разрешения? Это даже мило — Да, — чуть улыбнувшись, отвечает Мэйбл. Кто первый кого обнял, сложно сказать. Но если Нортвест поистине наслаждалась этим мгновением, чувствуя аромат карамели от каштановых волос, то Пайнс сначала неуверенно положила руки на чужие плечи, а потом почувствовав холод от них, прижалась ближе, чтобы согреть. Одно можно было сказать точно, обе чувствовали обжигающий огонь от рук друг друга, и им это нравилось.       Это продолжалось секунд десять, если не больше, но именно в этот момент Мэйбл вспомнила, насколько ахуенно обнимать человека. Да, она обнималась с Биллом, братом, Эдом, но это все было не то. Совершенно не то. Словно ты получил то сокровище, о котором мечтал много лет и теперь не хотел отпускать.       Они, как обычно, устроились на диванчике, положив несколько мягких подушек и пару пледов, к которым Пасифика не решилась притронуться. Мэй мерзла куда больше. — Ты издеваешься? — на удивление, спокойно спросила Пайнс. — Ты только с улицы и вся холодная. Живо накройся. — Но… — пререкаться не было смысла, особенно когда на неё посмотрели взглядом, не терпящим возражений. — Ладно. Тогда пододвигайся ближе. Шатенка, казалось, была не только не против, но и даже за. Она почти вплотную придвинулась к девушке и накрыла обеих мягкими одеялками. Вновь это чувство уюта, комфорта, но теперь стало как-то полегче от знания того, что собеседница не против того, что их ноги и плечи соприкасаются. — А что мы смотрим? — поинтересовалась блондинка, хрустя чипсами. — Диппер посоветовал ахуенный сериал «Бесстыжие». Слышала? — Не-а. А что по жанрам? — Вроде комедия должна быть. — Врубай. Посмотрим, что это за сериальчик, — устроившись по удобнее, согласилась Нортвест. К слову, он увлек девушек надолго. Они и не заметили, как посмотрели уже пять серий. Скоро должна была быть половина первого сезона, а прекращать смотреть не хотелось. Мэй также не заметила, как виски в бутылке значительно уменьшилось, а сама шатенка оказалась в объятьях Пасифики, которая закинула свою руку на чужое плечо, прижав к себе. — Слушай, а ты уверена, что это комедия? — нахмурившись, спросила блондинка, когда они досмотрели седьмую серию. — Мы не так уж и часто смеялись. — Зато сюжет классный. Кстати, который час? Нортвест включила экран телефона и, кажется, немного ахуев, замолчала, показывая часы Пайнс. — Пять утра?! Какого хуя?! — не поняла девушка. — Ты работаешь сегодня? — Не-а. Так что весь день я в твоём распоряжении. — И, видимо, этого сериала. Потому что я не планирую засыпать, пока не досмотрю первый сезон, — уверенно сообщила Мэй, вновь опуская голову на чужое плечо. — Только у нас почти закончился вискарь. — Я купила водку. Удивление сменилось молчаливым восхищением. — Ты хорошо нас знаешь, Нортвест, — со смешком произнесла Пайнс. — Включай. В общем, смотреть они закончили ближе к восьми утра, когда были уже порядком бухие. А все из-за игры, которую придумала блондинка. Когда на экране кто-то курит, то они выпивают по рюмке водки. До этой игры Мэйбл и не замечала, что персонажи в сериале курят достаточно часто. — Е-е-е-е, мы осилили этот сезон, — уже немного сонно, но не менее радостно, протянула шатенка. — Теперь можно и поспать. Она встала с дивана, чуть не навернувшись, и побрела к себе в комнату, но быстро поняла, что за ней никто не идёт. Вернувшись в гостиную, она посмотрела на Пасифику, которая так и осталась сидеть на диване. — Хэй, ты идёшь? Под двумя пледами ты замёрзнешь, так что сегодня можешь поспать у меня. — Окей, — это было самое большее, на что девушка сейчас была способна. Блондинка переоделась первая и теперь сидела на кровати, дожидаясь подругу. — Пайнс, так что за история с этим браслетом? Мэй, хоть и была пьяной, но вздрогнула от этого вопроса. Что будет, если я ей расскажу? — Он, как твои перчатки, — неуверенно ответила шатенка. Она села рядом с Нортвест, понимая, что по-другому не сможет рассказать. — Его мне подарил Билл. И, он не совсем нормального происхождения. — Как и сам Сайфер, да? — сухо усмехнулась блондинка. — Или лучше сказать «Шифр»? Сказать, что Мэй ахуела, это ничего не сказать. — К-как…? — Та же цветовая гамма и он постоянно исправлялся, когда хотел назвать тебя «Звездой», а Диппера «Сосной». Я сопоставила все факты и поняла, что это тот демон из Гравити Фолз. Но так как вы оба ему доверяете, то у меня не было причины ненавидеть его. Ты умнее, чем я думала. А, ты, Сайфер, сволочь такая, следи за языком! — Ну, в общем да. — Так, этот браслет волшебный? — напомнила блондинка. — Ага. — Можно снять? Пасифика спросила, заранее зная ответ. Она ожидала ярого отказа и не собиралась заставлять девушку делать то, чего она не хочет. Мэй до крови закусила губу, думая. — Да. Можешь снять. Это было неожиданно. Скрыв свое удивление, Пасифика аккуратно дотронулась до худого запястья. Она специально делала все медленно, чтобы у Мэй было время ещё раз подумать, отстраниться или оттолкнуть, но судя по всему, девушка не собиралась этого делать. Тогда она расстегнула аксессуар и сняла его, продолжая держать в своей руке чужую. Пока ничего не изменилось, ведь на Пайнс была ночная футболка с длинными рукавами. — Закатай рукав, — мягко намекнула шатенка. Нортвест не собиралась сразу закатывать его до плеча. Ей хватило приподнять его на несколько сантиметров, чтобы увидеть первые шрамы на внутренней стороне запястья. Одни были короткими и почти невидимыми, в то время как другие были глубокими и белыми. Но был ещё один, который начинался от самого запястья и продолжался ещё под рукавом. Он был страшнее остальных. Но не потому что был более длинным, а потому что Пасифика понимала для чего он был там. — В прошлом году я пыталась вскрыть вены, — тихо прошептала Пайнс. — И… — Ты не обязана рассказывать все сейчас, если не хочешь. Мне хватает и этого кусочка, поверь, — серьёзно ответила девушка, прерывая её. — И, спасибо за то, что доверилась. Надеюсь, ты не будешь потом об этом жалеть. А теперь, давай спать. И они легли. Пасифика без перчаток, а Мэй без браслета, но на этот раз они чувствовали себя защищенными. Они чувствовали себя в безопасности рядом друг с другом. И это самое главное.       Шатенка понимала, что сделала это в какой-то степени из-за алкоголя. Да, он придавал смелости. Но она уже думала над этим, а сегодня все сомнения развеялись. Так что Пайнс с уверенностью могла сказать, что когда проснется и вспомнит все, то не пожалеет. Потому что жалеть вроде и не о чем. Они же подруги, верно?       Блондинка же, в отличие от Мэйбл, не смогла сразу провалиться в сон. Несмотря на тепло от чужого тела, и осознания того, что ей доверяют, спать не хотелось. Она уже давно разучилась спать с кем-то в одной кровати, постоянно чувствуя опасность от человека, лежащего рядом. Но сейчас не было никакого беспокойства и от этого становилось как-то пусто.       Мысли со скоростью света летали в голове. Она не могла понять, почему сама доверилась ей. Почему первая обняла ее. Все это было так странно и непривычно, но… Правильно? Позиции по типу «Никому не верь» начали рушиться. Ее новая личность начала рушиться в присутствии шатенки. И это было страшно, но приятно. Словно действительно правильно. Словно так и надо. — Чего не спишь? — тихо поинтересовалась Мэй, понимая, что девушка так и не уснула. — Не знаю. Не хочу спать. — Хочешь поговорить? — Не знаю. Пайнс тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок, лицом к собеседнице: — Какой у тебя любимый цвет? — Что? — не поняла блондинка. — Какой у тебя любимый цвет? — спокойно повторила близняшка. — Черный. И фиолетовый. — Я тоже люблю черный, но стараюсь реже его носить на себе. Так, мне нравятся бежевые и серые оттенки, хотя белый я не люблю. Во-сколько ты начала курить? — В 16. — Почему? — Не помню. Кажется, попробовала на какой-то тусовке и мне понравилось. А ты? — Где-то также. За пару недель до расставания с Томом. Меня это успокаивает. Почему ты начала принимать наркотики? — Джи много рассказывал о том, что, благодаря им, он чувствует себя счастливым и свободным. В тот период мне было очень сложно, поэтому я спросила у него, могу ли попробовать. Он достаточно долго объяснял побочные действия, что это может вызвать зависимость, но знал, что я уже не остановлюсь. Тогда, кажется, я впервые попробовала экстази. Потом уже подсела на меф, героин и так далее. Мне это реально помогало, поэтому я не видела смысла прекращать. — А сейчас? — Не знаю. Благодаря этому, я начинаю чувствовать. Но не грусть, ни боль, а именно удовольствие. Такая же хуйня с алкоголем. — Разве у человека, который избавился от всех чувств и эмоций, это не главный страх — начать чувствовать? — Да, но не в этом случае. Ты прекрасно осознаешь, что этот эффект временный и поэтому не тратишь его на то, чтобы разъебываться на грусть. Благодаря таким моментам, я понимаю, что все еще жива, — блондинка на пару секунд закрыла глаза, о чем-то думая. — Зачем ты притворяешься оптимисткой? Почему именно эта маска? — Я была такой до пятнадцати лет. Люди привыкли видеть меня такой, поэтому так проще. Нет вопросов — нет проблем. — Но куда легче быть сукой, чем добренькой, — нахмурилась Нортвест. Мэй тихо усмехнулась и перевернулась на спину, положив руки на живот: — У меня слишком много масок. Поэтому я не могу быть бесчувственной хладнокровной сукой, как ты. Это будет ложь, потому что это не я. Если я буду собой, то я буду подавленным депрессивным дерьмом с пессимистическими шутками о смерти, — на мгновение ее глаза потемнели еще больше, словно от злости. — И даже потом ты не уйдешь от меня? Серьезно? Я не могу поверить в этот бред. — А я и не прошу тебя верить в это, — просто ответила Пасифика. — Я вынуждаю тебя смириться, потому что другого выбора я тебе не дам. Оттолкнешь — я не уйду. Останешься со мной — я придвинусь еще ближе. Потому что это я. Да, быть может, я и не знаю тебя. Но это не меняет того факта, что я хочу тебя узнать. Хочу год за годом снимать каждую из твоих масок, даже если их там сотни, но я не хочу потом стоять на твоих похоронах и видеть в гробу труп с фарфоровой маской на лице, зная, что под ней был человек, которому я не в силах помочь. Так что давай. Сделай этот выбор сейчас. Скажи «прощай» и я отпущу тебя. Слова лились из ее уст не прекращая, когда до блондинки еще не дошел их смысл. Но когда последнее предложение было сказано, она замерла от осознания, что сказала. Сердце забилось сильнее в страхе. Ей было страшно, что ее оттолкнут. Пайнс же поджала губы, сдерживая слезы. В голове металось столько мыслей… И они все были такими ядовитыми, словно Смерть нашептывала их прямо на ухо. «Так будет лучше. Ей будет лучше без тебя. Ты не сможешь ей помочь. Лишь только сломаешь и убьешь себя окончательно. Сделай это, не будь слабой хотя бы сейчас. Если она дорога, то отпусти. Слабая, слабая, слабая сука. Она тебе не нужна. Ты и раньше жила без людей, значит, сможешь и сейчас. Она ничем не поможет. Ты только убьешь ее, уничтожишь. Она будет тебя ненавидеть. Сделай это. Отпусти. Скажи «прощай» — Я бы предпочла кремирование, — тихий шепот нарушил мертвую тишину, стоящую в комнате. И это был тот ответ, который снял с плеч обеих тяжелый камень, но никто этого не показал. Это не было «прощай», а значило тихое «останься».